Мандариновый торт

      На часах где-то десять утра. Нами гремит дверцей холодильника, выискивая, чем бы ей позавтракать. Искоса поглядывает на вытянувшегося возле барной стойки Арлонга, который с самым спокойным и отсутствующим видом потягивал через трубочку какую-то жижу.       — Блять, где копченое мясо? — не выдерживает Нами, в очередной раз переворошив пустые контейнеры.       — Я съел, — спокойно отвечает Арлонг и продолжает пить. Сердцебиение Нами учащается: она припасла часть продуктов на завтрак себе, часть на день рождения, который планировала отметить с Ноджико. А в холодильнике мышь повесилась.       — А нарезка?       — Какая?       — Колбаса!       — Здесь, — Арлонг спокойно показывает пальцем на свой живот, берет с тарелки последний сэндвич и надкусывает. Нами вскидывает голову:       — То, что я недавно готовила… Утку в мандариновом соусе, кальмары… Это, блять, где все?       — Мы с парнями заточили, под ром хорошо идет.       И, сука, спокойный такой! Нами в ярости схватывает полотенце.       — Блять… Повтори еще раз… Вы что, всей командой сожрали стол?       — Ну… не совсем, почти, — Арлонг помешивает напиток трубочкой. — Кто-то там чет до утра оставил на тарелках, но я доел.       Нами вздрагивает. Так, она должна держать себя в руках. Сегодня она успеет еще сделать хоть что-то. Хотя Ноджико наверняка будет нервничать, долго ждать ее… Но она найдет, что ей приготовить и принести с собой, обязательно найдет… Не такая уж это и проблема… К тем более, что у нее еще должен оставаться торт.       Нами никогда не была особо хороша в выпечке, и эту книгу рецептов она стащила в очередной книжной лавке. Ей хотелось испечь что-нибудь непременно с мандаринами, в память о Бель-мер. Она провела на кухне полдня, испачкала всю посуду, но в конечном итоге результат в виде корявой пятиэтажки коржей ее устроил. Нами вытерла пот, спрятала торт где-то на глубине в холодильнике, прилепив бумажку с угрожающей рожей и заставив выпечку банками, кастрюлями и контейнерами.       Надо просто получше поискать, может, переложили…       Со смутным ощущением тревоги Нами снова зарывается в холодильнике. Она чувствует ленивый взгляд Арлонга на себе, но тот не двигается с места, только мерзко хихикает, но молчит.       Нами сдвигает уже пустые коробки снова и снова. Даже тарелки нет, может, реально переложили в барный холодильник?       — Так, еще раз, — она разворачивается в сторону Арлонга. — Тебе было мало ужина, и ты ночью поперся на кухню и всосал тут все, что было, так?       — А какого хера ты меня вообще отчитываешь? — он поднимает бровь.       — Такого, что я вообще-то это приготовила на праздник, а ты…       — Еще приготовишь, кто тебе не дает-то? — он философски пожимает плечами.       — Блять, Арлонг! — Нами швыряет в него полотенцем, но тут же начинает отчаянно бормотать, будто пытаясь убедить саму себя. — Так, ладно… Но торт… По крайней мере, торт же остался…       — Ну… Как бы тебе это помягче объяснить… Торта у тебя тоже нет, — Арлонг садится задницей прямо на столешницу и покачивается. Нами ошалело пялится на него.       — Я его сожрал только что, — Арлонг отправляет ей добивающий. Еще и ложку облизывает, гад!       Какое-то время Нами молча стоит, тупо пялясь в пространство, а когда до нее доходит весь трагизм произошедшего, ее вопли раздаются по всему нижнему этажу Арлонг-парка, будя остальных членов экипажа. Куроби, набросив полотенце на плечи, подтягивается первым, встает в дверях, наблюдая за привычной сварой. Витиеватые перебрехивания в этот раз довольно быстро скатываются до банального «Баран! — Овца!» и постепенно почти затихают. Куроби морщится, наблюдая, как их бесценный картограф пытается отлупить капитана полотенцем. Арлонгу через какое-то время надоедает ее бессильная ярость.       — Ты заебала! — Он выкручивает ей руку, отбирает тряпичное оружие, отбрасывает в сторону и уходит из кухни, подцепив стакан с коктейлем.       Повисает пауза. Куроби скрещивает руки на груди.       — Ну что вы с самого утра опять сретесь, как старые супруги?       — Ублюдок! Он опять обчистил холодильник!       — Да ладно, будто он первый день так делает, — Куроби пожимает плечами.       — Ты не понял, вам он тоже ничего не оставил.       — Я же предупреждал! Он в Импел-дауне срок мотал, его там почти не кормили. Поэтому он ест все, что видит, — Куроби перемещается в центр кухни и встает возле шкафа.       — Подонок!       — Ну хватит орать. Заставь Хаччи, он с радостью тебе что-нибудь сварганит, — Куроби находит в тумбочке сырые макароны.       Нами обессиленно садится на пол.       — У меня больше нет специальных приправ. И ликера для утки и торта, блять. А это, если что, был мой день рождения.       Куроби молчит, только вздыхает. Понимает, что ему ей нечего сказать.       Следующий час Нами сидит на полу возле своей кровати, в спальне на третьем этаже. Губы у нее соленые от слез, но в этот раз она даже жалеет, что плакала как-то мало — наверное, привыкла к тому, сколько пакостей получает от этого подонка. А может, это все потому, что основной взрыв эмоций у нее уже был, на кухне. А теперь остается только тоска и пустота. Нами обхватывает голову руками и пялится то на розовый ковер, то на блики от ночника на комоде, который она забыла выключить.       Стук в дверь отвлекает ее. Нами поднимает голову.       Арлонг стоит на пороге с тарелкой, на которой возвышается что-то бесформенное. В руке у него бутылка вина и пару бокалов.       — Че те надо, а? — Нами хочет швырнуть в него подушкой, но не дотягивается, и ее рука вяло повисает.       — Я это… извиниться пришел, — он поднимает руку с бокалами. Нами молча пялится на него, в некотором изумлении. Арлонг воспринимает ее молчание за согласие, проходит к ней, закрыв за собой дверь, и садится рядом. Она чувствует тепло его тела и сама не знает, становится ей легче от этого или же наоборот, противнее.       — Охуеть, ты вообще знаешь, что это такое, — ерничает Нами и против воли смаргивает слезы. — Я думала, что ты в принципе никогда не ощущаешь себя виноватым.       — Да нет, бывает, — он издает смешок, чтобы скрыть неловкость, и наливает ей бокал вина. Она принимает — не в первый раз выпивает с его командой и с ним лично. Только обычно это происходит, когда она возвращается с очередной вылазки за сокровищами. Убуханные рыболюди становятся как-то добрее и веселее, шумят, балагурят. Арлонг сам делается раскованнее, обнимается с сокомандниками, ржет молодым жеребцом, шумит и крутится.       Сейчас атмосфера совсем не та. Они слишком тесно прижаты к друг другу, у них обоих нет настроения на какое-либо веселье. Слишком тихо, слишком пустынно.       Нами крутит в руках бокал вина, молчит. Арлонг косится на нее. Темно-красная жидкость уныло плещется, омывая стекло.       Если бы не этот обмудок, Бель-мере сейчас была бы жива. И это она принесла бы ей мандариновый пирог, и ей бы не пришлось ничего готовить. И уж точно не пришлось бы собирать хуеву тучу баблища для одной наглой рыбьей морды…       Нами закусывает губу. Шмыгает носом. Арлонг молча придвигает к ней блюдо с чем-то бесформенным. Она приглядывается. Похоже на лазанью.       — Это че?       — Вроде торта, который я съел. Извини. Кстати, он был пиздец вкусный, если тебе станет легче.       Нами против воли смеется и отпивает вино из бокала.       — Где ты его взял?       Арлонг неопределенно пожимает плечами.       — Ты его что, сам готовил?       — Вроде того.       Нами опять смеется и протягивает руку за тарелкой.       — Мышьяка небось туда напихал, да?       — Если бы я хотел тебя убить, я бы просто вырвал тебе зубами глотку, — он фыркает. Наливает себе вина, залпом выпивает, неопределенно чешет татуировку. Нами берёт у него ложку, отделяет кусок слоистого месива и пробует. на вкус недурно, хотя тесто суховато. Жижа из мандаринов покислее, чем у неё, ликёр другой. — Ну как тебе? — На, сам попробуй, — она фыркает, собирает с тарелки часть фруктовой жидкости и делает мазок по его физиономии. Нами залипает на блеск густого соуса на его губах. Арлонг прыскает и слизывает его, но часть все равно остаётся. — Ниче, для первого раза с винищем покатит.       Нами протягивает ему пустой бокал за новой порцией вина, молча делает несколько глотков и вздыхает.       Арлонг возил её лицом об стол, когда она пыталась кинуть его с картами. Пару раз вваливал за её покушения на его жизнь, запирал или издевался за другие проступки. Заставлял рисовать карты до ломоты в кисти и переставал давить, только когда кожа на пальцах становилась сплошной кровавой мозолью. Но разве когда она болела, не он принёс ей лекарства и чай с вареньем, бубня «Ну ты ж накама»? Не он спонсировал её хотелки в одежде, книгах, картах? Запрещал остальным рыболюдям трогать её вещи? Разве не он замолкал со своими расовыми теориями, когда она затыкала его? Не он ли защитил её от разъяренного селянина, решившего выместить на ней зло? Когда напился, даже сказал, помахивая бокалом «Я ж тебя уважаю, суку». В конце концов, когда она едва не утонула, попав в шторм на пути в Арлонг-парк с очередной вылазки, именно Арлонг её вытащил из воды, пусть и потом долго ругался, что такой бесценный картограф не должен рисковать своей жизнью, и что ей следует помнить, что как низшая раса она даже под водой дышать не может.       Нами молчит, потому что не знает, как реагировать. Не знает, что сказать. Только чувствует, что слезы опять её душат, грозят выйти наружу.       — Хочешь реветь — пореви, — Арлонг осторожно кладёт перепончатую лапу ей на плечо. — Полегчает. Ржать не буду, обещаю.       Нами от неожиданности нервно смеется.       — Да честно.       Нами косится на него. В льдисто-голубых глазах нет той издевки, которая часто у него бывает.       А он ничего, когда такой. Может, ей почаще вызывать у него чувство вины? В идеале, глядишь, и деревню так отдаст… Хотя, конечно, это не вернет ей Бель-мер и потраченные на этого подонка годы.       Нами грустно ухмыляется.       — Ты че, то плачешь, то лыбишься?       — Да с тобой без эмоциональных качелей никак…       — Щахаха… — Арлонг откидывается спиной на край кровати, покачивает бутылкой в руках. — Зато со мной не соскучишься.       — Лучше бы, блять, мне было с тобой скучно. А то ты каждый раз такие сюрпризы выдаешь…       — Ну, ты тоже не подарок, — он снова смеется, но тут же становится серьезнее. — Кстати, о подарке… Я нихуя не умею выбирать, поэтому… Ну… Может, ты сама хочешь чего-то?       — Арлонг, все, чего я хочу — чтобы ты свалил с моей деревни, и побыстрее.       — Ну, об этом мы уже договорились. Только за сто лимонов.       Нами открывает рот, чтобы возмущенно заорать, мол, нахрена ему вообще столько денег именно от неё, если он зарабатывает данью с других деревень каждый месяц намного больше, но Арлонг прерывает её:       — Так че за подарок ты хочешь? Только не дорогое. А лучше ваще бесплатное.       Нами задумывается. До этого он, если не считать денег «на цацки», которые он изредка ей жаловал, да книжки по навигации и мореходному делу, никогда ничего ей не дарил. А тут вдруг настаивает…       Она теряется, ерзает, трет лицо рукой.       Арлонг её ненавидит, она его — тоже.       Но почему порой он какой-то… Другой? Неужели только потому что бережет её как картографа?       — Я уже простила тебя за торт, — вдруг глухо говорит Нами. — Можешь не подлизываться.       — Ой, да иди нахуй! — он начинает злиться. — Тебя куда не поцелуй, везде жопа.       — Кто бы говорил!       Арлонг разворачивается и пытается встать, но Нами вдруг хватает его за рубашку.       — Не уходи, посиди со мной.       Арлонг замирает, остаётся на месте. Разворачивается к ней, изучающе смотрит.       Если он уйдет, все закончится. Они опять начнут грызться, ненавидеть друг друга. Пусть, пусть сидит, пока он такой.       А еще… Если он уйдет, она опять начнет чувствовать такую пустоту и безысходность, от которой хочется руки на себя наложить.       Нами чувствует это каждый раз, ночью перед сном. Она знает, что каждый день будет примерно похож на предыдущий. Даже если она будет в плавании, даже если она будет ночевать в доме Ноджико.       Мягкое касание кончиков пальцев к запястью отвлекает её.       — Бля, ну ты чего зависла? — Арлонг смотрит с интересом и даже каким-то беспокойством.       Будто совсем другой человек, точнее рыбочеловек. Тот, который её тогда поил лекарствами, щупал лоб и ругался, что температура не спадает. Тот, который — к сожалению или к счастью, ей самой до сих пор непонятно — не дал ей умереть в том шторме. Тот, который умудрился заставить её испытывать к нему нечто похожее на благодарность.       Будто у него блядское раздвоение личности.       У Нами опять щиплет в глазах.       — Да реви уж. Я не буду стебаться.       Нами прорывает. Она не хочет, но уже не может остановиться. Спусковой крючок нажат. Она кусает губы, чувствуя, как слезы обжигают глаза. Внутри её рвет на части. В голове смешиваются крики, её и чужие, боль от ударов, частое дыхание после быстрого бега. Последний взгляд Бель-мер, презрение в глазах горожан. И чёрной, пустота каждый раз, когда она гасит свет и ложится в постель. Ещё почему-то вспоминается «нормальный Арлонг», который не бесит. Нами оплакивает и его, будто он тоже был тем, что она потеряла.       Теплая рука ложится ей на плечо. Слезы продолжают бежать, оставляя дорожки на щеках, но Нами поднимает голову.       — Почему ты сейчас… Такой, а? — она задает этот вопрос будто против своей воли. Арлонг поднимает бровь. Нами не знает, как ему объяснить. Заодно ловит себя на мысли, что если ляпнет что-то не то, они посрутся, он уйдет, и все станет на круги своя.       — Какой?       — …Не злой, — ей приходит в голову нечто максимально простое, но точное.       — А тебе че, нравится, когда я злой? — он хмыкает и откидывает голову назад.       — Я просто привыкла к тому, что ты еблан, но ты меня порой… Удивляешь, как… — Нами ищет сравнение. — Как будто ты — это не ты, а какой-то мой старший брат.       — Щахаха! — Арлонг опять гогочет, но его улыбка быстро увядает. Он отворачивается, и его перепончатая рука сжимает воздух возле груди, как если бы старик хватался за больное сердце.       — Не говори о том, чего не знаешь, — сердито говорит он, но Нами видит, что эта злость напускная, и что он пытается скрыть эмоции. — Никакой я тебе не брат. Я это делаю, потому что я твой накама, понятно?       — Твои дружки по идее тоже мои накама, однако они ради издевки не давали мне еды, — зло напоминает Нами. Одновременно с этим в ней загорается азарт — интересно, почему он так реагирует. Но Арлонг только кривится и молчит, отвернувшись.       Если он такое зло, то… Нет, не так. Совсем уж конченный мудак не стал бы с ней возиться лично. Даже если она просто была ему полезна. Поручил бы своим подсосам, вон Губастому, например.       Более того, откуда-то у него же должны были появиться эти понятия о том, что такое забота, пусть даже такая, которую он проявлял так редко и так, как умел.       — Арлонг, кто у тебя был? — спрашивает Нами.       — Какая тебе разница?       — Я не буду стебаться, — говорит она его же словами.       — Это… Это неважно, — он поворачивается, но взгляд его все еще куда-то в пол.       Значит, все еще хуже, чем она подозревает.       — Арл, у тебя сиблинги есть, и ты…       — Были, — обрубает они сердито горбится. — Отстань от меня.       Нами касается его плеча. Арлонг медленно разворачивается. Весь такой раздраконенный, потерянный.       Но почему-то от этого какой-то притягательный. Нами не может перестать на него пялиться, чувствуя себя полной дурой. Он еле слышно дышит, обдавая ее жаром.       У Нами внутри все переворачивается, а в голове будто слетает предохранитель. Она сама не осознаёт, что начинает испытывать её тело.       — Дебил ты.       Нами хватает Арлонга за края рубашки, притягивает к себе и жадно целует.       Он не отвечает ей, просто сидит, замерев, и Нами постепенно замедляется и отстраняется.       — Блять… Это че щас было? — Арлонг поднимает бровь. Нами молчит. Если бы она знала!       Может, ей просто хочется, чтобы «не злой» Арлонг побыл с ней подольше. Может, её так унесло с пары бокалов, несмотря на то, что раньше она хлестала, как пират, и ничего, голова была ясной. Но, наверное, дело в том, что его, такого слегка обеспокоенного и немного заботливого, она не ненавидит.       — У тебя джем остался на губах, хотела… убрать, — отмазывается Нами и нажимает на них пальцами.       — И ты че, теперь всегда будешь мне таким образом рот вытирать? Решила моей салфеткой устроиться на полставки?       — Отвали, Арлонг, — она снова тянется к нему, касается его губ своими, ее язык проникает ему в рот, и он не сразу, но наконец отвечает, медленно и чувственно. Она слышит шорох сзади, чувствует, как его руки обнимают ее, и закрывает глаза, отдаваясь наслаждению. Поцелуй постепенно возбуждает её, дыхание сбивается.       — Зачем ты это делаешь? — шепчет Арлонг куда-то возле её губ. — Нафига, а?       Он сижмает её плечи, несильно, но ощутимо. Но Нами не может ответить, у неё будто нет сил. Она снова припадает к его губам.       Никогда бы не подумала, что он классно целуется…       — Ты испытываешь меня? Дразнишь? — спрашивает Арлонг, немного нависая над ней. Нами тяжело дышит, чувствуя, что заводится только сильнее.       — Да что ты пристал…       — Я хочу знать, что происходит, — он понижает голос. Она долго подбирает фразу чтобы не было слишком длинно, долго перемешивает слова в голове.       — Просто твоя вторая ипостась очень даже ничего, — наконец признаётся Нами. Плохо понимая, что делает, она расстегивает две пуговицы на рубашке. Арлонг бурчит что-то невразумительное. Нами берет перепончатую ладонь и кладет её себе на грудь, снова тянется к его губам.       Он охеренно сосется, и касание сильных рук к её груди даёт крышесносное сочетание.       — Давай, активнее, ну что ты, — шепчет она ему в губы. Арлонг пару раз неуверенно жамкает ее сиськи, но потом его пальцы медленно заползают за края её лифчика от купальника, слегка сминая, задевая соски. Нами не выдерживает, выгибается ему навстречу. Какое-то время он повторяет движения, затем его руки заползают ей под рубашку сзади, нащупывают застежку лифчика и со щелчком расстегивают. Получается не с первого раза, но Нами прощает.       Возбужденно ерзая, она стаскивает лифчик через голову и отбрасывает в сторону.       Арлонг замирает, изучая её взглядом. И точно так же, будто тестируя ощущения, проводит рукой по её уже обнажённой груди. Он выглядит задумчивым, и то и дело останавливается, явно переваривает какие-то сомнения в бестолковой голове. Его взгляд все равно заводит её только сильнее. Она ловит себя на том, что хочет, чтобы это не прекращалось       Более того, она хочет, чтобы он, медленно скользя по её ногам, снял наконец с неё трусы. Пусть его пальцы гладят её тело, пусть он касается её там, где это доставляет ей такое наслаждение, которое она даже не может себе представить в полной мере.       Нами припадает на бок, быстро стаскивает трусы, скатывая ткань по бедрам, и отбрасывает их в сторону, оставаясь в юбке.       Арлонг убирает руки, продолжает на неё молча внимательно смотреть.       — Иди сюда, — она берёт его за края рубашки и тянет на себя.       — Смотри, в торт не вляпайся, — он ржет и отодвигает тарелку с пирогом, подаётся в её сторону и нависает над ней. Нами готовно обвивает его шею, лезет за поцелуями.       — Че, прям на полу, как клиент с проституткой?       — Да иди ты, — Нами целует его в губы, утыкается носом ему в подбородок. — Достал выебываться.       — Кто бы говорил…       Нами затыкается — ей слишком жарко от того, что он рядом. Он плавно укладывается на неё, но снова останавливается, внимательно смотрит. Но потом его взгляд делается отрешенным, он смотрит куда-то сквозь неё.       — Арл?..       Что за дела?! Почему он тупит?!       Нами хочет сначала поцеловать его, чтобы вернуть его внимание, но решает, что будет лучше просто положить руку ему на шею.       — Не, не, все заебись, просто я задумался.       Он возобновляет поцелуи, уже более решительно начинает гладить её рукой, слегка сжимая, за грудь, потом щекочет ей живот.       — Ниже, — Нами перемещает его руку на свою юбку. Арлонг понимает намёк и шуршит тканью, пробираясь под неё.       Нами вожделенно выдыхает ему на ухо. По её телу бегут мурашки. Арлонг проводит рукой по её бедру выше — он действует так, будто раскатывает скалкой тесто, только нежнее.       — Че, прям туда? — со смешком спрашивает он.       — А тебе куда надо?       — Ща-ха-ха! Ну мало ли, может, ты хочешь, чтобы я сразу с чёрного хода постучался.       — Я не настолько экстремалка.       Они смеются, и Арлонг, затаив дыхание, проводит пальцем, сгибая и разгибая его, словно играет на музыкальном инструменте. Он то погружается чуть глубже, дразня, то ласкает только сверху, растирая горячую влагу. Нами позволяет себе застонать, прижаться к нему.       — Арлонг, хорош дразнить.       — Ишь, какая, сразу главное блюдо ей подавай! Ну как знаешь…       Он поднимается, стоя на коленях, и нарочито медленно развязывает тряпичный пояс. Отбрасывает его в сторону и расстегивает ширинку шорт. Нами хочется поучаствовать самой, и она привстает, насколько позволяет положение, тащит в разные стороны края ткани.       — М-м-м…       Тонкие пальцы Нами стискивают пах Арлонга насколько хватает сил.       — А у тебя там… Крепкий…       — Крепкие, — этот говнюк ухмыляется. Его уши заливает краска. — У меня два.       — Чего?! Дай посмотреть! — Нами резко стаскивает его штаны и трусы вниз, освобождая оба торчащих колами члена.       — Твою мать…       Арлонг опускает глаза и неловко трет шею.       — Не пялься так пристально, — роняет он. Нами берёт один из его членов рукой, слегка потирает. Он шумно выдыхает, вздрагивает. Нами усиливает нажим.       — А чего покраснел-то так?       — Ах… Приятно… — признаётся он. Нами начинает характерно двигать рукой.       — Бля! Что ты… — он стонет, то жмурится, то смотрит за её действиями. Арлонг резко выдыхает и закрывает глаза. Он напряжён, как натянутая струна. Нами продолжает. Она смотрит на него. Её рука двигается медленно, с паузами, но настойчиво, потом темп нарастает. Она не останавливается, пока не чувствует, что он больше не может сдерживаться. Арлонг сжимает зубы. Он тихо и как-то судорожно стонет.       Нами решает отпустить его, не дать ему кончить прямо сейчас. Но её грызут сомнения, что она недостаточно его завела, и Арлонг опять начнет тормозить.       А вместе с ним засомневается и она.       Он какое-то время стоит ещё на коленях над ней, но Нами хватает его за плечи, снова заваливает на себя. Тянется к нему и целует. Её язык проникает внутрь, раздвигая его губы и проникая в рот. Он не может долго сдерживаться. Сбито дышит, сильно сжимает её бедра. Она отстраняется от него. Они смотрят друг другу в глаза. В этот момент они уже на пределе. Их взгляды пересекаются. Это мгновение слишком хорошо, чтобы его упустить.       Арлонг, играя, раскидывает её запястья, прижимает их к полу. Нами закидывает ему ногу на талию. Его губы проходят по её шее, их сменяют острые зубы. Он сдерживается, кусает осторожно, но ей все равно немного больно. Нами терпит, потому что жаркое дыхание на шее и влажный язык заводят её сильнее.       Арлонг на минуту останавливается, копошится в ткани её юбки, а потом вскидывает голубые глаза. Нами медленно моргает, будто он кот, чьё доверие ей надо завоевать. Он отвечает плавным кивком, и она ощущает твердую, слегка влажную головку члена.       Пальцы стискивают её запястья сильнее, он проталкивается внутрь. Нами ловит ртом его губы и тихо стонет, когда он проникает глубже. У неё кружится голова от удовольствия. Он укладывается на неё сверху, прикусывает её губу, дразня, и начинает поддавать бедрами. Она снова стонет и крепко обнимает его, чувствуя, как он пульсирует внутри. Нами задыхается, лихорадочно целуя его, лаская, и он двигается в ней всё быстрее и быстрее. Ногти впиваются в его спину, голова откидывается назад, больно упираясь в пол. Кажется, начать здесь было реально не лучшей идеей… Арлонг вжимает её в пол, его дыхание становится рваным и прерывистым, движения более хаотичными, но уверенными. Они сплетаются на полу, как пара змей.       Арлонг кончает достаточно быстро, и, кажется, сам не успевает среагировать. Судорожно выгибается, кусая губы, шумно выдыхает, дрожа. Замирает, глядя на её несколько изумленное после только что закончившегося оргазма лицо.       Нами чувствует приятную влагу внутри, и до неё через какое-то время доходит:       — Блять, Арлонг… А если я залечу…       — Это будет пиздец, — отвечает он, сползая с неё. Снова садится на пол, трет лицо.       Она с трудом пытается подняться, неуклюже поправляя юбку, и вдруг смеется:       — У меня все кости одеревенели под тобой.       — Ну, если бы ты начала реветь сразу на кровати, все было бы проще, — подкалывает Арлонг, разминает затекшие ноги, встает, сгребает Нами на манер мешка с картошкой и плюхает на постель. Она брыкается, но ржет. Арлонг сбрасывает рубашку и снова нависает над Нами, обвив руками.       — Выстрел из второго ружья ещё не сделан, — спокойно говорит он, но его глаза хитро блестят. Пальцы Нами зарываются в его волосы, она потирается промежностью о его обнаженный член.       — Второй раунд хочешь, засранец?       — Нельзя бросать дело на полпути, — он ржет и кивает. Нами хмыкает, продолжает прижиматься и двигаться, стимулируя их обоих. Её юбка задирается, и теперь уже ткань не приглушает жар от их тел. Арлонг тоже его ощущает, выгибается так, что она касается его грудью. Потом зарывается лицом в её шею и стонет. Пальцы судорожно заползают под юбку, находят влажное место. Его рука неловко движется у неё между ног, заставляя её закатить глаза от удовольствия.       В этот раз Нами не приходится его торопить, Арлонг сам с трудом терпит возбуждение, поэтому перестает дразнить её рукой гораздо быстрее. Его движения плавные, неторопливые, становятся несколько увереннее. Он хватает её за бедра, подтягивает к себе и приподнимает, разводя ей ноги, какое-то время пристраивается, а потом проникает одним движением. Он запрокидывает голову, глубоко вдыхает воздух, опять закатывает глаза и сам начинает ритмично толкаться, при этом приподнимая и опуская её бедра. Нами пытается подстроиться под его ритм, но у неё это плохо получается. Она сдается, расслабляется, только выдыхает ему что-то страстно — подбадривающее.       Арлонг скалит зубы, набирает темп. Нами чувствует его пальцы на своих бедрах. Его дыхание то и дело сбивается, будто он бежит марафон, а ему то и дело ставят подножки. Наконец он со стоном закатывает глаза, и Нами со странной смесью удовольствия чувствует прилив жидкости внутри снова.       Какое-то время он ещё нависает над ней, а потом плюхается рядом, тяжело дыша.       — Доведи до конца, — требует Нами и поворачивается к нему за поцелуями. Арлонг, все ещё жадно хватая ртом воздух, отвечает ей, то и дело прерываясь на то, чтобы отдышаться. Его рука снова скользнула Нами под юбку. Но ему не приходится долго щекотать и трогать её снаружи, иногда разбавляя ласку проникновением. Нами спустя несколько минут выгибается, сминая пальцами простыни.       — Ну что, на целых десять лет вперёд наеблась? — ржет этот гад.       — Ненавижу тебя!       Арлонг фыркает и лениво откидывается в кровати.       — И че теперь, ты всем распиздишь? — он косится на неё.       — Деревню вернешь — буду могилой, — Нами тут же цепляется за шанс. — А нет — вечером уже все узнают об этом.       — Нет, мы договорились — бабки, конкретная сумма, — голос Арлонга становится жестче.       — Тогда расскажу, что ты меня изнасиловал.       — Ща-ха-ха! Можешь начинать прямо сейчас. А я помогу! — и он снова закатывается гоготом. Нами недоуменно смотрит на него.       — У меня до тебя только парни были, — просвещает Арлонг и снова смотрит на неё из-под полуприкрытых век. — Так что можешь пиздеть, тебе все равно никто не поверит. И вообще уж если на то пошло — тебя этот перепихон не красит ещё больше, чем меня.       Нами вздрагивает:       — А какого хрена ты тогда согласился?       — Не то, чтобы ты оставила мне дохера выбора…       Нами затыкается. Ей не хочется этого признавать, но он прав. Инициатива пошла от нее, и она не отстала от него, пока не получила свое.       Почему? Зачем?       Ей ещё только предстоит себя этим грызть.       Этим она и занимается большую половину дня. Старается бывать как можно чаще где-то на улице, чтобы не попадаться Арлонгу на глаза. С другой стороны, интерес к тому, как все это воспринял он, мучает её. А к этому примешиваются и воспоминания о том, как она стонала под ним и балдела, несмотря на некоторую его неуверенность. При мыслях об этом ее тело каждый раз обдаёт жаром.       — Ты какая-то рассеянная, — замечает Ноджико, ковыряя вилкой слоистый мандариновый торт. Праздничный стол всего из двух блюд и торта выглядит довольно скудным. Как раз под стать её настроению.       — Не выспалась, — бурчит Нами.       Ага, «дала Арлонгу» теперь именно так называется. Даже круче — буквально взяла Арлонга, — отвечает ей подсознание.       — Останешься тут на ночь?       Нами задумывается. Изначально до инцидента с пирогом и сексом она планировала остаться. Как и каждый свой день рождения, который ей удавалось провести в Кокояши — лишний раз не видеть остопиздевшие рожи, вот это действительно лучший подарок.       Но сегодня она не уверена — почему-то ей кажется, что будет лучше остаться совсем одной, в своей комнате наверху.       Может, Арлонг…       Арлонг что? Придет поцеловать её перед сном, что ли?! Нет, конечно… Захочет поговорить… Да, возможно… Но скорее всего, мерзавец будет делать вид, что ничего не произошло, и ей придется разруливать внутреннюю дилемму самой. Она даже с Ноджико не может посоветоваться — каков диалог был бы… «Слушай, сестра, что бы ты делала, если бы вдруг трахнулась с пилоносым уебком, на которого мы пашем?.. Нууу… Он просто передо мной извинился, мы в кои-то веки нормально поговорили, а потом я с ним зашпилилась».       Нет, нахер такое.       — Ты когда не выспанная, ты другая. Обычно прямо на столе и засыпаешь, — Ноджико хмыкает. — Что случилось, посралась, что ли, с кем-то…       — Знаешь, я, наверное, останусь на ночь, — прерывает Нами, не желая продолжать разговор.       — Твоя кровать всегда свободна, — Нами указывает вилкой в сторону спальни. — Кстати, торт у тебя сегодня какой-то странный. Не сказала бы, что невкусный, но не в твоем стиле.       Нами замирает.       — Кто тебе помогал готовить?       Нами молчит, но у неё почему-то алеют уши.       — Ой, да ладно! Кто-то, кто тебе нравится, что ли?       — Заткнись! — Нами нервно уходит в свою комнату. Резко плюхается на диван и охватывает голову руками.       Твою мать, а если бы она все-таки случайно ляпнула? Был бы полный пиздец…       Нами напивается настолько, чтобы не думать о том, что произошло, но старается держать себя в руках, не перепить, чтобы случайно не сболтнуть лишнего. Она плохо помнит разговор с Ноджико, помнит только, как давит из себя улыбку и сваливает, как всегда, все плохое настроение на мудака Арлонга.       Помнит, как вытирается полотенцем, выходя из душа.       Она не может не думать. Не может выкинуть засранца Арлонга и свой утренний бенефис из головы.       Может, реально нужно поговорить с ним? Обсудить… Да вроде обсудили же. Но тогда произошедшее воспринималось по-другому.       Нами замирает, пялится в зеркало. Проводит рукой по небольшой, круглой груди. Вспоминает, как это делал он. По телу бегут мурашки.       Нет, все-таки лучше ей побыть без него. Не видеть, не слышать его бесконечный пиздеж.       Нами ложится в постель и пялится в стену. Пытается буквально заставить себя спать, зажмуривается, укутывается одеялом поплотнее.       Она мучается так два часа, ворочаясь и меняя всевозможные позы для сна. Наконец сдается, натягивает юбку и футболку, подхватывает розовый рюкзак и тихо сваливает в Арлонг парк.       На втором этаже там довольно душно, поэтому она проходит в комнату, бросает рюкзак на пол и стаскивает с себя одежду. Свет не включает, не хочет, чтобы какой-нибудь из рыбьих ебальников проснулся и начал доебываться, че она приперлась посередь ночи.       Нами задумывается, не снять ли ей лифчик и трусики, потому как от духоты хочется содрать даже кожу. С другой стороны, может резко похолодать… Ладно, встанет и оденется, если что. Нами все-таки стаскивает белье, складывает рядом, и, слегка возбужденная от собственной наготы, откидывает край одеяла и медленно укладывается.       Её сознание немного мутное от выпивки и усталости, и Нами отбрасывает едва закравшуюся в голову мысль о том, чтобы поиграть тонкими пальчиками с влажной щелью или чувствительной точкой возле неё. Она поворачивается и сонно кладёт руку на валик одеяла. Валик перекатывается под ней, и Нами вытягивает руку, пытаясь подвинуть его к себе.       Даже в несколько пьяном состоянии Нами отмечает, что одеяло, которое шевелится, это как минимум странно. Одеяло шевелится еще раз, и сползает, и что-то теплое касается ее кожи.       — Блять, кто там еще… — слышит она знакомый голос и резко подается назад так, что аж с грохотом падает с кровати, запутавшись в одеяле.       — Твою мать, Арлонг!       — Блять, Нами! Какого хера? Ты че тут делаешь?!       Нами отползает в сторону входа и нащупывает выключатель. Вместо привычной кнопки своего ночника возле кровати находится только провод. Ее рука скользит выше, Нами неуклюже встает на ноги и, нащупав цепь с подвеской, тянет. Щелчок, и свет озаряет часть комнаты. Нами быстро оглядывается и снова шарахается.       Арлонг лежит на кровати, сонно и недовольно щуря поблескивавшие в полумраке голубые глазищи. Он прикрывается подушкой и сердито поджимает губы.       — Отстань от меня, поняла?!       — Дурак! Я комнату перепутала, — она снова осматривается, теперь уже осознанно подметив, что мебель и ее расположение отличаются, да и обстановка несколько другая.       — Комнату перепутала она, а дурак я, — ворчит Арлонг и встает.       — Прикройся! — возмущается Нами и неуклюже пытается натянуть одеяло выше.       — А ты что, чего-то у меня не видела? — едко спрашивает он и вдруг подходит к шкафу, открывает дверцу и начинает рыться. Нами залипает на его узкую квадратную задницу. Она хочет спросить его, что он ищет, просто ради того, чтобы отвлечься, но замечает у него рассекающий лопатку длинный, тонкий шрам и изучает внимательнее. Еще один, напоминающий ожог, выше, возле плавника, и третий — по левую сторону от него, выглядит хуже, чем эти два. Его Нами замечает, когда Арлонг шевелит головой, и прядь волос съезжает в сторону. Арлонг разворачивается, держа на вытянутых руках то ли халат, то ли кимоно.       — На, завернись. И брысь к себе.       Нами теряется. Сначала ей охота спросить про его шрамы, потом подколоть, дескать, неужели он так не рад ее видеть, но в итоге она только недовольно смотрит на него.       — Че ты на меня так смотришь?       Она решает все-таки выдать второй вариант:       — Вот так вот, трахнул меня, а теперь нахуй посылаешь.       Он отворачивается, подходит к окну, раздвигает створки и ложится на подоконник. Арлонг-парк еле заметно поблескивает огоньками и бликами на воде в темноте. Нами с некоторой тревогой сначала пялится на вид из окна, потом на Арлонга, и садится на его кровать. Парень выглядит каким-то… мрачным, что ли… И ей трудно предсказать, что он чувствует и что он будет делать.       Арлонг стоит так еще минут пять, и когда Нами уже невыносимо изучать его спину и задницу, и она думает накинуть ему на плечи одеяло — просто так, чтобы не уводил ее мысли не в то русло, он глубокомысленно изрекает:       — Пошли, что ли, на кухню… Вина или кофе попьем…       — Ты просто жрать хочешь, я угадала? — хмыкает Нами. Арлонг кивает.       Они спускаются на кухню. Арлонг, одетый в халат, уписывает сэндвичи со сливочным сыром и какой-то нарезкой из говядины, запивая кофе. Нами потягивает вино, ленивыми движениями отправляя в рот виноградины одну за другой. На столе виднеются и другие остатки пирушки рыболюдей, и она все изучает, за что бы еще ей приняться.       — Арлонг… расскажи про то, откуда у тебя шрамы, — спрашивает Нами, откладывая виноград и накалывая сыр на вилку. Арлонг берет еще два кусочка мяса и кладет на хлеб.       — Я зону топтал, — поясняет он, подняв глаза и внимательно уставившись на нее. Нами молча накалывает следующий кусок сыра. — И там заварушка одна произошла…       — Ну конечно, твоя задница всегда, где любая заварушка, — фыркает Нами. Арлонг скалится:       — Да там чуть до мокрухи дело не дошло. А я… — он вдруг помрачнел и замялся, подбирая слова. — За накама впрягся, вот и получил.       Нами вдруг уважительно кивает. Между ними повисает пауза. Оба обдумывают сказанное.       — Зря мы это сделали, — вдруг изрекает Арлонг, вытирая рот. Нами поднимает недоумевающий взгляд.       — Ну… переспали…       Взгляд у него становится каким-то погасшим. Нами видит, что он хочет сказать что-то ещё, но явно мнется. В ее голове проносятся тысяча вариантов того, что можно сказать, и ни один не кажется ей подходящим.       — Арл, я… — начинает она и тут же затыкается. Он внимательно смотрит на нее, и ей кажется, что его глаза становятся чуть больше. Она опускает голову, ковыряется в еде, а потом снова смотрит на него. — Почему ты так думаешь?       Вопрос глупый, но Нами понимает — необходимый.       — Потому что мы с тобой поимели не сколько друг друга, а сколько свои принципы.       — Это точно, — Нами кивает и продолжает ковыряться в еде.       — Есть еще кое-что… но я думаю, ты сама это понимаешь, и мне не нужно это озвучивать.       Повисает пауза. Нами кидает на него косой взгляд, и ей хочется сейчас обнять его. И чтобы он прижал ее к себе и…       Нами очухивается, когда представляет их секс прямо на столешнице, среди гор грязной посуды и кружек с кофе. Но она снова ловит потерянный взгляд, и вдруг выдаёт:       — Кстати, Ноджико тоже твой пирог понравился.       Губы Арлонга медленно растягиваются в мягкой улыбке.