***
Если бы кто, недели или две назад сказал ему, что когда тот чудным образом захворает, в няньки сгодится не он сам, а его коллега музыкант, то Артём бы очень сильно рассмеялся. Рассмеялся настолько сильно, что начал бы задыхаться, давится воздухом, в попытках вздохнуть. Но сейчас, смеяться и тем более смотреть музыканту, что был напротив, в глаза не хотелось вовсе. Вот угораздило же его заболеть летом. Было как то неловко. Тот ещё как назло сидел без очков. Благо, смотрел он не на Артёма, а просто пялился в одну точку. Но признаться честно, на глаза грех не посмотреть. Красивые такие, зелёные, как трава в мае. Они даже немного блестели в темноте комнаты, скорее всего отражая свет лампы, что находилась на прикроватной тумбе.( Скорее придиванной) Но так, разглядывая еле виднеющиеся силуэт музыканта, Артем невольно задумался, раскрыв глаза шире и спрятав зрачки куда то в сторону. Куда то в пол, щаря этими же небесно-голубыми зрачками туда-сюда по старому паркету. Вроде бы он взрослый парень, сам о себе может позаботиться, давно вырос из возраста когда таблетки путал и вместо жаропонижающего обезболивающие глотал, не удосужившись посмотреть название чудо-препарата. А тут, "бац!", и объявился коллега приглядеть за ним. Хотя, он даже не объявился. Его силком запихнули в квартиру так нечего и не объясив, на его безмолвные вопросы в виде непонимающего взгляда. Такое ощущение будто они не президенты какие, гумынным способом все решать, а снова банда Железные рукава. Хотя, Артём, где то в глубине сознания догадывался, что надоедливого музыканта с его "электронной роялью" чем и являлся синтезатор,деть куда то надо. Из за временной ненадобности и безполезности. Ну и чтобы обезопасить от чего, сами не знают чего. "Отец" скорее всего так решил, ведь по нему ещё давно было видно, что мелодия эта ему уже осточертела. Но Артёму она нравилась. Пусть она даже и самая простая и быстрая, пусть даже на ней музыкант сбивался не попадая по клавишам, но тут же возвращаясь в строй и продолжая играть. И при игре он тоже выглядел забавно. Забавно - сосредоточен. Идеально он эту мелодию сыграл как раз таки на похоронах – на сегодняшний день бывшего – Лидера Железных Рукавов. Будто всю жизнь готовился к этому торжеству. Хотя никто в принципе и не рад этой смерти был. Во всей той обстановке, эта мелодия предовала для Артеминого траура особую краску. Наверное, вот ещё поэтому он этот день запомнил. Жаль только, что сказать это все музыканту в лицо было сложно. Остаётся только понимающие взгляды кидать, когда Григорий Стрельников опять ругает своего подельника за присущию и ставшую уже родной им музыку. Да и тот через свои очки солнце-защитные не видит. Ведь сам и Артем в таких же. Так же, Темка успел поймать себя на мысли что боится, что из за руганей отца, музыкант дабы избежать не очень последствий, перестанет играть эту мелодию. От этой мысли резко стало непосебе, но она быстро улетучилась как предыдущие другие. Да у того вроде, даже в мыслях не было перестать ее играть. В конце концов не зря же ему синтезатор этот выдали. Тот с ним и в огонь и в воду. В последнем Артём убедился, но сам не помнит когда. Давно это было. На последней мысли телефонист улыбнулся, переведя взгляд на свои руки, что незаметно для хозяина вцепились в одеяло мёртвой хваткой из за напряжной для Артема обстановке. Он совсем про это и позабыл если честно. Наконец, Тёма разжал кулаки и облегчённо вздохнул, тут же неосознанно глотнув из за боли в горле. А она вот, зараза, никуда не делась в отличии от недоумевания почему музыканта сюда привели, что затаилось прикрывшись приятными мыслями и воспоминаниями. Из горла вырвался предательский кашель, нарушая гробовую тишину в квартире, которую только изредка прерывал гул машин за окном. Телефонист тут же прикрыл рот рукой и испугано уставился на музыканта, будто он только что своего "отца" убил. Тот же, вскинул голову вверх и повернул ее с сторону парня. Артёму в тот момент хотелось кашлять гораздо тише, или вообще не болеть чтобы на него не посмотрели те два зеленных глаза. Чтобы не смотрели так обеспокоено. Видимо ему, бедному музыканту, которого заставили с ним няньчится рассказали во всех красках, что Артем приболел так, "немножко". Из за этого ещё больше стыдно становится. Придумал и сам же стыдиться. Во дела.Но вообще, было удивительно что он не умчался в первый же час, когда увидел своего излюбленного коллегу телефониста не во всей красе, в кои обычно он представал. А просто сел на край дивана, где разместились Артемины ноги, и сидел так, безмолвно состовляя компанию по сей час. Как же жаль, что сейчас на них нету очков, было бы проще, было бы не стыдно. Наверное Телефонист на беспокойный взгляд музыкантая лишь махнул рукой, мол, нечего серьезного, все нормально, не задыхаюсь же. Но лицо все равно выражало беспокойство, все таки влетит ему, если он ничего не сделает. Артём понимал это, поэтому опять спрятал глаза в пол, пока не услышал шуршание около своих ног. Он тут же резко поднял глаза, как по команде и озадаченно смотрел на постепенно встающего, на затёкшие ноги музыканта, будто бы ожидая дальнейших действий. Артёма так же быстро, ударило осознание что его горе - коллега вот вот уйдет. Видимо решился, понял что помощь его тут не нужна. Вроде бы, Тема должен радоваться тому, что так сложились обстоятельства, что музыкант, словно прочтя его мысли решил поспешно удалиться. Но той радости на которую тот надеялся, не окозалась. Наоборот, ему хотелось и дальше пробыть в компании музыканта. Так же безмолвно сидеть, изредка посматривая на друг друга, словно проверяя все ли в порядке и копаясь в воспоминаниях. Ещё так же быстро дошло и то что при нем это делать куда приятнее, чем одному. Музыкант отряхнулся, будто только что пробыл в пыльном чулане, поправил мятую одежду в которой он появляется и на работе, и на деловых президентских собраниях(только очки посеял где то), развернулся в сторону, лицом окозался к закрытой двери из комнаты. Уже хотел было к ней направится, как почувствовал холодные, ознобшие Артемины руки. Словно железно-нежные тиски, что крепко накрепко, сжали его запястье, не хотя отпускать. - Пожалуйста. Неожиданно подал голос телефонист. Это слово Тёма произнёс очень тихо, почти неслышно, только шевелся губами, будто не издавая не звука. Музыкант испугано обернулся, будто убедиться, не послышалось ли ему, уставившись непонимающими глазами, какие были когда его запихнули в эту квартиру, на телефониста. Тот же, с умоляющим взглядом смотрел на своего коллегу, и будто легонько тянул его обратно к дивану, приглашая остаться, хотя бы на ночь. Только благодаря лампе, можно было разглядеть, как губы Артема сжимаются в тонкую полоску. Он будто хотел продолжить и что то сказать. - Не нужно. Еле еле прошептал Артём, что музыкант сначала даже и не понял,что там тот мямлит. Но за то убедился, что первая фраза что была до этого, ему не послышалась. За то он успел понять, что не понимает, что от него требуют Дошло ему что от него нужно , лишь тогда, когда телефонист сам того не понимая, сжал руку сильнее. - Останься. Чуть громче шепота, преодолевая боль в горле, проговорил больной, и с большей уверенностью понянул музыканта на диван, заставляя на него плюхнуться. Только тот уже окозался значительно ближе, чем был в прошлый раз. Между их лицами оставалось где то сантиметров 20, не менее. Когда мужчина немного поежился, удобнее устраиваясь, руку отпустили, но умоляющий взгляд телефониста остался на прежнем месте, будто музыкант мог в любое время передумать и удрать куда подальше. А он и не передумал бы. - Хорошо. Резко ответил музыкант и улыбнулся, что делал за всю свою карьеру что помощника президента, что бандюги очень редко. На этот раз уже он сжал руку телефониста, но не сильно, а чуть-чуть, чтобы если ему стало некомфортно он мог без лишних усилий её убрать. - Я посижу с тобой. Теплый тон теперь уже собеседника согревал не меньше одеяла, которым были накрыты ноги больного. Артём непроизвольно улыбнулся, на что получил короткий, но нежный чмок в макушку. Это была будто награда за такую искрению улыбку . Что удивительно для Артема, особого отвращения, что должно было быть, он не почувствовал. Музыкант теперь уже пристроился около Артема, что не пожадничал и заботливо укрыл его одеялом. Диван то, не самый просторный, приходилось ютиться плотно прижимаясь к друг другу, но это несколько не смущало. Мужчина обнимал парня одной рукой, прижимая к своей груди, чтобы тот в любой момент мог устроиться как душе угодно. Глаза начали постепенно слипаться, резко из ниоткуда взявшаяся усталость из за болезни взяла свое, и Артем начал проваливается в сон. Пока музыкант сидел любуясь им, и мягко глядил по голове телефонист уже провалился в спокойный сон, и начинал посапывать. - "Я посижу с тобой. По крайней мере до утра." Проговорил в своих мыслях музыкант легонько улыбнувшись. Лампа что все это время была единственным источником света потухла. Комната погрузилась во тьму.***