Обожжённый пион

Сычжуй бесцельно блуждал по округе, когда увидел, что Цзинь Лин стоит совершенно один на берегу реки, старательно высматривая что-то в прозрачной воде. Полюбовавшись статной фигурой, он двинулся к одинокому парню. Странно, но заклинатель, видимо, был так увлечён, что даже не почувствовал присутствия постороннего. Приблизившись, А-Юань обнаружил, что Цзинь Лина дрожит, будто с трудом сдерживая злость или слёзы. Кажется, что-то очень сильно тревожило его. — Молодой господин? — Осторожно позвал заклинатель.– У вас всё хорошо.? Вздрогнув, Цзинь Лин хотел обернуться, но нога неудачно подвернулась, и он полетел вниз, в душе всячески проклиная непрошеного гостя. Реакция у Сычжуя была превосходна: он мгновенно поймал чужое запястье и уже собирался притянуть к себе парня, когда тот вдруг зашипел, будто испытывает невыносимую боль: — Не прикасайся ко мне! Обескураженный Юань послушно отпустил его и отошёл на пару шагов, с недоверием смотря то на свою ладонь, то на человека, который всё же упал в воду. Увидев, что Цзинь Лин весь промок, он улыбнулся, сдерживая смех. «Этот упрямый парень слишком милый», — подумал Сычжуй, но вслух только вежливо попросил: — Молодой господин, я понимаю, что вам, возможно, неприятны касания, — он говорил спокойно, постепенно приближаясь, — но вы ведь совсем промокли, позвольте мне помочь вам. Хорошо? Цзинь Лин быстро отполз и вскинул руку: — Нет! Я сам справлюсь, не подходи. Сычжуй замер. Взгляд зацепился за ожог на запястье парня, который подозрительно напоминал отпечаток его собственной ладони. В нос ударил сладковатый аромат цветущих пион. Медленно, но он начал догадываться, в чём тут дело: — Это ведь… — Юань замешкался, но присел рядом с Жуланем, заглянув в глаза. — Болезнь? Это сейчас она проявилась, верно? Цзинь Лин фыркнул и поспешно поднялся, не желая продолжать этот глупый диалог. Привычно спокойный и мягкий Лань Юань сейчас был таким пылким, что одним взглядом заставлял его краснеть до кончиков ушей. — Что за бред ты несёшь? Придурок, дай пройти! Но Сычжуй не собирался уступать. Если раньше чувства к Цзинь Лину были маленьким согревающим огоньком, то сейчас, когда он вдруг понял, что возможно это действительно его судьба, в нём разгорелся настоящий пожар. Его любовь была обжигающей, что подтверждает даже болезнь. И Жулань обжёгся. — Молодой господин… — Сычжуй улыбнулся и с огоньком надежды в глазах решил отбросить формальности. — Цзинь Лин, твоя любовь проявляется так красиво! Было очень самонадеянно называть это любовью, а не болезнью, ведь иногда мы любим совсем не тех, кто нам предназначен. От возмущения Цзинь Лин не нашёл, что стоит ответить, и лишь помрачнел. Тем временем Лань Юань продолжил: — Если ты всё ещё сомневаешься, то дай мне коснуться тебя. Это было горячо, не так ли? Сычжуй весь сиял от радости, что делало его ещё прекраснее. Цзинь Лин почувствовал, будто в его душе весна. Только что распустившийся цветок, который тянется к солнцу — это и была его любовь. И сейчас А-Юань, его солнце, мог по неосторожности сжечь нежные лепестки. Взглянув на протянутую Сычжуем руку, он испытал страх вперемешку с предвкушением и нежностью. Разглядывая линии на ладони, Цзинь Лин думал о том, что они знакомы так давно, но никогда не переступали границ, не замечали очевидного. В горле пересохло, когда он неуверенно потянул руку, чтоб коснуться А-Юаня и подтвердить догадку. Сычжуй наконец сам взял Жуланя за руку. В тот миг лицо парня скривилось, и он постарался отстраниться, гневно прорычав: — Горячо! Слишком… Теперь Сычжуй почувствовал щекочущий запах цветов ещё явственнее и широко улыбнулся, когда к нему пришла идея. Сначала губы Цзинь Лина обожгло, но жжение быстро прошло, оставив ощущение чего-то мягкого и нежного. — Так лучше? — Юань продолжал держать Жуланя за руку, большим пальцем поглаживая обожжённую кожу. — Теперь я не обжигаю? Цзинь Лин долго вглядывался в глаза человека, который сейчас ещё сильнее напоминал палящее солнце, но всё же выдавил: — Да… — А вот запах пион ещё не до конца пропал. — С улыбкой заметил Сычжуй и ткнул пальцем между бровей Цзинь Лина, разглаживая морщинку. В этот момент в душе Жуланя распустился не один цветок, а целое поле. И солнце больше не обжигало — лишь согревало.