...
25 июля 2023 г. в 23:00
Крупная сгорбившаяся фигура молча смотрела на труп своего товарища. Больше никакого шума. В голове медленно пропадает гул мелодии, меняясь на быстрое дыхание Уимблтона. Грудная клетка разрывается от сердцебиения, распространяя мощный пульс по одной из вен на шее. Заедающая музыка помогала коротать время, заполняя ужасающий вакуум. Но когда она пропадала, Хэнк задавался вопросом, сможет ли он действовать по морали в этот раз?
Ворча, он нахмурился, выдавливая из себя лишь небольшое чувство сожаления об утере основного источника, спонсирующего его выживание. И то, потому что вспомнил, как его больной разум шептал ему на ухо: «Однажды я всажу нож в его поганую грудь, за щедрость. Я для него специальный нож разыщу – керамбит. С ядом. И ленточку привяжу».
Воспоминание резко взвалилось на плечи неожиданным приступом отчаяния. Хэнк крепко сжал челюсти, услышав скрежет о металл. С объективной точки зрения это было нелепое чувство, но самому себе не прикажешь.
Наёмник осмотрелся. Весь пол кухни был залит кровью, мясными ошмётками, рвотой и выбитыми зубами перемешанными с осколками костей. Плоть превращалась в горбатые пузырьки в гогглах наёмника. Они лопались совершенно бесшумно. Трупы агентов сливались в единую глиняную массу, плохо окрашенную творцом в красный цвет. Хэнк ждал когда скелеты поднимутся из бренной оболочки.
Ядрёная смесь затхлого запаха попадает ему в лёгкие. У любого другого бы уже закрылись глаза от разъедающей их вони. Но его лицо было окаменевшим, жёстким, совершенно бесстрастным. Кровь свёртывается на побелевших костяшках кулаков. Скоро сюда прибудет подкрепление. Нужно торопиться. Нужно попрощаться. Сделать то, что никогда бы не осмелился живьём.
Хэнк вновь посмотрел на своего убитого товарища с нечеловеческим интересом. Он знал, что поступать так нельзя. Что это неправильно, но кроме сожаления, ему хотелось утолить бессмысленное нарастающее вожделение.
Как бы смешно это не звучало, но даже такой поехавший грант чувствовал привязанность. Если бы у него было больше времени, больше храбрости, он бы обязательно попробовал... Но он не сокращал расстояние, оставался холодным. Они играли с 2B в русскую рулетку. И Хэнк хотел опередить его удар. В сердце. Ножом. Оставалось несколько шагов, чтобы впервые откусить запретный плод любви, познать его вкус. Но они не успели. От живота к паху пробежались холодные мурашки, мышцы стали сокращаться.
Как же он хотел быть с ним одним целым, полностью погружённым в чувство, которое уже не познать. Это его вина. Он был не до конца откровенен, подавлял крик забытого счастья. Оно ли это было? Убийца очень тихо, словно боялся кого-то спугнуть, сдвинулся с места и, не отрывая взгляд, пальцами с треснутыми ногтями выудил ремень из бляхи.
Он и раньше ловил себя на мысли, что живые его привлекают меньше, чем мёртвые.
Никто не осудит его позор рядом. Никто не скажет стоп. Въевшийся в стены запах разложения действовал на нервы. Хэнк громко дышал через рот, хрипя от нарастающего возбуждения. В голове вырисовывалось, что грудная клетка Дока вздымалась и опускалась, будто он всё ещё здесь. Наёмник боролся с собой. С самого начала, он обещал самому себе не прикасаться к мёртвым, как бы сильно ему не хотелось вытрахать последние капли жизни. По металлической челюсти стекала слюна.
Он взял стул и отодвинул его от деревянного стола, чтобы сесть. Спинка стула закрывала похабные действия наёмника.
Такая глупость, стыдиться перед трупом!
Его кадык нервно бегает, потные ладони касаются возбуждённой плоти через ткань. Он ненароком акцентирует своё внимание на синеющих пальцах мертвеца, на размазанном мозговом веществе рядом с ним. Мысли вырисовываются в то, как Хэнк гладит багровой головкой дезертира по ягодицам, стягивает с него одежду. Он шикает от боли, когда понимает, что слишком сильно сжал собственный член. Острые зубчики молнии впивались в нежную кожу, вызывая лёгкое раздражение. Орган пульсировал.
Уимблтон не заметил, как пропустил вдох. Он сглотнул ком. Его тошнит. Руки предательски трясутся, а бляха стукается о железную ножку стула. У него не получалось говорить. Собственное осознание позора перед хакером обдало остатки щёк жаром.
«Какое же унижение ты испытываешь сейчас, Док…» — бандана на лице стала мокрой от влажного языка, проходящего по ряду передних зубов. Он даже позволил себе усмехнуться.
Уже оголённым пахом он касается спинки холодного стула, медленно помогая себе рукой. Нервный выдох скользит по коронкам оскала, Хэнк облизывал дёсна, лишь представляя половой акт с мёртвым коллегой. Док мог быть живым сейчас, но его план подвёл в этот раз. Наёмник видел, как пуля попала в его голову, а затем один из полумёртвых агентов решил размазать белое вещество по стенам, проломив череп окончательно. Жилистая рука ускорила свой темп, слышное дыхание превратилось в стоны. Из лёгких поднималась булькающая хрипота. Прозрачная полоска предэякулята капала на мягкую сидушку. Мозолистые пальцы размазывали жидкость, подстёгивая Хэнка к пылающей разрядке.
Кроме него и Дока никого больше в этом мире не существовало. Лишь они вдвоём. Перед глазами попеременно сияли чёрные звёзды. Стул ходил ходуном, скрипя о серые плиты. Бёдра инстинктивно содрогались вперёд для большей стимуляции. Он обязательно похоронит труп там, где его не найдут, глубоко. Нет, лучше сожжёт! Всю базу! Может тогда, 2В не обидится. Простит его. Темп был резким и быстрым, беспалая перчатка хрустела от дрожащей руки. Хэнк не отрывал пристальный взгляд.
Лицо исказилось от застывших эмоций. Он через ткань резко закусил спинку стула и прижался к ней вплотную. Ощущая удовольствие и боль, тело не выдержало и он с щёлкающим, почти рокотом, встретил долгожданную кульминацию. Челюсти разжались, но он не торопился приходить в себя.
Издалека послышался громкий рёв мотора. Уимблтон неторопливо повернул голову в сторону окна. Снова в бой. Он мигом привёл себя в порядок, оставляя на кухне всё как есть. Выхватил катану из ножн, предчувствуя кровавую баню. И его следующая цель – заставить землю уйти из-под ног.