Legendary Tinker / Легендарный Технарь(Червь/LoL)

1.1 Звонок 3 БН: Хом, Пре-Ноксус Человек с кожей цвета океана рухнул на колени, когда мир вокруг него разорвался на части. Его лысая голова и голый торс были покрыты древними письменами, языком, который теперь знал только он. Тайрус, его учитель, мог прочитать их; именно он вырезал эти самые руны на молодом Райзе, но Тайрус сейчас был мертв. Райз посмотрел на свои руки и загрустил. Он практически мог видеть, как кровь его учителя окрашивала их. А вокруг горел Хом, место его рождения. «Мировые руны — это воплощение силы», — сказал он голосом своего учителя, жестким, хруст гравия и наполненным теплом. «Они — осколки творения, кристаллизация небесной мощи. Когда-то весь мир был пуст, и эти пять рун наполнили эти бесплодные каменные поля чудесами жизни и магии. В них — сила творения, самой жизни». Райз мог представить себе лицо своего учителя, он всегда улыбался своему юному ученику, его голос всегда был торжественным и серьезным, когда он предупреждающе говорил. «Все, что созидает, может разрушить, Райз, — говорил он. «Все, что дает жизнь, может ее отнять. Их сила созидания, но эта же самая сила ужасна, когда она обращена к разрушению. Эта сила способно разрушать горы, осушать океаны и сжигать небеса». А вокруг него горит его дом. — Учитель, — он подавил всхлип. — Почему? Вдалеке земля тонула в море, а небо плакало манной. Дрожь сотрясала землю, как будто сама Рунтерра переживала предсмертные агонии. Райз уставился на тело, которое когда-то было Тайрусом, теперь это просто высохшая и мумифицированная плоть. Оба мужчины услышали Зов. Руны Мира манили их. Обещали прекратить войны. Обещали мир. Они обещали жизнь, заново возродившуюся из пепла Рунических войн. Они обещали надежду, если только человек высшей воли и непоколебимой добродетели будет владеть ими. Райз сопротивлялся, а его учитель потерпел неудачу, и поэтому Тайрус погиб от руки своего ученика. Итак, Хом горел, Райз в мгновение ока увидел, как тело его учителя состарилось на тысячу лет, мана самой его души вытянулась, чтобы стать катализатором для двух мировых рун. Человек прикоснулся к силе богов и оказался прискорбно слаб для них. «Ты был тем, кто учил меня… предупреждал меня…» Его рука протянулась и схватила мантию, которую когда-то носил его учитель. Она рассыпалась в пепел, даже такие совершенные смертные чары не могли противостоять их силе. «Тайрус… учитель… отец…» Рунтерра погибала. Хом горела. И на этот раз Райзу было наплевать. И все же он был жив. Перед ним была высшая сила, две Руны Мира, одна зловеще-красная, а другая спокойно-синяя, напоминающая безоблачное небо. Ему не хотелось ничего, кроме как выбросить их, оставить в недрах земли, пока Рунтерра разрушалась до самой своей сути. Тем не менее, он взял их в руки и попрощался со своим учителем. Так начались его поиски. ХХХ 97 AN: Воющая Бездна, Фрельйорд Райз стоял на самом северном краю мира, зияющая пропасть, хранящая ужасы, которых боялись даже боги. Спустя столетие после начала его поисков, он был в конце своего пути. Магия Рун Мира текла в его теле, несмотря на его полное отвращение к ним. Сырой маны, которую они источали, было достаточно, чтобы изменить его, сделать сильнее, того смертного, каким он был раньше, архимагом, одной ногой вступившим в царство богов. Рунный Маг стоял на краю мира и в последний раз держал в руках пять ключей к безграничной силе. Они были прекрасны, так, что дух захватывал. Пять драгоценных камней, заключенных в петрицитовые пирамиды, — единственный способ для Райза удерживать их в течение длительного времени, не сойдя с ума от силы. Они вызывали у него отвращение. И все же они манили. С ними он мог создать новую эру. Он мог вести зарождающиеся королевства в эпоху мира и процветания, как никто другой. Он мог видеть это, гармонию между нациями и народами, мир, где никто не голодал, где ни одна несправедливость не останется безнаказанной, где… Райз отшатнулся, как от удара, и Руны Мира упали в Бездну. Он покачал головой, уходя. «Единственная сила, которой я действительно обладаю… это сила отпустить». ХХХ Пустота Наблюдатели видели все. Они были тут до того, как возникла Рунтерра, до того, как появились все, кроме самых старших небожителей. Они будут тут еще долго после того, как звезды погаснут. Они видели. Они видели, но ничего не могли сделать. Узы Повелителя Кузни были абсолютными, должны были быть абсолютными. Были бы абсолютными, нерушимыми даже для богов Пустоты, если бы не Третья Сестра. Ее чары накрыли Наблюдателей, повредили Мост и ослабили работу Повелителя кузни. Однажды мост рухнет, и Наблюдатели снова окажутся среди смертных. И все же сегодня был не тот день. Так упали пять Рун Мира. Они миновали Наблюдателей и пересекли Пустоту в пространство между мирами. Там они разлетелись, как птицы, в неизвестном космосе. Каждая мировая руна бесцельно путешествовала в пространстве между мирами, пока не встретила душу, почти истощенную и готовую исчезнуть. Вероятность этой встречи была ничтожно мала. Вероятность того, что эта Мировая Руна встретится с этой конкретной душой, еще менее вероятной. И все же вероятность была не нулевая, и поэтому в пространстве между мирами Руна Вдохновения нашла хозяина. ХХХ 1999, 2 ноября: Пусан, Южная Корея. Я тонул. Я никогда не любил водные виды спорта. Мой отец и дяди любили ловить рыбу; у них даже была грязная маленькая лодка для рыбалки в Калифорнии. Я умел плавать или, по крайней мере, плавать по-собачьи, но я был совершенно не готов к шторму, настигшему круизный лайнер. Честно говоря, капитан тоже. Итак, моя корейско-американская задница цеплялась за свою жизнь, как крыса в унитазе, выброшенная с корабля, моя сестра и ее муж обещали, что это будет чертовски весело. Мы были у юго-восточного побережья Кореи, недалеко от Пусана, когда разразился шторм. Это должен был быть круиз по Корее, Японии и Филиппинам, отдых в отпуске, когда мы приехали навестить родных на родине. У Бога явно были другие планы. На мышей, людей и все такое… Я тонул. Потом была чернота и вспышка синевы, чище безоблачного неба. После этого все казалось отстраненным, как в горячечном сне. — Я держу тебя! — крикнул кто-то сквозь воющий ветер. Должно быть, он был великаном, потому что его предплечье с легкостью обхватило все мое тело. Нас поднял вертолет, спасатель держал меня одной рукой, а другой держался за веревочную лестницу. Мое уважение, сила его верхней части тела была чертовски впечатляющей. «Я не знал, что на круизном лайнере есть вертолет; Наверное, я недооценил экипаж», — подумал я, дрожа в его объятиях. Затем вертолет поднялся выше, и я увидел, насколько разрушенным был Пусан. Улицы были затоплены, вода простиралась настолько далеко, насколько я мог видеть. Пока я смотрел, волны за волнами и проливные ливни обрушивались на разрушенный город. Я мог видеть маленькие точки вдалеке, полицейские, спасатели и даже военные, пытающиеся эвакуировать мирных жителей от береговой линии в разгаре хаоса. Мы приземлились во дворе школы, вероятно, потому, что это было одно из немногих мест в таком мегаполисе, как Пусан, где не было гигантского риска того, что на нас что-то упадет. Я все еще чувствовал себя как в лихорадочном сне, как будто между мной и остальным миром был целлофановый пакет. Зона бедствий в которой я находился не помогала делу. Черт, все это испытание напоминало мне освежить мой корейский. Конечно, я не был в Корее восемь лет, но вряд ли это было оправданием, того, что я не был в состоянии понять о чем говорили окружающие. — Кажется, я слышал что-то о морском чудовище… — Давай, малыш. Ты должен отпустить меня, — сказал гигантский спасатель твердо, но не злобно. «Малыш? Я знаю, что я невысокого роста, но мне двадцать восемь!» Когда меня ввели в медицинскую палатку, меня завернули в тепловое одеяло. Там врач или санитар быстро осмотрел меня, прежде чем подтвердить, что у меня нет незалеченных травм. — Все больше меня, — тихо пробормотал я себе, все еще в шоке. — Ты знаешь, где твои родители? — спросил врач. Должно быть, меня посчитали некритичным пациента, потому что лысеющий мужчина средних лет ушел, а ему на замену пришла женщина чуть за двадцать, слишком молодая, чтобы иметь докторскую степень. Ей пришлось немного наклониться, чтобы накинуть мне на шею шнурок. — Нет, они все еще должны быть на лайнере. — Какой лайнер? О, дитя, — проворковала она и обняла меня. — Мне очень жаль. Все будет хорошо. Я изо всех сил пытался вырваться из ее хватки, но она была слишком сильна. Вернее, это я был слишком слаб. Я увидел свое отражение в стойке из нержавеющей стали, одном из тех быстро раскладывающихся столов, которые используются аварийным персоналом. — О, я снова ребенок. Осознание поразило меня, как ведро с ледяной водой, и в небе загрохотал гром. Я удивился, как громом пораженный. Вдалеке на землю упало несколько предметов. — Мы должны эвакуироваться! — крикнул кто-то в серой форме. Он что-то прокричал в рацию, затем начал собирать людей и командовать ими. —Дорога расчищена! Хватайте всех гражданских и загружай их! — Ты слышал офицера, — сказал врач. — Следуй за ними, хорошо? Они защитят тебя. Не волнуйся, эта нуна останется, чтобы найти твоих родителей. — Что, черт возьми, происходит? Меня бесцеремонно запихнули в кузов грузовика вместе с восемью гражданскими и четырьмя офицерами. Затем, как раз перед тем, как двери закрылись, я увидел, как с неба спускается мужчина в традиционном корейском ханбоке. На нем была бледная безликая маска, закрывавшая все его лицо, а также темно-синий и нефритово-зеленый ханбок. Дождь вокруг него перестал падать, паря в воздухе. На мгновение показалось, что он буквально стоит на каплях дождя. — О… я сплю. В таком случае происходящее имеет больше смысла. Должно быть, я потерял сознание в воде. — Хваран-ним… Что бы мужчина ни сказал в ответ, я не услышал, потому что именно тогда фургон закрылся и поехал. Мы сидели в нем, двенадцать человек, набитые, как сардины в консерву, пока водитель изо всех сил старался найти путь из города, разрушенного стихийным бедствием. — Этот чертов Акк-рёнг, — выругался один мужчина. Это привело нескольких мужчин в фургоне в ярость. — Муж, хватит, — сказала одна женщина, кладя ему руку на плечо. — Здесь дети. — Пусть он злиться. Гнев — это хорошо. Гнев поддерживает вас. — На этот раз сказал офицер. — К черту этого дракона. У нас будет время успокоиться позже, когда мы вернемся к своей мирной жизни. А сейчас? Злитесь, чтобы вы могли собраться с силами. Нас снова прервал звук помех из рации офицера. — Держитесь крепче, еще одно здание падает. Я попробую его объехать, — послышался голос водителя. Мужчина средних лет, сидевший рядом со мной, убедился, что мой ремень безопасности надежно пристегнут. Не прошло и десяти секунд, как машину накренило, и в салоне раздался громкий стук. Он схватил меня, притянул к себе и прикрыл своим телом. Я услышал стон боли и крики страха, машина перевернулась, прошло некоторое время прежде чем машина остановилась. Медленно он отпустил меня. — Спасибо, аджосси, — я чувствовал себя обязанным сказать это. Машина лежала на боку, а это означало, что ремни безопасности, вероятно, спасли мне жизнь. — Ты хороший ребенок. Офицеры по одному выпускали нас на затопленную улицу. Я стоял под дождем, пока взрослые пытались понять, что делать. Улица вокруг меня выглядела знакомой даже в своем состоянии разрушения. — Это улица, на которой живет Сунёп, — пробормотала я. Мой двоюродный брат, моложе меня на два года, был хорошим человеком и учился на пилота. — Или нет? Я пошел к его дому в точности такому, каким запомнил его из своего детсва, двухэтажному дому с крошечным двором. То, что здесь вообще были дома, делало этот район Пусана богатым. Иначе нас окружали бы многоэтажки и квартиры. Оглядываясь вокруг, можно было сказать, что отсутствие высоких зданий, вероятно, было причиной того, что мы ехали именно таким маршрутом. Я остановился перед домом и прочитал бронзовую табличку. В небе сверкнула молния и с оглушительным грохотом ударила в линию электропередач, отправив нас на землю. — Малыш! — услышал я позади себя. Я повернулся, достаточно быстро, чтобы увидеть линию электропередач упавшую около меня. Раздался хлесткий звук, когда оборванные кабели разрезали воздух. Был шум. Потом свет. Агония. Блаженная тишина… ХХХ [Пункт назначения] [Траектория] Голубая вспышка заполнила небытие пустоты, синева ярче, чем безоблачное небо, пульсировала силой, непостижимой ни для одного Осколка. Это было незнакомо. Это был потенциал . Он нашел хозяина. [Предложение] [Изменение] [Соглашение] ХХХ 2000, 9 мая: Феникс, Аризона, США. Я выдвинул руку вперед, моя телескопическая трость издала тихий щелкающий звук, ударяясь о стену. Она была сделана на удивление хорошо. Удивительно, потому что при разработке ее возникло удивительно большое количество мыслей. Насколько я мог судить, на ее конце был гибкий резиновый колпачок с пружинным креплением, чтобы я лучше чувствовал давление и твердость. Телескопическое тело могло выдвигаться почти во весь мой рост, хотя я не был особенно высоким в восемь лет. Рукоятка была идеально эргономичной, сделанной из закаленной губки из пеноматериала, которая плотно прилегала к ладони. Был даже ремешок, который можно было накинуть на запястье, чтобы случайно не потерять трость. В общем, прекрасный пример инженерии человеческого фактора в действии. О, я слепой. И мне восемь. И я попал в Червь. Больше чем за десять лет до канона. Я почувствовал, как холодный пот стекает по моей спине, а дыхание участилось. Затем чья-то рука утешающе легла мне на плечо. — Дыши, Энди, — сказал Редберд, и его ровный голос был намного мягче, чем можно было бы ожидать от человека, сложенного как кирпичная сортирная будка. — Не нужно нервничать. Все Стражи — хорошие дети. «Это не та причина, по которой я беспокоюсь», — подумал я, но все же сверкнул ему улыбкой и сделал несколько глубоких вдохов. — Спасибо, Рэдберд. Нападение Левиафана было семь месяцев назад. Оказывается, когда Кюсю последовал примеру Атлантиды, это принесло много неприятностей окружающим странам. Приливные волны обрушились на Корейский полуостров, и хотя это было не так страшно, как на самом Кюсю, это было слабым утешением для девяти тысяч утонувших. Мой отец был среди них. За последние семь месяцев мои воспоминания смешались настолько, что я не смог сказать, где закончились Юсон Земли-Бет и другой Юсон. Мой отец служил в корейских вооруженных силах, в береговой охране. На самом деле она существовала только по двум причинам: для борьбы с контрабандой и нелегальной миграцией и для того, чтобы быть национальным тревожным звоночком в случае разрушительного нападения. Мой папа, капитан Намджун Ким, выполнил свой долг и умер, сохранив честь офицера. Черт, в многомиллионном городе, только девять тысяч человек погибли от косвенной атаки смертоносного оружия, это впечатляло. Это то, что мама сказала мне. Это то, что двадцативосьмилетний я сказал восьмилетнему себе. Вскоре после эвакуации я воссоединился со своей мамой. Тогда я еще не осознал все это. Моя мать воспользовалась некоторыми услугами старых военных контактов отца и организовала два билета в Америку, мы были всего лишь одними из многих беженцев, спасающихся из опустошенного региона. Мы поселились в Фениксе, как можно дальше от дождя и моря. — Мы на месте, — сказал Редберд, и его слова вывели меня из состояния меланхолии. Сработал обычный зуммер, и у Страже было тридцатисекундный секунд, чтобы надеть свои маски. Пока они это делали, я полез в карман и достал бутылку Гаторейд, наполненную неоново-розовой жидкостью. Я поднес ее к губам и сделал глоток. — Хорошо, — выдохнул я, — познакомимся с командой. Я определенно мог поверить, что в другой вселенной Райз, сломленный и измученный своими поисками, не спрятал Мировые Руны, а выбросил их в Пустоту, «вернув» их к истокам вселенной по-своему. Вот что произошло в этой альтернативной вселенной. Интересно, что существует три разных мифа о том, как появилась Воющая Бездна. Одна утверждает, что между Тремя сестрами и Стражами произошла великая битва за мост, в которой сестры одержали победу. Во втором говорится, что битва на самом деле была между сестрами, Лиссандрой против Аваросы и Серильды, в которой Лиссандра осознала свою ошибку и предала Наблюдателей, похоронив их и своих сестер в Истинном Льду. Третий миф, тот, который я рассматриваю как фактический, гласит, что сестры пришли к Орну и попросили его построить мост, препятствие, которое не позволит Стражам когда-либо войти во Фрельйорд. Лиссандра облажалась, пытаясь улучшить его с помощью своей магии, и заточила Орна. 악용, или «Акк-рёнг», буквально использует ханджа для обозначения зла и дракона, и я думаю, что именно так корейцы (и многие азиатские общины) будут называть Левиафана. Описание силы: Энди слился с Руной Мира, особенно с Руной Вдохновения. По сути, он Технарь Рунтерры, способный черпать вдохновение в мире Легенд и его чемпионах. Мировая руна действует как бесконечный источник маны, который может питать маной все, что он делает. Он, будучи буквально божественным артефактом творения, может преобразовывать земные материалы в аналоги Рунтеррских, если это необходимо, чтобы восполнить недостаток материалов своей силой. Поскольку он не является стандартным кейпом, у Энди отсутствует склонность к конфликтам, присущая большинству паралюдей.