Утро Амана

Он встретил Эленве в час слияния, когда серебряный и золотой свет перемешались между собой — уже не такие яркие, как они были порознь, мягкие и ласковые. Шёл дождь. На облаках, затянувших всё небо, древесные лучи рисовали причудливые узоры, какие не снились ни одному художнику. Струи дождя преломляли свет, становясь подобными изысканному украшению телерийской красавицы — сравнение, порядком избитое, но от того не менее верное. Турукано, впрочем, поэтом не был; он был нолдо самого практичного склада, и потому вышел из дома с зонтом из промасленной бумаги, намереваясь дойти до своего приятеля Туилиндо и посоветоваться с ним относительно строительных работ в южной части города. Он был почти уверен, что почвы там совершенно никуда не годятся, но прежде, чем беспокоить деда, хотел посоветоваться со знающими нолдор. И вот он шёл по улице, прячась под своим зонтом от дождя и подбирая полы одежды, недовольный тем, сколько мокрого вокруг и как плохо зонт, на самом деле, защищает от вездесущей влаги, когда увидел странную девицу. Лёгкая, как пушинка, одетая в множество слоёв тонкой ткани, босая, с длинными волосами, мокрыми и потемневшими, она танцевала по лужам, прыгая из одной в другую и поднимая тучу брызг. И брызги становились вокруг неё сияющим ореолом, наполненным светом Дерев — сияющим ярче всех алмазов Тириона-на-Туне, ярче всех звёзд владычицы Варды. Турукано отпустил зонт, и тот закачался на воде одной из луж, как странный корабль с мачтой, но без паруса. — Привет, — сказал он, потому что надо было что-нибудь сказать. Девица оглянулась, удивлённая — она была так погружена в свой танец, что и не заметила его, видать. Хотя Турукано сложно было не заметить. Все так говорили (и желали ему перестать расти). — И тебе привет, — она помахала ему рукой. — Ты высокий! Почти как Таникветиль. Но не рыжий. Я слышала, у нолдор есть рыжий принц, которого называют Высоким. Это не ты, верно? — Я выше, — с некоторой обидой ответил он. — На полтора пальца. Это много! — Тебе так важно быть выше Высокого? — удивилась девица. Объяснять незнакомке из чужого племени про соперничество детей Финвэ (в котором принимали участие только двое из всей толпы) показалось ему неуместным, поэтому он решил представиться: — Я Турукано. Сын Аракано, сына Финвэ. — Это так важно, кто чей сын? — заинтересованно спросила девица. — Конечно. Это показывает линию наследования, — объяснил он, несколько снисходительно. — Разве они собираются умирать? — девица удивлённо покачала головой. — Нет, но… но разве не важно быть принцем? — Не знаю. Мы, ваниар, выбираем своих вождей, — беспечно ответила она. — Вами правит король Ингвэ, разве нет? Она хихикнула: — Это всё равно, что сказать «король Король». Ингвэ Ингверон — это значит «вождь вождей», это не имя. Зовут его Ингиль. В честь звезды, мы любим звёзды. Я вот — Эленве. — Эленве… — он немного растерянно повторил её имя. Эту звезду ещё называли «Клюв Орла» — она была ярчайшей в Соронумэ, орлином созвездии. И — «Разлучённой», потому что только на краткий миг она встречалась со своим возлюбленным Морвинионом. — Странное имя. Грустное, — сказал он. — Грустное — не значит плохое, — Эленве пожала плечами. — Отец хотел, чтобы я сияла ярко, но Ингиль уже занят, и Элеммирэ, а остальные скорее звучат, как мужские имена, разве нет? Да и чем Морвинион был бы лучше? — Ничем, — согласился он. — Ты любишь дождь? — Люблю, — кивнула Эленве. — Посмотри, какой он красивый! — Он мокрый, — вздохнул Турукано. — Мокрый, — согласилась Эленве. — Но тёплый и ласковый, если к нему привыкнуть. И красивый. Ты ведь нолдо, вы во всём видите красоту, разве нет?! — Я чаще вижу заботы, — признал он. — Но красота… — «Я вижу красоту в тебе под дождём», — хотел он сказать, но не посмел. — Научи меня любить дождь? Она рассмеялась и протянула ему руку: — Идём. Сам не заметишь, как полюбишь.