Придурошная

Ханджи приоткрыла глаза. Повсюду было темно, как в подвале, никакого света. Она даже не могла понять, дышит она или нет, разум плавал. Возможно, так и выглядит смерть. Вот она и умерла. Она сделала усилие и попыталась приподняться, чтобы рассмотреть все вокруг как следует, и слегка освоиться в этом странном новом мире, который ее окружал, но раздался знакомый голос: — Ты куда? — и ладонь Алест толкнула плечо Ханджи вниз. Ханджи чуть ли не покорно улеглась на место. К ней неспешно возвращалось ощущение пространства. А следом заболело сразу все тело. Она сжала зубы и застонала. Алест подружески склонилась к ней и сняла со лба повязку, смочила в холодной воде, отжала и положила обратно. — Где... Где я? — с трудом узнавая голос, проскрипела Ханджи. И тут же принялась незаметно трогать зубы языком, потому что не понимала, целы они или нет. Алест тоже испугалась перемены в ее голосе, но отважно скрыла замешательство. Она, как и всегда, выглядела безразлично. — Не знаю. И никто нас никогда не найдет. — Ханджи опять застонала и выругалась. Алест цыкнула и легла на пол слева, чтобы видеть ее лицо во время разговора, — Все потому, что тебя понесло, — заявила она. — Теперь-то ты добегалась. Сдохнешь тут, как животное, от боли к утру. Ханджи отвернулась. Она смутно вспоминала, что рванула к лесу, заметив там почти добитого одноногого аномального титана. Он двигался так медленно, она могла бы поймать его. Это был шанс. Но стоило приблизиться, и десятиметровый красавчик с необыкновенной скоростью кинулся в лес. Но конечно поймать безногого титана попроще чем того, что с ногами! И Ханджи бросилась догонять. Она зажмурилась, и ясно ощутила корку из засохшей крови на лбу, волосах и щеках. — Я не сдохну, — просипела она. Но голова пылала, в ушах грохотало, каждая мышца стонала и выла и Ханджи казалось, что, возможно, и сдохнет. Ханджи почти не помнила, что произошло. Только как было больно, перед тем, как разум просто потух на время. Чем все закончилось? Может быть, этот титан поймал ее? Тогда объяснимы страшная боль в боках и спине — сжал в своей лапе. И почему-то не съел. Аномальные титаны непредсказуемы. Это в них как раз самое интересное... О, за такую добычу можно и помучиться. Хотя получалось, что Ханджи осталось мучиться совсем недолго. Единственное, что Ханджи смутно порадовало, это присутствие Алест. Ханджи даже не ожидала от себя, что может обрадоваться подобному обстоятельству. Алест имела к Ханджи определенную тягу, суть которой Ханджи объяснила Нифа: Алест просто была лесбиянкой. Это не вызвало у учёной совсем никаких эмоций, кроме присущей от природы любознательности. И некоторого предубеждения, но общаться слишком близко не добавило желания. Скорее убавило. А между тем, Алест несколько раз пыталась завязать более открытые взаимоотношения, даже несмотря на свой поганый характер (через который она ради этого явно перешагивала) и даже несмотря на все причуды Ханджи. Сейчас Алест рядом. Пусть Ханджи и понимала, что вряд-ли она чем-то поможет. Пусть Алест и вела себя как злобная, бесчувственная дрянь. У Ханджи имелся опыт общения с неразговорчивыми, с виду холодными, недружелюбными людьми, и она решила, что сама судьба подталкивает ее к ещё одной сволочи. Она размышляла об этом насколько позволял страдающий от черного тумана беспамятства мозг, и не переставала задаваться вопросом: как вообще Алест здесь оказалась? — А ты... Как ты попала сюда? — спросила она, обернувшись, и поняла, — Тоже добегалась! — и увидев растерянность обычно каменной Алест, торжествующим ехидным голосом заключила. — Ты такая же, как я. На этот раз отвернулась Алест. — У меня зато кости целы и рожа не похожа на тефтелю. — ответила она из своего угла. Было тошно видеть изодранную кожу на лице Ханджи. Ханджи скрипуче засмеялась, и глаза заслезились от боли. — Заткнись, тебе нельзя смеяться. — У тебя есть водичка? — спросила Ханджи, возвращая на время привычный оптимизм, здоровой рукой щупая бока и обнаруживая их жутко искалеченными и тщательно перевязанными, — Пить страшно хочется. Алест завозилась и дала свою походную фляжку, наполненную водой, которую успела растопить из снега. Смерть от жажды им не грозит, воды сколько угодно, лежит прямо на земле, только в замороженном виде. Ханджи жадно прислонила фляжку к губам здоровой рукой и, выпив все, что было, потребовала ещё. — Хорошо, — Алест даже не стала ворчать. Просто поднялась куда-то наверх, ловко подтягивая жилистое крепкое тело, зачерпнула снега и вернулась. — Теперь надо ждать, пока растает. — сказала она, сев напротив. — Да разведи ты просто огонь, — посоветовала Ханджи, но Алест стала сопротивляться. — Снаружи они. Я видела вечером. Целая куча. — Ох, правда? — впавшие и посеревшие глаза Ханджи снова стали излучать опасную дьявольскую искру, — Сколько? Какие-нибудь интересные? — Обычные куски дерьма. Тебя что, опять понесло? — Нет, я лежу, — успокоила ее Ханджи, принимая ещё более лежачую позу. Алест вздохнула. Она до смерти измучилась, пока бинтовала. — Славно. — Но огонь развести можно. Здесь крыша. Свет не будет видно, титаны не обратят внимание. К тому же, ночью они не активны. Алест пожала плечами, как бы говоря: повезло же застрять в этом дерьме вместе с тобой, фанатка людоедов. Ханджи ничего не ответила, хотя могла бы ответить: то, что я сказала, знает каждый ребенок. Алест снова исчезла куда-то, явилась и развела маленький костер из принесенных веток. Снег во фляжке быстро растаял. Ханджи за раз выпила все, и наконец почувствовала удовлетворение. Алест тоскливо глядела в огонь. — Я боялась, ты не очнешься, — сказала она, нахмурив косматые брови. Ханджи уставилась на нее. — С чего бы мне не очнуться? — Ты сильно ранена, и я... долго не могла остановить кровь. Я думала, что ты подохнешь. — Ну видишь, к сожалению, я пришла в себя, и теперь вынуждена терпеть тебя. — Да, меня это тоже в общем не радует. Ханджи улыбнулась. Потом подумала, что Алест может как-то не так понять, и отвернулась. — Давай я перебинтую тебе грудь, — вздохнула Алест, не замечая, — Остался бинт. А раны надо ещё раз протереть хотя бы водой. Жаль, нет ничего получше. Она села над Ханджи, и принялась почти ласково развязывать узел на насквозь красном бинте. — А может и не надо это делать? — спросила Ханджи недовольно. Ей не нравилось находиться перед Алест голой. И не нравилось, когда за нее решают, что делать, пусть решение было и обоснованно. — Не неси чушь, а то я подумаю, что у тебя жар, — предупредила Алест, и стала аккуратно стирать кровь с ран свежим мокрым куском бинта, — Полежи смирно. Тут ничего серьезного. Тебе повезло. — Вот радость-то. — буркнула Ханджи, сжимая зубы и изо всех сил думая о том, что у нее, кажется, сломана пара ребер, и том, как выберется из этого всего и как продолжит работу со своими последними открытиями. Открытия ведь не ждут, нужно поскорее возвращаться, раз уж каким-то образом она жива. — Ты думаешь, мне в удовольствие с тобой нянчиться? — спросила Алест, выжимая из бинта кровь и выливая на него ещё воды из фляги. — Похоже, что мне весело? — Похоже, что да, — Ханджи улыбнулась испачканными кровью зубами, — Ты же пялишься на меня. Алест фыркнула. Она осматривала раны, а не грудь, и была крайне уязвлена. — Я... — её рука вздрогнула, когда она коснулась груди Ханджи холодным бинтом, как будто наоборот, это ее груди касались чем-то холодным, — Знаешь, я ничего такого не думала. — Что, нравится? Потискать хочешь? Алест в последний раз отжала бинт от крови. — Да, меня аж трясет. Она полностью вернулась в обычное состояние крайней неприязни к чему угодно. До этого она даже хотела извиниться за то, как практически бесцеремонно раздела Ханджи. Может это было не очень вежливо, тем более, теперь Ханджи очнулась, и можно с ней изъясниться. Но после этого Алест захотелось хлестнуть грязным бинтом Ханджи по лицу, она сдержалась по большей части из-за того, что лицо Ханджи тоже выглядело не очень. — Я закончила, — сказала она, выкинув использованный бинт в угол. — Отлично, помоги встать. — И куда же ты направляешься? — ласково спросила Алест. — Заткнись и помоги, или я сама встану. Мне надо по нужде. Алест не понравился тон, но она решила, что чем меньше ругаться, тем лучше. Она помогла Ханджи встать. — Поаккуратнее. Я потратила просто кучу сил, пока перевязывала тебя, — напомнила она. — Ладно, — с кислым лицом согласилась Ханджи. — Отведи меня за угол этой... Этого лабиринта. Что это вообще такое, где мы? — Ты думаешь, я знаю, где мы? Давай я лучше подниму тебя на руки. — Как хочешь, — смирилась Ханджи. Она уже и сама прекрасно поняла, что идти не может. Алест опустила ее за углом. Откуда-то издалека веяло холодом. Ханджи всмотрелась в уходящий в пустоту коридор, и ничего не увидела. — Только не вставай на ногу, — повторила Алест ещё раз. Ханджи ее не слушала, но и на ногу опираться не стала. — Отойди-ка подальше. — Я лучше побуду тут, чтобы ты не упала и не сдохла в своем дерьме. — Извращенка, — сладко промурлыкала Ханджи и Алест сдержалась чтобы не толкнуть ее самой. — Кому ты нужна, — в металлическом голосе даже не было слышно никакого раздражения. Она отошла в самый дальний угол и заткнула уши. Ханджи попыталась вернуться к огню самостоятельно, и Алест едва поборола желание заехать ей за это со всей силы сапогом по заду. Больше они не разговаривали. Ханджи лежала, глядя на огонь, и думая о разведке. Пойдет кто-нибудь их искать? Ночь прошла. С зарей стало ясно хотя бы то, что Ханджи действительно пока что не умерла — как только чуть просветлело, она поняла, что они ютились в какой-то землянке со множеством коридоров и с дощатым полом, а крышу завалило снегом и ветками. Алест стирала мокрым куском материи, который оторвала от рубашки, засохшую кровь со лба Ханджи. — Стало светло, — сказала она, глядя на сереющий снег. — Да, — мрачно и хрипло согласилась Ханджи. Ей было лучше, но она знала, что это временно, и скоро начнется настоящий кошмар. — Надо выползать отсюда, или мы так и заледенеем, — с сожалением объявила Алест. Если все так оставить, руку и ногу можно будет отрезать. — Знаешь, ты валяй, ползи, а я тут полежу, — ответила Ханджи, не представлявшая, как ей вообще двигаться. Ни упм, ничего. Пешком что-ли к стене идти. — Ничего, не переживай, я буду катить тебя, как снежный ком, — свирепо предупредила Алест и зло захохотала, увидев бессильную ярость в глазах искалеченной Ханджи. Но это была, конечно, не правда. Она поправила все подвязки которые смогла сделать раньше, и закутав Ханджи в оба их плаща и в свою куртку, взвалила на спину, как вязанку дров. — Прости, — сказала она очень тихо, услышав как Хаджи болезненно застонала. Она сказала это очень тихо, чтобы в случае чего заявить, что не говорила. День настал смирный, и уже за одно это можно благодарить судьбу. Но Ханджи никого не хотела благодарить. От каждого шага Алест хотелось орать или убить кого-нибудь. И хотя Ханджи казалось, что Алест специально ее трясет, та на самом деле старалась, чтобы Ханджи страдала как можно меньше. — Мы выйдем в поле скоро, — утешительно проговорила она, остановившись и переводя дыхание. В лесу идти было неудобно и Алест постоянно спотыкалась. — Какое счастье, — сквозь зубы почти ругнулась Ханджи. — Я стараюсь, — выдохнула через рот Алест. «Понятное дело, хочет чтобы я от благодарности лизала ей», — подумала Ханджи, и локтем пихнула спасительницу в бок. Алест даже бровью не повела. И они шли ещё долго, пока не показалось поле; за деревьями оно стелилось до самого горизонта. Ханджи старалась всмотреться в серо-желтую равнину из повялой травы и тающего снега, и рассмотреть хоть что-то, но не было видно ничего. Вдруг за деревьями раздался шум. Алест замерла. Но это точно были не титаны, шум был человеческий: голоса, хруст веток, ржанье лошадей, стук копыт о мерзлую землю. Ханджи валялась в кровати вечность. Иногда ее навещали подруги или друзья, подчинённые, все чаще Леви, Нифа или Эрвин, но в основном было одиноко. Больше всего Ханджи страдала из-за того, что не могла нормально читать: мозг попросту не хотел работать и информация вывалилась из головы. Уставшая, она рассматривала пейзаж за окном, но из пейзажа имелись только какие-то голые три палки деревьев и сугроб. Поэтому она напряжённо думала. Она спаслась каким-то чудом. Хотя Ханджи не признавала никакой благодарности к абстрактному чуду за свое спасение. Это Алест. Так прошло какое-то время. Встав на ноги, она вернулась в форму очень быстро. Леви всерьез тревожился, как бы она не убилась, возвращая утраченные боевые навыки. — Тебе понравилось лежать со сломанными костями, что-ли? — спрашивал он постоянно, — Я знал, что ты притворяешься. Опять хочешь гипс на пол тела... Ханджи не слышала и не слушала. Она опять могла летать. После болезни она немного похудела. При меньшем весе проще летать. Она знала, что вскоре снова наберёт нормальный вес, и поэтому наслаждалась моментом. — Прости, что я не пошел за тобой тогда, — в его словах не звучало ничего, но Ханджи знала, что это искреннее извинение. — Ты был далеко. У тебя закончился газ. Ты все сделал правильно. — Я жалел об этом. Ханджи не сдержалась и улыбнулась, хлопая его по плечу. — Мне хватило и одной спасительницы. — Да, она оказалась такой же придурошной, как ты, — ровным голосом ответил он, и Ханджи вздернула бровь. — Как я? — Только абсолютно долбанутая женщина кинется вот так рисковать жизнью. По-другому не скажешь. Ханджи замолчала. — Я так и не вспомнила, что тогда случилось, — призналась она. Леви смотрел ровно, но Ханджи ощутила, что он как бы пожимает плечами. — Я был не очень-то близко. Видел, что титан схватил тебя, а Алест рванулась к нему в пасть следом. Кровищи была река. Мы нашли только кровавые следы, сломанные железки, твою куртку. Думали, он вас сожрал и вы уже в его брюхе маринуетесь. — Она меня спасла? — Да, она как-то вытащила тебя. Ханджи от таких подробностей просто опешила. Она много раз пыталась достать из памяти тот день, но подобное ей вспомнить не приходилось. — Я не поблагодарила, — как бы продумывая эту мысль, сказала она. — И не надо. Это было ее самоубийство, нахер надо за такое благодарить. Но Ханджи не прислушалась, отчасти из-за того, что не считала это самоубийством. Смерть была самым очевидным исходом, но в намерения Алест явно не входила. И она решила зайти к Алест ради приличия, сказать что-то, что положено, и найти способ не остаться в долгу. Не хотелось оставаться должницей, да и лишний раз посмотреть ей в глаза и уточнить все подробности тоже не помешает. Долго искать не пришлось, Алест была у себя. Сидела на подоконнике и курила. Стриженные волосы взлохматились после сна, а светлая матовая кожа как будто мерцала в солнечном свете, и Ханджи в первый раз подумала, что Алест внешне вполне привлекательна. Во всяком случае, сейчас она не была перемазана в крови Ханджи. — Чего пришла? — спросила она, потушив сигарету о стену. Через незастегнутую рубашку можно было видеть рельеф жёстких мышц и стёртые места, где в кожу обычно въедались ремни, и новые шрамы — Ханджи совсем не думала о том, что Алест тоже попала титану под зубы. — Хотела уточнить... — Ханджи засмотрелась на четкую линию ключиц, сейчас открытых, и на крепкий живот. — Тогда в лесу, за стеной. Ей даже не надо было договаривать. — Ну да, я тебя спасла, что ещё хочешь знать? — переспросила Алест с лицом «это все было очевидно». — Какого дьявола? Я поняла, что ты меня спасла, но ты же прыгнула в пасть к титану? Она хотела уточнить: «Ты не думала, что у тебя есть некоторые проблемы?» С инстинктом самосохранения, если можно так выражаться. — Влюбленная женщина на многое способна, — протянула Алест почти как песню, разглядывая Ханджи и взглядом пробираясь по ее одежде до того места, где ещё можно заметить под рукавами бинт, — Очевидно. Я бы и в огонь за тобой прыгнула, если надо. Ханджи захотелось на нее прикрикнуть, чтобы больше подобный тон Алест не использовала. — Объясни, зачем ты сделала это? — Да что ты хочешь услышать? Я думала, ты знаешь, что я теку из-за тебя, — грубовато из-за курения засмеялась Алест. Говорить серьезно она не собиралась, но все что она сказала, было по большому счету верно. Ханджи подошла к окну. Если это были настоящие причины, почему Алест решила рисковать жизнью, то занятно конечно. — Думаю, будет уместно отблагодарить тебя. — Брось, это обесценит мою безумную бесконечную любовь и течку. — Я серьезно. — голос Ханджи стал даже твёрже, чем когда она приказывала. Алест почувствовала холодок на коже. — Не хочу быть неблагодарной. Что ты хочешь? — Я могу выбрать, что-ли? — Выбирай, но без фокусов, — велела Ханджи. Алест смерила Ханджи нетерпеливыми глазами. Ханджи сжала губы. — Тогда подожди. Алест отвернулась. Первое желание явно до смешного предсказуемо. Но просить это она не хотела, и просто отвернулась, а Ханджи стала ждать. Сидя за столом в прямоугольной и грязноватой комнате, она мечтала только поскорее отделаться от спасительницы. — Я хочу твой первый школьный дневник. Или можно первый дневник из кадетского училища. Или любой личный дневник. Ты ведь всегда все записывала куда-то, верно? Ты такая. — Дневник?.. — растерялась Ханджи. — Да, его. — Не понимаю, зачем тебе сдался дневник? — Хочу твою вещь, — сказала Алест, прижимаясь лбом к стеклу. Ханджи замолчала на время, решая, что ответить. Дневник не был особо дорог, но отдавать настолько личную вещь все же было довольно странно. — Ты точно хочешь его? — Да, хочу, что в слове «хочу» до этого было непонятно? — Хорошо, я принесу. Но... ты этого правда хочешь? Уверена? Она переспрашивала просто чтобы быть хорошей. Просто чтобы не чувствовать, что легко отделалась. Ханджи тщательно убрала нетерпение и брезгливость, когда переспрашивала. Лучше бы Алест ответить «да». — Да, уверена. Можешь отдать после ужина? — Да, — бросила Ханджи, поднимаясь и задвигая стул в тень стола. — До вечера, тогда. Алест не попрощалась, а сонно кивнула. Ночь собиралась пасмурная. Ханджи заставила себя не забыть про подарок. То есть откуп. Алест точно ждала, хотя выглядела даже ещё более непринужденно и неряшливо, чем прежде. — Принесла? — повернула она голову. — Отлично. Благодарю за подарок, и давай забудем всё навсегда, как будто в том лесу ничего не случилось. Ханджи неопределенно приподняла бровь. — Идёт, — сказала она бесхитростно и положила дневник на стол. Но из комнаты не выходила. Алест опять развернулась к окну, и уткнулась лбом в стекло. Шел снег, ещё долго им не видать свободы и смерти. — Я не нуждаюсь в поблажках, — сказала Ханджи, рассматривая спину собеседницы. — Что ты хотела на самом деле? — Вылизать тебе между ног, — ответила Алест, ничуть не раздумывая. — А ты что думала, что мне сдался твой сраный дневник? Ханджи отметила с интересом, что ей нравится такое слышать. И даже хочется сыграть в эту игру, раз Алест так открыто флиртует. — Но ты бы сформулировала иначе, правда? — она приблизилась и положила сухие жёсткие ладони на плечи Алест. Та даже не вздрогнула, будто всегда ждала. — Как? — Не, я бы так и сказала. — Нет, — Ханджи опустила ладони ниже, поглаживая сильные плечи и спину сквозь одежду, — Ты бы сказала: я хочу тебя? Сказала бы: сделай меня своей? — Тебе зубы выбить? — нежно спросила Алест. — Да, — простонала Ханджи картинно ей на ухо и Алест вывернулась и в миг оказалась совершенно в другой позе: теперь она стояла, прижав слегка вспотевшую Ханджи к стене. — Хочешь, чтобы я выбросила тебя из окна? — спросила она, но стало очевидно, что как бы Ханджи себя не вела, этого не произойдет, — Так? — Выброси меня из окна, — застонала Ханджи ей в шею, посмеиваясь, и лизнула горячим языком белую и солёную как соль кожу. Она не вполне была уверена, какого продолжения хочет, но между ногами стало слишком жарко, чтобы уходить на не сыгравшей ноте. Алест схватила её за плечи и толкнула на кровать, заваливаясь сверху. Весила она немало, и Ханджи довольно застонала, уже не картинно, а от ощущения чужих бедер на животе. — Если что не понравится, извиняться не стану, — бросила Алест и стащила сапоги и штаны Ханджи так быстро, что та успела только вздохнуть. Вездесущие руки на пробу помяли бедра, живот и ягодицы Ханджи, и Алест тут же сама замурчала от их приятной твердости и плотности. Она уткнулась носом между разведенных ног, глубоко и неожиданно чувственно вдыхая кисловатый запах и Ханджи треснула Алест по плечу. — Я грязная, — сказала она, внезапно думая, что скорее отвращает, чем притягивает. — Я хочу вылизать твою грязную пизду, — похрипела Алест и принялась едва не рвать рубашку Ханджи, в считанные мгновения освобождая ее от одежды. — Это меня не возбуждает, — несколько ядовито улыбнулась Ханджи, намеренно издевательски протянув это, а Алест так гипнотически посмотрела в ее глаза, будто прочла мысли. — Тогда что тебя возбуждает? — Иди сюда, — все тело Алест стало просто раскаленным, это ощущалось сквозь одежду. — Я тоже не собираюсь просто лежать. Шрамы и следы от недавних ран ее пальцы исследовали с особой мягкостью. Ханджи положила ладони на грудь Алест и тоже сжала. — Разденься, — велела она так, как будто в случае отказа ударила бы ее, и Алест опять засмеялась хрипловато и стянула верх настолько быстро, насколько возможно. Светлая как молоко кожа и мышцы в резьбе шрамов и ссадин, оставшихся после последней экспедиции. — Остальное тоже сними. Алест выпустила ее из плена своих бедер и встала, чтобы красиво раздеться. Ханджи наблюдала, улыбаясь и ожидая, и сама не очень понимала себя. — Так можно заняться с тобой любовью? — подмигивая и бросая скомканную одежду на стол спросила Алест. — Если ты хорошо лижешь, — разрешила Ханджи. Алест подавила усмешку. Она действительно вылизывала ее там, не поднимая голову и сопровождая это тихими, невольными стонами. Сначала было неловко и Ханджи все время думала о том, что Алест чувствует ее вкус и запах и может видеть ее слишком хорошо. Но скоро это стало не слишком важно, Алест положила руку на крайние мышцы живота и погладила над лобком, иногда забираясь пальцами в густые волосы, и одновременно проталкивая язык глубже. Ханджи хотелось вдавить ее голову в пах и завыть. Она незаметно для себя подняла бедра выше и запрокинула голову, думая только про то, как влажный теплый язык мнет темные складки, и мокрые от смазки пальцы раздвигают волосы и нажимают на увеличившийся клитор. Ее соски болели от возбуждения и Ханджи одной рукой трогала их и сжимала, второй удерживая голову Алест. Алест заныла, ощущая как Ханджи дрожит и сжимается внутри. Опустив губы на клитор она посасывала его. Он постоянно выскальзывал изо рта из-за переизбытка слюны и смазки, но она снова ловила его языком и губами, не прекращая ласкать и Ханджи все грубе стискивала ее голову, ощущая это старание и возбуждаясь сильнее и сильнее. Пока она не простонала приглушённо и не почувствовала страшную усталость и тепло, бегущее по всему телу. И она расслабленно утонула в нем, а Алест вытерла щеки тыльной стороной ладони и села рядом. Она дышала через рот и улыбалась. — Я все равно оставлю твой дневник себе. — сказала она, и качнула головой в сторону стола. — Хочу, чтобы что-то твое было моим.