Сказка

Тусклая лампа освещает небольшую комнату с бетонными стенами. Света едва хватает на то, чтобы было видно стол посреди комнаты и двух мужчин, сидящих за ним. Напротив друг друга. Один улыбается до ушей, качаясь на деревянном стуле, второй сидит с серьезным лицом, прожигая того взглядом лиловых глаз. – Объясняйся, Николай, – холодно говорит Достоевский, сложив руки в замок на столе. – А что объяснять то? – ехидно улыбаясь, отвечает Гоголь, переставая качаться на стуле, будто время остановилось и предмет мебели застыл на месте. А может, он просто просунул руку в свой плащ и придерживает ножку стула рукой. – Сейчас не до твоих шуток, Николай. Что между вами с Сигмой, м? – брови сведены к переносице. На лице Федора читается злость и раздражение. – А-а, так ты про это, Дос-кун?! – и улыбка становится более мягкой, будто Гоголь вспомнил самые тёплые моменты в своей жизни, он щурится, – Ах, Дос-кун, он прекрасен! Такая же птица, сидящая в клетке... Нет! Как принцесса, сидящая в башне своих запутанных мыслей, которую держит в запрети злобный дракон, – воодушевлённо заявляет Николай, наконец-то усевшись по-нормальному и хитро улыбаясь. – И что же, ты возомнил себя принцем, желающим спасти, так называемую, принцессу от дракона? Что за глупые сказки, Николай? Ты давно не ребёнок, – вскинув бровью, Федор явно не понимает слов собеседника. – Нет-нет! Я птица, которую тоже держит дракон в заложниках, а принцесса показала мне как чисто и красиво это небо, как приятно порхать меж облаков и быть по-настоящему свободным, ах! – и эта птица начинает витать в облаках, но через пару секунд злобно ухмыляется, – Птица убьёт дракона, чтобы сбежать с принцессой из этого места. Они обязательно сбегут, – беловолосый заливается громким смехом. – Хах, посмотрим, – Достоевскому эта сказка кажется абсурдной и глупой, почти все заявления Николая звучали как шутка. Да и Федор уверен, что этот шут снова устраивает свои фокусы с тупыми шутками, – Идём, проверим насколько сильно птица желает свободы и может ли пожертвовать своей принцессой ради этого, - он встает и покидает маленькую комнатку. Гоголь подскакивает за ним, в недоумении следуя за тем. Они идут по коридору, который также слабо освещён, стены бетонные и обшарпанные. Мужчины находятся в очень старом или же недостроенном здании. Чем-то похоже на стройку или большой ангар. Путь преодолевают они молча, шут даже не попытался разрядить эту обстановку какой-либо глупой шуткой и не обсыпал друга сотней вопросов. Мужчины заходят в большое помещение, здесь света побольше. По центру стоит ровно двадцать странных сооружений, похожих на ящики, запечатанные стальными листами. Увидеть что внутри них невозможно. А рядом с Федором небольшой деревянный стол. На нём лежит револьвер, полностью заряженный. – Итак, ты можешь убить меня с помощью этого револьвера, прямо сейчас и покинуть это место, обретя долгожданную свободу, я не буду сопротивляться, – Достоевский делает паузу, считывая эмоции на лице Гоголя. Глаза того загорелись ярким огнём, что вызвало ухмылку, – Эти двадцать контейнеров из пуленепробиваемого стекла доверху полны водой. Там люди, вместе с ними голодные пираньи. И в одном из них Сигма. Ты можешь спасти его, но я не дам убить себя. Выбирай. Воздуха осталось ровно на одну минуту. Если пираньи не съедят быстрее, конечно же, – он говорит это с полной невозмутимостью. И в этом вся демоническая натура Достоевского – творить жуткие вещи, от которых кровь стынет в жилах, с абсолютно спокойным выражением лица. Эмоции на лице Николая меняются мгновенно. Он с диким удивлением устремляет взгляд гетерохромных глаз в сторону контейнеров, а потом на мужчину. – До-до-дос-кун? – голос дрожит, а руки его опускаются. Взгляд судорожно бегает по помещению, не зная что выбрать. Время не идёт, а летит с неимоверной скоростью, точно также, как бьётся сердце беловолосого. – Пятьдесят секунд, Гоголь, – и тот подскакивает на месте. – Я обязательно убью тебя, ублюдок! – подбегая к одному из ящиков, вскрикивает Николай. Федор, явно удивленный таким действиям, покидает помещение, прихватив с собой и револьвер, предварительно сказав: "Сорок секунд". Достоевский искренне не понимал выбор Гоголя. Тот отказался от своего самого заветного желания, променяв его на спасение какого-то парня, которого и человеком назвать трудно. Наверное, демон впервые был удивлён этой непредсказуемостью шута, который пошёл против воли Божьей и решил сохранить жизнь Сигме, который в планах должен быть мёртв. В такие серьёзные моменты мысли путаются в голове и ты не знаешь с чего начать, что вообще делать. За сорок, нет, уже тридцать секунд Гоголь должен найти Сигму в одном из этих ящиков. Но как?Он хмурится, нервно смеётся, ругает Федора всеми известными ему словами и наконец распахивает гетерохромные глаза. Точно! Плащ! Руки судорожно движутся в сторону плаща. Нужно потрогать человека в этом контейнере. Николай точно справится с этим. Он же знает Сигму лучше, чем сам Сигма - это должно сработать. Он ощупывает тело в одном из контейнеров, руки этого человека хватаются за руку Гоголя, моля о помощи. Но это не Сигма. Второй контейнер - кажется, человек в нём уже мёртв. Ещё несколько контейнеров, рук, желающих спастись, рыб, кусающих руку, неуклюжих движений Николая. Всё не то! Все они не те! Кажется, тринадцатый контейнер, а в запасе не больше десяти секунд. Рука шута скользит по чужому телу. Тонкая талия, худое телосложение. И Гоголь начинает истерически смеяться, громко и звонко, со слезами на глазах. Руку Николая обняли, слабо и аккуратно, провели тыльной стороной по щеке - это он. Мужчина подрывается к этому контейнеру. – Сигма! Принцесса! Это ты, ты здесь, точно ты! – восклицает мужчина, едва не цепляясь за каждый контейнер то локтем, то ногой. Не успев вовремя остановиться, он врезается лбом о металлическую поверхность, удар довольно сильный, от чего по лицу начинает течь кровь. Но это не важно и совсем не больно. Уж точно не больнее потери настолько близкого тебе человека, который дал новое понятие слову «свобода». Пара мгновений и, о слава способности Гоголя, Сигма спасен. Мокрый, продрогший, искусанный плотоядными рыбами, лежит в объятиях, таких нежных и нужных на данный момент. Дыхание его сбитое, но серые глаза устремлены на любимого человека. Двуколор прокашливается, избавляясь от воды. – Коля, у тебя кровь, – тихо говорит он, стирая кончиками холодных пальцев красную жидкость со лба шута, смешивая её со своей кровью и водой. Тот широко улыбается, соленые дорожки на щеках ещё не успели высохнуть. – А у самого-то, – отвечает Николай, поднимается с бетонного пола и помогает подняться парню, держа за руки. Тот тихо шипит от неприятных ощущений, кровоточащие раны дают о себе знать, – Уйдём отсюда грандиозно и с чудесным фокусом! – нахмурившись, серьёзно добавляет он, смотря прямо в объектив камеры, что висит в углу, и сразу же улыбается с блеском в глазах. За ними точно следят, оба в этом уверены. Достоевский не оставит всё, как есть и всем силами постарается избавиться от этих двоих, что свернули не на тот путь. – Быстрее! – Гоголь тянет Сигму за руку и они выбегают в коридор, по которому раннее шли мужчины. Федор не заставил себя долго ждать – за парой тут же побежали охранники с дробовиками. Пули уверенно летели в них, но это только на руку Николаю. С помощью плаща он направляет пули обратно к стрелявшим, и бездыханные тела их лежат на бетонном полу. Коля громко смеётся, крепче сжимая руку Сигмы, который от страха не мог и слова сказать. Он просто верит Гоголю, тот знает, что делает и обязательно вытащит их отсюда. По крайней мере, он уже спас Сигму из этого адского контейнера. Они поворачивают за угол, а от туда снова выходит несколько мужчин с оружием. В панике Гоголь не может сосредоточиться, хотя бы попытаться придумать, куда можно телепортироваться в этом месте. И на такой манёвр у них всего пару секунд, иначе заденут пули. Он взмахивает плащом, оказываясь в какой-то комнате, где находится ещё больше свинцовых пуль. Тяжело дыша беловолосый снова переносит их в другое место, где совсем никого нет. Выход был найден. Но у выхода снова появляются люди. Николай в ярости. Он усаживает Сигму за какой-то ящик, а сам голыми руками набрасывается на врагов. Избивая ударами в челюсть до самой смерти, скрипя зубами и представляя на их месте Достоевского. Когда становится немного тише двуколор выбегает, открывая взору серых глаз множество трупов и любимого человека, который яростно избивает уже бездыханное тело. Сигма осторожно укладывает дрожащие руки ему на плечи, что-то тихо шепчет тому на ухо, мягко оглаживая плечи ладонями. Гоголь будто выходит из транса, оставляя тело в покое и подскакивает. Нужно бежать. Наконец они покидают это помещение, вдыхая свежий воздух после дождя. Асфальт ещё мокрый, но тучи медленно уходили дальше, открывая небо для яркого солнца. Босые ноги Сигмы бежали за ногами Николая по лужам, расплескивая воду в разные стороны. – Куда дальше? – спрашивает Сигма, пытаясь отдышаться от длительного бега и адреналина в крови. – В машину конечно же! – заявляет Гоголь и тащит парня к стоянке. Тот не понимает откуда он уже достал автомобиль, но следует вместе с ним. На стоянке возле здания стояло несколько транспортных средств. Николай достаёт ключи и нажимает на кнопку брелка, одна из машин издаёт характерный звук и фары её загораются. – И когда ты успел стащить ключи у тех мужчин? – вопрос скорее риторический, Сигма и так всё прекрасно знает и понимает. Николай лишь широко улыбается, усаживая парня на пассажирское сиденье. – Посиди пока что тут, я сейчас вернусь, – он не успевает развернутся, его хватают за руку, притягивая к себе. – Просто будь осторожен, пожалуйста… Я люблю тебя, – Сигма прижимается к груди того, тело его дрожит от холода, а на глазах наворачиваются слёзы. Сердце Гоголя начинает биться чаще, он гладит парня по голове и целует в макушку. – Всего пять минут и мы будем ехать по трассе подальше от этого места. Мы будем по-настоящему свободны, Сигма, моя принцесса, – говорит тот и мгновенно исчезает. Он знает как убить Достоевского. Он знает его способность, теперь точно знает, иначе не прикоснулся бы губами к голове с двухцветными волосами. Иначе не пошёл бы на такой рискованный шаг, чтобы узнать способность демона. Достоевский ехидно ухмыляется, смотря в глаза Гоголя. Дуло револьвера прямо у его лба. Николай тоже улыбается, самодовольно и широко. Настолько беловолосый чувствует превосходство над Достоевским теперь, что позволяет себе посмеяться громко прямо тому в лицо. – Злобный дракон убит, бам! – пуля проходит насквозь и бездыханное тело с той же улыбкой падает на пол. Кровь тонкой струйкой стекает со лба, так называемого, дракона. И вот они едут по трассе меж домов, обгоняя машины и иногда вылетая на встречную полосу. Оба смеются громко, звонко и так тепло. Трудно поверить в то, что они теперь действительно свободны. Эмоции не дают успокоиться, опьяняя и затуманивая разум. Одной рукой Николай держит руль, второй притягивает Сигму за подбородок к себе. Целует нежно, сладко, под недовольные крики автомобилистов, гудки машин, проезжая на красный свет светофора. Сигма отвечает на поцелуй, тихо шепча: «Коля, дорога». Тот улыбается в поцелуй. Лишь каким-то чудом их автомобиль не врезается в другие, а полицейский автомобиль теряет из виду. Требуется около получаса, чтобы покинуть пределы города и выехать на пустую трассу. Солнце слепит глаза, но уж точно светится не ярче их улыбок. Проехав несколько километров, Гоголь останавливается прямо посреди дороги. Вокруг ни души, лишь изредка пролетают птицы. – Идём лечить тебя, принцесса, – с улыбкой говорит тот, доставая бинты и дезинфицирующее средство как обычно «из воздуха», что уже совсем не удивляет. – И когда ты только успел? – в ответ лишь смешок. Они располагаются прямо на капоте автомобиля. «Принцесса» аккуратно усажена на этот капот, бинты также валяются рядом с ним. За это время некоторое укусы перестали кровоточить, но боль не утихала. Гоголь понемногу лил дезинфицирующую жидкость на ранки под шипение вздрагивающего Сигмы, поверх ранений появлялись бинты, а на каждом обработанном месте оставались поцелуи от клюва птицы, которая взяла на себя роль врача. Эта сказка с хорошим концом, где любовь вновь победила злую нечисть. Птица и принцесса смогли спастись из лап злобного дракона. В этой сказке герои счастливы и теперь по-настоящему свободны.