***
Фер Оглушительный гудок старинного паровоза раздался за моей спиной, заставив меня чуть вздрогнуть. На платформе 9 ¾ было полно народа, как обычно и бывает в последнюю неделю августа. На ней буквально не было свободного кусочка земли, на который можно было бы встать и абстрагироваться от такого количества людей. Меня то и дело задевали локтями, бросая нелестные слова, но мне было всё равно. Сегодня и так был определённо худший день в моей жизни, который уже ничего не ухудшит, кроме предстоящей поездки в замшелую дыру под названием Хогвартс. Я не верю в судьбу и не верила в существования поворотов жизни, после которых она кардинально меняется. Мне всегда казалось, что так только в книгах бывает. Но вот она я — стою, с лицом полного неудовольствия на этой чёртовой платформе и жду чуда. На самом деле я просто ждала, когда Люциус привезёт мне мой багаж, который он благополучно забыл дома. И чтобы скоротать время и занять себя чем то, мне оставалось рассматривать лица волшебников, полные счастья и восторга, которые я никак не разделяла. Гордые родители-колдуны провожают своих исчадий в добрый путь прямиком в одну из самых известных школ чародейства и волшебства получать знания и учиться магии. Какая прелесть. Мне кажется, я единственный человек в этом месте, который не рад поездке во всемирно известный зверинец. Отец рассказывал мне об этом гадюшнике и о его преподавателях — те ещё лицемерные засранцы. Выживу ли я там хотя бы год — вопрос актуальный, так как мой характер даже папа устал терпеть и отправил меня поэтому сюда. Решил устроить себе отпуск длиною в год. Меня известили об ужасной новости зачисления неделю назад, и я была очень зла. Так получилось, что подпалила наш особняк. Случайно. Я правда не хотела, всё как-то само получилось. В итоге, вместо того, чтобы ехать в желанных тишине и одиночестве на неделю позже, что было решено в целях моей же безопасности, и пропустить целых 5 дней занятий в школе, я еду сейчас со всеми остальными, в набитом битком поезде и стою в кошмарной толкучке на платформе. Это мне служило наказанием. По словам отца, он отправил меня в именитую развалюху для усмирения моего характера и бешеной силы, которая била во мне ключом с десяти лет. Я умею колдовать без палочки и владею даром исцеления и воскрешения. В двенадцать лет я воскресила синичку, которую задрал соседский кот. Когда я увидела растерзанную птичку, мне стало невыносимо грустно. Склонившись над тушкой, я заплакала, а когда слезинка попала на клювик синичке, то она встрепенулась и ожила. Поэтому мои слёзы как живая вода. Звучит забавно, но с того момента я никогда больше не плакала. Не потому, что я не хотела, а потому, что слёзы — это признак слабости. Тогда отец мне ясно дал это понять, убив на моих глазах беднягу кота, и запретил мне его исцелять, пообещав, что в следующий раз, когда я проявлю слабость — на месте котика окажется человек. Я всё думаю, что лучше бы Хогвартс сгорел дотла в те роковые дни битвы, в которой, как и бывает в сказках, победили добрые дяденьки и тётеньки-волшебники. Аж тошнит от этой смазливой истории победы великого Гарри-Поцелуй-Меня-В-Задницу-Поттера над папой. От одного даже воспоминания о том, как мне всё детство рассказывали о подвиге величайшего волшебника и его друзей, по спине пробежали мурашки. — Эй! С дороги! Кричали, как выяснилось, мне, но поняла я это слишком поздно — рыжеволосый парень чуть не сбил меня с ног своей громадной тележкой. Я втянула ртом воздух и взялась за ушибленный бок, слегка его потирая. Бедро начинало саднить, а этот своенравный юнец даже не остановился и не принёс извинений. Этой дерзости оставлять я не собиралась: — Между прочим, можно и поаккуратней носится с тележками, полными волшебного барахла! — злобно крикнула ему вслед. Паренёк обернулся и язвительно выгнул бровь: — Между прочим, можно и не стоять на проходе. — Да тут, если ты не заметил, прохода нет, и стояла я не по середине платформы, а с краю! -Тут вообще-то… — Флинт! Он не успел закончить фразу, как вдруг его позвала рыжеволосая девушка и, немного запыхавшись, двинулась в нашу сторону: — Флинт! Флииинт! Что ты там застрял? Опять с девушками заигрываешь? — выкрикнула она немного сдавленным голосом, стараясь побыстрее пробраться сквозь толпу, суетливо извиняясь, хотя думаю, она прекрасно понимала, что всем плевать на её тихие просьбы, немного подвинуться и дать ей дорогу. Из-за её низенького роста казалось, что если рыженькая упадёт, то её попросту задавят. Девчушка напоминала мне маленькую травинку среди сильного ветра, которую вот-вот вырвут из земли. Парень взглянул в её сторону, затем метнул взгляд на меня и направился к рыженькой, видимо решив не тратить своё время на мою персону. Вот и славно. Мне тоже не хотелось, чтобы какой-то рыжий грубиян ещё больше испортил моё и так поганое настроение. Считайте, он спас себе жизнь, молча удалившись, потому что разговор хорошо явно бы не закончился: парнишка ушёл бы без конечности… или не ушёл бы и вовсе. Хоть отец мне и дал наставление перед отъездом, которым явно дал понять, что мне нужно вести себя тише воды и ниже травы по известным и логичным причинам, но думаю он поймёт, если я ему скажу, что защищала себя и свой ушибленный зад от хулигана, который умер исключительно по своей вине. Бок всё ещё ныл, поэтому я бросила последний взгляд в сторону юноши и девушки, но они уже растворились в толпе. Вот и славно. Помечтать не вредно конечно, но иногда меня пугали подобного рода мысли. Мгновение спустя паровоз прогудел уже два раза как знак, что надо поторопиться и идти занимать места, а также, в моём случае, выбирать себе более менее приемлемую компанию, с которой будет не так трудно провести самые мучительные 5 часов в моей жизни. И как только я начала нервно осматривать платформу в поисках Малфоя — старшего, мысленно проклиная его безалаберность, я наконец заметила знакомую белёсую шевелюру. Подав друг другу знак, что мы увиделись, он загрузил молча мой багаж в паровоз и поспешно удалился. А я пошла искать себе место.***
В поезде было ужасно душно и пахло всевозможными неприятными ароматами. Я не спеша шла по узенькому проходу между кабинками, ненадолго вдыхая спёртый воздух, а затем плавно выдыхая. Сейчас подобно змее, выбирающей себе падаль получше для скромного ужина, я медленно осматривала сидящих в купе людей. Большинство из них смеялось и шутило, поедая разнообразного рода сладости, кто-то корчился под заливистый хохот друзей от того, что съел конфету со вкусом носков и пытался убрать с языка этот гадкий вкус, заедая чем попало. Встречались и будущие первокурсники: многие из них выглядели испуганно, а некоторые бегали туда сюда и представлялись всему, что двигается. Какой-то мальчуган врезался в мои ноги и поднял свои ошарашенные глазки: --Извините, пожалуйста…м-мэм…э-э-э…мисс…меня…я…я Альбус Поттер, мисс, простите меня. Могу поклясться, что как только он увидел моё выражение лица, у него на глаза навернулись слёзы. Не знаю, спёртый воздух ли виноват, или моя больная гудящая голова, но я, не задумываясь, автоматически улыбнулась и включила на максимум всё имеющееся дружелюбие, наклонилась и ласково сказала: — Всё в порядке, малыш, ты меня не ушиб, но в следующий раз не бегай так быстро по коридору. То ли моя голливудская улыбка, то ли навыки общаться с детьми, но мальчишка просиял и торопливо уверил: — Такого больше не повторится, мисс! То есть, мэм! Ой, то есть, Мисс! И напоследок он взглянул на меня своими большими зелёными глазами и, покраснев, отвёл взгляд. Я насторожилась: -Что-то случилось, сладкий? Он немного замялся и, всё ещё не глядя на меня, промямлил: -Вы просто…просто очень красивая. И окончательно смутившись, мальчик убежал вглубь вагона. Не сказать, что я не привыкла к комплиментам — мне их делали постоянно, в основном парни да и девушки в клубах, барах, на вечеринках и подобного рода мероприятиях, поэтому в том, что я довольно симпатичная не было сомнений. Но то, с какой искренностью маленький мальчишка сказал мне эти четыре слова, было для меня удивительным и необычным, и он, сам того не подозревая, сделал моё настроение чуточку лучше. Поэтому когда я выпрямилась, на моём лице не было и тени прежней угрюмости, даже лёгкая улыбка тронула губы. Я беспечным шагом двинулась дальше искать себе место, как вдруг, ощущение чего-то неправильного и жуткого начало медленно проникать в мозг. Сначала я даже не поняла, в чём дело, но эта тревожная мысль совершённой ошибки с каждой секундой только укреплялась в моей голове. Что я сделала не так. Думай, Нефера, думай. И до меня наконец дошло. Холод сковал мой позвоночник и заставил напрячься всё тело. В моей голове пронеслись слова этого же мальчика: «…я Альбус Поттер, мисс…я Альбус Поттер, мисс…». Альбус Поттер. Поттер. Твою мать. Я только что нарушила основное правило отца — Никогда и ни при каких обстоятельствах не разговаривать и не приближаться к Поттерам. Тем более мне было запрещено мило ворковать даже с младшим из волшебников этого рода и радоваться, что он отвесил мне комплимент. Что ж, ладно. Наставлениям отца у меня изначально не получалось следовать и, думаю, не стоит упоминать о том, что я даже не добралась ещё до Хогвартса. Чёрт. Вот же чёрт. Я постаралась выкинуть эту злополучную ситуацию из головы, но пока шла по чёртовому коридору, эта навязчивая мысль всё ещё крутилась у меня в голове словно рой пчёл, не способных найти свой улей. Поэтому, дабы не мучать свои и без того взрывающиеся мозги — я скользнула в первую попавшуюся кабинку.***
Джеймс — Говорю я тебе: в этом сезоне победит команда Гриффиндора, а Слизерин опять пыль глотать от наших мётел будет, как и в прошлом году, — подбоченившись, сказал Флинт. Ник закатил глаза и скучающе протянул: — Да с чего ты решил, что в этом году главный соперник Гриффиндора именно Слизерин? Который год их капитан тренировки пропускает, давно пора эту команду со счетов списать. В турнире этого года внимание будет сосредоточено именно на Когтевране и Гриффиндоре как главных конкурентах. — Мерлинова борода, опять начинается…- выдохнул Флинт и с усталостью закрыл лицо ладонью, — твой Когтевран и гроша меченого не стоит, особенно капитан у вас тот ещё дурак. В прошлом году взял и, откровенно говоря, просрал минимум сорок очков, а ещё поставил на защиту Финигана! Хах! Это надо ж было додуматься! Ловца. На защиту. Не удивительно, что команда проиграла! Ник с горящими глазами парировал собеседника: — Зато Гриффиндор отыграл на все сто — не поймав золотого снитча ни разу за три раунда! У Кейлера была чёткая стратегия, и он её успешно придерживался весь матч, а что было у вашей команды, а? Всей толпой бросаться на этот несчастный снитч? — и, метнув взгляд на меня, добавил, — без обид, Джеймс. Упоминание моего имени выдернуло меня в реальность из потока путанных мыслей. Я оторвал взгляд от окна и посмотрел в сторону спорящих. В купе было очень душно, и эта духота меня убивала. Учитывая то, что кабинка была рассчитана на шестерых, а в ней сидели уже пятеро, окна тоже нельзя было открывать до отправки поезда, то можно с легкостью сделать вывод, что ситуация скверная. Лили сидела и обмахивалась импровизированным веером из вырванных страниц какого-то модного журнала. Её место находилось около двери рядом с Ником и Флинтом, которые с каждой новой фразой оппонента всё яростней доказывали свою правоту. Они оба были игроками в квиддич: Флинт — нападающий Гриффиндора, а Ник — защитник Когтеврана. Лили со скучающим выражением лица слушала ещё один рассказ Розы об очередном «классном и симпатичном» старшекурснике, говоря что-то насчёт её бешеной любвеобильности, и о том, что как только мы прибудем в Хогвартс, то она найдёт себе новый объект воздыхания. Дальше я не слушал. Лишь где-то на задворках мозга эхом раздавался звучный голос Розы, редкие комментарии Лили и яростные голоса друзей. Все мы, как и наши отцы с матерями, познакомились именно в этом купе, когда впервые ехали в Хогвартс. По крайней мере, с Розой и Флинтом Уизли мы дружили, можно сказать, с пелёнок. Поэтому на платформе семь лет назад мы стояли вдвоём — напуганные и растерянные: я и Флинт. В этот же день к нам в купе подсел Ник, и мы с радостью приняли его в свою компанию. Спустя несколько лет нас троих в Хогвартсе называли Орденом, это произошло после того, как мы начали носить кожаные куртки, чёрные рубашки и обольщать девушек. Что мы, кстати, продолжаем делать и по сей день. А шесть лет назад уже наши сёстры сидели с нами в купе: Роза и Лили. Тогда Лили по уши была влюблена в Ника, но со временем страсть поутихла, и поняла она, что мужские тела и их прелести, не её стезя. Эта история самоопределения весьма забавная: Два года назад какой-то парень показал ей своё хозяйство, и моя сестра поняла, что ей оно не надо и вообще, она не понимает как это может кому-то нравится. Роза однако с её мнением не согласилась. Вообще мы с Лили не особо много общаемся. Да, мы брат и сестра и разница у нас всего лишь в год, но если сравнивать нас, то в голову приходят лишь Инь и Янь. Сестричка была рыженькой, но красилась в блонд и обладает миловидной внешностью. Года три назад начала следить за модными тенденциями и теперь очень тщательно выбирает себе одежду. Её стиль можно описать так: Классика с изюминкой. Характер Лили соответствует её стилю — она очень добрая, а иногда даже слишком, сострадательная и слабохарактерная. Но мне нравится, что она является воплощением идеальной девушки. Многие парни открыто ею восхищаются, и мне порою льстит, что Лили моя сестра. Но моим поистине любимым занятием является смотреть, как Лили отшивает их и сообщает, что она лесбиянка и, если бы не их агрегат, висящий между ног, то она обязательно бы подумала. Весьма интересно наблюдать за реакцией этих растерянных романтиков. Также радует, что она умеет держать язык за зубами и всё детство выгораживала меня перед родителями. Вообщем, она является воплощением женственности и покорности, что делает её безумно похожей на маму…чего не скажешь обо мне. Я определённо пошёл в отца внешностью: чёрные как смоль волосы, зелёные глаза с голубоватым отливом и выразительные скулы. Скажу откровенно — я воплощение фантазий и желаний всех девушек: высокий, с выразительным торсом и в принципе спортивного телосложения, загадочный «мрачный принц» (так меня начали величать с недавних пор). Нельзя назвать ни одного имени девушки в Хогвартсе, которая не мечтала бы провести со мной ночь или элементарно добиться моего внимания. Каждый год, начиная с четвёртого курса, в рейтинге самых горячих и сексуальных парней на первом месте было моё имя: Джеймс Поттер. Несмотря на мою схожесть с отцом отношения у нас были отнюдь не лучшими. Об идиллии отношений «любимый отец и любимый сын» мы забыли, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Из-за разности характеров и взглядов на многие аспекты жизни и политики — мы с ним никак не уживаемся, поэтому моя учёба в Хогвартсе даёт нам обоим передышку в нашей негласной войне и заключает между нами хотя бы какой-то хрупкий мир. Мой отец безоговорочно герой, но то, как он смотрит на жизнь меня дико бесит. Папа считает, что всё в жизни должно быть по закону и по правилам. Всё детство он учил нас планировать события заранее и обязательно перестраховываться и быть осторожными. Я не согласен. Просто в какое-то время я понял, что отец учил нас не жить, а выживать в мире, который полон красок и возможностей, и доступ к этим возможностям открывался, если поступать иногда спонтанно и, отключив голову. В большинстве ситуаций я бесстрастен и за годы тренировок, представляющие собой монотонные и многочасовые лекции отца о жизни, я научился неплохо владеть эмоциями и весьма успешно их скрывать. Поэтому мои искренние чувства и мысли могут увидеть только пятеро сидящих здесь людей и мама и то, если я захочу. Скажем так, иногда в порывах ярости гнев берёт надо мной верх, и тогда бегите, потому что через секунду всё полетит к чертям. Хорошо что у меня отличное самообладание, и таких ситуаций за мои 17 лет было только две. Могу с уверенностью сказать, что я просто бесподобен, и меня можно описать так: харизматичный и брутальный красавец, в меру вспыльчивый и в меру бесстрастный — всё что нужно любой нормальной девушке. Я опять углубился в свои мысли и то, что меня уже третий раз зовут по имени, заметил только когда Ник ткнул пальцем мне в коленку. — Ты вообще слышал о чём мы говорили? — спросил он. Всё я слышал. Но решил не отвечать на его вопрос, и тем самым, не вступать в бессмысленный спор двух фанатиков. Поэтому я лишь смерил его холодным взглядом и снова уставился в окно. Флинт усмехнулся и хлопнул Ника по плечу, а затем делано-аристократично заговорил: — Как смеешь ты, о недостойный сын Невилла Долгопупса и Ханны Эббот, так непочтительно обращаться к Великому и Преподобному Мрачному Принцу Всея Земли — Джеймсу Поттеру — повелителю соблазна, интриг, дорогой жизни, женщин и развр… Не успел он договорить, как что-то невидимое щёлкнуло ему по носу, заставляя замолкнуть и, постанывая, потирать свой ушибленный нос. Флинт оскорблено проговорил: — Да я же просто пошутил, что ты всегда все попытки поглумиться над тобой превращаешь в трагедию. Ухмыльнувшись другу, всё так же глядя в окно, я ответил: — Так если ты знаешь, мой дорогой друг, как обычно заканчиваются все твои попытки поглумиться, как ты говоришь, надо мной, то зачем же повторяешь свои ошибки? Ник со стоном удовольствия потянулся на месте и, протянув ноги, пропел: — Вот именно, Флинти. Обычно на ошибках люди учатся, становятся мудрее, а ты всё получаешь по носу от невидимой руки правосудия, — при этих словах он зыркнул на меня, — и даже не пытаешься исправиться и не получать звездюлей, ты что же, мазохист? Или же, — и он с поддельным осознанием распахнул глаза, — о Мерлин меня побери! Да у вас с этой рукой всё серьёзно, Флинт, ты что, от своей отказался? Или одной себя ублажать уже не справляешься? Ник начал заливисто хохотать, а Флинт кинулся на него с твёрдым намерением задушить, но тот лишь блокировал его тщетные атаки и готов был лопнуть от беззвучного смеха. — Да хватит вести себя как упрямые маленькие дети! — прикрикнула на этих остолопов Роза. Парни оставили свой шуточный бой, и Флинт удивлённо обратился к подруге: — А что? Мы помешали мисс Заучке очередную книжечку по зельеварению читать? И это было его ошибкой. Второй раз за вечер мой дружок-придурок держался за ушибленный нос и непристойно выражался, потому что та самая «очередная книжечка по зельеварению» прошлась прямо по его смазливому личику. Я не удержался от хохота. Лили и Ник, не сдерживаясь, начали смеяться вслед за мной, а Роза гордо восседала на своём месте, отворотив нос от рыжего братца с чувством самодовольства на лице. Флинт оскорблено уставился в окно, а когда я попытался утихомирить его обиду, он злобно выругался. И тут произошло что-то странное: к нам в купе поспешно влетела девушка и, всё ещё стоя к нам спиной, облегчённо выдохнула, закрыла за собой дверь и повернулась к нам. Веселье у всех как рукой сняло. Девушка в следующий же миг быстро оглядела всех и испуганно моргнула. Второй раз. Третий. И как-то неверяще уставилась на нас. Она смотрела, и было такое ощущение, что смотрит не на людей, а на инопланетян с руками вместо ног и носами вместо глаз. Минуты две эта странная незнакомка глядела на нашу компанию, а мы на неё. Воцарилось неловкое молчание. Девушка не делала ничего, казалось, даже не дышала. Эта ситуация начинала выводить меня из себя, и я уже решил спросить, какого чёрта здесь ей надо, как молчание прервала Роза: — Привет! Э-э-э… Ты что-то хотела? Незнакомка ещё раз ошарашено похлопала глазами и невнятно промямлила: — Я.эм…я…простите, я думала это купе свободно. Кхм, вообщем не важно, я пожалуй пойду. И видимо даже не желая выслушать ответ Розы, начала дёргать ручку, но её похоже заклинило. А во время её тщетных попыток открыть дверь и поспешно удалиться, Уизли сказала: — А, так ты кабинку свободную ищешь? Не хочу тебя разочаровывать, но боюсь свободных совсем нет, — она мило улыбнулась и сказала самую ужасную фразу, — если хочешь, ты можешь поехать с нами. Как же мне захотелось заклеить ей рот, но было поздно. Однако к моему облегчению, девушка у двери чертыхнулась и, продолжая измываться над ручкой, пропищала в ответ что-то отрицательное. За время нахождения этой заторможенной особы в нашем купе я не успел её хорошенько рассмотреть, но подметил, что на вид ей было столько же лет как и Лили с Розой, хотя, возможно, она была и на последнем курсе, как мы с Флинтом и Ником. У неё короткие каштановые волосы, которые беспорядочными прядками были подстрижены чуть выше уровня плеч. Ростом она не выше Розы — примерно метр пятьдесят — метр семьдесят, глаза, по-моему, зелёные, причём не совсем обычные: они были изумрудные и выразительные, по ним можно было бы с лёгкостью прочесть, что у неё творится в душе, но я почему-то не мог… никогда таких не видел. Кожа имеет слегка смуглый оттенок, что весьма гармонично смотрится вместе с её яркими глазами. Одета она неплохо — расклешенные брюки, чёрный бадлон и поверх свободно висел свитер без рукавов в чёрно-белую клетку. Однако было в ней что-то отталкивающе, только не понимаю что. Передо мной стояла просто девушка, сказал бы даже симпатичная, но внимательно я так её и не разглядел. Обычно при взгляде на человека я мог сразу прочитать его, как книгу и понять, нравится он мне или нет. Но с ней было не так. Я элементарно не мог понять, кого представляет эта странная особа — обычную стеснительную девушку или же скрытую гадюку в оболочке невинной овечки. Однако я в то же мгновение понял, что невинной её назвать явно нельзя. Она опять развернулась к нам лицом. Посмотрев на девушку, можно было сказать, что в её характере преобладает жёсткость и упрямство, а то, с каким упорством она дёргала эту несчастную ручку, говорило, что заторможенная не любит сдаваться. Я продолжил анализировать дальше, переведя взгляд с лица на волосы. Коротко остриженные волосы явно дали понять, что девчонка — не любительница платьев и каблуков. Пф. Никогда не понимал таких. Хотя я всё-таки ошибся, она была страшненькой. Обычно таких берут на вечеринки под видом несимпатичной подружки, как фон. Но её глаза… Странно, они выражали бурю эмоций, которую, подумать только, я!.. я не мог прочесть. Впервые мне в жизни встретился человек, глядя на которого, я не понимаю, что он чувствует в данный момент. Эта мысль разозлила меня, и появилось навязчивое желание, чтобы она ушла как можно быстрее. В одно мгновение мне даже стало жаль эту напуганную и заторможенную особу, я даже решил, что это из-за духоты принял этого страшненького ягнёнка за угрозу. Однако что-то внутри меня с этим не соглашалось. Может это, конечно, моё воображение, но как только она ворвалась в купе, стало холоднее. Я будто очутился в зимнее время года где-то в лесу, холодок слегка струился по моей спине, отдавая волнами мурашек по рукам и ногам. Недобрый это знак. И как только я перевёл взгляд с незнакомки на своих друзей, то не осталось сомнений — они тоже чувствовали в ней скрытую угрозу. Я принял максимально высокомерное выражение лица, даже собрался с демонстративной небрежностью и недовольством помочь девушке открыть эту чёртову дверь, чтобы она поскорей убралась отсюда куда подальше, как вдруг прозвучал третий гудок, и поезд двинулся в путь, а в громкоговорителе проскрипел голос какой-то пожилой дамы: — Дорогие обучающиеся и будущие обучающиеся школы чародейства и волшебства Хогвартс! Приветствуем Вас в Хогвартс-экспрессе и просим оставаться на своих местах! А также во время движения поезда не покидать своих посадочных мест! Туалетные комнаты начнут функционировать через час после начала движения поезда! В течение следующих 30-40 минут будет производиться перекличка пассажиров. Просьба чётко называть свою имя и фамилию, а также факультет, если таковой уже имеется. Благодарим за внимание и желаем Вам счастливой поездки! Меня передёрнуло. Нет. Я не собираюсь ехать в одном купе с какой-то странной девушкой-загадкой, которая посмотрела на нас в этот момент, как на злейших врагов. Однако это выражение преобладало на её лице лишь одно мгновение, а затем появилось что-то наподобие улыбки. Натянутой. Очень натянутой. Что ж, ей явно не особо нравилась наша компания, да и мне её тоже. Но делать было уже нечего, а девушка в отчаянной попытке ещё раз дёрнула предательскую ручку и обречённо выдохнула. Роза тут же лучезарно улыбнулась, и взглядом подала нам с Лили знак поменяться местами. Расставаться с окном мне не хотелось, и я резким кивком и поджатыми губами ясно дал это понять, но Уизли-младшая просто убийственно посмотрела на меня и на Лили, и нам пришлось повиноваться. Я с блеском неудовольствия в глазах встал и еле протиснулся на место Лили, а Лили — на моё. Теперь расположение мест было такое: на одном диване сидели — Ник у окна, Флинт по середине и я около двери, на другом диване — Лили у окна, Роза посередине и заторможенная прямо напротив меня. Я скривился, глядя на неё, и с досадой откинулся на спинку дивана. Девчонка вскинула левую бровь и демонстративно повторила моё движение, обратившись всем телом к Розе. Я ухмыльнулся и тут же понял, что поездка выйдет весьма весёлой…***
Фер — Так… Как ты говоришь тебя зовут? — глядя на меня с любопытством, спросила рыженькая. — Я не говорила. Получилось резче, чем я планировала. Всё-таки мне придётся провести с этими пятерыми следующие пять часов моей жизни, и надо бы проявить немного дружелюбия, поэтому я тут же выдавила из себя улыбку, что далась мне непросто. Только я решила сказать без зазрения совести, что перед ними сидит дочь самого Тома Реддла, как рыжуля выпалила: — Меня зовут Роза Уизли! Приятно познакомиться! — и с этими словами протянула мне руку. Это выглядело весьма странно, так как сидели мы в паре сантиметров друг от друга, и старомодно, но не ответить было не вежливо, и я протянула руку в ответ. Рыженькая просияла и начала энергично трясти мою руку, свободной кистью указывая на блондинку: — Это Лили Поттер, она очень милая и добрая! Не предоставляя мне возможности проанализировать её слова, она указывала на парней, сидящих напротив, продолжая: — Это Ник Долгопупс, это мой братец — Флинт Уизли, а это… — и она замерла, восторженно глядя на мрачно восседающего напротив меня брюнета, — это сам Джеймс Поттер — старший сын Гарри Поттера. Я замерла. Что-то внутри меня не хотело верить в слова этой чересчур эмоциональной барышни, но когда до меня окончательно дошёл смысл сказанных ею слов — внутри всё сжалось. Как же мне захотелось выругаться, но я сдержалась в целях своей же безопасности. Тем временем Роза продолжала: — Ты не пугайся, он хороший, просто сейчас… Но я не слушала. Я просто сидела, вжавшись в своё сидение, всё так же бестолково тряся и пожимая её руку, и молилась. Молилась, чтобы кто-то свыше смиловался надо мной, и в купе зашел кто-нибудь, кто вывел бы меня отсюда. Я впервые почувствовала себя по настоящему в опасности, маленькой птичкой в клетке с голодными тиграми. В запертой клетке. В прямом смысле. Я проклинала эту чёртову заклинившую ручку всевозможными словами и фразами. Ещё мгновение спустя новое озарение снизошло на меня, и я готова была совершить акт самосожжения — лишь бы не сидеть здесь и не видеть этих людей. Этих врагов. Этих детей врагов. После той самой легендарной битвы за Хогвартс, а все признавали, что во время неё шла борьба за власть двух сторон, и, по сути, исход которой определил бы будущее всего мира магии, начались массовые репрессии Пожирателей Смерти и всех сподвижников отца. Гонениям подверглись даже те, кто был хотя бы на йоту против правящей в то время власти. Началась эпоха преследования и уничтожения: многих заключали в тюрьмы, например, в печально известный всеми Азкабан и в остальные, некоторых ссылали на исправительные работы, кто-то пытался бежать из страны, но получалось лишь у немногих. Большинство неприятелей всё же убивали, причём убивали в мучениях, пытаясь выжать из них информацию о местонахождении лагерей оставшихся Пожирателей. А кто-то умело скрывался. Не сложно догадаться, что к такому типу относилась и моя семья и семья Малфоев. Малфои не стали принимать участие в сражении и, поджав хвосты, удалились с поля игры, надолго засев в своём особняке, в котором и по сей день живут на скопившееся состояние их династии. Что же касается меня и папы — мы живём в нескольких часах езды от центра Лондона в Хайгейт Вест Хилл — это второе по размеру после Букингемского дворца здание во всей Великобритании. Отец всегда любил нападать из тени и прятаться в толпе, так как по жизни вёл политику анархии как в повседневности, так и в семье. Именно поэтому мы «прятались» там, где нас точно искать не будут, и эта стратегия работает уже как восемнадцать лет. Меня и в планах не было, когда эта война закончилась, и я ничего не знаю о тех временах, хотя, думаю, меня в планах у папы никогда не было. Скажу честно, я осуждаю отца за его манию величия и стремление к власти. И когда мне рассказали о том, что он натворил, я была очень огорчена и разбита. Мой разум десятилетней девочки не понимал, как можно пойти на такой ужасный шаг и начать войну. Этого мнения я придерживаюсь и по сей день. Мы с отцом очень разные: во мне есть сострадание и какая-никакая человечность, а в нём…нет. Его огорчает моя предрасположенность к «неправильному» правосудию, и он всячески пытается внушить мне, что Реддлы лучше, чистокровней и выше всех остальных, и что именно мы и наши приближённые должны стоять у власти в Министерстве магии, но я обычно выслушиваю эти бредни с покаянным видом и просто их не воспринимаю. Что-что, а за свои семнадцать лет я усвоила один из самых главных уроков выживания вместе с Томом Реддлом — стой и слушай лекции о величии моего рода, молча и согласно кивая, иначе будут последствия. При одном воспоминании, которое хотелось бы забыть, я неосознанно прикоснулась к задней стороне шеи, а точнее к шраму под волосами. Это не осталось незамеченным, и брюнет напротив меня, Поттер, подозрительно нахмурился и всмотрелся в моё лицо. Я думала, что страшнее тут сидеть не станет, но ошиблась. Сейчас стало по настоящему страшно. Постаравшись посчитать до десяти про себя, и, хотя бы постараться взять себя в руки, вернуть самообладание, я смерила его высокомерным взглядом и отвернулась. В ответ на это он казалось усмехнулся, но было похоже на хрюканье, и от такого сравнения я слегка улыбнулась и хохотнула. Но смешок вышел скорее нервным, чем насмешливым. Рыжая что-то говорила, говорила, и говорила. А я принялась рассматривать сидящих в купе. Блондинка у окна периодически посматривала на меня с интересом, и в её глазах высокомерия я не увидела, казалось, она одна из немногих, кто был не против моей компании. Как я потом поняла по слегка видневшимся рыжим корням — она была блондинкой не от природы, но выбор сделала правильный: ей идеально подходил этот цвет. Овальное личико с фарфоровой кожей обрамляли волнистые белёсые волосы чуть ниже плеч, подчёркивая её светло-карие глаза, на пухленьких губах царила лёгкая и дружелюбная улыбка. Нельзя не признать — она очень миловидная и приятная. По крайней мере внешне. Видимо, пока решила не участвовать в разговоре и просто рассмотреть меня получше. Затем я опустила взгляд с её лица чуть ниже и была приятно удивлена: девочка знала толк в моде. Кого-кого, а модниц я уважаю, так как сама такая. На ней была шерстяная клетчатая юбка чуть ниже колен классического стиля, пиджак такой же расцветки и материала, белый бадлон и…горчичные колготки. Я слегка удивлённо нахмурилась. Кто носит горчичные колготки с чёрными лакированными ботильонами. Однако, увидев на столике аккуратную небольшую сумочку цвета её колготок, то поняла, что это её изюминка в образе. В целом, она смотрелась просто великолепно, но на её месте я бы лучше надела горчичный бадлон, и сделала акцент именно на верхе, а не на ногах, но мне всё равно нравилось. Кажется, рыжевласка назвала ее Лили. Да, Лили Поттер. Моя улыбка померкла, и вернулись мрачные мысли. В голове пронеслись слова отца: «Нефера, запомни одну вещь — никогда и ни при каких обстоятельствах не приближайся к Поттерам и их дружкам. Они несут угрозу и могут с лёгкостью убить тебя, если узнают о твоём происхождении.». Меня пробрал озноб. Было одновременно и жутко и невероятно находится с ними в одном купе. Хотя… В мою голову закралась безумная идея: а что если подружиться с ними. Ведь папа сам говорил, держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Мне же не обязательно давать им клятву, что я их никогда и нигде не брошу и всегда помогу, верно? Я тут же отогнала эту ужасную затею. Нет. Они вполне себе могут и, что самое ужасное, знают, что могут сдать меня в Департамент Магии по борьбе с Пожирателями. Поэтому как только мы прибудем в Хогвартс, я больше их не увижу и буду всячески избегать эту компашку. У Розы Уизли просто язык подвешен. Я удивляюсь, как можно в течение десяти минут говорить и ни разу не запнуться. Представляю, как эта огненно рыжая кареглазая бестия с непослушными волосами, заплетёнными в простую косичку и очками с толстенной роговой оправой достаёт всех присутствующих своими разговорами. Она также являлась обладателем доставучего звенящего голоса. Я невольно окинула девушку равнодушным взглядом с ног до головы. И, разочарованно поджав губы, выдохнула. Темноволосый болван всё продолжал сверлить меня взглядом. Я чувствовала его обжигающие, и бесстыдно блуждающие по моему телу, голубые глаза спиной. И всё же, стараясь не обращать на него внимание, переключилась обратно на рыжую глашатаю. Внешний вид Розы ничем не цеплял, одета была довольно скучно и просто, абсолютная противоположность Лили. Коричневатый вязаный свитер в жёлтую полоску с горлом, повидавший виды тёмно-синий велюровый комбинезон и ничем не примечательные красные кеды с белыми носами. Обычно так одеваются помешанные на учёбе девицы, девственницы и ботаники. И судя по стопке книг, покоящихся на столике рядом с сумкой Лили — я оказалась права. Но всё же не сказала бы, что Роза некрасивая: что-то было в ней притягивающее внимание, из глубины её души бил неугасаемый свет оптимизма и добра. Активно жестикулируя руками, она на меня даже не смотрела, отпустив наконец, к моему облегчению, руку, умело сменяла темы своего монолога. Её голос переставал меня бесить, и я очень надеялась, что свой путанный рассказ рыжуля не закончит до самого конца поездки. Как только я решила рассмотреть повнимательней парней, сидящих на противоположном диване, особенно того рыжего по середине, который показался мне знакомым, Роза замолчала и воскликнула: — Ой, что-то я совсем разговорилась! Что я всё о своём и о своём, ха-ха-ха! Право, иногда меня уносят потоки мыслей! А как тебя зовут? Чёрт. Я была в своих мыслях и поэтому почти не задумываясь сказала: — Фер Ре… — тут я осеклась, осознавая, что чуть не совершила ошибку, которая стоила бы мне жизни. Я закусила губу и опустила взгляд в попытках придумать, как сгладить мою дурость. После нескольких секунд неловкости я подняла взгляд: все очень внимательно и с неким любопытством в глазах смотрели на меня. Надо было что-то делать. Чёрт бы побрал эту духоту, которая мешала мне соображать. Духота. Точно. Я поспешно выпрямилась и обратилась к блондинке: — Ты, по-моему, Лили верно? — получив утвердительный кивок, я продолжила, — Не могла бы ты открыть окно, пожалуйста, я себя что-то плохо чувствую. Лили тут же исполнила мою просьбу, предоставляя тем самым время подумать. Краем глаза я заметила, что брюнет прищурился и мгновенно напрягся. Твою мать. Надо думать, думай, Фер, думай. Уизли как назло решила поднять эту тему вновь: — Фер Ре…? А дальше? Сейчас я спалюсь. Причём максимально тупо и умру под пытками тремя непростительными заклинаниями. Мне конец. Я мысленно начала писать завещание и подбадривать себя тем, что в камере Азкабана не так уж и плохо, есть вид на моё любимое море… Папа, прости меня. Мне ужасно стыдно за… Стоп. ДА! Я приняла самый застыженный вид, который кажется даже отец не видел никогда и проговорила: — Мне…мне немного стыдно… У меня слишком забавная фамилия…- и я демонстративно невинно закусила губу, отводя взгляд, будто я десятилетняя девочка, а какой-нибудь мой старший брат решил показать мне фрагменты фильма для взрослых. — И какая же? — насмешливо и резко спросил Поттер, глядя на меня с подозрением. Чёрт бы его побрал. Какой же он противный и надменный придурок. Как только мы приедем в Хогвартс — никогда с ним больше не заговорю, а может даже придушу во сне. Но вместо этого я лишь делано-мило улыбнулась, глядя в его надменные глаза, и ответила: — Фер Ремси. Рыжий хохотнул: — Типо Фер «Баран»***? Да уж, и правда забавно. Надменный козёл напротив меня слегка расслабился и откинулся обратно на спинку своего сидения. Порой удивляюсь: как только таких придурков Земля носит. Вот теперь-то я и рассмотрела его получше. Даже сидя он был выше своих дружков и имел спортивное телосложение. Я перевела взгляд на его чёрные как смоль волосы: они были зачёсаны слегка вбок и приподняты у корней. Причёска была явно смесью гранжа* с вояжем**. Я с интересом всмотрелась в его лицо: прямой нос, заострённые скулы, красноватые губы, которые выделялись на персиково-розовой коже и выразительные глаза. Прежде я думала, что они холодного голубого оттенка, но теперь заметила, что радужки не просто голубые, а с зеленоватым оттенком, что весьма необычно. Сейчас они тоже смотрели на меня — выжидающе и с неким вызовом, а затем этот холод его глаз, которым обдал меня этот высокомерный поганец, растекся где-то в районе живота неприятной дрожью. Я поспешно опустила взгляд, чем вызвала его усмешку и про себя выругалась. Теперь я смотрела на его торс, который был скрыт шелковой тканью чёрной рубашки. Брюки на низкой посадке поддерживались кожаным ремнём, но они не скрывали выразительных рельефов ног и… Так. Я отвела взгляд. Неправильно так внимательно рассматривать Поттера. Максимум я планировала окинуть его быстрым и равнодушным взглядом, а не разглядывать пуговицы на манжетах и текстуру рубашки. Но почему-то оторвать взгляд от этого брюнета было довольно трудно. Мои глаза, то и дело возвращались к его рукам, торсу и волосам. Конечно, это не осталось незамеченным со стороны Джеймс, и он, гаденько улыбнувшись, спросил: — Что, понравился? Я же в свою очередь одарила его холодной улыбкой: — Хмм…мечтай, высокомерные дети волшебников-героев не в моём вкусе. Его улыбочка померкла, а глаза сверкнули интересом. Рассматривать его дальше не хотелось и, чувствуя себя победителем, я подняла голову и начала рассматривать столик, который был завален кучей вещей. Но на нём не было ничего интересного помимо стопки книг, сумочки Лили и верхней одежды ребят. В попытках занять себя чем-то, я начала считать многочисленные капельки дождя на окне, но мои мысли постоянно возвращались к Поттеру. Да, он красив и определённо пользуется вниманием у девушек. Но его несладкий характер и просто омерзительная душа всё портят, я не знаю, как этого засранца терпит вообще хоть кто-то. Я не понравилась ему изначально. Пока стояла и соображала, что делать в проходе, он уже посматривал на меня с нескрываемым отвращением. Впрочем, мне плевать, как он ко мне относится, потому что по прибытии в Хогвартс, я о нём благополучно забуду. У него наверняка нет девушки, а даже если и есть, то она явно на втором плане. Обычно такие нарцистичные придурки кроме себя мало кого замечают, а их любимейшим занятием является соблазнение девушек, после чего благополучно уходить в закат. А наивные дурочки всё ждут, когда же они напишут, и сказка проведённой ночи повторится. Девушки долго тешат себя надеждами, а когда выясняется, что буквально вчера, в баре за углом, этот мерзавец мило ворковал с твоей подругой и ушёл с ней же — ревут в подушку под грустные и меланхоличные песни. На меня нахлынули грустные и печальные воспоминания. Рана оказалась слишком глубокой и ещё не зажила, чтобы вновь сыпать на неё соль. Видимо я сникла, и это заметила Лили. Мы сидели молча достаточно долго, и каждый был погружён в свои мысли. А о чём нам было разговаривать? У этой компании, думаю, было много тем для разговора, но тут сидела я. Чужак. Незнакомка. Мне почему-то стало горько от этой мысли. Ещё с минуту Лили Поттер смотрела на меня, не сводя глаз, а затем спросила: — Фер, а ты на каком факультете? Немного подумав: соврать или сказать правду, я выбрала второе: — Я пока не знаю, впервые еду в Хогвартс, — затем обвела взглядом присутствующих, — а вы на каких? Первой ответила Роза: — Я на Гриффиндоре! За ней Лили: — Я учусь на Когтевране. Парни молчали. Брат Розы рассматривал меня, Ник (по-моему, его так зовут) задумчиво смотрел в окно, а… Джеймс читал книгу. Моя соседка ткнула в Флинта, и тот как будто из транса вышел. Он перевёл вопросительный взгляд на сестру, а затем на меня: — Мы с тобой нигде раньше не встречались? Этот вопрос заставил меня призадуматься, но ненадолго — бок опять начинал ныть. И тут вспомнила, это же он меня чуть не сбил тележкой на платформе! Я распахнула глаза пошире и возмущённо сказала: — Да ты меня чуть тележкой не сбил на платформе! И с этими словами автоматически потёрла ушибленное бедро. До него похоже тоже дошло, и он удивлённо, даже неверяще, уставился на меня нахмурившись: — Там было много народа, а прохода нет. Мне пришлось людей просить подвинуться, а ты как вкопанная встала и не уходила, а тележка тяжёлая, как я тебе её за мгновение остановлю? — «Эй, с дороги!» — это не просьба, во-первых, а, во-вторых, надо обозначать, к кому ты обращаешься: к мужчине или к женщине, — подбоченившись парировала я. Флинт ещё что-то хотел сказать, но Джеймс его опередил и, не отрываясь от книги, вставил: — Так, а что если не понятно, кто стоит на пути: женщина или мужчина? — и переведя взгляд на меня, ухмыльнулся, — В твоём случае, Флёр, не стоит удивляться и обижаться, что Флинт не смог определить твой пол. — он с выражением отвращения посмотрел на мою причёску. Даже не знаю, что меня больше разозлило: то, что он исковеркал моё имя или то, с каким видом сказал эту «остроумную» фразу, но я лишь спокойно ответила: — В твоём случае, Джеймс, тебе стоит записаться к окулисту и лору, — и прежде чем он успел открыть рот и съязвить в ответ, я продолжила, — а если не знаешь зачем, тогда по дороге к психиатру зайди. И слегка улыбнувшись, я победоносно откинулась на спинку сиденья. Джеймс демонстративно перевернул страницу в книге и размеренно парировал: — В таком случае я бы порекомендовал к психиатру за компанию со мной заглянуть, подскажет может, что делать с твоим нулевым умственным развитием, Флёр. — и только посмотрев на меня исподлобья, пояснил, — К твоему сведению, если ты намекала, что у меня проблемы со слухом, то мне надо к отоларингологу, а не к лору. Сможешь выговорить? Или слишком сложно? Алфавит хотя бы знаешь? — Конечно! Могу любимые буквы назвать, — монотонно протянула я. Поттер вопросительно выгнул бровь и насмешливо добавил: — Дерзай! Не думаю, что ты сможешь меня удив… — Мне безумно нравятся эти: И-Д-И К Ч-Ё-Р-Т-У! — Фер, а ты где-то в другом месте училась или на домашнем обучении была? — поспешно спросила у меня Лили и гневно зыркнула на Джеймса. Какое-то мгновение мы молчали: Лили с угрозой в глазах смотрела на брата, Флинт и Ник с любопытством наблюдали за нашим спором, как будто смотрели матч по квиддичу двух сильнейших команд, и исход их сражения был неизвестен, Роза, с осуждением глядя на рыжего братца и друга, поправила очки. Я с нескрываемым раздражением прожигала взглядом Джеймса, а он лишь безмятежно продолжал читать свою книжонку. Наконец, «Его Величество — Король Шутов» лениво оторвался от чтения и посмотрел на сестру. Поттер-старший одарил Лили холодной улыбкой и добавил: — Ладно Лили. Спор с деградирующей пятнадцатилеткой можно отложить и на потом. — Мне семнадцать, кретин! — гневно выпалила я. — Джеймс!!! Хватит! — крикнула на него Лили. Какое-то время Поттеры с вызовом смотрели друг на друга, но, в конечном итоге, Джеймс уступил и снова уставился в свою книгу. Вот и славно. Я поспешила ответить на вопрос Лили: — Меня обучали родители, поэтому я не числюсь ни в одной школе. — То есть ты вообще ни разу не была в школе? — удивлённо спросила Роза. — Ну, не совсем. Я ходила в магловскую школу, а магии училась дома. И это правда. Отец категорически был против любых школ чародейства и волшебства кроме домашней. Он с раннего детства занимался моим образованием в сфере колдовства, обучая заклинаниям, в первую очередь тёмным, также защитным. В десять лет добавились зельеварение, история магии и полёт на метлах. Последнее мне далось невероятно легко — и всего лишь три месяца спустя я летала не хуже профессиональных игроков в квиддич. Когда мне исполнилось тринадцать, отец ввёл трансфигурацию, защиту от тёмных искусств и уход за магическими существами. Тогда папа подарил мне на день рождения моего фамильяра — змею из рода Тайпаны**** — Далинду. Это единственное в мире существо, которое я всегда буду любить всем сердцем. Далинда — очень умная змея: она умеет выполнять команды и понимает человеческую речь, но я всё же разговариваю с ней на парселтанге, который знаю в совершенстве. Я невольно задумалась о моей любимой змейке, которая едет сейчас где-то в холодном багажном отделении, хотя она очень теплолюбивая девочка. Дома, обычно когда я читала у камина, Далинда либо обвивала мою руку и спала, либо сворачивалась калачиком у меня на коленях. Из приятных воспоминаний меня выдернул голос Розы: — О-о-о-о, магловская школа! Класс! А чему там учат? — она восторженно посмотрела на меня. — Одним словом — там учат жить «нормально». Преподают математику, английский, биологию, химию… Я начала рассказ про мою магловскую школу, которую я не закончила: про учителей, одноклассников, предметы, классы, расписание, о школьной столовой — этот пункт особенно внимательно и с интересом слушали даже Ник и Флинт, а потом и сами включились в беседу. Ребята, в свою очередь, рассказали мне много нового о Хогвартсе: о преподавателях и дисциплинах, которые мне предстояло изучать. Затем наша беседа плавно перетекла в дискуссию о том, чьё образовательное заведение лучше, а потом и вовсе Ник и Роза начали рассказывать мне о забавных и неловких ситуациях, в которые попадала их компания и другие ученики школы, и мы все заливисто смеялись…кроме Джеймса Поттера. Он то и дело периодически поглядывал на нас с раздражением, но от книги не отрывался. А после нашего особенно громкого приступа смеха, демонстративно закрыл её и, надев наушники, откинулся на спинку сиденья. Забавно но спустя пару часов общения с этими ребятами моё мнение о них круто поменялось. Мне уже не так сильно хотелось по прибытии в Хогвартс никогда с ними не встречаться, а очень даже хотелось с ними дружить…именно дружить по настоящему. Дома в качестве моих друзей выступала Далинда, Майкл - мой старший брат и... всё. Ни с кем из маглов я тесно долгое время не общалась, а из-за разных ценностей и восприятия мира меня не очень любили: не приглашали на вечеринки или дни рождения, не звали гулять. Не то что бы я сильно страдала по этому поводу, мне и одной было хорошо. Отец запрещал мне использовать магию на глазах людей, но я частенько заговаривала ручку на написание только правильных ответов в тесте или стирала учителям воспоминания о моих учебных долгах. Всё это было безобидно, пока однажды колдовство не заметил одноклассник… В шестнадцать лет моё сердобольное и чувственное сердце не выдержало при виде мёртвой лягушки, и заставило меня помочь этой бедняге ожить. Вот тогда-то очень не вовремя зашёл Фред Джонсон и всё увидел. Этот трус сразу же побежал к директору, который вызвал отца. В тот же вечер мне устроили такую взбучку, что следующий год я не только не ходила в магловскую школу, но и лишалась походов в город. За последнее было обидно вдвойне. Без посещения клубов, магазинов одежды и прочих развлечений жизнь текла довольно тяжко и скучно. Всё что мне оставалось — это читать, читать, практиковаться в колдовстве и читать. Опять, погружённая в свои мысли, я не заметила изменений в обстановке. Передо мной стояла полная дама с недовольными и замученным лицом: — Девушка, Ваше имя и фамилию полностью назовите, — обратилась ко мне внезапно возникнувшая контролёр. — И Вам здравствуйте. Нефера Ремси, — с вежливой улыбкой ответила я. Женщина смерила меня уничтожительным взглядом и продолжила спрашивать имена и фамилии у моих попутчиков. Закончив процедуру, она приоткрыла дверь купе и напоследок сказала: — Знаете, мисс Ремси, Вы мне кое-кого напоминаете, одного очень нехорошего человека, — и с этими зловещими словами поспешно удалилась, хлопнув дверью. В купе воцарилась гробовая тишина. Ребята выжидающе смотрели на меня, явно требуя объяснений своим молчанием. Даже кретин Поттер снял наушник, медленно оглядывая ребят, и остановил ледяной взгляд на мне. Затем гаденькая и высокомерная фирменная улыбочка расплылась на его лице и, в этот момент он стал походить на хищную птицу, которая любуется страхом в глазах беспомощной мышки, перед тем как отужинать ею. Время шло, и по лицам парней можно было понять, что в их головы постепенно закрадывалось подозрение. Я же решила, что тянуть дальше просто было нельзя и на всеобщий немой вопрос ответила частично правдиво: — Мой отец в своё время был Пожирателем Смерти, который незадолго до сражения за Хогвартс перешёл на сторону Министерства магии. Может быть он насолил ей в прошлом, а я просто очень похожа на отца, и она увидела его черты во мне. Было видно, что Роза, Лили и Ник облегчённо выдохнули, а Флинт и Джеймс сидели в прежнем положении. По их напряжённым лицам можно понять, что они не слишком уж верили в мою историю. Чёрт бы побрал этого контролёра. Лили попыталась разрядить обстановку и сказала: — Надо же! Таких мало на самом деле. Много Пожирателей в то время безумно боялись Волан-де-Морта, поэтому, опасаясь за свои семьи, оставались верными Тёмному Лорду, поэтому выказываю восхищение твоему отцу! Я неловко улыбнулась и промямлила, что мне приятно и тому подобное. Но на душе стало тяжело и непривычно мерзко: давно меня совесть не мучила за незначительную ложь. Неожиданно для себя я начала терзаться мыслями о том, что это неправильно: так нагло врать людям, которые впервые ко мне по тёплому отнеслись. По крайней мере некоторые из них. Осознав, что если я сейчас же не отвлекусь от внутренних мучений, то моё сникшее лицо заметят те из компании ребят, которые явно не испытывали ко мне радостных чувств, и сделают свои выводы по поводу моей персоны. Особенно осторожно мне стоило вести себя рядом с Джеймсом Поттером: стало понятно, что от его зелёно-голубых холодных глаз ничего не утаишь. Поэтому, приняв самый позитивный вид из моего арсенала, я продолжила расспрашивать ребят об их учёбе в Хогвартсе, очень редко и кратко отвечая на вопросы о моей жизни. Я ловко и быстро придумывала ложь за ложью, попутно пытаясь не забыть о сказанном, так как любая оплошность может повлиять на исход нашего общения и будущего. Врать — это ужасно тяжело и в какой-то степени даже больно. Никогда я так погано себя не чувствовала. Но такова была цена свободы, и эту цену стоило заплатить за возможность жить в мире и не быть замученной до смерти в одной из камер Азкабана. Зато Роза, Лили и Ник охотно делились подробностями своей жизни: у Розы, как оказалось, фамильяром была крыса по имени Сквик, у Лили — сова Берта, а у Ника — жаба, которую он назвал «в честь» директора Хогвартса — Минервой. В течение следующих нескольких часов мы болтали обо всём: делились радостями и печалями наших жизней — я, конечно же, старалась все мои забавные и не очень ситуации немного переиначивать, но суть оставляла прежней. Джеймс и Флинт весь оставшийся путь до Хогвартса просидели молча, иногда перешёптываясь друг с другом, а затем Поттер брался за книгу, а Уизли что-то тыкал в телефоне. Я решила. Для этой компании потенциальных врагов и для всех остальных я стану Неферой Ремси — семнадцатилетней девушкой из маленького городка Шотландии. Мой отец работает в Минестерстве магией управляющим отдела магических происшествий и катастроф, а моя мать умерла, когда мне было всего лишь пять. И последнее было правдой. Я до сих пор не знала, кем была моя мама и даже её имени, а попытки поговорить о ней с папой никогда не заканчивались успехом: он либо грозно смотрел на меня и нервно удалялся, либо говорил, что пока не время такое обсуждать. К пятнадцати годам я оставила поиски какой-либо информации о ней и просто жила размеренной жизнью. Дождь не кончался и бил крупными каплями в окно, медленно и меланхолично стекая. Погода была унылая, мрачная и гнетущая, а в купе мы беззаботно болтали и смеялись. Спустя какое-то время у меня сложилось впечатление, что я знаю Розу, Лили и Ника по меньшей мере лет пять, и мы с ними были закадычными друзьями. Но это была лишь иллюзия, и не стоит мне об этом забывать. Ведь какими приветливыми и дружелюбными не казались мне сейчас Поттер, Уизли и Долгопупс — если узнают мою настоящую фамилию, то улыбочкам и шуткам придёт конец, и они с радостью и глазами пылающими ненавистью нацелят палочки мне в горло. И как только эта мрачная мысль посетила меня, заставив съёжится от неосязаемого холода, поезд остановился и, глянув в окно, я увидела высокие шпили Хогвартса.