Наши страхи

      — Давай сбежим! — предложил Эдвард.       У Сони в горле встал ком. Он не ослышался, и Эдвард действительно предложил сбежать из больницы? Что, простите, сбежать из больницы?!       «Как?»       — Это шутка? — слегка улыбнувшись, спросил Соня.       — Почему ты так решил? — вполне серьёзно спросил Эдвард, да так, что Соне начало казаться, что друг сошёл с ума; но, может, это Соня его не так понял. «Что за бред? Немыслимо!» — Мы находимся на третьем этаже, а под окном есть железобетонный козырёк, расположенный над входом в больницу. Мы спрыгнем на него, а затем на крыльцо. Оно большое, я проверял, не так уж и высоко.       «Не так уж и высоко? Друг мой, ты дыма надышался, что с тобой?» — всё думал Соня. Честно признаться, порой Эдвард его пугал, но сейчас… это предложение друга действительно было странным, да и, судя по всему, он спланировал побег уже давно, так отчего же тогда не сбежал раньше?       — Опасный ты мальчик, Эдвард.       — Так ты согласен?       — Нет! — только и отрезал Соня, скрестив руки на груди и слегка прикусив губу. Да даже если они сбегут из больницы, что будут делать дальше? Куда пойдут? Их наверняка будут искать, нет, не родители, а, скорее всего, тот самый полицейский, который приходил к Соне. Это вам не палево на заброшке — горел дом, в котором они находились, сгорели Мири и Мики. Соня не мог в это поверить, не мог поверить в смерть этих старичков, они этого не заслуживали, весь этот пожар словно страшный сон, вот он проснётся, спустится на кухню, и за столиком уже будут сидеть старички. Мири, как обычно, болтала с Эдвардом, Мики просто молча сидел и наблюдал за ними. Чужие люди для Сони стали роднее родных. Но всё рано или поздно кончается. Интересно, что сейчас чувствует Эдвард? Успел ли он привязаться к этим старичкам или же… ему всё равно?       — Почему?       — Да как ты не понимаешь? Куда мы пойдём? Ты хоть понимаешь, что из-за этого у нас могут быть проблемы? Вчера мы чуть не сгорели, а ты хочешь сейчас сбежать? Ради чего?       — Стоп, вчера? Соня, мы находимся в больнице уже больше недели.       Соня опешил. Он вновь не ослышался?       — Как больше недели? — ноги юноши затряслись. Быть такого не может! Не может быть!       — Да, я пришёл в себя раньше. Как я понял, как только мы потеряли сознание, огонь в закрытом помещении начал стихать, и в это время приехали пожарные, нас вытащили оттуда и увезли в больницу, я пришёл в себя почти сразу, а ты нет. Я потом спрашивал у медсестёр, как ты, но они сначала не отвечали, а потом им, видимо, надоело моё нытьё, и они сказали, что ты без сознания, но с тобой всё хорошо, типа твоему телу надо было отдохнуть, и ты, наверное, можно так сказать, проснёшься.       — Я действительно чувствую себя лучше, но когда резко встаю, то голова начинает кружиться. Когда я только встал с постели, то чуть было не упал.       — Это пройдёт, — сказал Эдвард, спрыгивая с кровати.       — Я смотрю, ты чувствуешь себя лучше, — подметил Соня.       — Да, — Эдвард поглядел на друга, а затем подошёл к окну.       Соне даже показалось, что тот собирается спрыгнуть, но тот лишь застыл, глядя на дорогу, которая находилась напротив больницы.       — Ты ведь не собираешься… — теперь Соня мог разглядеть друга отчётливее, конечно, благодаря освещению. Эдвард был одет в белую футболку, штаны были сероватые с фиолетовой клеткой; Соня заметил, что руки юноши изуродованы уже зажившими ожогами. Эдвард поймал на себе взгляд друга, на его лице выступил румянец, он отвернулся и в один момент вдруг открыл окно.       — Если ты не хочешь, то я уйду один, ты можешь возвращаться в свою палату.       Соня не успел и возразить, как Эдвард вскочил на подоконник и спрыгнул вниз.       «Что он сделал?! Идиот!»       Юноша подбежал к окну и слегка наклонился, вцепившись в подоконник, взгляд метался из стороны в сторону. Где же он? Где же Эдвард?       — Я здесь! — словно прочитав мысли друга, Эдвард подал голос: он сидел на железобетонном козырьке.       «Кажется, с ним всё в порядке, — Эдвард помахал Соне рукой. — Да, с ним определённо всё в порядке».       Юноша сглотнул слюну, когда сверстник уже было собирался спрыгнуть на крыльцо.       «Чёрт возьми, да почему ты такой настойчивый? — подумал Соня, уже забираясь на подоконник. — Я точно об этом пожалею, но, надеюсь, это будет нескоро».       Кажется, теперь Соня боится не только лестниц, но и высоты: его голова закружилась, он вцепился в оконную раму, присел, свесил ноги и словно бы скатился вниз — это зря, ведь его ноги были расслаблены, и приземление на них, скажем так, вышло не совсем удачно. Соня не устоял и рухнул на бетонный выступ. Эдвард лишь успел спросить: «Ты как?», как юноша болезненно замычал и схватился за ту ногу, которая больше пострадала при падении: когда он провалился в подвал через отверстие для лифта на той заброшке. Конечно, как уверял Эдвард, он её вправил, но всё же…       — Всё в порядке, — сказал юноша, когда увидел, что Свон склонился около него.       — Ты сможешь встать? — спросил Эдвард. Наверное, это было эгоистично с его стороны, но всё, что сейчас хотелось юноше, это поскорее покинуть это место — только он не хотел уходить один, не сейчас.       — Да, — скорее, промычал юноша, чем произнёс. Он сжал челюсть до боли, схватил Эдварда за плечо и попытался встать.       — Я спрыгну первым, ты сядь на выступ так, как сел на подоконник, и я попытаюсь тебя поймать.       — Честно, я сомневаюсь, что ты сможешь это сделать.       — Почему?       «Действительно, почему? Может, ты и выше меня ростом, но телосложение у нас одинаковое: дохлое, так сказать».       — Но не станем же мы обратно лезть в окно? А ты сам вряд ли сможешь «хорошо» приземлиться.       «Что верно, то верно».       — Ладно, давай быстрее, — Соня попытался присесть на бетонный выступ, Эдвард помог ему подобраться к самому краю. Ноги, как две нитки на ветру, легонько покачивались.       Расстояние было примерно 2,2м, шанс есть приземлиться и ничего себе не сломать, вообще по статистике человек может спрыгнуть без повреждений с высоты 2,5м. Но это ещё зависит, на какую поверхность прыгать, а эти бетонные ступеньки, которые, в буквальном смысле, были со всех сторон, настораживали Соню. Что, если Эдвард прыгнет как-то не так, сломает ногу? Что, если поскользнётся на этих ступеньках? Что будет тогда?       Эдвард не стал прыгать, кажется, он и сам понимал, что это может быть слишком опасно. Он улёгся на живот около края и аккуратно скатился вниз, а после вцепился в край; сейчас он висел как на турнике, расстояние от ступеньки, над которой он нависал, до его носков было примерно с рост семилетнего ребёнка.       Когда Эдвард наконец отпустил бетонный выступ, то сердце Сони сжалось до предела, его дыхание сорвалось, а по спине прошлись холодные мурашки. И откуда столько волнения и страха? Соня боковым зрением уловил какой-то красный огонёк.       «Вот чёрт! — подумал Соня повернув голову. — Ну, зае… — он остановил себя на полуслове. Нецензурно выражаться обычно не в его компетенции, но это вышло случайно, да и оставалось только надеяться на то, что охрана спит или находится не на посту. Было бы весьма интересно увидеть её реакцию на двух сбегающих подростков. Такое, наверное, не каждый день увидишь.       — Соня, прыгай! — велел Эдвард, выставив перед собой руки и встав напротив Сони.       Юноша лишь кивнул; нога всё ещё побаливала, и прыгать особо не хотелось, но деваться уже некуда. Он набрал в рот воздуха и скатился вниз. В следущий момент он ощутил на своей спине чьи-то тёплые руки, а он сам прижался к чужой груди; пахло карамелью, а ещё холодом — не таким холодом когда выходишь на улицу, а когда после стирки вынесли бельё на улицу, а после через какое-то время занесли обратно: вот этот запах. Соня зажмурил глаза, Эдвард оступился и упал вместе с Соней, они скатились вниз по лестнице, и Свон на себе ощутил мощь этих бетонных ступенек.       — Ты как? — спросил Соня, слегка отстраняясь от друга. Они впервые находились так близко к друг другу, точнее, лежали в обнимку. — Нам пора.       — Да.