Наши страхи

      Ветер гонял сухую жёлтую листву, перемещая её с одного места на другое. Стоит сделать вдох, а затем выдох, пар шел изо рта. Вечер выдался холодным. А ветер пробирал до костей. С подработки так и не звонили. На лавочке в городском парке, напротив школы у канцелярского магазина, Соня, покачивая ногами, почитывал книгу «Зеленая миля» Стивена Кинга.       Давным-давно они с матерью смотрели фильм. Тогда Соня был совсем маленьким, фильм ему был крайне не интересен и непонятен. Но теперь, читая книгу, она была интересной и имела жизненные качества. Дойдя до седьмой главы, юноша захлопнул книгу, встал с лавочки, помялся на месте. Уже начинало темнеть, а с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее. Пальцы неприятно пульсировали. Он убрал книгу в рюкзак, а затем затолкал замёрзшие руки в карманы.       Прогуливаясь на свежем воздухе при холодном ветре, Соня невольно задумался о матери. Что бы было сейчас, если бы она не умерла? Этот вопрос разрывал. Проходя вдоль высоких деревьев, невольно взглянул на то место, откуда он частенько проводил наблюдения. На кустарнике листья еще не отпали, а вот на дереве остался всего один красноватый листик. Он приворожил он юношу, да так, что тот не мог отвести от него глаз. Но вот только с новым порывом ветра листок сорвался с самой высокой ветки и с лёгкой насмешкой пролетел над головой у юноши. Соня обернулся, пытаясь разыскать тот лист. Этот одинокий листочек напоминал ему одного человека.       Сдвинувшийся с места Соня направился за ним. Лист пролетел недолго, но и не мало. Порыв ветра стих, и листочек пал перед носом у Сони. Тогда юноша опустился на асфальтированную дорожку, поднял его, юноша краем глаза заметил огненные области, такие прекрасные. Переведя свое внимание с листочка. И вот задний фон больше не казался размытым. Вдалеке блеснула фигура. Нет, это не видение. Это явь. Переступив через страх и смятение, неровными шагами он направился к той самой фигуре. А фигура даже и не думала удаляться. Она стояла спиной, ни о чем не подозревая. Когда расстояние сократилось до вытянутой руки, а потом и меньше. Соня сбился в дыхании, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди или того и хуже лопнет. Одно мгновение и эта фигура сама развернулась.       Они стояли лицом к лицу. У обоих дыхание сбилось, как после долгой пробежки. Лишь ресницы не боялись они бешено хлопали, словно не принимали увиденное.       Это Эдвард. Юноша был одет почти так же, как в тот день после школы, вот только шапка куда-то пропала. Румянец на щеках юноши смутил Соню. Это вовсе естественный румянец от холода, но на фоне до безумия бледной кожи. Это завораживало. Ещё пару долгих для них секунд. И Свон тронулся с места как раз тогда, когда Соня собирался открыть рот для начала разговора.       Парнишка так быстро принялся бежать. Соня и опомниться не успел. А когда опомнился, побежал вслед. Он не понимал, зачем он это делает. Им двигало одно: догнать Свон. А потом. А что будет потом, не знал.       Эдвард бежал быстро без каких-либо колебаний. А вот Соня нет. Всё же он не любил спорт.       Они пробежали почти весь парк. Перебежали проезжую часть. Соня отставал. Но что-то в нём ёкнуло. Он чувствовал: если он не сможет его догнать, то больше никогда его не увидит.       Включилось второе дыхание. И между ними оставался всего небольшой пробел. Когда они добежали до старой детской площадки. Соня сократил это расстояние, ему вдруг стало так жарко, левый бок неприятно покалывал. Но он в мгновения накинулся на беглеца, схватил его за шиворот и потянул вниз. Оба повалились на землю. Вот только падение было не совсем удачным. Когда в голове юноши прошлось лёгкое покалывание, переменились на жуткую боль, он вскликнул.       Эдвард поспешно поднялся и уже собирался бежать дальше, как ни в чём не бывало, он услышал болезненный стон. Он быстро отошёл на несколько метров, но Соня за ним не последовал.       Жуткая головная боль сменялась постукиванием. Словно птенчик или даже дятел стучал по ней без остановки. Тяжело поднявшись на колени, всё тело Сони словно в разы три потяжелело, а руки словно сковало цепями. Он небрежно потёр затылок, а когда поднял глаза, увидел перед собой Эдварда. Парень в панике смотрел на него. Помявшись на месте, он помог подняться на ноги. Но Соня оттолкнул его.       Стоун пожалел о том, что побежал вслед за юношей. Какой чёрт его укусил? Кто знает. Соня тихо выругался и, вернувшись, направился прочь. И хоть его слегка покачивало, он и не думал падать. Вот только услышал чьё-то шмыганье носом и мычание. Возникало ощущение, словно позади него стоял ребёнок и рыдал. «Неужели мы напугали? Какого-то малыша?» — подумал юноша. Он развернулся и застыл. Перед ним стоял Эдвард и он рыдал.       — Ты чего плачешь?       Вопрос так и остался без ответа. Тогда Соня не стал медлить, подошёл к нему. На заднем фоне он заметил качели. Они стояли рядышком и как раз для двоих.       — Давай присядем, — предложил он. И Эдвард послушно заковылял в сторону качель.       Спустя пару долгих секунд, юноша всё же прекратил рыдать. На его бледной коже воцарился свекольный румянец. По левой щеке скатилась последняя слеза.       Голова всё же покалывала, иногда при резком движение появлялась жуткая боль. Сквозь эту боль Соня произнёс:       — Извини, я тебя напугал.       Повисла неловкая тишина. И эта тишина накалялась, подобно раскаленной сковороде.       Они без остановки смотрели друг на друга. Смешно, каждый ждал конца этой неловкой тишины. Вдруг всё перед глазами Сони поплыло, а разум застыл в тумане. Резкие и болезненные толчки, словно кто-то проникал в мозг, выходил и снова входил. Почувствовав на шее щекотание, спускаясь вниз. Словно капля дождя. Болезненно простонав, Соня потянулся к шее. Кончики пальцев коснулись чего-то мокрого, чего-то липкого. Эдвард испуганно вытаращил глаза, когда Соня вытянул перед собой ладонь с отпечатками крови. Вот оно.       — Я… Из-за меня! Прос…       — Не стоит. Ничего страшного, — перебил его Соня.       Попятившись назад, закрыв ладонью рот, Эдвард спустил слезинку и покачал головой. Прости, прости, прости, прости. Твердил парень. Он был в шоке, не переставая повторять одно и тоже.       Соня нащупал около шеи небольшую царапину. «Должно быть, из неё и сочится кровь», — подумал он.       Юноша особо за себя не беспокоился. Он крепкий. Ему не привыкать. Отец частенько избивал сына так, что он получал шрамы и пострашнее. Отец также частенько бил сына по голове. Соня не обращался к врачу: денег для этого не было, времени тоже.       Эдвард без остановки повторял одно и тоже, пока Соня не произнёс:       — Всё нормально. Я к такому прив… — он прикусил язык, мысленно выругал себя. — ничего страшного. Это мне следует перед тобой извинится. Я ведь так с тобой поступил. Пригласил тебя в библиотеку, а сам.       — Ничего, — Свон потёр глаза. — Мне приятно, что ты вообще мне это предложил. Тебе ведь на подработку надо?       Попятившись назад, Соня задумчиво потёр макушку. «Он слишком много обо мне знает». Дрожащими пальцами он прикоснулся к своей царапине. Она вроде прекратила истекать кровью.       Юноши просидели в молчании пару минут. А ветер усиливался, пронизывая холодом каждую косточку. В кармане завибрировал телефон. Рефлекторно Соня достал его из кармана куртки. На нем засветились уведомление от Мери: Сегодня ВЫХОДНОЙ! В СВЯЗИ С ПОЛОМКОЙ КОФЕЙНОГО АППАРАТА: ). Ты РАД? Это, казалось бы, обычное сообщение так обрадовало юношу и разочаровало. Он что, зря всё это время ждал?       Расслабив плечи, Соня покосился на Свон. Эти посиделки больно наскучили, и нужно как-то ускользнуть.       — Мне нужно идти, — положив телефон обратно в карман, он поднялся с качели. Эдвард поднялся следом. Он спросил, куда Соня собирается. Но остался без ответа. Смирившись с молчанием. Изгой печально опустил взгляд. Соня глухо ощутил сжатие сердце. Он ведь его искал. Только для того, чтобы извиниться? Что-то ещё? Вот только что?       — Ты обиделся?       — Что? Нет, — Эдвард поднял печальный взгляд на одноклассника.       Почему ты не идёшь домой? Так поздно.       Соня приблизился к сверстнику. Такой знакомый, такой печальный взгляд, в котором читалась вся боль и обида, некий стыд и разочарование. Стыд, но только от чего? И в этом смешанном взгляде ярко-карих глаз блеснул какой-то лучик. Этот лучик был хорошо знаком. Всё даже слишком понятно. Этот лучик надежды. Соня и сам испытывал такое на себе, когда впервые Мики предложил свою помощь. Доброта, она не каждому дана. Такая искренняя доброта. Сердцем, душой и духом Соня почувствовал, что эта помощь сейчас нужна не уму. За улыбкой скрывается боль, за взглядом — надежда. И порождающее доброту пламя. Протянет гордо руку помощи.       — Слушай, мне нужна помощь. Я, наверное, не смогу обработать сам себе рану. И даже не думай отказывать. Из-за тебя я её получил, — он покосился на Свон. — Ты должен обо мне заботиться. На врача у меня денег нет. Ты будешь моей нянькой. Ты можешь переночевать у меня, — последнее предложение он произнёс так ласково, так тихо. Свон хорошо расслышал его. Луч в его глазах загорелся ярче.       — Я даже не знаю.       — Вдруг я упаду где-нибудь, по дороге или дома. Ты же…       Эдвард перебил его:       — Я согласен! — быстро и слегка громко произнес он.                               ***       Дом, что вовсе не дом, носил в себе скуку и внушал ужас всем гостям. Старая дверь, вся покрытая царапинами, стоявшая позорная мебель, которой было так мало. Старые выцветшие обои, за ними давно уже поселилась плесень. Размытые грязные пятна в углах на потолке. Кухню давно уже надо было отмыть. Вот только когда? И кто будет это делать? Единственное, что действительно получалось хорошо у Сони, так это писать конспекты. Иногда он писал стихи, рассказы, даже написал свою рукопись и приступил ко второй. Вот только проку от этого не было. Он думал, что это просто хобби. Не всякий может стать знаменитым писателем. Юноша предпочитал тихую спокойную работу. Он в жизни и гвоздя не забил. Во-первых, они стоят денег немалых. Во-вторых, у него не было соответствующего отца, который смог бы поделиться своими знаниями с сыном. Если мать научила сына писать, рисовать, готовить, стирать и просто быть скромным. То отец не смог дать сыну то, что он заслуживает, то, чему обязан научить каждый отец своего сына. Не смог или не захотел?       Прежде чем запустить гостя в дом, Соня сходил на разведку. Дабы узнать отец дома или нет. Он проверил кухню, ванную, комнату для гостей (мельком заглянул в неё), её обычно отец использовал как личную и постоянную комнату. На втором этаже находилось всего две комнаты. Первая комната принадлежала Соне, за ней совместная комната его родителей. Когда умерла мать, эту комнату закрыли на замок и так больше не открывали. Уж слишком сильные были воспоминания. На втором этаже отца тоже не оказалось. Что такое? Напоследок Соня проверил кладовую. Пусто. Должно быть отца действительно нет дома. Он тихонько спустился на первый этаж и наконец впустил в дом гостя. Тот уже было замучился ждать.       Они не спеша пробрались на второй этаж. Гость чувствовал себя более-менее уверенно, когда он посещал этот дом и запомнил его довольно хорошо. Тот день давненько размылся в памяти Свон.       Юноша включил в своих обителях свет и в один рывок подбежал к окну, задвинул шторы. Эдвард зашёл последним. Он закрыл за собой дверь. Для себя он подметил, что одноклассник его жил в неблагополучных условиях. Впрочем он и сам не лучше.       В воздухе повисла неловкость. Они пялились друг на друга, не отводя глаз. Прохладная атмосфера помогала усмирить неловкое положение. Прохладно? Точно! Соня прикусил губу, присаживаясь на свою кровать. Он не успел заплатить за тепло и уже был должен. Значит, отопление отключили, судя по всему, совсем недавно. Если он не найдёт денег, то следующее на очереди — вода, затем свет.       Юноша невольно погрузился в раздумья. Он вспомнил Мири и Мики. Неужели он закончит так же, как они?       Мрачная тень скользнула по двери, словно шар. Она приобрела свои объёмы и вдруг вытянулась, стала тонкой, как палка. Соня посмотрел на кровать, затем на гостя. Он покачал головой.       «Наверное, не стоило его приглашать», — думал он. — «Должно быть, будет холодно ночью. С моей стороны будет жестко, если он будет спать на полу, а я на кровати».       Кровать проскрипела, словно голодное животное, когда юноша поднялся с неё. Эдвард стоял около книжной полки, словно застывший в оцепенении. И пусть парень на неё не смотрел, на самом деле, ему было интересно узнать, какими книгами увлекается Стоун.       — Хочешь чай?       Эдвард замялся, но вскоре произнёс:       — Пожалуй, — он мило улыбнулся. И осторожно уселся на кровать. На старом письменном столе Свон краем глаза заметил толстую голубую тетрадь. Любопытство заиграло в его глазах. Спрашивать, что за тетрадь и для чего она, он не стал. Сердце ему подсказывало, что что-то личное. Но всё же…       Соня приказал гостю сидеть в комнате и ждать его. Он опасался, что в любой момент может явиться отец. А что будет потом, когда он узнает о госте. Всё зависит от его настроения. И пусть отца дома не было, волнение никуда не исчезло. И страх тоже. Спустившись на первый этаж, парень прокрался на кухню, поставил чайник. Он заглянул в холодильник. Ничего. Даже гостя нечем угостить. Хотя. Потянувшись к самой верхней полке навесного шкафа, достал оттуда литровую банку с сахаром и хлеб в целлофановом мешке. Хлеб уже был нарезан. Какие-то куски были покрыты плесенью, какие-то просто засохли, но есть и то, что более менее сгодится для приёма пищи. Юноша положил два куска хлеба в тарелку, сверху посыпал их сахаром. Когда чайник вскипел, два стакана он развёл одним пакетиком заварки. Ловко схватил две кружки и одну тарелку. Для официанта это привычное дело.       Дверь слегка скрипнула. Но не к добру. Испуганный взгляд сопровождала лёгкая дрожь. Словно после дождя. Сначала кинуло в холод, затем в жар от страха. В голове забило, и ноги затряслись. Он чуть не уронил кружки. Эдвард же сидел за письменным столом. Он не сразу осознал, что на него смотрят. Слегка наклонившись назад. Он тоже испытал неведомый страх и стыд. Щёки его слегка покраснели, а лицо перекосилось подобно ребёнку. Он размышлял заплакать или нет. Но нет. Когда к нему пришло всё осознание. Резко вскочил со стула, отодвинул тетрадь от себя и встал словно вкопанный. Руки он то и дело то сжимал, то разжимал. Соня же наблюдал за всем этим с открытым ртом. Они стояли так пару минут, а может и дольше. Выйдя из неведомого шока, парень подошёл к столу. Он прошёл мимо Свон. И с другой стороны стола поставил две чашки и тарелку. Попятившись назад, присел на кровать. Та слегка скрипнула, а тонкое, в чёрно-красную клетку покрывало немного скомкалось. Свон повернулся к однокласснику. Румянец его всё никак не проходил. Он хотел извинится, но Соня его перебил:       — Как тебе?       Эдвард сначала не понял, о чём спрашивает парень. Но после лёгкое осознание взбудоражило разум.       — Это… твоя рукопись?       — Да, — сурово заключил Соня.       Эдварда покидал некий стыд и смущение. Он присел на кровать, противоположную сторону от Сони. Сейчас их спины встретились.       — Я не дочитал. Но начало интересное. Правда! Прости, не следовало мне совать свой нос куда не следует. Ты её дописал?       Соня кивнул. Пусть Свон этого не видел, зато он это чувствовал.       — Тебе правда понравилось? — Свон положительно замычал. Ох, сколько эмоций переполняло юношу в тот момент. Его рукопись. Хоть кто-то о ней узнал, пусть даже таким неприличным образом. Но всё же. На щеках образовался лёгкий румянец. Сердце стучало так быстро, а улыбка не слетала с лица. Всё это от радости. Ему хотелось услышать гораздо больше. Намного. Услышать пересказ своей рукописи, услышать точное мнение и желательно обзор. Он тихо поднялся с кровати, схватил голубую тетрадь и лёгкими шагами подошёл к Свон. Тот удивительно попятился.       — Вот, возьми, мне будет приятно, если ты прочитаешь её полностью. — Слегка приоткрыв рот, Свон принял тетрадь. — А теперь давай пить чай, — предложил Соня. Поздний час они провели с кружкой чая и за разговором. Некое чувство стыда прошлась по парню, когда гость откусил кусочек от хлеба. Но этот гость не высказывал свои претензии вовсе, у него их даже не было. После чаепития Эдвард обработал рану Стоуна, затем им пришлось делить одну постель на двоих. Было тесно, но по-другому никак. Эдвард уснул быстро, с улыбкой на лице. Ему всё не терпелось прочитать ту рукопись. Для себя он решил, что чем быстрее он уснёт, тем быстрее сможет её прочесть. Вот только правда ли это? Соня же долго лежал в раздумьях. Он всё думал о жизни, о том, где найти деньги, чем он будет выплачивать долг, стоит ли найти вторую подработку? Хватит ли на это сил? Он думал об отце, слегка за него волновался, ведь тот уже который день не появлялся дома. Думал о школе, о любви и о Эдварде. Глупо? Если бы. Раздумья продолжались до тех пор, пока веки сами не замкнулись от усталости.