Французская революция / революционеры

-Я знаю не хуже вас, господин Неккер, что вы сейчас скажете. И я не хочу снова повторять вам, что вы не правы, - спокойствие дается Людовику с трудом.

-Не заметил он! – Жером фыркнул, с трудом сдерживая собственный смех. – Что дальше? Дантон кончит хлебать вино? Робеспьер станет проповедовать милосердие и разводить пчел? Не заметил…

Перед ликом смерти спокоен дух, Перед толпою я гнев явлю. Я не был к вам, французы, глух! Я вас любил и, может быть, люблю! *** Верю – не верю? Не пойму, Время летит. Время бредет. И даже смерть не спасет, Того, кто сам заточил себя в тюрьму…

И Фукье просыпался в кошмарах. И пил. -Ты снова за бутылкой!- расстраивалась жена. А Фукье даже не сразу мог вспомнить, как ее зовут – так он был безумен.

"Сердце его! Сердце заступника, Друга, Сердце его! Сердце борца и супруга, Соратника, брата - Сердце Марата"

Дантон обернулся, в его глазах опасно сверкнуло стальным блеском, он продолжил: -Ты знаешь, что теперь уход в ореоле славы – это роскошь. А я в роскоши кое-что еще смыслю. -Да, - не стал отрицать Камиль Демулен, с трудом подавляя насмешливое ехидство в голосе, и передразнил, подражая тону почившего Марата: - Гражданин Дантон, потрудитесь дать отчет за сто тысяч ливров из секретных фондов министерства юстиции?!

Шарль Барбару, встретив Шарлотту Корде, предположить не мог, что она задумала.

"Мой дух болен свободой, и я Отдаюсь пляске всех битв. Свобода! Дорогая моя, Я буду драться или буду убит..." (1.2) *** "Даже если здесь, среди живущих, Мы пойдем друг против друга, И разойдутся наши пути, Там, за гранью всего сущего, Я подам тебе руку…" (1.4) *** "Свобода, рождённая пеплом, Детей своих целуй до боли..." (1.8) *** "Раз, два. Раз, два, три - Моя душа, что дух народа. И сердце трепещет птицей в груди, Смотри, как танцует по пеплу Свобода

Она понимает, что любви здесь нет и не будет, и не требует ее и малейшего к себе внимания.

Мари научилась быть другом своему мужу.

Клод Руже де Лиль и песня, которая будет позже известна как "Марсельеза"

Свобода, свобода, дорогая свобода!

А как мне не молчать? Я – тень! Я тень в твоем доме. Мне кажется, что ты не назовешь моего имени или не узнаешь в толпе, потому что тебе неважно, кто переписывает для тебя речи – тебе важна лишь суть того, что они переписаны аккуратно, разборчиво и быстро. Тебя называют орудием гильотины, суда и смерти, а я – орудие твоего письма, твоих мыслей. Если угодно – я твои перо, чернила и рука. И я до ужаса хочу потерять все чувства!

Как спать, когда каждая ночь жизни уже дар?

За окном творится шум и история, но это происходит каждый день. Сильные мира всего и обезумевшая толпа могут позволить себе творить новый мир, а мы пока переберем гнилые овощи и приготовим суп.

-Идея свободы обернулась борьбой за власть, - Камиль не сдаётся, он, может быть, и не слышит предостережений Жоржа, а может быть – накопилось то невысказанное, - ты… -У тебя жена еще спит, - прерывает Дантон, - побереги голос для выступлений перед народом, а не передо мной. И это отрезвляет Камиля. Он бросает быстрый взгляд в сторону комнат и замечает босую Люсиль в дверях. -Ну вот, - констатирует Жорж, - уже разбудил, молодец. Доброе утро тебе, Люсиль!

Его вот-вот казнят, а я стою, не смея шевельнуться...

Откуда ты взялась, Шарлотта Корде? Какая сила заставила тебя взять в руки нож и вонзить его дважды в грудь Друга Народа? Твоя биография не располагала к этому!

Клод-Этьен Ларидон-Дюплесси не мог представить, какая страшная судьба ожидает его любимую дочь Люсиль, влюбившуюся в Камиля Демулена...

-Я люблю всё знать, - отшучивался Марат, когда Робеспьер строго и темно взирал на своего вынужденного союзника и врага одновременно. Максимилиан прекрасно понимал, что Жан-Поль один из тех людей, которых лучше переоценить, чем недооценить, так как опасность, исходящая от них, слишком велика