***
гониль не успевает понимать мелькающие мысли в голове. они слишком быстрые, потому что надо действовать незамедлительно, но он привык жить размеренно, принимая быстрые решения только в экстренных ситуациях на заданиях. сейчас не задание, но думать долго времени нет. маленькая ладонь хватает его руку, сжимает, хочет притянуть ближе. квак хочет почувствовать защиту. хочет прижаться к ку, ощущать его по виду сильные руки, что могут обезопасить от всех невзгод лишь объятиями. гаон лежит на старом матрасе, укрытый пледом кое-как, но даже этого кое-как положеного на него пледа гонилем ему хватает. хватает, чтобы взять того за руку и тихо пролепетать: «спасибо». мужчина мечется. совершенно не зная что ответить и как отреагировать. хочется убежать и спрятаться от близости с этим парнишкой. к счастью парень сам отпускает руку и, обняв подушку, прикрывает глаза, перед этим заглянув в чужие, ничего там не найдя. а хотел он найти понимание, сочувствие, поддержку, да что угодно! но не потерянный, перепуганный его действиями взгляд. гониль не спит всю ночь. нет, он никогда не спит, он всегда начеку и дремлет в пол глаза, чтобы вдруг что. всегда готов бороться. но сейчас даже это не выходит. не дают покоя мысли, что он совершает большую ошибку, оставив парня у себя. пистолет направлен в голову джисока. он спит. он не знает, что его хотят убить прямо сейчас. он ровно и спокойно дышит, а чёрные пряди упали на глаза. рука трясëтся. никогда не тряслась в момент, когда надо нажать курок. никогда. что-то изменилось. изменится. гаон будет ему только мешать. гонилю не нужна ответственность за ещё одну жизнь. за жизнь ребёнка. он должен его убить — так будет лучше. ему будет лучше. ку думает только о своей жизни. и правильно делает. он не думает о том, что оборвет только начавшийся путь юноше. не думает, что поступает не лучше тех наёмников. не нужно думать, а нужно просто нажать на курок. выстрелить и закончить этот перфоманс с добродетелем ку гонилем. он не обязан помогать этому ребенку. рука трясётся. зубы сжаты в нерешительности. гониль убирает оружие от чужой головы, чертыхаясь. сдался, поддавшись громкому голосу в голове, который кричал остановиться. мужчина не понимает почему не решился. он создал сам себе проблемы, оставив джисоку жизнь. очень милосердно, за такое точно пустят в рай. гониль не находит себе места, ведь грудь разрывают бесформенные чувства к кому-то. такие неправильные в его ситуации. он пытался уничтожить в себе чувства много лет, и, думалось, это вышло успешно до того, как на его пороге в слезах не заявился джисок. ку знает его имя меньше дня, но уже ощущает к нему немного больше, чем к простому соседу. странно и неправильно. он выгонит его на все четыре стороны с утра.***
— выспался? — ку спрашивает, заметив в проёме низкий силуэт. в ответ положительно кивают. — завтракай и уходи. — куда? — джисок моргает, стараясь спросонья понять, что от него хотят. — куда хочешь, — он уходит в другую комнату. садится чистить оружие. джисок поспевает за гонилем, наблюдая за деятельностью того. как мужчина тряпкой быстро, но аккуратно полирует каждый ствол, заканчивая на рукояти. — научи меня быть киллером. хочу убивать, как ты! — гаон восхищенно восклицает, упираясь руками о стол. — нет, — даже глаз не поднял. — ну пожалуйста! раз ты не хочешь убивать тех людей, то это сделаю я. ку сводит брови и резво кладёт перед юношей револьвер и коробку с патронами. — хочешь убивать — иди, стреляй, я такому не учу, — его берёт ярость, потому что квак так просто говорит об убийстве. это ужасно, и ребёнок не должен хотеть убивать, даже если есть за что. — после первого дела жизнь не будет прежней. все меняется и в прежний ритм уже не вернется. я не собираюсь брать ответственность за это. вот прощальный подарок, — указывает на ранее предоставленное оружие. — уходи. — ладно, — он потряс головой, убирая волосы с глаз. джисок заряжает все пули в барабан, закрыв его резким движением руки. быстро и плавно, даже грациозно, совсем не скажешь что он держит оружие в первый раз. он стреляет в открытое окно по соседнему дому. без глушителя выстрелы очень громкие. и только сейчас внимание гаона цепляется за растение в горшке, что он чуть не уронил, размахивая руками. ку достойно сдерживает порывы сильной агрессии, но всё ещё недоволен выходкой парня, когда они идут искать отель для проживания. гониль вручил кваку то самое растение, говоря нести бережно, стеречь от порыва ветра. мужчина ходит быстро, и гаон мало того, что слабый, так ещё и низкий, отчего идёт за старшим, срываясь на бег. — больше так не делай, ты меня понял? — ку останавливается, а гаон инерцией идет дальше, но возвращается. он запыхался. — хорошо, — парень берет цветок удобнее, продолжая за мужчиной путь.***
джисок быстро учится. насколько это хорошо непонятно, ведь учится он не совсем нужным для ребёнка вещам. но с горящими глазами задаёт много вопросов, интересуется каждой мелочью. впитывает информацию получше любой губки, которыми моют окна. они постоянно тренируются, а когда они этого не делают — квак убирает в номере, готовит еду и иногда ухаживает за цветком. гониль не мог объяснить свою внимательность к чужому стремлению заниматься домашними делами. тот ведь сам предложил однажды и выполняет свои, выставленные им же, обязанности. мужчина любил наблюдать. в целом его работа состоит из наблюдения, он должен всегда быть внимателен. сейчас ему не обязательно быть настолько внимательным, но он продолжает. следит за чужими грациозными движениями: как джисок занимается аэробикой вместо отжиманий или бега, его движения плавнее и чëтче ведущей в телевизоре. как страдальчески на корточках моет полы, сидя на подоконнике трёт мутное окно, изящно протирает старой тряпкой пистолеты, что уж говорить о том, как он по своему элегантно перезаряжает оружие и с каким лицом стреляет бутафорскими пулями в жертв. у него хорошо получается стрелять из винтовки. на ближних расстояниях он теряется, поэтому ку даже не думает обучать его рукопашному бою в скором времени. ещё джисок часто курит, даже не утруждаясь скрывать это. гониль может вытерпеть запах дешевого табака, но он не терпит, когда человек рядом губит своё здоровье таким идиотским способом. мужчина знает, что гаон курит давно, но когда он попросил его бросить, он невозмутимо выкинул в окно только начатую сигарету и пролепетал что-то в своей манере, после чего показательно выбросил пачку сигарет туда же. странный ребенок. непредсказуемый, прямолинейный и открытый. — мне кажется, я влюбился в тебя, гониль. ку во второй раз жалеет, что выпил перед чужими словами, потому что вновь подавился молоком, выплевывая его обратно. чужое, полное искренности, такое наивное признание вновь что-то раскалывает в сердце гониля. не раскалывает, а бесстыдно уничтожает, разрушает. он задыхается. джисок распластался на двуспальной кровати, устремив взор в потолок. — с чего ты взял, что это влюбленность? — ну, мне очень тепло рядом с тобой, — он вздыхает. — и в груди всё трепещет когда я думаю о тебе. гониль кусает губы и хмурится. у него нет шаблона в голове под эту ситуацию. ему никогда не признавались в влюбленности дети. пусть гаон и может надуть продавца в магазине, что ему восемнадцать, чтобы купить сигареты, но ку явно видит детский характер, мышление, тело. — и живот, — квак кладëт ладонь на торс, но после оставляет только пальцы, что легко касались собственной кожи, щекотали. — разрывается от… бабочек? я бы сравнил это с осколочной гранатой. ку не дышит, ждёт пока парень закончит рассуждения и придёт к выводу в сложившейся ситуации. но оба молчат, и в этой тишине слышно лишь дыхание парней в унисон. — я опаздываю, а на работе я так не люблю. мужчина надевает висящую на стуле экипировку, застёгивая ремни на спине, периферией смотря за пристальным взглядом юноши. гониль сыпется. ужасно быстро рушится всё внутри него, вплоть до правильности чувств. джисок ребёнок, который ещё ничего не видел, ничего не знает. ему не объясняли, что это неправильно. он потерян в печали и желании мстить, и вряд ли его влюбленность во взрослого мужчину — здоровое явление. гаон просто хочет чувствовать себя в безопасности, хочет тепла и заботы и цепляется за любой удобный шанс. он хочет знать, что не остался совершенно один. гонилю не по себе. его мажет по стенке в коридоре. он старался держать спокойствие при юноше, но сейчас их разделяет дверь, и ку хочет кричать, насколько всё далеко зашло. надо было убить его в первую же ночь.***
задание прошло ужасно. отвратительно. хуже некуда. и во всем виноват сам гониль, ведь не смог собраться, чтобы сделать всё чисто, вместо этого устроил лишней суматохи, так ещё и получил пулю в грудь. и надо было джисоку завести этот разговор перед нелёгким делом. всё лишь усложнилось, начиная от восприятия своих чувств, заканчивая работой, которой из-за ранения он теперь не сможет заниматься некоторое время. блядство. ванна перепачкана кровью. на кафельной стене алые отпечатки. гониль ненавидел получать раны. это больно и приходится разбираться с ними самому, а это в большинстве случаев неудобно. — гониль? — слышится из-за двери. — ты в порядке? я видел кровь у тебя… я могу помочь? — нет, всё нормально, — он тяжело вздыхает и это отдаётся эхом по комнате. рана выглядела очень плохо, и её нужно было зашить, но руки предательски дрожали и не слушались. будто впервые ку занимается собственными увечьями. помощь ему как раз таки и не помешала бы. очень даже. но гониль не хочет ещё больше привязывать к себе юношу. это в будущем скажется на обоих не самым лучшим образом. это очевидно. — джисок, — сам не знает почему всё же зовёт его через дверь. в глазах чёрные пятна от боли и потери крови, а голова кружится, вынуждая опереться о раковину. — да? резкий выдох отдаёт болью в раненую грудь. совсем не хочется втягивать этого ребёнка больше положенного, но ку сам не справится. он просто истечёт кровью на холодном кафеле. дышать становится больнее. — дверь не заперта. для гониля всё будто в замедленной съёмке. гаон неоправданно сильно паникует, со слезами на глазах осматривает пулевое ранение. — сядь на бортик ванны, — у мальчика дрожит голос и кажется, что его руки трясутся ещё сильнее. квак подавляет в себе дикий и холодный страх, сворачивающий внутренности. но, на удивление, взяв он в руки иголку с простой чёрной ниткой, его сразу наполнила мнимая уверенность. уверенность в том, что он не может позволить гонилю истечь кровью и умереть. он ему нужен, поэтому необходимо отречься от волнения и просто помочь. сделать что должен. старший ему доверился, и облажаться просто нельзя. ноги подкашиваются и их кроет леденящий холод, а запястья покалывает от напряжения, но он всеми силами старается игнорировать панику, что уже проецируется на тело. — поговори со мной. не закрывай глаза, — на детских глазах копятся блестящие слезинки, они размывают обзор и джисок вытирает их рукавом ярко-жёлтого кардигана, наконец-то подвернув их для удобства. — я не умру от простой пули, не бойся, джисок, — уверяет мужчина, встречаясь с ним взглядом. гониль нежно улыбается, чтобы поддержать, чтобы сделать вид, что всё идёт как надо и когда тончайшая игла пронзает кожу он стискивает зубы и вдыхает сквозь них воздух, но улыбаться не перестаёт. гаон нервничает. — всё отлично, продолжай. продевай нитку в получившийся узелок, чтобы оно не развязалось, — ногти впиваются в собственные ладони. — затягивай сильнее. квак кивает закусывая нижнюю губу, во всю сосредоточившись на задаче. у него выходит абстрагироваться, и последний стежок выходит просто отлично. как надо. руки юноши возвращаются в привычный тремор. пальцы перепачканы в чужой крови и он спешит её смыть, склоняясь над умывальником, слыша его безнадёжный треск от старости. — спасибо. всё же хорошо, что он его не убил той ночью. джисок кивает и сглатывает вязкую слюну, сдерживая новый прилив слëз. он сам не понимает до конца почему хочет сойтись на тихий плач, забившись в угол ванной, прислоняясь спиной к холодной и мокрой стене. — со мной всё нормально, — ку всë же старается его успокоить. — я теперь, конечно, не смогу хорошо выполнять свои заказы, но не умру, разумеется. гаон цепляется пальцами за раковину и выдыхает. он рассматривает своё отражение в зеркале, на котором остались отпечатки кровавых следов чужих пальцев. очередной выдох. ему кажется, что он задыхается. но ему больше не о чем беспокоиться. как минимум сейчас. — я знаю, что ты хочешь от меня избавиться… — влага сама покрывает юные карие глаза. — но я не хочу тебя терять. что-то навсегда было потеряно в голове гониля после этих слов. что-то важное. чему его учили много лет. тренировали как пса. в его груди давит, и это не от полученной и зашитой кое-как раны. — будь осторожен впредь… — я тоже не хочу тебя терять. джисок смотрит точно в чужие глаза. такие же потерянные как и его. такие же искренние, словно детские. гониль не умеет врать, он лучше промолчит, чем скажет ужасную правду, не желая попросту разбрасываться ложью. гаон опять плачет. он всегда был слишком эмоциональным для парня, но ку не осудил его ещё ни за одну слезинку или яркую улыбку. поэтому с ним было хорошо. юноша будто приобрёл дом, которого у него никогда не было и не хотел его терять всеми силами цепляясь за него. — не ври. я ничего не значу для тебя. я уверен, ты сам не знаешь зачем спас меня тогда! гониль часто заморгал, пальцами касаясь ранения на груди. — я всё ещё жив только благодаря тебе. если ты сам не разберёшься почему я все ещё рядом с тобой, то нам будет тяжело. мне будет тяжело, — он потерялся. — но я всё равно буду слепо тебя любить, понимая, что ты ищешь удобный момент убить меня или просто избавиться. — джисок, — гониль касается чужой ноги — куда смог дотянуться для контакта. — я давно не хочу избавляться от тебя. — тогда… тогда почему… — тон сорвался и перешёл в слёзный плач. собственное отражение искажалось под прозрачной пеленой, но он старался держать себя в руках. он ничего не понимает. совершенно. они оба. — почему я блять люблю тебя, гониль? и снова он соскакивает с темы. он просто хочет наконец-то понять, пока есть возможность. пока он думает об этом. мужчина молчит. он не знает. он ничего не знает, а этот ребёнок требует ответы на самые сложные вопросы в мире незамедлительно и развёрнуто. — я не знаю. гаон всхлипывает, закрывая лицо руками, чтобы не видеть ни своего отражение ни чужого лица. — я знаю, — юноша вздыхает и убирает ногу от руки ку, отходя, жалобно косясь.***
джисок радостно улыбается, поглядывая на гониля. он смог попасть точно в сердце цели с первого раза. и когда то мужчина был уверен, что ближние дистанции не для него. — молодец, — ку делает два выстрела — один выше груди, в район ключиц, а другой в живот, что валит жертву на повал. — уходим. гониль все ещё не понимает как гаону позволили работать в паре с ним. он думал идея прийти к главному и слёзно попросить что ни на есть провальная, но миловидное личико парня творит чудеса. да и красноречивости ему не занимать, кажись этот навык не раз выручал его. ку же наоборот приверженец молча соглашаться и как послушная собака кивать головой на все слова хозяина. квак был же его противоложностью. очень громкий и эмоциональный, что странно зная порядки в его покинувшей семье. но это лучше, чем быть забитым ребёнком, что и слово сказать боится. и не только слово. разносится звон бокалов, а в ушах стоит перманентный гул чужих неразборчивых голосов. гониль и не вспомнит когда последний раз был в ресторане. да скорее всего даже не был. эти места не для него. людные и пафосные. всё что можно и нельзя обито кожей или красным, вычурным бархатом, что был неприятен на ощупь. — ты хорошо постарался, — гониль будто через силу поднимает высокий бокал с шампанским, чокаясь с парнем. — убил его всё равно ты, — джисок скучающе ударяет в ответ ёмкостью с алкоголем. — не будь твои пули бутафорией, — ты бы и без меня с ним справился. юноша смущённо улыбается. он осторожно делает первый глоток напитка и морщится, сразу вытирая губы. мужчина не успевает опомниться, как младший осушает бокал слишком быстро и довольно улыбается, озираясь по сторонам, встречаясь глазами с официантом, который принёс бутылку шампанского в ведре со льдом. гаон не аккуратно, а даже безобразно разливает по стаканам алкоголь, оставляя на столе впитываться не попавшие капли в скатерть. — ну, раз работа была сделана хорошо, — сладко молвит гаон, склонив голову, смотря прямо в глаза напротив. — то почему бы не поцеловаться? как в кино? — нет. — да. джисок поднимается с места и медленно, словно хищник, подбирается к гонилю. он опирается на стол и томно дышит тому на щёку. его глаза уже блестят под пеленой быстро бьющего в голову алкоголя. ку уже жалеет, что позволил ему пить. мурашки прошлись по спине, вместе с холодным потом оставаясь на пояснице. — сядь обратно, — он отстраняет от себя парня. он был очень близко. — на нас все смотрят. — ты мне не веришь, когда я говорю, что люблю тебя? верит, конечно же гониль верит. сомнений в словах этого мальчишки не было совершенно. даже если бы он сказал, что гониль может оставить свою работу и без проблем быть достойным членом общества — он бы без сомнений поверил. — прекрати, давай сменим тему, — он не готов к этому. — ладно, извини, — гаон мотает головой, разыскивая внутри неё любой другой свой вопрос. — сколько тебе было лет, когда ты впервые выполнил заказ? — девятнадцать. — я тебя обошёл! — он скалится, снова тянется за бокалом, выпивая сразу всё, что налил до этого. джисок заливисто хихикает, закрывая рот рукой, чтобы заглушить свой смех. кажется, до этого он никогда не пил. — тебе хватит, — ку пытается убрать зеленую бутылку явно из дорогого ассортимента, но ловкие руки перехватывают, и гаон, отвернувшись, уничтожает шампанское с горла. квак вновь по привычке вытирает губы и улыбается еще пьянее чем прежде. ку вздыхает. смирился. пусть ребёнок отдохнет. даже если таким способом. ему нужно расслабиться. — я уже говорил, что ты красивый? — внезапно роняет слова заплетающимся языком джисок, когда мужчина чуть ли не на руках несëт его в отель. — ага. на лестнице и правда пришлось взять парня на руки. для удобства. джисок обхватывает крепкую шею, боясь свалиться на ступеньки, но этого в самом деле не требуется, гониль будто несëт свой саквояж, а не парня, пусть и юного. дверь отпирается, и пьяное тело аккуратно кладут на постель. матрас страдальчески прогибается. в тишине комнаты скрипят пружины. — я люблю тебя, гониль. ку кусает губы. парень не отцепляется от его шеи и настойчиво тянет на себя. поддаваться на провокации он не собирается. — не уходи. темно, но старший уверен, что глаза парня наполнены влагой. он и так через край эмоциональный, но когда в крови алкоголь всё приумножается. — не уйду. — в тебе есть хоть немного чувств ко мне? гониль молчит. он опирается о кровать, нависая над парнем, так как тот всё ещё держит его за шею. — я не знаю. джисок шмыгает носом и отворачивает голову. очень тихо. гониль даже дышать боится. в окно светит уличный фонарь и в его свете появляются влажные полосы на чужих щеках. мужчина, жертвуя равновесием и контролем над ситуацией, большим пальцем смахивает с глаз гаона еще не стёкшую слезу. — мне больно, когда ты плачешь из-за меня. квак разворачивает к нему голову вновь, но взгляд чуть ниже глаз мужчины. джисок поддается вперёд и неловко касается чужих губ. мужчина испуганно пытается уйти от этого, но хватка парня на удивление стойкая. юноша ещё раз накрывает губы гониля, позволяя соприкосновению длиться чуть дольше, чем в первый раз. — джисок. названный довольно улыбается и запрокидывает голову на подушку, открывая шею, на которой всегда красовался чёрный чокер, что всегда хотелось снять. гониль умер где-то внутри себя. во второй раз за жизнь, кажется. умер от понимания, что у этого ребёнка всё же получилось. получилось влезть ему в голову и заставить думать ни о чëм кроме него. видеть ничего кроме него. провёл свет в его жизнь, и он либо выключит его сам, либо от перенапряжения лопнет лампочка калеча осколками доверчивое сердце. — я смирился с тем, что ты ничего ко мне не чувствуешь, — джисок наконец-то отпускает шею мужчины раскидывая руки по постели. — но прошу, не бросай меня. гониль был готов оспорить утверждение что он ничего не чувствует. он не знал, что чувствовал к нему, но это явно было что-то приятное и вызывающее нежное тепло в груди. это что-то, что заставляет бояться за чужую жизнь. что-то, из-за чего ку хотелось жить. хотелось сбежать от рутины киллера, хотелось забрать с собой джисока и уехать так далеко, как возможно, чтобы больше не слышать о заказах и не видеть смерти от собственной руки. гониль не понимает ни себя ни джисока. особенно джисока, который стал наглее и втянул в вязкий поцелуй с языком. он медленно и нерасторопно водил по чужим губам, пробираясь к десне, а потом, вовсе не заметив сопротивления, полностью захватил рот ку. на губах гаона привкус недавно питого шампанского, и гониль не понимает от чего его больше ведёт: от самого джисока или от спиртного на его языке. — гониль, — с тяжёлым вздохом раздаётся по комнате от квака. мужчина, подавляя дрожь в руках, разглядывает нежные черты юного лица и останавливается на пухлых губах. проводит по нижней губе большим пальцем, получая сиплый выдох в ответ. — ложись спать, — шепчет ку, аккуратно смахивая с лба того чёрную чёлку. — ты же меня не оставишь одного? — конечно не оставлю.***
в этот раз всё было быстро и как нужно. никакой суматохи и лишних жертв, а тем более ран. пять точных выстрелов прямо в грудь заставили целей пасть в кратковременных мучениях захлёбываясь собственной кровью, издавая последние звуки мольбы, изнемогая от кровопотери. ножки деревянных табуретов окрасились алыми подтёками, всё дальше напитываясь свежей кровью. светлые бруски словно вампиры поглощали алую нить жизни. до больного мерзкая картина. видеть её каждый раз уже нет никаких сил. никто и опомниться не успел, как убийца испарился. выходя из элитной чайной он слился с толпой на проспектах большого города, а после и вовсе закончил путь в одном из отелей. тихо и быстро. идеальная работа. хотя гониль был уверен, что оберётся проблем даже на месте. джисок ещё не проснулся. вчера было два поздних заказа, поэтому юноша отсыпается, но уже давно прошло время обеда. скоро поднимется. а гониль всё продолжает думать в тишине кухни. под лёгкое, остаточное от утра щебетание птиц и периодический вой машин. смоченной тряпкой он аккуратно протирает каждый лист на цветке в запылившемся глиняном горшке, его-то никто не протирает. шелест листьев умиротворяет, успокаивает. но всё же ку который день думал над действиями гаона в тот вечер. точнее, что они вызывали и какой отклик нашли в душе мужчины. что ему сталось от простого поцелуя пьяного ребёнка. от любого другого бы и ничего, но это джисок. гониль не мог объяснить ничего даже самому себе. объяснить почему спас его перед своей дверью, почему согласился обучать, почему бесцеремонно пришёл и поквитался с убийцами семьи квака сегодня утром. он лишь знает, что от этого будут проблемы с которыми справиться будет далеко не просто. если вообще ему дадут возможность хоть что-то предпринять против этого. дадут возможность побороться за жизнь. за жизнь что в последнее время стала краше, лучше. заимела смысл. — ты любишь свой цветок? — раздаётся внезапно за спиной. джисок уселся в кресло в углу комнаты и принялся наблюдать, как гониль протирает влажной тряпкой листья. он перенял привычку наблюдать. внимательность может позволить узнать даже больше, чем человек бы сказал словами. ку услышал его шаги, поэтому не был застан в расплох. — он мой друг, — мужчина улыбается, отвечая. редкое явление. — не задаёт вопросов, не жалуется, принимает что дают. он как и я — без корней, — усмехается, обнажая зубы. — если любишь, почему не посадишь в парке? чтобы пустил корни, — хрипловатый от недавнего сна тон вселяется в голову и крутится на повторе как молитва. гониль мрачнеет, задумавшись. — не хочу лишаться того, кто всегда со мной, — он отвечает, уже предугадывая слова парня. — ну, теперь я всегда с тобой. у гониля сомнения. он не понимает цель гаона, мотивацию, конечную точку. гониль не хочет принимать свою привязанность к кому-то. особенно к ветреному подростку. — я разобрался с теми, кто убил твоих родных, — невесело начинает старший, отодвигая цветок чуть ближе к середине стола. — правда? — квак улыбается, и поднимается с места. со спины обнимает гониля, что сидел на табурете. — круто. дышать снова стало невозможно. да что этот ребенок делает. он чувствует, как гаон зарылся носом в его рыжие волосы и вдобавок растрепал их. юноша громко дышит, крепче сжимая руки. он часто выражает эмоции близостью. — не за что, — прохрипел гониль, ёрзая. он ожидал иной реакции, но так даже проще. темнеет. живописный закат миновал взор парней, оставаясь как данность в голове. перед темнотой был закат, а после тьмы обязательно настанет утро. постоянство, которое никто не нарушает. мир цикличен. это успокаивало и давало надежду. надежду на светлое завтра. гониль никогда не надеялся. было попросту незачем, но с сегодняшнего утра он молил судьбу, бога, да кого угодно, лишь бы никто не прознал, что он убил партнёров своего главного. иначе его самого быстро и безжалостно лишат жизни. а подобного допустить нельзя. теперь уже точно нельзя. страшно больше не за себя, а за джисока. за этого наглого ребенка, что уговорил его лечь в кровать вместе с ним. такой… такой джисок. — хэй, посмотри на меня, — квак накрывает себя и мужчину одеялом, ложась боком. ку разворачивает голову. — спокойной ночи, — юноша целует его губы, вновь позволяя ощутить по телу приятные мурашки. если бы гониль сейчас что-нибудь ответил, то голос бы сорвался однозначно. поэтому вышел легкий кивок на пожелание. он облизнул губы, чувствуя скользящий вкус клубники. джисок любил яркие упаковки от гигиенических помад. парнишка обнимает гониля словно подушку, умещая голову на его груди. гониль и не вспомнит, когда имел возможность спать на кровати. словно он всю жизнь только и делал, что чего-то ждал в ночи в полудрёме на кресле. постель мягкая и приятная. клонит в сон. в полноценный сон. рядом с джисоком чувствуется неощутимый ранее уют, безопасность. его тихое сопение под боком успокаивает, уверяет, что всё и дальше будет хорошо, что дальше только лучше и хуже больше не будет. рядом с джисоком гонилю больше не будет одиноко, тоскливо, плохо. ку приобнимает гаона за талию, комкая на его боку белую майку. он тёплый. он горячий. его кожа обжигает пальцы гониля даже через ткань. невыносимо. дыхание юноши ритмичное и не сбивается. возможно, он уже спит. мужчина выпускает воздух из груди и глубоко вдыхает. от парня пахнет шампунем с ванилью, купил, наверное, его где-то в женском отделе в супермаркете. хочется спать. веки закрываются сами собой. ничего же плохого не случится поспи он одну ночь как нормальный человек, верно? перед глазами теперь нет облезшего от штукатурки потолка. сознание поглощает чёрная, безмерная пустота. глубокая и мрачная, но она заставляет дышать ровно, заставляет отбросить все мысли. кружится голова, вертя полусонный мозг по кругу. гониль иногда забывает дышать, отчего всё прекращается. хочется вскочить с постели и как обычно сесть в старое кресло и, хоть и в пол глаза, но поспать. так не получается. непривычно. будто неправильно. но глаза ку не открываются. надеется на чудо, что он сможет уснуть так. он сосредотачивает слух на дыхании джисока, на том, как движется его грудная клетка. успокаивает. он рядом.***
воздуха стало не хватать, как будто лёгкие прекратили работу. как будто душат. ку вскакивает, распахивая глаза и их нещадно озаряет яркий свет из окна, на котором висел лишь прозрачный тюль. — доброе утро, — джисок, сидя на кровати через своё плечо смотрит на мужчину. улыбается. — выспался? — я не спал. — ну конечно, — хихикает. его угольные волосы торчат в разные стороны, некоторые пряди слишком зализанные, некоторые слишком пушистые. свет отражает яркие белые блики на них, делая их блестящими. проснувшись он выглядит помято, но не менее завораживающе. гониль оглядывается, выглядит он, наверное, не лучше. — я в магазин пойду, — гаон уже во всю разыскивает свою кофту по комнате. как обычно бросил её не пойми где и возится. открытые майкой плечи прикрываются его любимым жёлтым кардиганом, что походит на что-то из женского гардероба. слишком уж яркий. и мягкий. вязаная кофта очень ему подходила и имела за собой незримую ценность. мальчишка спешит скрыться в проходе, но гониль окликивает его. — ты помнишь опознавательный стук в дверь? — да, — он задумался. — три коротких, — стучит по деревянному косяку, демонстрируя. — два быстрых и ещё один. ку удовлетворенно кивает и когда джисок вновь скрывается из поля зрения, ложится обратно на постель. подушка проминается под головой, шурша в ушах. и всё же, ничего не случилось из-за простого сна. это радовало. гониль и вправду выспался впервые за много лет. прекрасное чувство. тело напиталось новыми силами, а мозг надеждами и верой. такие наивные мысли, но они грели душу, разгоняли кровь внутри быстрее. раскалённые кости обжигали обволакивающие их мышцы и горячие рёбра впились в лёгкие. перед глазами мелькали наивные мечты и дерзкие идеи. что если сбежать. что если бросить всё что гониль выстраивал годами. что если забрать с собой джисока и уехать так далеко, как возможно. куда глаза глядят. чтобы больше не бояться за себя и парня. чтобы по настоящему чувствовать свободу. чтобы жить нормально. солнце припекает, оставляя на лице поцелуи от ярких лучей. ветра нет, но быстрый шаг всё равно убирает чёлку со лба. людей немного, но все снуют туда-сюда спеша каждый по своим делам совсем не обращая внимания на мальчика в цветастых одеяниях, что улыбается идя по проспекту. улыбается хорошей погоде, серым людям в деловых костюмах, проезжающим автомобилям. и он рад, что причины улыбаться есть. снова клонит в сон, но джисок скоро вернëтся. придёт, разложит продукты, нальёт в стакан молоко и будет выжидающе сидеть. будет прожигать в ку глубокую дыру своими юношескими, полными надежд и наивности глазами. такими красивыми, что захватывает дух. будет задавать вопросы, будет провоцировать на непринуждённые разговоры. гониль молчаливый и разговаривать не мастак, но сегодня есть этот порыв. есть что обсудить. а после гаон будет снова лезть с поцелуями, будет трогать, будет томно дышать на ухо мужчине. и может… стук. два стука по входной двери. один последний стук разошёлся эхом в черепной коробке. сука. дверь со скрипом медленно открывается. всё как в тумане. всё на автомате. убийство за убийством. теперь пролитая кровь кажется неоправданным занятием. совсем мерзко, но выхода нет. по другому не получится, как ни пытайся. где джисок. на потолок те смотреть даже не думали, совсем не учась на ошибках первых вошедших, отправленных словно на корм. гониль со всеми доступными разбирается быстро. но в этом нет ничего хорошего, потому что те просто воспользуются чем посерьёзнее, чем кучка пушечного мяса без имени и звания. наёмники либо те ещё придурки, либо не очень то и заинтересованы в этой работёнке. ну ещё бы. устранять лучшего киллера в штате такое себе задание. гониль бы тоже не обрадовался такому. дымовые гранаты играют на руку. удаётся подобраться ближе. где, блять, джисок. ярость берёт верх. кипящая злоба, ненависть, страх позволяют быть на шаг впереди. мозг и тело работают на пределе возможностей. выставив одного из военных как живой щит удается забрать мальчишку из хитрых лап. они играют не по правилам. преимущество всё равно на их стороне. ку выстреливает в пожарную сигнализацию, а соратники расстреливают своего же. суматоха даст время. сердце стучит как бешенное, заглушая мысли. мужчина не слышит ничего кроме чужого дыхания рядом. он снова рядом. гониль прекрасно чувствует страх гаона, ведь ему точно так же страшно. до холодного пота, до дрожащих ног, до сжатых зубов. очень страшно. квак не плачет, но глаза мечутся по комнате. он тяжело дышит и явно надеется, что это всего лишь сон, простой кошмар. но к сожалению нет. у юноши в руках пожарный топор, что мужчина в попыхах попросил взять. через окно не сбежать, ведь везде снайперы. это было очевидно и стало ещё и наглядно ясно, когда гониль забирал свой цветок с окна, чтобы уберечь. осталось уберечь джисока. плевать. если не спасёт себя, то хотя бы гаона. — всё будет хорошо, не бойся, — ку старается успокоить парня. себя бы сначала успокоил. — давай сюда, — он забирает из крепкой хватки трясущихся рук топор, оглядываясь. другого варианта нет. по другому не сбежать. их караулят со всех возможных сторон. мощный удар приходится по гипсокартонной стене. топор не очень хорош для таких целей. он тупой и крошит стену лишь мелкими участками, но грубая сила и напористость позволяет разнести непрочный материл в ничто. квак сипло кричит и старается скрыться от всего этого, закрываясь руками. вентиляционная шахта. очень грязная. узкая. дело плохо. он заворачивает цветок в своё пальто, в котором всегда выполнял задания, в котором всегда сливался с толпой. оно пропитано чужой кровью и болью, но сейчас это единственное что убережёт растение хоть чуть-чуть. гониль подзывает к себе юношу и тот ползя по полу, чтобы не светится в окне, бросается на мужчину, крепко обнимая, совсем не желая отпускать. ку подхватывает его на руки и тащит к единственному пути на спасение. — полезай, давай внизу мы… — я без тебя никуда не пойду! — парень упирается и протестует. он знает, что потеряет гониля, если уйдет, что больше его не увидит. — слушай, джисок. — нет! — он старается вырваться, хотя уже ногами пролез в вентиляцию. — послушай. — нет, не пойду! — на его глазах наворачиваются слёзы. он правда не готов проститься с гонилем так скоро. он не был готов. — послушай, один я справлюсь, поверь мне. как только всё закончится мы соберёмся и сразу же уедем. только вдвоём, ты и я, обещаю. — нет! ты так говоришь, чтобы успокоить меня. я не хочу тебя терять! — ты ни за что не потеряешь меня. ты дал мне смысл жить, я хочу быть счастливым с тобой. спать в кровати, иметь корни! ты теперь не будешь один и я тоже. я тебя не брошу, джисок, — гониль сам в шаге от истерики. столько чувств его не переполняло слишком давно, и это тяжело удержать. он столько не успел сказать, ведь понял всё слишком поздно. слова беспорядочно кружат в голове. столько всего что он должен ему сказать, но гониль физически не в силах. больно и обидно. он смотрит в искрящие надеждой глаза. он хочет в них пропасть, испариться, утопиться. хочет, чтобы это всё закончилось. — прошу тебя, уходи, скорее. успокойся, давай. я найду тебя в том кафе, где заведует мой главный, помнишь? — гониль касается чужой мокрой от слёз щеки, ерошит волосы. ему больно его отпускать, но так нужно. гаон должен выжить. — я люблю тебя, джисок. — я тебя тоже, гониль, — он всхлипывает, кладя свою руку поверх чужой. квак медленно исчезает в вентиляционной шахте. маленькие ладони отпускают края сломанной стены. у гониля открывается второе дыхание. слух улавливает заряды мощной бомбы, что уже летит в номер. она взрывается разнося бетонные стены словно карточный домик. от прежнего уюта не остаётся и следа. лишь разруха и небольшие участки покрытые огнём. она оглушает и отбрасывает засыпая ку кусками с потолка. он не умер от взрыва, что пришёлся на центр помещения. повезло. в экстренной ситуации нужно думать быстро. самое время использовать этот навык. просчитать всё возможные пути трудно, особенно, когда их немного. в голове появился план. ненадёжный. глупый и наивный, но других вариантов нет.***
получилось? правда получилось. он смог обвести вокруг пальца несколько крупных подразделений специального назначения. всего то стоило вырядится в их форму, убедительно играть и тебя уже тащат латать как своего. игра стоила свеч. все риски были оправданы. ещё немного и он увидит джисока вновь, обнимет его, позволит себя поцеловать, потрогать, да что угодно, лишь бы ощутить присутствие этого мальчишки в целостности. полностью понять, что всё позади. больше нечего бояться. не от кого прятаться, словно крысы в ночи. они незамедлительно покинут штат, страну, материк, неважно. главное сбежать. главное, чтобы джисок был в порядке и ему ничего не угрожало. остаются считаные шаги до конца тёмного туннеля за которым яркий дневной свет. за которым свобода. за которым ждёт джисок. гониль уже чувствует запах цветущих цветов, бензина. слышит сирены и беспокойные голоса людей, что интересуются произошедшим. свет немного режет глаза, но ради прекрасного чувства победы можно и потерпеть. ещё пара шагов и безвыходная ситуация будет окончательно решена. всё будет всё просто отлично. они с гаоном счастливо заживут на краю какого-нибудь тихого города и не будет бояться. резкая боль пронзает тело. это не от прошлых ранений. о нет. нет. нет. нет. в глазах плывёт. вторая пуля разрывает внутренности не уступая первой. тяжело дышать. гониль задыхается. рот наполняет собственная кровь. больно. лицо касается холодного бетона. главное не закрывать глаза, даже если перед ними тьма. невозможно. тело не слушается. хочется спать. перед глазами расплывчатый силуэт. он знаком гонилю. его он видел в глазок в день убийства семьи джисока. ку тогда убил лишь пешек. пешек этой скотины, что самодовольно улыбается, развернув гониля спиной к земле. знал же, что где-то ошибся, что что-то недоизучал. теперь расплачивается за небольшую оплошность своей жизнью, своими мечтами и надеждами. только сейчас стало больно от осознания, что джисока он больше не увидит. выхода и правда нет. его либо сейчас пристрелят окончательно, либо заставят истекать кровью прямо перед самым выходом в новую жизнь. он не сможет даже доползти. тело онемело. дышать невозможно. очень больно. но есть ещё одно либо. им гониль и воспользуется превозмогая боль. гониль знал, что так будет, он просчитывает всё. он ярко улыбается из последних сил. в последний раз. он лишь жалеет, что не смог подарить свою последнюю улыбку джисоку. он был бы рад. ку демонстрирует своему убийце кольцо от гранаты. хочется смеяться, плакать, кричать, но он просто ждёт конца. туннель озаряется яркой вспышкой и сильным грохотом сотрясая землю вокруг. гониль хотя бы отомстил.***
квак руками копает сухую землю в парке вдали от суматохи и лишних глаз. он бережно сажает цветок в землю и накрывает остатками земли корни. — ты наконец-то обрëл корни. джисок берёт в ладони один лист, склоняется и нежно целует его. он не хочет уходить. он хочет навсегда остаться рядом с этим растением. в нём очень много родного, нужного. гониль соврал, говоря, что не оставит его, но гаон его простил. сразу же простил. он никогда не будет злиться на гониля, никогда не забудет, как и это растение. будет приходить сюда каждый день и говорить с ним, надеясь, что душа ку обрела покой в его сущности. — я люблю тебя, гониль.