Seven days a week

Тихий стон. Почти выдох срывается с полных чувственных губ. — Ещё… Давай… Глубже… Низкий, бархатный и вместе с тем мягкий голос обволакивает (несмотря на произнесенные слова), оседает внутри. Заставляет так привычно в последнее время чему-то вспыхнуть внутри. Чему?.. — М-м-м… Стон. Новый. Ещё более низкий и глубокий. Сука!.. Ни дня покоя от этого чёртового Ким Тэхёна с его чёртовым, сука, охуенным голосом. Угораздило же его вляпаться. Чонгук наблюдает. Неосознанно ранее, а теперь умышленно наблюдает за чужими губами. За голосом. За стонами. За невьебически охеренными стонами, что реально сносят крышу. У него вот, например, уже давно и безвозвратно уехала. А всё из-за него. Такого сексуального, дерзкого, яркого, охуенного парня напротив. И его голоса. Он умеет играть им, как никто другой. Завлекать, завораживать, опьянять. Сводить с ума. Или как сейчас: просто заставляет дёргаться член в штанах. Будь они в омегаверсе, а он омегой, все бы нахрен было бы залито его смазкой с его потекшой жопы, но нет, они в долбанном реальном мире, в котором Ким Тэхён — его новый работник и он любит (именно любит!) озвучивать порно. А Чонгук любит прийти и дрочнуть (в смысле проконтролировать ситуацию, да) и посидеть недалеко, молясь всем богам, чтобы Тэ не увидел его неспадающий стояк. Потому что гребаный Ким Тэхён как чувствовал, когда ставил условие в своём рабочем контракте: на него Чонгуку дрочить запрещенно. Какого хрена Чон не понимает, но согласился, и как сейчас понимает, не прогадал. Только вот с не-буду-дрочить-на тебя-Ким пролетел по всем фронтам. Вот как сейчас. Техён только пару раз простонал, а у него уже стоит. Как у пацана малолетнего. Сука!.. И он сам доводит себя. Не уходит. Смотрит. Представляет. Ебаный Ким Тэхён. С ума, сука, сводит. Тихий низкий стон снова слетает с губ. Грудной, с низкими рычащими нотками. А в сочетании с хриплым голосом — это нечто. Он у него сам по себе, этот чёртов голос, охуенный: медовый, бархатный, низкий, с кучей разных оттенков, с ума сводящий. Поэтому даже Чонгук, натурал, потёк от его голоса, на его голос хочется дрочить и кончать. Но он начальник, поэтому он просто сидит недалеко, смотрит и дрочит (только мысленно). Хотя бы так. За неимением иного исхода. Пока что. Но долго он не продержится. Тысячу процентов даёт. *** Тридцать дней. Семьсот двадцать часов. Он и сам не понимает, почему ничего не предпринимает, не сдвигает себя с мёртвой точки. Так привычно это всё: увидеть, услышать, пропасть, а по вечерам долго и со вкусом дрочить в ванной. Сегодняшний день ничем не выделяется из таких же одинаковых до. Он приходит, когда сумерки заполняют город. Осматривается, тихонько вздыхает (то ли разочарованно, то ли с облегчением), когда не находит Тэхёна. Потому что устал от того бедлама, что творится внутри, на который сам себя обрек, впрочем. Заходит в монтажную, усаживается в чёрное удобное кресло, надевает наушники и начинает прослушивать. Вновь погружается в чужие стоны, чужой хриплый низкий голос, что с каждым днём сводит всё больше и больше с ума. В какой-то момент, сам не понимает, когда, закрывает глаза и полностью отключается. Остаётся только Тэхён, его блядский голос, его стоны, он. Расслабляется настолько, что уже не контролирует себя. Заведён настолько, что если не кончит, яйца, кажется, лопнут. Сильнее съезжает по мягкой обивке, спешно, резкими движениями жмякает молнией и с облегчением выдыхает, когда возбуждённый член буквально выпрыгивает из джинсов. Облизывает губы, немного приподнимается, приспуская ткань ниже колен. Любимые Кляйны спускаются ниже, и голая попа проезжается по прохладной поверхности, что вызывает мурашки. Он не может ни о ком думать, кроме как о Киме. Его голос звучит в ушах, а перед глазами, словно наяву: длинные пальцы, как они нежно и в то же время бережно обхватывают его член, ласкают, заводят ещё больше; а пухлые чувственные губы помогают пальцам. А он, Чонгук, просто смотрит и ещё больше течёт от этой картины, от этого сексуального Тэхёна. А в реальности его рука с силой дрочит свой же член сама. Поначалу он не спешил, планировал осторожно, неспешно, но сейчас не выдерживает уже. Пальцы обхватывают, скользят иногда по головке, по всей длине. Но этого мало, чертовски мало. Ему бы Кима сейчас. Сию секунду. И мир бы отошёл в сторону. Потому что больше ничего больше не надо: только Ким, его пальцы, а если ещё при этом всём безобразии Техён будет что-то говорить своим охрененным голосом, то всё, Чон Чонгук кончится как человек. Он тихонько выдыхает, чувствует, что приближается к разрядке. Скоро. Совсем близко. Ещё чуть-чуть. Секунда и… Ничего не происходит. Он испуганно дёргается, когда чувствует, как что-то сжимает член. Резко распахивает глаза и так же стремительно попадает в чужие. Насмешливые. С нескрываемым интересом рассматривающие его. Испуганные наверняка, обескураженные. Вот же ж чёрт!.. Он смотрит в чужие глаза. А в ушах всё ещё продолжает звучать его голос. А их обладатель так и не отпускает руку с его члена. Его пальцы и Тэхёна почти соприкасаются. Член просто адски пульсирует, он сам тяжело и быстро дышит, взволнованно смотря в карие глаза. И внутри начинает понемногу отпускать, когда не улавливает там ни презрения, ни отвращения, ни чего-то подобного. — Что ты здесь делаешь? — выходит хрипло. И он наконец перестаёт гипнотизировать глаза напротив, ладони дерганно вытирает о бёдра, но не делает попытки натянуть трусы. Почему-то. — Что я здесь делаю? — усмехается. Тон насмешливый, да вот глаза серьёзные. Взгляд не выражает ни доли веселья. — Я… Пойду, наверное, — теряется. — Разве ты не хочешь кончить? — придвигается ближе, выдыхает прямо в губы. Ловит взгляд Гука. И не отпускает уже. Быстрым мазком языка проводит по уху, целует за ним, дышит куда-то в затылок. — Так что? — снова шёпот. Снова почти в губы, только на этот раз быстро лижет его губы и отодвигается на миллиметр, чтобы увидеть его ответ в глазах, потому что отвечать он, кажется, не собирается. Его голос вдруг перестал его слушаться. — Давай, милый, я знаю, ты хочешь, — тихо шепчет. Боже… Чонгук выдыхает и закрывает глаза. Этот голос: томный, завораживающий, с хрипотцой. Сейчас звучит не для порно, не для кого-то, а для него. Только него одного. И прямо сейчас. — Хороший мальчик, — продолжает сводить. Понижает голос ещё на полутон. Практически беззвучно, больше дыхание слышно, от того и заводит ещё больше. Расставляет шире ноги, откидывается головой на спинку. Чувствует и слышит быстрый чмок в головку, а потом, как горячий член обхватывает такой же горячий рот, и Тэ начинает сосать. Пальцами немного придерживает у основания, а сам старательно обсасывает головку, со вкусом, словно сладкий леденец. Отчётливо слышно пошлые чмокающие звуки, и это ещё больше срывает тормоза. Опускает руку и хватает Тэ за волосы. Открывает глаза, потому что он обязан это увидеть, больше сдерживать себя не хочет. Их глаза встречаются, Тэхён лукаво подмигивает и прикрывает глаза, позволяя собой управлять. Чонгук обхватывает его голову двумя руками и сам начинает сильнее насаживать на свой член, долбится, засаживает на всю длину. Тэ заполошно дышит, но не отстраняется, ещё шире открывает рот и не отстраняется, когда Чонгук вбивается в него последний раз и замирает, кончая. Всё глотает, ещё и облизывается и только тогда медленно, лениво открывает глаза. Но так и не встаёт с колен. — Ты как? — улыбается ещё. И улыбка ласковая такая, нежная. — Охуенно, — шепчет Чонгук. В голове всё перевернуто вверх дном от понимания, что да, ему сделали минет, и да, это был Ким Тэхён. И да, реальность оказалась намного вкуснее мечт. Намного слаще. — Продолжим? — Ким поднимается с колен и начинается стягивать с себя джинсы, потом свитер, носки. Остаётся в одних лишь боксёрах, что не скрывают очевидную внушительную выпуклость. — Гук-и? — усмехается, делает шаг и усаживается без возражений на чужие бёдра, руки ложатся на плечи. — Гук-и, — шёпот. Глаза в глаза. — Ещё, — Чонгук не отрывает своих глаз. Не может. — Мальчик течёт от своего имени? — насмешливо, с кривой ухмылкой, а в глазах черти танцуют ламбаду. Чистый дьявол. — Пожалуйста, — сейчас на что-то, кроме шёпота, рассчитывать не стоит. Голос его не хочет ему подчиняться. Сам опускает крепкие сильные руки на чужие бёдра, сжимает, пару раз проводит по ним, чувствуя под пальцами желанное тело. — Гук-и, — прямо на ухо. На грани, почти на выдохе. — Гук-и, — губы медленно скользят с подбородка вниз по линии челюсти, вниз, на шею, вместе с засосом, со смачным звуком и дальше скользят вниз по груди. Сильной, широкой, сейчас влажной и неярко поблескивающей в ночных проблесках от мимо проезжающих машин. Губы просто совсем слегка прикасаются, а у него внутри всё замирает от каждого нового прикосновения. Как хорошо. Боже, как хорошо… А Тэхён не останавливается, обцеловывает, кажется, всё, до чего может дотянуться. Замирает, только когда губы застывают возле лобка. Поднимает глаза, встречаясь взглядом с Гуком, и усмехается. Похабно. И Гуку настолько нравится такой Тэхён, что просто невозможно, насколько потрясающий это человек. И он жалеет, не может не, когда думает, что потерял по собственной неуверенности столько времени впустую. А Тэ продолжает, легонько дует на уже полувставший член, также практически невесомо прикасается горячими губами к головке и вновь короткими поцелуями скользит по длине. Дразнит, возбуждает, с ума сводит. Хочется большего. А Тэ и не отказывает в этом, наоборот, поощряет его. Немного погружает головку в рот, посасывает аккуратно, смачивает немного слюной, чтобы в следующий момент присосаться губами к одному яичку, взять его в рот, а пальцами продолжать надрачивать длину. Чон тихонько постанывает, ему так хорошо сейчас, голова пустая, мысли разьезжаются, никак в кучу собраться не могут. — Гук. — М-м-м, — мычит, даже глаза не открывает. — Гук, милый, открой глазки, — шепчет, рука также не прекращает ласкать член. — Зачем? — спрашивает, но вместе с тем лениво приоткрывает глаза. Смотрит в чужие и видит, как смотрят в ответ ласково, с нежной улыбкой на покрасневших губах. — Мы можем продолжить, или я отсосу тебе и на этом остановимся? — И всё? — переспрашивает, в ответ дожидается кивка и задумывается. Большего хочется, да вот только немного боязно (хотя, он и растянут, не так давно начал играться с собой, представляя, не будем говорить кого), но хочется. Он даже не понимает, как Киму хватает выдержки вот так спокойно разговаривать, спрашивать, а не просто взять и сделать. И это о многом говорит. Об очень многом. И он это ценит, но, чёрт возьми, они поговорят обо всём потом, ну а пока: — Трахни меня, Ким. — Ты уверен? — глаза в глаза. А ладонь, большая и нежная, мягко оглаживает попу Чонгука. — Тэхён… — Чонгук подаётся вперёд, буквально накидывается на чужие губы, языком просясь внутрь. И ему позволяют, принимают, посасывают в ответ. Поцелуй превращается в жадный, влажный, с тяжёлым дыханием и учащенным сердцебиением. — Приму это за ответ, — Ким отрывается от его губ всего лишь на пару миллиметров, своим горячим дыханием опаляет чужие губы, — а… Его перебивают, не дают закончить: — Смазка у меня в джинсах, презика только нет. — Смущённо, взгляд отводит. — В джинсах? Готовился? — с усмешкой и поцелуем в уголок губ. — Надеялся, — не подумав, брякает, и алые пятна откращивают щёки. — Надеялся? Как интересно. Но мы поговорим обо всём потом, ну а пока займёмся твоей попой. И хлопает по ней же со звучным шлепком. Чонгук ойкает и поджимает половинки. Его всего потряхивает. А Тэхён отчего-то тянет, играется с ним. Но это ожидание, стоит признать, заводит, заставляет возбуждению ещё больше заполнять тело, проникать в каждую клеточку. — Встань на коленки. — И Чонгук покорно повинуется, даже и не возникает желания спорить. Ему хочется повиноваться, его голос хочется слушать, его просто хочется. Это аксиома, не подвергающаяся сомнению в последнее время. И он встаёт (в тихую радуется, что пол с подогревом, но коленки, его худые коленки будут этим вечером стёрты, он надеется, конечно) по-кошачьи выгибает спинку, призывно выпячивает попу, настроение такое шаловливое. Да и губы всё норовят расползтись в улыбке. Возбуждение, кажется, захватило не только тело, но и все внутренности пылают. Кажется, что он и сам сгорает, настолько всё происходящее сводит с ума. Не может не повернуть голову и не продолжать смотреть на Тэхёна, внимательно наблюдать за тем, как длинные тонкие пальцы разогревают в пальцах смазку; с бешено бьющимся сердцем смотреть, как он приближается; как опускается на колени; как ловит в ответ ласковый нежный взгляд глубоких тёплых глаз; как отвечает на короткий быстрый поцелуй. И не может не состроить недовольную мордашку, когда Тэхён отстраняется от его губ, но удивлённо ойкает, когда на попе расцветает алый отпечаток ладони и звонкий смачный шлепок заполняет тишину комнаты. — Тэ… — Гуки, — ухмыляется искуситель и вновь шлёпает, но уже мягче. Целует пострадавшее место и сразу же начинает кружить пальцами возле входа. Чонгук инстинктивно зажимается. Первый раз. И не сказать, что он боится. Нет, он боится. Но доверяет Тэхёну. Верит, что тот не причинит боль. — Гуки, расслабься для папочки, не сжимайся так, — горячий шёпот на ухо, рука на члене, а вот одним пальцем другой осторожно начинает протискиваться внутрь. И с удивлением замирает, когда палец неожиданно легко проскальзывает внутрь. — Гуки, не хочешь мне ничего рассказать? — добавляет второй палец сразу, нежно массирует внутри. — Я… — Чонгук кусает губу, отворачивается, стоит признаться сейчас, что дрочит на него уже месяц, а недавно и растягивать себя начал, представляя, что Тэхён когда-нибудь… — Потом говорим, малыш, а сейчас я хочу наконец-то тебя трахнуть. — Наконец-то? — и без того большие глаза, как блюдце. — Потом, Чон, — хрипло, рука на члене ускоряется, пальцев в заднице прибавляется, уже три спокойно начинают трахать задницу, и Чонгук тихонько стонет, когда Тэхён задевает простату. Его подкидывает вверх, он кусает собственную ладонь, зажимая громкий стон, глушит отчего-то. — Не смей, я хочу слышать твой голос, Чонгук, стони. И ещё раз проходится пальцами, массирует бугорок, но отнимает ладонь с члена. — Кончишь от моего члена внутри. — Давай перевернись, хочу видеть тебя, когда буду кончать в тебя. Чонгук сам не понимает, почему так стыдливо алеет щеками и ничего не говорит. Ему нравится, что Техён ведёт, направляет. Ему нравится, что Техён главный, а он такой послушный. Ложится на спину, сам шире расставляет ноги, приглашая без лишних слов, и видит красноречивую реакцию от Техёна, как уголки мягких полных губ превращаются в квадратную широкую улыбку, и ему самому хочется улыбнуться, что он и делает. Забавно, наверное, выглядит: с широкой улыбкой на губах и стоящим членом, то ещё зрелище. — Техён, — шепчет, — давай. — А что, детке уже не терпится? — ухмыляется, стервец, ладони ложатся на крупные бёдра, слегка сжимают, проходятся вверх-вниз пару раз. — Ты такой потрясающий, знал бы ты, Гук, — и в глаза смотрит. Чонгук от этого задыхается: кажется, что Тэхён — это недостающая частичка пазла, которой ему всегда не хватало, и он так чертовски рад, что наконец эту частичку отыскал. — Ты не представляешь, какой ты, Ким Тэхён, охуенный, — тянется к губам, ему отвечают и легонько толкают в плечи, укладывая обратно. — Потом расскажешь, а пока, — он обильно смазывает член смазкой и приставляет головку ко входу, — я чистый, не бойся, — шепчет и сразу же толкается. Немного, лишь на треть, и Чонгук громко выдыхает, смотрит в потрясающие глаза, кивает, и Тэхён понемногу начинает заполнять его, пока он не входит полностью, и они оба замирают, выдыхают, Тэхён сразу же впивается в губы напротив и начинает медленно двигаться. Чонгук обхватывает коленями бока, прижимая Тэ ещё ближе к себе, стонет в поцелуй, ощущая себя полностью заполненным от и до, как ему давно хотелось. Тэ размеренно двигается, сбито дышит, не отрывает своих глаз от чонгуковых. Что он там углядеть хочет, Гук не знает, но знает одно: если Тэ не ускорится, он сам его оседлает. — Быстрее, — сжимает в себе его член, сжимает чужую попу, гладит, — сильнее. Тэ. Короткий чмок, смешок, и Тэ срывается. Кажется, что он только и ждал этих слов и всё, стоп-кран сорвался. Он начинает буквально втрахивать Чонгука, движения резкие, обрывистые, но мощные, с каждым толчком Чонгуку кажется, что его прошибает разряд тока и ему так хорошо, он не мог себе и представить, что будет настолько хорошо. Задирает его ногу к себе на плечо, угол проникновения меняется, и у Чонгука закатываются глаза, когда член начинает раз за разом проезжаться по простате. Чонгук уже не скрывает стонов, громко шепчет желанное имя. Тэхён тяжело дышит и продолжает глубокими толчками сводить его за грань. Пару особенно мощных толчков и Тэхён кончает, утыкается ему головой в куда-то в плечо и падает, распластавшись на нём. И Чонгук вслед кончает, так и не притронувшись к своему члену, как Тэхён и обещал. — Это было, — Тэхён не договаривает, как Чонгук его перебивает, улыбаясь: — Это было. Хочется что-то ещё добавить, но теперь Тэхён поднимает расстрепаную макушку и короткими поцелуями начинает осыпать лицо Гука. Чонгук заливисто хохочет, пытается якобы увернуться, но подставляется под чужие губы, под ладони, что мягко, медленно оглаживают бока. — Чур, я в следующий раз сверху, — со смехом уворачивается всё-таки из рук, и улыбка спадает с лица, когда Тэхён без всякой уже улыбки с серьёзным взглядом и таким же выражением лица нависает над ним и ловит его взгляд. Он замирает испуганным кроликом, кусает губу. — В следующий раз? — А ты не хочешь? Тэхён неожиданно громко смеётся, быстро чмокает его в губы, падает рядом, но тут же быстро прижимается к нему. — Я дрочил на тебя целый месяц, неужели ты думаешь, я эту сладкую, — в подтверждение своих слов сжимает посильнее чужие мягкие горячие округлости, — попку отпущу так быстро? — Это значит... — Это значит, пока быть тебе снизу, Гука, уж слишком ты охрененный, чтобы тебя так быстро отпустить. — Или моя попа. — Твоя попа особенна хороша, — смеётся, когда Гук шутливо бьёт его кулаком в плечо, — и поэтому отдавать я пока её не намерен, и года так через полтора-два, возможно, мы продолжим эту тему. — Эй, — хочется ещё что-то сказать, как медленно смысл фразы проникает в сознание: полтора-два года, это значит?.. — Хорошо хоть не через десят лет, — отделывается шуткой, хотя внутри маленькие Чонгуки бешено танцуют и подкидывают вверх помпоны. — Можно и через десять, конечно, но боюсь, ты сам не выдержишь и трахнешь, — только улыбается, легонько прижимается к чонгуковым губам, без языка, и обхватывает обеими руками, — пусть тебе приснится сон, в котором ты меня нагибаешь, ну а пока спи. Снова целует, но уже в макушку, натягивает одеяло(которое принёс с соседней комнаты) повыше и закрывает глаза, сильнее прижимая к себе. Ну и Чонгук слушается, тоже закрывает глаза и праваливается в сон. В сон, где ему снится, как он трахает Тэ, но это уже совсем другая история.