Комплименты выстраивают мосты

Ох, на самом деле, это просто. Это начинает с его глупости, его безнадёжного языка, никогда не сочетающегося с мозгом, и его очевидным тревожным расстройством, которое он пронёс через смерть. Шан Цинхуа (ранее Самолёт, и ещё раньше Шан Лин) встречает Шэнь Цзю, своего подонка злодея, одного из его любимых творений, на которого он потратил времени даже больше, чем на Ло Бинхэ (его главный герой был искажённым отражением автора; его король был всем, чего он страстно желал; в то время, как его злодей был тем, кого ему пришлось созидать, избегая самого себя, не приписывая ему своих недугов и изучая для него других); Шан Цинхуа встречает Шэнь Цзю, более невероятного, чем он себе представлял, более красивого и изящного, более неземного и фантастичного; Шан Цинхуа встречает Шэнь Цзю, и не может сдержать себя от: — Идеален, — произносит он слишком легко, слишком громко для бамбуковой рощи, в которую он споткнулся, неся свитки с информацией от своего шизуня своему шибо. Шан Цинхуа говорит мужчине, молодому человеку, которого впервые встретил, нечто настолько бесстыдное по древнекитайским меркам и выставляет себя каким-то извращённым уродом — именно то первое впечатление, которое он мог произвести, не изменяя себе. Шэнь Цзю, ещё даже не Шэнь Цинцю, окидывает его таким ледяным взглядом, что он чувствует зиму на своей коже раньше времени. — Что? — спрашивает его шисюн, и пустыни могут позавидовать такой сухости; что-то на грани с отрицанием и неверием в чужую наглую лесть. И дабы исправить ситуацию, его рот, к сожалению, снова открывается: — Разреши мне заботиться о тебе, — произносит его предательский язык, и ему хочется ударить себя по лицу, но боится, что станет ещё более странным в чужих глазах (или, что ещё хуже, он будет выглядеть, будто передумал). Шан Цинхуа начинает думать, что вдохнул или наступил на что-то в этом бамбуке; может быть, импульсивное признание или сыворотка правды, одни из столь-столь многих в его трижды проклятом романе. Хорошая новость, он не умирает от Сю Я мгновенно, как приготовился; его даже встречает искренне-удивлённое лицо его злодея; в него летит веер, но не со стороны его шисюна, а сбоку, где находится то самое здание, ради которого он пришёл. Его шибо возмущён, раздосадован и впечатлён одновременно, о чём ему и сообщают, поставив на колени и прочитав лекцию о том, как нужно просить об ухаживании: сначала ты идёшь к мастеру ученика, а потом к самому ученику — и никак иначе.

Если бы он не знал своего шибо лучше, то подумал бы, что это было одобрение.