Я и ты (Медовый месяц)

      В её потолке было что-то необъяснимо скучное. Бледно-розовый цвет не был проблемой. Весь её дом был выкрашен так, как она хотела, разные оттенки розового на каждой стене внизу, та же идея наверху, за исключением фиолетового. Она провела слишком много времени в Королевстве искусств и ремесел в поисках точных цветов, которые она хотела, прежде чем приступить к покраске своего дома сверху донизу.       Но, лежа на полу, положив бас-гитару на живот и одетая в пижаму, Марселин прищурилась на потолок и решила кое-что сделать. Она действительно не хотела снова рисовать. В прошлый раз это заняло слишком много времени и почти сразу перестало доставлять удовольствие. Если бы ей никогда больше не пришлось красить ни одной стены до конца вечности, она была бы абсолютно не против.              Она бренчала на басу, не утруждая себя тем, чтобы дотронуться пальцем до аккорда, просто позволяя реверберации отдаваться эхом от её усилителя. Звук был включен настолько высоко, насколько это было возможно, отчего пол дрожал.       Раздраженная, она издала громкий, чересчур драматичный стон, прежде чем схватиться за гриф своего баса, играя быстрые, беспорядочные аккорды, и закричала: «что я могу сделать, чтобы сделать мой потолок веселее? Стены розовые, как жевательная резинка! Хотела бы я, чтобы мой потолок был веселее! Как на пробежке!»       Это было невесело — что? Неважно. Она села, откинувшись на руки, когда бас-гитара упала ей на колени. Глядя на стену, она услышала свой собственный текст. Розовый, как жвачка. Розовый, как жвачка. Что она на самом деле говорила? Она не была уверена, но это было довольно типично. Она никогда по-настоящему не понимала, что говорила, когда дело касалось принцессы.       Заглянув на кухню, Марселин показала язык. Иногда её дом казался таким пустым. Чего-то не хватало. Кого-то не хватало… Одну девушку.       Принцесса Боннибелл Бабаллгам. Бонни. Конфетка. Бонни-Колокольчик на балу. Бонни-туфельки. Сладкая.       Её девушка.       Бонни не понравилось последнее — Сладкая. Марселин было все равно просто потому, что это заставило её рассмеяться. Возможно, если бы она произнесла свое имя достаточное количество раз, она бы появилась — как Кровавая Мэри или Битлджус.       Кровавая Бонни. Бонни Мэри? Бонни Джус. Она поморщилась. Нет, это просто казалось… неправильным.              Марселин посмотрела на время. Было довольно поздно. Не настолько поздно, чтобы принцесса уже спала, но достаточно рано, чтобы Марси определенно могла появиться, чтобы побеспокоить её и не разозлить окончательно. Бонни безумно задержалась на встрече и в итоге просто вернулась в «Конфетное королевство», а не к Марси, как она обычно делала.       Возможно, она даже смогла бы уговорить её куда-нибудь сходить, если бы та, как следует похлопала ресницами. Боннибелл была такой же влюбленной в свою девушку, как и Марси в неё. Марселин вызвала свой мобильный телефон, уставившись на фотографию своего контактного удостоверения. Она мгновенно покраснела.       Она решила — в чем было удовольствие звонить? Марси нравилось появляться намного больше, чем звонить. Таким образом, она могла удивить Боннибелл и увидеть волнение на её лице, которое она больше не пыталась скрывать. Обычно на лице Марселин было такое же выражение радости.              Итак, она надела шорты, футболку и фланель, еще раз взлохматила волосы, чтобы создать этот панк-рок беспорядок, и полетела в Конфетное королевство, чтобы похитить принцессу.              Её девушка. Боннибелл была её девушкой. Иногда Марселин всё ещё не могла в это поверить.              Прежде чем подойти к окну её спальни, откуда она могла видеть свет прикроватной лампы, Марселин превратилась в невидимку. Это была забавная игра. Она медленно высунула голову в окно и увидела её.       Иногда она была такой глупой милашкой, что Марселин думала, что может умереть. Бонни лежала на животе на своей идеально застеленной кровати, задрав босые ноги в воздух. Она что-то напевала себе под нос и писала в чем-то похожем на книгу судоку, зная её.       Она была в пижаме, что имело смысл. Однако вместо её обычных чопорных пижамных комплектов, на ней была просто большая футболка — желтая, которую Марси узнала. Если это была та, о которой она думала, там должно быть изображение оранжевого кота, свисающего с ветки дерева, с соответствующей надписью: «держись там, котёнок».              Настоящей проблемой, однако, был тот факт, что на Марси не было нижнего белья. Марси увидела темно-розовую ткань её нижнего белья, и ей вдруг показалось, что грудь на самом деле горит. Часть её знала, что, как… она, вероятно, должна объявить о себе, дать Бонни шанс взять себя в руки.       С другой стороны, не было бы еще лучше сделать ей сюрприз?       Марселин смотрела, как она достает пакет с шоколадными конфетами и съедает по две за раз. Бонни на мгновение постучала ручкой по книге, уставившись в пространство, прежде чем совсем уронила ручку.              Когда она отвернулась от окна. Марси воспользовалась этим шансом, чтобы влететь в комнату и зависнуть в ногах её кровати. Бонни опустила ноги, скрестив лодыжки. Когда Марселин подняла глаза, она поняла, что на этих розовых трусиках поверх ткани был слой кружева.       Кружева. Марселин появилась без предупреждения, когда на её девушке не было ничего, кроме футболки и кружевных трусиков.       Да, она была в огне.       Тем не менее, Марси приземлилась на землю и молча сняла обувь. Она знала факт, что если бы в её постели были её ботинки, Боннибелл бы точно взбесилась — тогда не было бы никаких поцелуев, а на такой риск Марси просто не хотела идти.              Затем, всё ещё невидимая, она положила ледяные руки ей на лодыжки. Боннибелл подпрыгнула, взвизгнув от внезапного холода и оглянувшись через плечо. Это заняло мгновение, но она сразу поняла, что происходит, и закатила глаза.       Хотя она всё ещё краснела, на её лице играла легкая улыбка. Марселин провела руками по её икрам, когда Бонни сказала: «Боже, очень надеюсь, что в моей спальне нет вампира».       Боннибелл не призналась бы в этом, но, когда она разогнула лодыжки, её колени волшебным образом оказались ещё дальше друг от друга — ровно настолько, чтобы Марселин могла встать на колени между ними.       «Это было бы просто опустошительно», — вздохнула она, положив руки Марси на заднюю часть её бедер, и снова согнула колени. Её ноги коснулись рук Марси, когда она продолжила: «Если бы кто-то пробрался в мою комнату, пока я лежала здесь, совершенно беззащитная».       Марселин не стала останавливаться на её заднице, её руки скользнули к спине и под рубашку. Она почувствовала, как Боннибелл вздрогнула, её пальцы скользнули вверх по бокам.       Марси не открывала себя, пока не оказалась лежащей на ней, прижавшись грудью к спине Бонни, а бедрами к её заднице. Прижавшись губами к уху Бонни и поджав колени, она убрала волосы Боннибелл с её плеча и прошептала: «Что бы ты сделала?»       «Явно ничего». Бонни слегка хихикнула, но это превратилось во вздох, когда Марси поцеловала её в шею, прижимаясь к ней бедрами.       Но, Боннибелл не собиралась позволять ей получать всё удовольствие. Она перевернулась, заставив Марселин сесть на колени. Она легла обратно, её ноги были там, где они были, по обе стороны от Марси. Откинувшись на локти, Бонни улыбнулась ей и спросила: «Если ты собираешься напасть на меня, по крайней мере, сделай это мне в лицо».       Марси сняла фланель, бросив её где-то за спиной, и с ухмылкой уперла руки в бедра. Бонни начала спрашивать, что она делает, но покраснела, когда поняла, на что смотрит Марселин.       «Почему ты не носишь эту пижаму у меня дома?»       «Из-за выражения твоего лица прямо сейчас».       «Из-за какого выражения?»       «Похоже, ты собираешься разжать челюсти и съесть меня».       Марселин быстро опустилась на кровать, упершись ладонями в плечи. Боннибелл даже не дрогнула, когда Марси сказала: «Я имею в виду, если ты спрашиваешь, я была бы более чем счастлива услужить».       «Ты прилетела сюда только для того, чтобы приударить за мной?»       «Детка. Это единственная причина, почему я никогда не делаю ничего.»       Когда она полушутя попросила Марси не называть её так, Боннибелл обвила руками её шею и притянула к себе для поцелуя.              Боннибель обнаружила, что последние несколько недель была очень взволнована. Всего около трех месяцев, но что-то было… другое. Даже Финн заметил это, зайдя так далеко, что спросил её, не заболела ли она, потому что у неё все время «были стеклянные глаза-бананы». Предположительно, она некоторое время пребывала в очень нехарактерно веселом настроении, и это было почти немного странно.       Когда она спросила Марселин, заметила ли она это, Марселин откинула голову назад и громко рассмеялась, сказав: «Ты шутишь? У тебя настолько ясные глаза и пушистый хвост, насколько это возможно!»       После этого она изо всех сил пыталась успокоиться, но это было всепоглощающим. Абсолютно радостное головокружение из глубины её души, из-за которого её слова казались смешными, просто всегда клокотало прямо у неё в груди. Она ничего не могла с собой поделать.       Всё, о чем могла думать Боннибелл — всё, о чем она могла когда-либо думать — это целовать Марселин. Целовать её девушку. Как какой-нибудь подросток. Как будто она не была взрослой на девятьсот с чем-то лет.              В свою защиту скажу, что она никого по-настоящему не целовала примерно двести лет. Это долгий срок. И — ладно, может быть, она поцеловала нескольких человек, скучно чмокнула из вежливости или Финна — дважды. Но это был не поцелуй. Она хотела схватить Марселин в каждый возможный момент и просто целоваться.       Однако был один случай, когда Боннибелл просто больше не могла сдерживаться. Закрыв дверь в свою лабораторию, она притянула Марселин ближе, прежде чем поднять её и посадить на край стола. Марселин засмеялась и пробормотала, «ну и черт с тобой», когда Боннибелл поцеловала её.              Марселин было так же трудно держать свои руки при себе. Каждый раз, когда она смотрела на принцессу, женщину, с которой она собиралась провести остаток своей жизни — окончательно — она просто начинала терять рассудок. Она не могла поверить в это — проснуться и посмотреть на неё, зная, что это было то место, куда она так долго ждала попасть, где она должна была быть.       Кто мог бы винить её за постоянное желание наброситься на неё и увести?       Они думали , что держат всё в секрете. Они делали всё возможное, чтобы продолжать вести себя так, как раньше, до того, как снова официально начали встречаться, но, вероятно, это было неправдой.       Однако они очень быстро поняли, что нелегко общаться так, как будто они просто лучшие друзья, на глазах у людей после того, как провели все утро, валяясь в постели. И на полу. И в душе.       И заднее крыльцо Марселин. Та баскетбольная площадка уже никогда не будет прежней.              Насколько им было известно, был один конкретный момент, который подтолкнул эту линию. Они немного дурачились, чуть кокетливее, чем обычно, но это было довольно типично для них после того, как они снова надели свою одежду.       Просто это был один из таких дней — что-то должно было витать в воздухе из-за того, как они цеплялись друг за друга. Готовясь к вечеру кино, который каким-то образом оказался в доме Марселин, они дважды сильно отвлекались.       Они рисковали печеньем, но, хвала небесам, в третий раз обычное валяние дурака осталось невинным, чего часто не случалось. Естественно, это должно было произойти, когда они были на кухне Марси, ожидая, когда Финн и Джейк тоже придут.       И кто -то схватил ложку, которой Бонни готовила печенье «Красный бархат» — любимое блюдо одного вампира. Марселин вылила красное из сырого теста, и Боннибелл забрала его обратно, крича о сальмонелле и о чем-то ещё.       Марси пыталась украсть его еще два раза. Когда он наконец снова попал к ней в руки, Бонни подпрыгнула. Естественно, мальчики решили подойти к задней двери на кухне, услышав шум. Они просто стояли, разинув рты и слегка самодовольные, наблюдая, как Марси держит ложку в воздухе, в то время как Боннибелл подскочила и схватил её за руку.       Они увидели, как принцесса конфетного королевства кричала и проклинала Марселин, оборачиваясь, чтобы положить руку Марси на плечо. Марселин просто смеялась, обхватив другой рукой её талию.       Братья не замечали свою смотровую галерею, пока не уставились на них в открытом дверном проеме. Все замерли. Наконец, Марселин отпустила ложку, чтобы они обе могли встать, но не отпускала её талию, пока Бонни не легонько подтолкнула её под руку.       Прочищая горло и возвращая печенье, Бонни просто объяснила: «Она ест сырое тесто для печенья.»       Но это был нелепый несчастный случай. Их никогда не ловили за шалостями. Особенно мятный дворецкий, который свирепо смотрел всякий раз, когда видел Марселин, слоняющуюся по дворцу.       Он не застал Марси сидящей на кухонном столе, держащейся за края, когда она наклонилась вперед, руки принцессы свободно лежали у неё на плечах. Он не смотрел, как они просто улыбались друг другу, тихо разговаривая о чем-то, что заставляло их смеяться.       Мят не прерывал сразу, ожидая, пока Марселин коснется бедра Бонни, чтобы сообщить о своем присутствии.       Нет, Мят никогда не заставал их с отвратительно липким выражением звездных глаз на их лицах, которое исчезало, когда кто-то еще приближался. Он никогда не заботился о том, чтобы сунуть голову в ту комнату, в которой они находились, нарушая то, что, черт возьми, происходило.       Принцесса Жвачка также начала запирать свою дверь на ночь, из-за чего ему пришлось постучать, когда он прервал их.       «Принцесса? Все в порядке?» Голова Марселин опустилась, тяжело вздыхая через нос, когда Бонни усмехнулась, её руки всё ещё были в волосах Марси.       «Он выбрал удачное время». Марси пробормотала ей в шею, прежде чем откинулась назад и позволила ей подняться. Бонни поднялась на ноги, схватив халат с двери ванной. Она подошла к двери и повернулась, чтобы посмотреть на Марселин. Она немного воспарила в воздух, подмигнула и стала невидимой.       Боннибелл открыла дверь. «Да, конечно. Что случилось?»       «Мне показалось, я слышал крики». Осторожно сказал мятный дворецкий, наклоняясь вперед, чтобы как можно лучше разглядеть комнату. Боннибелл плотнее закрыла дверь, встав перед ним, просто чтобы дать ему понять, что она знает, что он делает.       «Я ничего не слышала».       «Здесь никого нет?»       «Это действительно не твоя забота, не так ли?» Мят покраснел. Бонни продолжила: «Верно. Хорошо, я могу тебе еще чем-нибудь помочь?»       »…нет».       «Тогда ладно. Сладких снов, мой дорогой».       Повернувшись, он вздохнул: «Спокойной ночи, принцесса».       Бонни некоторое время смотрела, как он уходит, прежде чем тихо закрыть дверь, подождав еще минуту, чтобы запереть её. Она обернулась, осматривая всю комнату, пока не заметила искаженный силуэт Марселин. Она улыбнулась.       «Слезь с моего гардероба, Марси».       Когда Марселин обнаружила, что сидит на мебели, болтая ногами, у неё на обоих клыках было по два тюбика с остатками бальзама для губ. Слегка шепелявя, она сказала: «Ты думаешь, ты такая умная».       «Я такая. Оставь мой гардероб».       Когда Марселин подплыла прямо к ней, Боннибелл убрала бальзамы с зубов и посмотрела на них. Она усмехнулась: «Мне нравились эти, ты, обжора».       «Извини, я заменю их».       «Эй, а как получилось, что ты вообще прилетела?» Спросила Бонни, уперев руки в бедра. «Ты никогда не говорила».       «Что, мне нужна причина?» С ухмылкой сказала Марселин, обнимая ее за талию под халатом. Она притянула Боннибелл прямо к себе, крепко обнимая её, и тихо продолжила: «Могу я просто прийти поздороваться с моей великолепной девушкой?»       Покраснев, Бонни положила руки на плечи Марси. Марселин любила повторять, что на самом деле они были девушками. Она могла слышать, как через несколько дней после того, как они официально сошлись: «Да, я твоя девушка», — говорит Марселин после того, как та взволнованно повторяет это ей на ухо — снова и снова.       «Я полагаю, тебе можно». Бонни улыбнулась, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. «Ты голодна? Я пропустила ужин».       «Цццццц». Марселин покачала головой, крепко обнимая её. «Я так разочарована. Думаю, нам лучше пойти купить кучу нездоровой пищи и съесть все это».       «Думаю, нам следует». Бонни хихикнула. «Я пойду оденусь».       «Сначала у меня есть ещё одна идея». Марселин повернулась, чтобы пройти задом к кровати, потянув Бонни за бедра, пока она не села на край матраса.       Боннибелл рассмеялась, снимая халат и позволяя ему упасть на пол. «Да, что это?»       Марси засунула большие пальцы под резинку её трусиков и снова потянула её вперед. «Сначала, я думаю, тебе следует снять это».       «Что потом?» Спросила Бонни, её пальцы скользнули по длинным волосам.       Марселин ухмыльнулась. «Я сделаю тебе одно предложение».       Правильным ответом было сесть ей на лицо — а Бонни всегда была из тех, кто отдает должное там, где это необходимо.       Марселин заставляла её чувствовать себя такой… нормальной. Как будто она была просто человеком, просто девушкой, у которой есть девушка, в которую она безумно влюблена.       Конечно, это было правдой, несмотря ни на что. Но когда Марси возвращалась домой или когда Бонни нужно было идти на работу, возникало это новое чувство… почти страха. Было неуютно, как будто её офис внезапно уменьшился вокруг неё. Она хранила у себя на столе фотографию их двоих, на которую смотрела, когда ситуация становилась особенно утомительной.              После одного из концертов Марселин, примерно две или три недели назад, Финн взял её камеру и сфотографировала их. Когда Марси драматично обвила руками её шею, Финн выглядел таким же удивленным, как и Бонни, не ожидая немедленной привязанности. Боннибелл просто улыбнулась и все равно обняла ее в ответ.       Если не считать фотографии и постоянных цветов, которые Марселин приносила ей, это было единственное, что удерживало её от того, чтобы просто сжечь весь свой стол.              Говоря о дьявольском подростке, у Боннибелл на тумбочке зазвонил телефон. Всё еще стоя на коленях над головой своей девушки и запустив руки в её густые волосы, она проигнорировала звонок. Марселин и её змееподобный язык были намного важнее в тот момент.       Наконец это прекратилось, но Марселин этого не сделала. Боннибелл протянула руку, опираясь на спинку кровати. Запрокинув голову, она слышала, как Марси стонет под ней, бормоча что-то о том, какая она сексуальная. Если бы Бонни уже не покраснела, она бы покраснела.       Конечно, это была не самая важная часть их все еще новых отношений, но, несомненно, они были частыми. Они тоже были такими на последнем свидании — проводили удивительно много времени обнаженными.       Она должна была признать, что Боннибелл была немного — совсем чуть-чуть — смущена тем, что они, возможно , переспали сразу после их первого свидания. Буквально сразу, как только они вернулись в дом Марселин. Выпив по нескольку рюмок, они пробыли за дверью минут пятнадцать, прежде чем начали раздеваться.       На самом деле они едва добрались до второго этажа, взбираясь по лестнице наперегонки, хотя бы для того, чтобы лучше держаться друг за друга на кровати, а не на диване. В головах обоих было легкое беспокойство, они нервничали из-за того, что всё будет по-другому — что не будет того неописуемого… чего-то.       Они были неправы. Это что-то, та сильная, наэлектризованная связь, которая заставляла их обоих дрожать, всё ещё ощущалась.              То чувство в глубине их живота, которое кричало о том, как это было правильно, как ноги Марси вокруг её головы ощущались как корона, которую стоит надеть. Это давление в груди и жар на лице, в полной мере использующие способность вампира изменять свою анатомию по желанию, заставили её почувствовать, что она каким-то образом умирает и возносится одновременно.              Не то чтобы это было чьим-то делом или что-то такое, что когда-либо действительно выплывет наружу, но у Боннибелл действительно было сексуальное влечение. Это было просто похоронено на безумно долгое время. Марселин раскрыла ту часть себя, о которой забыла, как сильно ей нравилось просто поклоняться ей.              По крайней мере, Марселин так это называла. Когда Бонни не торопилась, её руки и рот заставляли её таять на кровати, её тело было теплым и наэлектризованным. Боннибелл ничего не могла с собой поделать, она была просто потрясающе красива, и всё, чего она хотела, это видеть её совершенно счастливой и улыбающейся, как будто она была в другом мире.              Примерно такой Бонни была сейчас, когда её телефон зазвонил снова, и она услышала, как Марси сказала: «Ответь».       Боннибелл посмотрела на неё сверху вниз, немного отодвинувшись. «Что?»       Марселин ухмыльнулась, обхватив руками её розовые бедра. «Ответь на звонок».       Бонни не могла отрицать, как у неё скрутило живот, когда она увидела коварный взгляд в её глазах. Она протянула руку и схватила телефон, отвечая на звонок.       «Он», — она прочистила горло, — «Алло?»       Ей пришлось прикрыть рот, когда она снова почувствовала язык Марси.       “Привет, Пибс, чем вы занимаешься? Мы с Джейком устраиваем импровизированный вечер кино — хочешь прийти?»       Марси практически фыркнула, когда пробормотала: «Да, ты знаешь».       Бонни обхватила бедрами её голову в попытке заткнуть её к чертовой матери. «Хм, я не знаю. Возможно. Что вы смотрите?»       “Я действительно не знаю, Джейк достал новый фильм, который он умирал от желания посмотреть. О, эй — я так же пытался дозвониться Марселин, но она не ответила».       «О, странно». Ровный тон её голоса удивил даже её саму, так что, естественно, Марси согнулась пополам. Бонни прикусила язык так сильно, что забеспокоилась, не пошла ли у неё кровь. Её голос был заметно напряженным, когда она продолжила: «Хм, она… она, наверное, снова слишком громко играет свою музыку».       «Так ты не знаешь, делает ли она что-нибудь?»       Боннибелл просунула другую руку под себя, накрыв рот Марселин, прежде чем она смогла произнести любой комментарий, который вертелся у неё на кончике языка.       Ну, за исключением места на кончике её языка, которое было специально отведено для её принцессы.       «Я могу позвонить ей и выяснить. Я вроде как кое-чем занята, так что позвоню тебе через некоторое время, хорошо?»       «О, хорошо, конечно, мы…»       Она повесила трубку, отбросила телефон и посмотрела вниз на Марселин. Она ухмылялась как сумасшедшая, когда Бонни убрала руку.       «Ты извращенка».       «А ты декадент. Хочешь пойти?»       «Не совсем».       «Круто, я тоже».       «Хорошо! В таком случае» Боннибелл начала сползать с неё, всё ещё одетая в свою футболку, и сказала с улыбкой: «Я думаю, что твоя очередь».       Но Марселин схватила её за талию, уперлась большими пальцами в бедра и потянула назад. Ухмыляясь, её язык щелкнул между клыками, когда она сказала: «Я еще не закончила».       Бонни покраснела, переставляя себя над ней, хихикая: «Ну, я бы не хотела отказывать тебе».       Марселин на мгновение уставилась на неё, глядя с той ухмылкой, от которой у Боннибелл стало жарко в груди, прежде чем она добавила: «У меня есть ещё одна идея».       «И что бы это могло быть?»       «Как бы это ни было мило, тебе следует избавиться от рубашки».       Боннибелл рассмеялась и стянула рубашку через голову, бросив её на пол. У неё было достаточно времени, чтобы опереться одной рукой о спинку кровати, когда Марселин, не теряя времени, опустила бёдра. Боннибелл так сильно подпрыгнула, когда снова почувствовала язык Марселин, что чуть не откусила свой собственный.              Марселин, несомненно, была дурочкой из-за собственного неоспоримого романтизма, безжалостно поддаваясь невероятному желанию стать поэтичной, петь стихи, обмакнутые в сахар и мед. Шептать ей на ухо слова с непристойными намерениями, обращаться с великолепной принцессой на её языке как с благословением, лакать каждую её капельку, как будто это противоядие.              Она была ошеломлена тем, как промокло её лицо, её руки на бедрах Бонни удерживали её прямо там — это сводило её с ума точно так же. Она могла видеть, как Боннибелл держится за спинку кровати, её голова запрокинута назад, поскольку она пыталась не производить слишком много шума.              Марселин была просто романтичной душой, опьяненной своей девушкой, которая подняла глаза в тот момент, когда Боннибелл опустила глаза. Её губы были влажными и блестящими, Марселин так мило улыбнулась, сказав: «Ты такая чертовски сладкая на вкус, Бонни».       Глаза Боннибелл затрепетали, и Марселин перешла к делу — в буквальном смысле. Её язык снова заработал, глаза закатились, дыхание стало тяжелым, одна рука крепко вцепилась в волосы Марси, а другая — в её собственные так же отчаянно. Марселин хотела слышать её бесконечные и постоянные стоны, слышать её прерывистое дыхание, когда она прижималась к ней, пытаясь быть как можно ближе.              К счастью, её раздвоенный язык был очень длинным и таким влажным. И не хочу быть грубым, но, черт возьми, такой была Марселин.       Как бы Марселин ни хотела оставить её там навсегда, Боннибелл слезла с неё без единого слова, вместо этого спустившись за её ноги. Она начала снимать шорты Марселин с решительным взглядом, сказав низким голосом и пересохшим ртом: «Снимай рубашку».       Бонни сняла шорты, а Марселин, не теряя ни секунды, сняла рубашку, отбросив её с громким «Да, мэм!»       Боннибелл закатила глаза и встала на колени между её ног, раздвигая бедра. «Это не сексуально».       «Я думаю, что это так».              Они просто смотрели друг на друга мгновение, прежде чем оба начали улыбаться. Марселин села, положив руку на затылок, когда Боннибелл держала её лицо, все ещё слегка хихикая, когда их губы встретились.       Часть того «нормального», что Марселин привнесла в свою жизнь, была такой простой. Заставляя друг друга стонать некоторое время, прежде чем лечь в постель обнаженными, с довольными улыбками на лицах. Прижавшись друг к другу и полуприкрыв глаза, пока Марселин шептала ей прекрасную простоту слова «послесвечение».              Приятное чувство, которое остается после того, как что-то достигнуто или пережито. Тот огонь в её теле, который Марси пронзил её конечности, когда она провела пальцами по руке Бонни, от плеча до кончиков пальцев.       Маленькие электрические искры пробегали по её коже, следуя туда, куда касались холодные губы Марси. Угасающий огонь, просто горящие угли, раскаленные угли, которым нужно немного кислорода, о чем свидетельствует то, что Марселин легонько подула ей на шею, так что она задрожала.       «Всего лишь немного воздуха, и ты снова горишь». Прошептала Марси, её пальцы скользнули вниз по шее, груди, животу, «горят жарче, чем раньше, но намного, намного медленнее».       «Это окситоцин». Боннибелл вздохнула, её сердце, несомненно, забилось быстрее. «Это гормон, который выделяется в вашем организме во время секса».       Марселин хихикнула, лежа на боку и опираясь на её руку. Она ткнула Бонни в щеку и сказала: «Ты сказала 'секс'».       «Ты тоже».       «Я голодна».       Боннибелл не смогла удержаться от смеха, повернувшись, чтобы обнять Марси за шею. Она запечатлела на губах очень выразительный поцелуй и, улыбнувшись, сказала: «Почему бы нам не сходить в Squez-E-Mart, а потом потусоваться? Поиграть в карты или еще во что-нибудь».       Вместо того, чтобы озвучить свой ответ, Марселин набросилась на неё, бросившись к ней на колени.       После еще немного поцелуев голышом — и еще немного стонов, Боннибель наконец оторвалась от Марселин, направляясь к своему гардеробу, чтобы одеться. Марси сосредоточенно наблюдала за тем, как она тоже одевалась, комментируя все, что делала Боннибель, включая отсутствие лифчика, когда она надевала розовую футболку.              Когда Бонни надела шорты, Марси заявила, что предпочитает юбки. Боннибель спросила её, когда она спросила, и Марселин снова набросилась на неё, когда та подошла достаточно близко к кровати.       С добавлением самых белых теннисных туфель во всем Ууу, как назвала их Марси, они были готовы к выходу. У Боннибель был пустой рюкзак за спиной, и когда Марси спросила почему, она сказала, что это для того, чтобы положить туда закуски.       Марси вздохнула. «Вот почему ты мне нужна, Бонни. Я бы попыталась повсюду таскать бумажный пакет, как неудачница».       Боннибель подмигнул ей с глупой ухмылкой. «Зови меня принцессой, решающей проблемы».       «Нет, я категорически не буду. Давай, запрыгивай».       Марселин доставила их в «Squez-E-Mart», обняв Бонни за шею, а руки Марси держали её за колени. Когда она приземлилась, Марселин не отпустила её сразу, направляясь к магазину, в то время как Бонни пинала её ногами и угрожала её жизни, но все время смеялась вместе с ней.              После того, как она несколько раз покружилась по кругу. Марселин сбавила скорость и опустила её. Как только Боннибель выпрямилась, она улыбнулась и сказала, что хочет попкорна. Марселин последовала за ней в магазин, слегка улыбнувшись, когда Бонни вежливо поздоровалась с продавцом. Он что-то пробормотал в знак благодарности, но так и не поднял глаз от комикса.              Бонни взяла корзинку, но Марселин отобрала её у неё и понесла.       Они слишком много времени проводили в магазине. Когда Марси не смогла найти точную марку лакрицы, которая ей понравилась, она заявила, что им пришлось поискать другое место. Но Бонни взглянула ещё раз и сразу же нашла это, вернув обратно на полку. Она положила это в корзину и покачала головой, пытаясь подчеркнуть, что действительно искала. Марселин ничего этого не хотела, она болтала над ней о малиновых конфетах.              По словам Марселин, Боннибелл слишком долго сравнивала две разные упаковки попкорна для микроволновки. Во время чтения Марси уронила голову на плечо Боннибель и заскулила, что Марси голодна.       Бонни засмеялась, наклонив голову, чтобы коснуться головой Марселин, и пообещала ей, что они почти закончили. Она взяла пакет и вручила его Марселин, которая подбросила его в воздух и поймала в корзину.              Марселин попыталась схватить три упаковки клубничного мороженого, но Бонни положила две обратно. Стоя перед дверцей морозилки, заложив руки за спину, Боннибелл очень просто объяснила ей, что мороженое не только растает у нее в рюкзаке, но и не будет помогать убирать после того, как Марси неизбежно стошнит после такого количества мороженого.       Марселин рассказала ей два — нет, три очень важных факта. Во-первых, Боннибелл не была её боссом и поэтому не мог указывать ей, что делать, так что выкладывай. Во-вторых, её бы абсолютно не вырвало, и она была готова поспорить. И последнее, но не менее важное: Боннибель определенно помогла бы ей привести себя в порядок.       «Ты бы не смогла смотреть, как я делаю это неправильно».       Боннибелл сердито посмотрел на неё. «Ладно, возьми чертово мороженое, посмотрим, волнует ли меня это. Но если тебя стошнит где-нибудь в моем дворце, ты за это заплатишь».       «О, да?» Марселин сделала шаг ближе, и Бонни врезалась в дверь, когда попыталась отодвинуться. «Как ты собираешься заставить меня это сделать?»       «Я ещё не решила. Впрочем, не волнуйся». Бонни ухмыльнулась. «Это будет унизительно, и ты будешь голой».       «Звучит эротично. А теперь пошевели задницей, чтобы я могла взять свое мороженое».       Бонни закатила глаза и отступила в сторону, наблюдая, как она с широкой улыбкой берет две коробки. Принцесса покачала головой. «Я так-то серьезно, Марселин».       «Малышка!» Марси рассмеялась, закрывая морозилку и кладя руку ей на плечо. «Остынь! Отойди, я не собираюсь есть всё сегодня!»       «По какой-то причине я сомневаюсь в этом». Бонни сказала с улыбкой. Марселин заметила, что она крепко скрестила руки на груди, потирая появившиеся мурашки. «Ты не лучшая, когда дело доходит до контроля над импульсами».       «Тебе холодно?»       Бонни сделала паузу, явно удивленная. «Э-э-э, да, вроде того».       Марселин поставила корзинку и сняла фланель. Она протянула её Бонни, которая спросила, не замерзнет ли она? Марселин только рассмеялась, взяв корзину, когда напомнила Бонни, что она нежить и ей всегда было холодно.       Боннибелл, покраснев, надела фланель. «Спасибо, Марси».       «Конечно». С легкой ухмылкой Марселин подмигнула. «В любом случае, на тебе выглядит симпатичнее».       Бонни оглядела магазин, привстав на цыпочки, чтобы заглянуть в проходы, прежде чем сделать шаг к Марселин. Она положила руки ей на лицо и быстро поцеловала её, улыбаясь, когда она отвернулась. Марси просто хихикнула и схватилась за задницу, вызвав у Боннибелл именно тот тихий вскрик, на который она надеялась.              По общему признанию, они могли понять, почему люди вокруг них были подозрительными. Они просто хихикали, когда шли к кассе. Марселин застенчиво осознала, что у неё нет кошелька. Бонни закатила глаза, но все равно улыбнулась и сказала ей, чтоб не беспокоилась об этом.       «Ты лучшая, Боннибелл». Марселин вздохнула, протягивая руку, чтобы обнять её за талию. Она крепко обняла её, заставив сделать шаг или два, пока пересчитывала свои деньги.       Бонни вручила ей рюкзак и сказала положить туда закуски, пока она расплачивалась за их мусорную еду. Марселин небрежно загрузила сумку и закрыла её. Боннибелл пожелала продавцу спокойной ночи, который снова что-то невнятно проворчал в знак согласия, когда они вышли из магазина и полетели обратно в направлении дворца.