На распутье

      Летняя ночь была на удивление прохладной, и настолько темной и беспросветной, что почти могла сравниться с пустотой, которая безотлучно поселилась в груди Теньи в последние несколько месяцев. Слегка покачиваясь, он брел по незнакомой дороге, не разбирая пути, стараясь не морщиться от ноющей боли в челюсти и животе — там, куда приземлились самые тяжелые удары от того задиры в последнем баре, откуда их обоих вскоре вышвырнули «на мороз» за затеянную драку. Иида, вероятно, с радостью продолжил бы потасовку, если бы друзья парня не оттащили его прочь, посоветовав Тенье катиться прочь и найти кого-то еще, чтобы прицепиться, потому что никто из них не хотел видеть своего друга в полицейском участке за нападение или того хуже, в тюрьме за случайное убийство.       Тенья только махнул на них рукой, понимая, что спорить бесполезно. У него были друзья, хорошие, и какое-то время они точно так же пытались «помочь» ему: назойливо следовали по пятам, пытались утешить, обещали, что скоро ему полегчает и станет лучше, пока ему не удалось оттолкнуть их настолько, чтобы иметь наконец-то возможность делать всё, что он захочет!       «Станет легче»! Как они могли допустить, что ему когда-нибудь станет «легче»?! Что они вообще знали о нем, чтобы говорить подобное?!       Тенья не хотел, чтобы ему было легче! Тенье нужно было, чтобы всё вернулось к тому, как было раньше, но так как это было невозможно, он с радостью окунулся в затягивающую и сладкую вакханалию медленного саморазрушения. Банально не мог найти в себе храбрости поступить как мужчина и закончить всё раз и навсегда, поэтому быстрому и кардинальному решению предпочитал медленное и долгое самоубийство.       И, так как Тенья всегда был старательным и прилежным человеком, он с гордостью мог признать, что достиг в этом впечатляющих успехов! Он уже давно не мог вспомнить, когда в последний раз бывал трезвым на этой неделе, не говоря уже о том, когда он мылся или брился; его тело едва успевало зажить от синяков, ссадин и ушибов, которые он зарабатывал во время своих уже почти традиционных хождений по всем окрестным злачным местам, а его коллеги на работе должно быть уже начинали забывать, как он выглядит.       Было бы забавно посмотреть их лица, встреться они с ним сейчас, подумал Тенья, криво улыбаясь от этой неожиданной мысли. Никто и никогда не видел его в офисе иначе как одетым с иголочки — в этом своём неизменном костюме: спокойный, уверенный в себе мужчина, ассоциировавшийся у всех и каждого с порядком и дисциплиной, а главное, с успехом.       Что ж, по крайней мере, его костюм всё еще был на нем, но состояние, в котором он находился, вероятно, говорило о хозяине даже больше, чем Тенья мог бы рассказать сам. Белая когда-то рубашка сейчас была серой, мятой и потрепанной, пиджак и брюки –засаленными и грязными, тут и там виднелись бурые, желтоватые и грязно-коричневые пятна, о происхождении которых не хотелось даже задумываться, а запах заставлял невольных прохожих морщиться, а то и вовсе переходить на другу сторону улицы.       Прежний Иида, вероятно, сгорел бы со стыда, увидь его кто-то в таком состоянии. Но Тенья сомневался, что в нем осталось так уж много того, человека, которым он был раньше.       Тяжело вздохнув, он оглянулся по сторонам, пытаясь определить, где он находится: время было уже около полуночи, и Иида знал, что ему нужно возвращаться домой, потому что, как бы сильно он ни хотел, чтобы от него отстали, люди продолжали вмешиваться в его жизнь… ну, или в то, что от неё осталось.       Место казалось ему незнакомым и чересчур пустынным на его вкус. Насколько ему хватало зрения, вокруг была только дорога, которая вела его к перекрестку впереди, и плотные ряды деревьев, обступавшие её со всех сторон. Воздух вокруг казался странно неподвижным и неестественная тишина, висевшая вокруг, слегка била по нервам: Тенья не слышал ни шума машин, ни криков птиц или зверей, ни даже стрекота сверчков или кузнечиков.       Немного растерянный, он оглянулся по сторонам, и только тогда заметил это — невысокое здание с ярко-красной неоновой вывеской «На распутье», которое словно выросло прямо перед ним, заманчиво маня внутрь. Изнутри доносилась приглушенная легкая джазовая музыка, мягкий желтый свет лился из высоких окон, через которые он не мог разглядеть посетителей, но главное, через широко распахнутые, словно в приглашении, двери проглядывалась барная стойка с целыми рядами напитков, выстроившихся на полках так будто они только ждали, когда Тенья войдет, чтобы вкусить их. И, будто подыгрывая им, даже собственный организм решил предать его: во рту у Теньи внезапно стало сухо, словно в пустыне, и острая жажда заставила горло сжаться от желания смочить его, желательно чем-то крепким и высокоградусным.       Немного потоптавшись на месте, Иида побрел вперед и нерешительно заглянул внутрь. Он слегка напрягся и даже немного протрезвел, когда ощутил странную дрожь и сопротивление, когда его нога в пыльном ботинке переступила через порог заведения, а небольшой медальон с фотографией жены, подаренный ею несколько лет назад, как будто завибрировал и нагрелся на его груди, становясь неприятно тяжелым. Казалось, что он пересекает некий невидимый барьер и какая-то невидимая сила тянет, умоляет его остановиться и повернуть обратно.       Тенья отмахнулся от этого чувства и оглянулся по сторонам, ища посетителей, персонал или хотя бы одну живую душу, к которой можно было бы обратиться. Его взгляд тут же наткнулся на высокого светловолосого бармена, которые невозмутимо протирал стаканы, стоя за своим местом у стойки бара, и он машинально отметил, что парень слишком хорош собой, чтобы заниматься подобной работой, но это не было его делом. Ииде также показалось, что он видел чью-то тень, сидящую в глубине помещения, за одним из дальних столиков, но та часть бара была плохо освещена и почти утопала в темноте, так что он не был уверен — только чувствовал, как кто-то или что-то наблюдает за ним.       Он даже задумался было о том, чтобы дать заднюю и уйти, но бармен поднял на него взгляд, и Тенья вздрогнул, потому что ярко-красные глаза будто впились в него, разрывая на части и проникаясь сквозь внешний фасад куда-то глубоко, в самые грязные непроглядные уголки его души, мгновенно отделяя зерна от плевел, разом определяя, кто такой Тенья и чем он является… и тут же теряя к нему всякий интерес.       Не говоря ни слова, бармен отложил салфетку, поставил идеально прозрачный чистый стакан на стойку, будто всё время только и ждал возможности это сделать и быстро наполнил золотистой жидкостью, которую ловко выхватил из-под стойки. Затем он вновь взглянул на Ииду, слегка приподнял бровь, будто спрашивая «И? Чего ты ждешь?!» и нетерпеливо постучал по полированной поверхности стойки, будто подзывая его ближе.       Откашлявшись, Иида подошел ближе, нервно дергая себя за галстук и коснулся прохладного стакана, прежде чем нерешительно пробормотать: — Для меня?       Красноглазый бармен только закатил глаза и негромко фыркнул. — Видишь тут еще кого-нибудь, кому нужно выпить, умник? — отозвался он с легким раздражением, будто Тенья впустую тратит его время, как будто бар не был совершенно пуст, а вокруг не было ни единого посетителя, требовавшего его внимания. — Валяй, за счет заведения, — добавил бармен затем после небольшой паузы, после того как он демонстративно скользнул по одежде Ииды и ухмыльнулся ему. — Поверь мне, я знаю, что тебе нужно.       Иида не был в этом так уверен, но отказываться от бесплатной выпивки не видел смысла. Повертев стакан в руках, он быстро, чтобы не дать себе возможности передумать, поднес его к губам и резко опрокинул. Напиток оказался на удивление гуще и тяжелее, чем он ожидал: он опалил язык и небо Теньи почти обжигающим жаром, а потом устремился прямо в его горло. Из глаз Ииды брызнули слезы: казалось, что он глотает жидкую лаву, и ощущения были настолько подавляющими и сильными, что Тенья не выдержал и согнулся, тяжело закашлявшись. — Ну-ну, всё не так плохо, — послышался рядом с ним внезапно мягкий приятный баритон, совсем не похожий на резкий, почти лающий голос бармена, и чьи-то теплые руки осторожно похлопали его по спине. — Каччану следовало дать тебе что-то полегче, — с легким укором произнес человеку, и до слуха Теньи донеслось негромкое «тц!» со стороны бармена.       Желая разглядеть своего неожиданного спасителя, Тенья поднял голову, прищурился и застыл, вдруг позабыв кто он и где находится. Он мог поклясться, что мужчина, стоящий рядом с ним, был откуда-то не из этого мира, потому что окружавшее его мягкое теплое сияние определенно не могло принадлежать человеку. Всё, от бездонных глубоких глаз, сияющих добротой и пониманием, ангельских зеленых кудрей, мягко обрамляющих круглое веснушчатое лицо до скромной невзрачной одежды, вызывало в Тенье желание упасть на колени и прижаться обнять колени этого человека, зная, что рядом с ним он будет в безопасности, зная, что о нем позаботятся.       Всё еще находясь в плену этого чувства, он протянул руку, будто желая коснуться этого неземного существа… — Ой, Деку! — резкий недовольный окрик бармена внезапно вернул Тенью к реальности и иллюзия быстро развеялась. — Я предложил ему ровно то, что было нужно! — возмутился «Каччан», и Тенья вдруг подумал, насколько странно и нелепо звучит такое ласковое прозвище для такого громкого и грубого человека.       Мужчина рядом с ним, однако, похоже, был совсем не затронут его манерой разговора, явно привычный к ней, и только рассмеялся, и его смех, легкий и веселый, будто перезвон колокольчиков, согрел уши Теньи. Впервые за месяцы беспросветной тоски и депрессии ему показалось, словно из-за туч выглянул лучик солнца.       «Эти двое должны быть близки», — подумал он с легкой грустью, и эта мысль тоже не отвратила, как обычно, когда он наблюдал за другими, а странно обрадовала его. Хорошо, что хоть кто-то в этом мире может быть счастлив с тем, кто ему дорог. — Давай, для начала тебе нужно присесть, — уже суетился тем временем возле него зеленоглазый, помогая Тенье взобраться на высокий стул у барной стойкий.       Он нахмурился, разглядывая раны и ушибы на лице Ииды, и удивленно присвистнул. — Надо же, кто ж тебя так, а? У Каччана должна быть где-то аптечка, нужно обработать весь этот беспорядок. — Ты не видел другого парня, — с непривычной бравадой откликнулся Тенья, пытаясь поправить очки, только сейчас обнаруживая, что уже давно их потерял, поэтому просто махнул рукой. — Ничего страшного, на мне всё заживет, — добавил он уныло, потому что не хотел, чтобы этот парень с добрыми глазами, Деку, уходил от него, даже если для того, чтобы достать аптечку.       Со стороны бармена раздалось одобрительное мычание, и будто в награду за правильные слова, перед Теньей тут же оказался стакан с той же огненной жидкостью. — Вот это наш человек! — заметил «Каччан», и Иида почувствовал странное удовлетворение, будто его ободряюще похлопали по голове.       Он протянул руку и уже более уверенно схватил предложенный напиток, а потом, глядя прямо в красные смеющиеся глаза, быстро опрокинул его в себя.       На этот раз ожог показался ему уже не настолько сильным, зато чувство легкости и комфорта, которое он редко чувствовал, пытаясь напиться, медленно но верно стало оседать во всем его теле.

***

      Всё, что происходит с ним после этого, чувствуется приятно размытым. Разговор между ним и Деку завязывается как будто сам собой. Беспокойство зеленоглазого кажется искренним, настоящим, и он такой хороший внимательный слушатель, что Тенье слишком легко начать рассказывать ему о себе, особенно когда Каччан то и дело подсовывает ему выпивку. Смутно, где-то в глубине сознания, осторожный голос шепчет ему, что бармен так ни разу и не напомнил ему о необходимости платить и что ничего в этом мире не дается бесплатно, но Тенья отмахивается от этого чувства.       Он чувствует себя легким. Он чувствует себя в безопасности. Он чувствует себя так, будто знает Каччана и Деку всю свою жизнь и находится среди старых добрых друзей, которым может довериться.       Поэтому в какой-то момент этой странной ночи Иида обнаруживает, как он рассказывает Изуку обо всем, что держал в себе и что заживо съедало его месяцами. Он рассказывает о том времени, когда он всё еще был счастлив: как он впервые познакомился со своей милой прекрасной женой, как долго и нерешительно они кружили друг вокруг друга, оба раненные и преданные в прошлых отношениях. О том, как они медленно сближались, залечивая друг другу раны, становясь близкими друзьями и влюбляюсь друг в друга еще сильнее, чем прежде. О том, как они наконец-то сошлись, начали жить вместе, пока наконец-то не поженились.       Тенья вспоминает, как он был счастлив, как он не мог перестать думать о том, какой идеальной была его жизнь: у него была успешная карьера, друзья, но главное — самая прекрасная женщина на свете, которая любила его в ответ. Даже когда неожиданная тяжелая болезнь свалила его с ног и приковала к постели, Очако оставалась рядом с ним, верная и бесконечно заботливая. Когда все вокруг были уверены, что на нем можно поставить крест, Очако была рядом, яростно твердя, что спасет его любой ценой!       Только с её помощью Иида в итоге смог преодолеть свою болезнь, и он был уверен, что ничто больше не сможет омрачить его жизнь — ровно до тех пор, пока однажды, находясь на работе, не поступил звонок с незнакомого номера и сочувствующий, спокойный женский голос не сообщил ему, что с его беременной супругой случилось несчастье — его жена погибла в нелепой автокатастрофе из-за какого-то невнимательного пьяного водителя.       Он не может перестать плакать после этой части своего рассказа, и теплая ладонь Деку гладит круги на его спине. Тенья роняет голову на его плечо, его собственные плечи, всё его тело дрожит от эмоций, которые переполняют его. Даже спустя месяцы безобразная рана на его сердце всё еще не желает затягиваться, а отчаяние кажется таким же свежим и безмерным, как в тот день, когда всё пошло под откос.       Ничего больше никогда не будет прежде! Ничто больше не имеет смысла без его Очако!       Тенья не может поверить, что никогда больше не сможет заглянуть в эти любящие карие глаза. Никогда не коснется её мягких волос, не сможет прижать возлюбленную к своей груди. Он потерял не только свою жену, но и ребенка в тот день, и это кажется особо жестокой насмешкой со стороны Всевышнего, потому что он мог оставить Тенье если не его любимую, то хотя бы её маленькую часть! Если бы у него был хотя бы ребенок, Иида смог найти в себе силы продолжать жить и бороться! — За что, за что, за что он поступил так со мной?! — шепчет Иида, задыхаясь, и Деку над ним вздыхает, согревая теплым дыханием его кожу. — Кто знает, пути Господни и всё такое, — говорит он тихо и понимающе. — Может быть, ему просто нравится наслаждаться нашими страданиями? — он похлопывает Ииду по спине, прежде чем прошептать в уши слова, которые просачиваются прямиком в его измученное тело и душу. — А может, Бог вовсе не тот, у кого нам стоит искать помощи…

***

      Он, вероятно, слишком пьян или слишком эмоционально разрушен, чтобы удивляться, когда Деку вдруг говорит ему, что знает, как помочь. Его зеленые глаза светятся пониманием и теплом, когда он берет руки Ииды в свои, убеждая позволить спасти его и его жену.       Ему не нужно этого делать, Тенья уже в его руках, смотрит в благоговении и надежде, едва вслушиваясь в подробности. — За совсем небольшую плату, — обещает ему Деку, подталкивая под руку бумагу, которую Каччан выхватил ранее будто из воздуха, и Тенья, не задумываясь, подписывает контракт, не вчитываясь в условия и даже не задаваясь вопросом, почему он использует свою кровь вместо чернил.       А затем мягкий теплый свет внезапно искажается, приобретая багровые оттенки. Пахнет медью и смертью, что-то густое и красное начинает стекать по стенам бара.       Деку широко улыбается ему, и ничего в нем больше не напоминает об ангелоподобном добром незнакомце, которого Иида встретил впервые в баре — скорее он похож на что-то совершенно противоположное. С замирающим сердцем, Тенья видит, как его зрачки сужаются до вертикальных щелочек, а между губ с шипением высовывается раздвоенный змеиный язык. Тенья слышит также тихий торжествующий смех со стороны бармена, и краем глаза видит, как среди его колючих светлых волос возникают закрученные рога, а его глаза начинают светиться адским красным огнем.       Вокруг быстро распространяться запах серы, но прежде чем Тенья успевает что-то сделать и понять, он начинает падать назад.       Он падает, и падает, и падает, казалось бы, целую вечность, пока внезапно не теряет сознание ещё до того, как его тело касается пола.

***

      Тенья приходит в себя утром, когда солнце стоит высоко и светит ему прямо в лицо. Он лежит на земле, в луже собственной рвоты, прямо посреди перекрестка, и хотя вокруг по-прежнему не слышно машин, он содрогается от мысли, что его могли запросто переехать прямо во сне.       Со стоном он поднимается на ноги — пытается, во всяком случае, но тело не слушается, а голова разрывается от похмелья, так что Тенье остается только ползти, пока он не почувствует себя в безопасности. Воспоминания о вчерашнем кажутся смазанными, и теперь Иида даже не уверен, не приснилось ли ему всё, потому что рядом нет ни единого признака, указывающего, что рядом мог стоять бар или вообще какое-то здание, если уж на то пошло.       Только пустой перекресток и частокол деревьев вокруг.       Вдобавок ко всему его телефон разряжен, а, значит, никакого такси, пока он не окажется ближе к цивилизации.       Иида думает, что это, возможно, самая низкая планка, до которой он опускался за всё это время.       Когда Тенья добирается домой уже смеркается, и он ненадолго останавливается перед зданием своего многоквартирного дома, потому что из окон его квартиры льётся приятный желтоватый свет. Тенья невольно вздрагивает, вспоминая приветливый уютный свет того бара, который ему приснился, и как неожиданно тот принял пугающе кроваво-багровый оттенок, в котором всё вокруг казалось искаженным и чужим, и это заставляет его ненадолго остановиться, чтобы посмотреть в окна, пытаясь разглядеть силуэт, который он там видит.       Это не могут быть воры. Возможно, брат или кто-то из семьи решил навестить его и навести порядок в их с Очако доме: с тех пор, как её не стало Иида не мог заставить себя прикоснуться почти ни к чему внутри, а часто порой не мог проводить там время, потому что тишина опустевшей квартиры была невыносимой.       Тем не менее, мысль о том, что кто-то может ходить по его дому, трогать вещи, которые остались от его жены своими грязными руками приводит его в ярость, и Тенья бросается к дверям дома. Он взлетает по лестнице, не в силах ждать лифта, находит ключи и врывается внутрь своей квартиры и застывает на пороге, глядя… на свою жену.       Очако. Живая. С выпирающим животиком, в своей розовой хлопковой удобной растнутой пижаме стоит на пороге и смотрит на него смертельно обиженными глазами. — Где ты был?! — заявляет она с порога. — Где ты был всё это время?! — Я… я… — Тенья не может найти в себе слов.       Этого не может происходить на самом деле. Его жена мертва. Он видел её искалеченное тело в морге, он был на похоронах! — Ты хотя бы знаешь, как я волновалась! — кричит Очако. — До тебя никто не мог дозвониться! Я бог знает что успела надумать!       Она осторожно обхватывает руками свой животик, будто стараясь защитить его, и сердце Ииды немного разбивается. Ноги сами несут его вперед, когда он падает на колени, прижимаясь головой к животу своей беременной жены и бережно сжимая её в объятиях. — Прости, прости меня, — шепчет он, целуя её кожу через тонкую ткань. — Мне нужно было кое-что сделать, но теперь я здесь и больше никогда тебя не оставлю.       Её тело ощущается странно холодным, и когда её ладонь ложится на его волосы, прикосновение кажется каким-то незнакомым и чужим. Устойчивый запах земли и серы обволакивает их обоих, но Тенья отказывается его признавать.       Его жена вернулась и ничего больше не имеет значения.

***

      Где-то там, в баре, не имеющем земного адреса и существующем вне времени, Изуку с удовольствием потягивает шипящий зеленый напиток, и его зеленые глаза жмурятся от удовольствия. Яда в его небольшом бокале столько, что с его помощью легко можно было бы отравить целый город, но для кого-то, вроде него, это не более, чем изысканный деликатес. — Я бы раскрутил его быстрее, — замечает Кацуки, просто чтобы что-то сказать и привлечь к себе внимание.       Он сидит на стуле, расположившись так, чтобы обхватить ноги стоящего рядом Изуку своими коленями, надежно удерживая там, где он хочет. Его руки, заканчивающиеся длинными когтями, небрежно скользят по спине, ягодицам и бедрам Изуку, слегка сжимая плоть и царапая одежду, будто решая, стоит или нет разорвать её прямо сейчас или сделать это потом. Тонкий длинный хвост собственнически обвивается вокруг талии меньшего мужчины.       И Изуку безмятежно улыбается ему, свободной рукой касаясь непослушных светлых волос. — Каччан, не жадничай, — говорит он нежно, и Кацуки знает, что на этот раз чувства действительно искренни, — Тебе и так досталась душа его жёнушки. Дай и мне немного повеселиться.       Кацуки громко фыркает, но больше не спорит, просто любуясь видом, который ему открывается. День, когда он встретил Изуку всё еще стоит перед его глазами. Кацуки был сотворен одним из первых и ему выпала честь приветствовать и провести в мир только что созданных новичков. Вести и предупреждать об опасностях, с которыми они могут столкнуться, обо всем, что может испачкать их и их безупречные крылья, исказить и извратить их суть.       Однако в тот момент, когда солнечные лучи любовно осветили золотистую кожу «новорожденного» мужчины, его непослушные кудри, стройную подтянутую фигуру и эти прекрасные крылья, застенчиво прикрывающие его достоинство, Кацуки уже знал, что потерян навсегда.       Особенно после того, когда зеленые глаза встретились с его собственными, и Кацуки прочитал в них ту же жажду и желание, которые чувствовал сам. Их падение после этого было лишь вопросом времени, потому что они посягали на один из главных законов.       Каждый ангел должен лелеять в себе только одну любовь — к своему Богу, а не поклоняться другому ангелу.       …с тех пор утекло много воды — и было пролито не меньше крови, но оба они теперь были здесь и наслаждались своей вечностью, развлекаясь и играя с быстротечными людскими жизнями и их мелкими судьбами.       Одни сделки были хороши, другие не очень, но Кацуки был особенно доволен последней. Было и правда на редкость удачно схватить души обоих супругов, особенно когда они сами, по очереди, пришли к ним, спасая друг друга.       Возможно, они с Изуку еще понаблюдают за ними, чтобы узнать, что станет с этой парочкой…