***
Юнги недовольно прошипел, осматривая разбитое колено. Альфочка отвернулся, чтобы не видеть крови, которая вызывала у него отвращение и тошноту. Десятилетнему ребенку было неприятно на такое смотреть, ведь колено саднит. Чимин аккуратно, чтобы не сделать больно другу, начал обрабатывать рану, полученную в при падении. Омега видел, что Мин еле сдерживает слёзы, поэтому решил того отвлечь. — Вроде альфа, а плачешь из-за разбитого колена? Пак тихо похихикал, заметив, как чужие брови потянулись к переносице. Омежка начал перебинтовывать колено, чтобы только в кровь не попала грязь. Не зря же бабушка учила на плюшевом медведе накладывать повязки. Пригодилось, особенно зная этого несносного альфу, который под ноги никогда не смотрит. — Я не плачу! Я альфа! Я из-за такой мелочи не реву! — заявляет Ги, насупившись, а у самого глаза красные. Но альфочка держится, не пуская слез наружу. — Зато очень хочешь заплакать, — дразнить продолжает Пак, давя ухмылочку, изучая насупившееся лицо. — А вот и нет! — надутые щеки и губы, нахмуренные бровки домиком и скрещенные руки на груди вызывали у Чимина смех. Такой смешной. Омега засмеялся громче, потрепав чужие волосы, с ухмылкой наблюдая за тем, как морщинки на лбу разглаживаются. Но губы были по-прежнему надуты, а тонкие пальцы, украшенные пластырями из-за мозолей от постоянной игре на гитаре, начинают поправлять волосы обратно, все что-то бурча себе под нос. — Хорошо-хорошо, я же только пошутил. А ты сразу кричишь, — хихикает беззлобно блондин, улыбаясь над надутой моськой друга. — А ты больше так не шути! Я не плакса! — обиженно «мяукнул» брюнет. Пак лишь хихикнул, подходя ближе. Чимин сел рядом, тут же своими теплыми ручками заключая альфочку в кольцо объятий, прижимая ласково к себе и давая ощутить своё тепло, при этом чувствуя чужое. Ги смотрел на блондина, и лицо постепенно сдувалось от обнимашек. Мин явно перенервничал из-за всего, отчего с тонких губ сорвался выдох. Юнги не стал отталкивать от себя омежку, сам прильнул к нему, ища поддержки. Объятия этого человечка были словно сгусток мягких, теплых и пушистых облаков. Чимин снова прятал его в своих крохотных теплых ручках. Ги был готов замурлыкать, как кот от тепла чужих рук. Волнение отступило. Для ребенка показать свои слёзы — это значит показать свое слабое место, особенно для альфы. Поэтому Мин сдерживался, чтобы не заплакать, как это делают девочки и омеги. — Мяу! Снова где-то рядом. Дети встали и начали искать, шаря по кустам возле дуба, росшего недалеко от них. Дети переглянулись и пошли на громкий звук. Оттуда снова послышалось такое жалобное «мяу» и, переглянувшись вновь, мальчишки побежали к кустам, где на земле заметили котёнка, запутавшегося в проволоке. Он копошился в самой гуще колючих кустов, зацепившись за ветки той самой проволокой, из которой никак не мог выбраться сам. — Ох, его нужно достать, — забеспокоился блондин, а Юнги, согласно кивнув, тут же стал осторожно раздвигать колючие ветки кустарника, чтобы пробраться к бедолаге. — Придержи ветки, а я вытащу его, — сказав это, альфочка полез в кусты, стараясь пролезть, не сводя глаз с котика, который призывно мяукал и пытался самостоятельно выбраться. Колючие ветки впивались в нежную детскую кожу и царапали руки и лицо, но, несмотря на это, Юнги упорно лез вперёд, протягивая руки к проволоке, что запуталась в веточках, и начал распутывать ее. Чимин ожидает с волнением, переживая за друга. — Осторожно, — обеспокоенно выдыхает светловолосый мальчик, заслышав шипение из кустов. Юнги нахмурился, поцарапавшись ладонями о ветви, но продолжил распутывать ненавистную проволоку. — Тише, не дёргайся, сейчас я тебя вытащу, — успокаивает Ги и придерживает грязного худого котенка. Чертыхаясь, он сдергивает остатки запутавшейся проволоки с дерева и берет уставшее животное на руки, осторожно прижимая его к груди и пряча под своей одеждой. И вот Юнги ползёт обратно и выдыхает, стоит только сесть с пищащим комочком на руках, пытаясь с него снять остатки проволоки. — Как ты вообще в нее залез? — говорит Ги, а Чимин помогает и, замечая расцарапанные руки Ги, поджимает губы. — Тут мы сами не распутаем. Давай его к моему дедушке. Он плоскогубцами разрежет, — блондин смотрит на Ги, который, согласно кивая, встает на ноги, и они вдвоем идут к омежке. Напуганный котик понемногу успокаивается и прижимается к спасителю, начиная тихо мурчать, наверное, понимает, что помогут и больше не обидят.***
Юнги вздыхает, бездумно таращась на дисплей телефона в ожидании звонка от омеги и чуть покусывая губы. Внутри уже все трепещет от желания, наконец, услышать любимый голос. На улице уже вечер, зажигаются редкие фонари. Альфа вздохнул, сидя на подоконнике: здесь хорошая связь, и Интернет, действительно, летает. Все смотрит, сгорая в нетерпении. Видеозвонок, который предстоит, дарит парню возможность не только услышать желанный голос, но и воочию лицезреть того, по ком давно плачет душа, такого солнечного и любимого. Даже от экрана телефона веет теплом и уютом, стоит только показаться омеге. Родной и согревающий, заставляющий трепетать раз за разом. Внутренняя сущность каждый раз довольно урчит, стоит ей заслышать Чимина, довольно облизывается, мурлычет, словно съела только что вкусное. В какой-то степени чужой голос и есть сладостный десерт для души Юнги, хоть и иногда с кислинкой. Альфа вздрагивает, когда телефон звонит, и чуть не роняет его. На экране большими буквами светилось «Чимин». Юнги выдыхает, собирается с мыслями, принимая вызов. Внутри всё замирает. Он просто смотрит и не моргает. Ему улыбается Чимин. Молчание затягивается. — Мы что, так и будем в гляделки играть? — наконец, хихикая, нарушает тишину блондин, а Юнги только ойкает тихо. — Кхм, нет. Как дела? — прочистив горло, спрашивает Юн, продолжая глупо улыбаться в ответ. Только в этот раз улыбка Чимина была странной. Загадочной? Брюнет в этом не уверен. — Все хорошо. Я отпросился на работе на несколько дней, прошел всю практику, так что теперь у меня куда больше свободного времени, — омежка все смотрит на альфу, чуть щуря глаза и по-чеширски улыбаясь. — А у тебя как? Юн снова ненадолго зависает, засмотревшись, но потом мычит в ответ: — У~м, у меня тоже. Всё как обычно, — не отводит взгляда от омеги и быстро выдыхает: — Чимин, ты такой красивый, не могу налюбоваться тобой, — смотрит на любимого и на то, как тот смущается. — Очень красивый, как будто с каждым днём всё краше и кра… — альфа запнулся на полуслове, замечая силуэт за спиной блондина, и внутри всё сжимается. — Ты не один? Мин напрягся, готовый уже бежать, лететь на помощь к любимому, только чтобы тому не навредили. Чимин сначала не понял вопроса, но потом обернулся назад к силуэту, на губах играла нежная и знакомая до боли улыбка, но это Юнги совсем никак не успокаивало. Он всё равно очень волновался. — А? Да ко мне друг зашёл, — Чимин бросил мимолётный взгляд на Юнги, потом полностью отвернулся от камеры. — Хосок, иди поздоровайся. Мин сжал челюсти, его напрягало то, что какой-то парень кружится около его омеги. Это не только напрягало, но и бесило, что хотелось оказаться рядом с Чимином, чтобы к нему никто не подходил и не говорил с ним. — Привет. На экране появился рыжий парень, широко улыбаясь. Лис… Придушил бы его, чтобы стереть эту улыбочку. Ревность начала зашкаливать, заставляя внутреннего зверя громко рычать, недовольно клацая зубами. Юнги впился глазами в незнакомого парня, словно сверлил в нём дыру. Этот наглец должен ощутить его уверенность и, конечно же, понять, что ему не рады. Хосок смотрел в ответ с провоцирующей насмешкой, что ещё больше бесило Юнги, еле сдерживающего рык. Чимин только улыбался, наблюдая за альфами, совсем не замечая немого конфликта. — Юнги, это Хосок, мой друг, я тебе про него говорил. Помнишь? Мин улыбнулся, но это было через силу и наигранно: зубы сжаты, а губы растянуты, показывая ту самую неестественность выражения лица. — Помню, конечно, я помню, а как же… Получилось совсем неубедительно, на это никто не обратил внимания, и это даже хорошо, ведь Мин не смог бы объяснить, что с ним происходило именно в этот момент. — Юнги… Значит, это ты? Хосок видел чужое напряжение вперемешку со страхом, и это его забавляло. Демоны внутри кипели, видя этот взгляд и понимая, что альфа напротив неравнодушен к блондину, который сидел так близко к нему. Интересно, насколько хватит чужого терпения? Рыжий присел рядом с Чимином, положив руку на плечо омеги, и он готов поклясться, что видел, как в чужих глазах вспыхнули искры, не предвещающие ничего хорошего. — Мать твою! Убери свои руки от него! Или я тебя найду и переломаю их! — злобно хрипит Юнги. Чимин удивился, явно не понимая, что это нашло на него. Хосок же самодовольно ядовито усмехнулся. — Юнги, ты чего? — забеспокоился Чимин. Мин тут же замер, растерянно хлопая глазами, осознавая, что всё же не сдержался и выпалил такой бред, так ещё и с угрозами. Стало стыдно. Хосок тихо кряхтел. Это что? Смех? — Я что-то переутомился… Вы это… Отдыхайте… А пойду… — Юн… Не дожидаясь ответа, альфа сбросил звонок и со всей силы ударил себя в лоб, обречённо простонав: — Боже, какой я идиот! Просто убейте меня кто-нибудь! Ну как такое можно было ляпнуть?! Юнги сжал свои волосы, покачиваясь из стороны в сторону, готовый завыть, ведь он не знает, как теперь объяснить своё поведение. Юноша чуть ли не плачет от собственной тупости и несдержанности.***
На улице тёплая погода. Приятный ветер колышет листья деревьев и лепестки цветов. Пчелы и осы жужжат, собирая пыльцу, то и дело пересаживаясь с одного бутона на другой. Юнги так завидует их лёгкости и беззаботности. Ему сейчас хочется точно так же, чтобы никакие мысли не терзали голову. Мин сидит на крыльце, ожидая, когда же к нему приедет Чимин. И это ожидание для него было некой пыткой. Оно заставляло нервничать и волноваться, словно он первоклассник, только пришедший на учебу. А волнительно было потому, что альфа давно хотел признаться омеге в любви, хотел сказать о своих чувствах, но боялся. Боялся не только остаться с безответными чувствами, но и потерять друга. Представить жизнь без него было сложно и страшно. А ещё пугал вопрос, который блондин мог задать ему насчёт той резкой вспышки агрессии. И как это объяснить? Без понятия. Кот пристроился рядышком на травке, играя с кузнечиками, которые прыгали, разогревая интерес пушистого. Он увлечен, и ему нет никакого дела до чужих переживаний. Кузнечики и мошки куда привлекательней самотерзаний хозяина. Расширенные зрачки Севера свидетельствовали об этом, и кот то и дело прыгал, прижимая передними лапками траву, пытаясь поймать стрекочущих насекомых. Юнги наблюдал за всем этим, но находился глубоко в своих мыслях. Он понимал, что если снова из-за ревности не сдержится и скажет какую-нибудь хрень первому альфе, который будет ошиваться рядом с Чимином, то у него уже не будет возможности беспалевно слиться. Осознание и принятие собственных мыслей заставляло нервничать, как будто от этого зависело существование всего человечества. Хотя для альфы так было. Он понимал, что если начнёт угрожать каждому, кто прикоснётся к омеге, и тому, кто будет бесить его своей ухмылкой до дрожи в руках, то не сможет потом невзначай схватиться за голову и сказать, что ему плохо и удачно свалить в закат. Не сможет опять слинять, чтобы не закопать бесячий объект на том же месте, где тот и будет стоять. Да и Чимин, мягко говоря, покрутит пальцем около виска и уйдёт, либо отправит к психиатру. А ни того, ни другого совсем не хотелось. Не ради такого исхода Юнги все собирался с мыслями и силами, чтоб сказать о чувствах. — Давай Юн, ты сможешь. Нужно держать себя в руках. Сосредоточься, спокойствие — это сила. Уймись, — успокаивал сам себя. Глубокий вдох, а после ме-е-е-едленный выдох. Прикрыл глаза. Проделав эти манипуляции несколько раз, брюнет поднял голову, осматриваясь, и замечает две фигуры. Альфа подскочил на ноги, узнавая Чимина. Он хотел уже было пойти навстречу, но внутри всё сжалось. Рядом с омегой кто-то бодро вышагивал. Рыжий. Альфа тут же сжал кулаки, а на лице заиграли желваки. Все его попытки успокоиться отправились коту под хвост, который всё ещё резвился с кузнечиками. Рыжий альфа для него был как красная тряпка для быка, которую хотелось просто разорвать и растоптать. Одно воспоминание о чужой ухмылке и как его руки касались плеча блондина — и вот уже перед нами дикий зверь. Того и гляди пар из ушей и носа пойдет. Хотелось уже придушить этого рыжего козла и вправду раздавить. Изничтожить. Юнги настолько сильно сжал зубы, что даже скулу свело. Мин смотрел, как Чимин с нежеланным гостем приближался к его дому. Юнги поймал себя на мысли, что хочется разреветься, как маленький ребёнок, и убежать домой, закрыться, чтобы никто не видел его. Чувство ревности сжирало изнутри. Оно просто разрывало на куски, хоть садись и в тетрис играй, чтобы собрать парня обратно. Чужие голоса приближались, но Юнги всё ещё не мог понять, о чём же говорят эти двое. Громкое «га», прозвучавшее совсем рядом, заставило вздрогнуть. Белая птица, что щипала траву неподалёку от дома, заметила приближающихся и, желая показать своё недовольство, побежала на прибывших. И больше всего её возмутило присутствие незнакомого человека, которого он и намеревался атаковать в первую очередь. Гоша, подлетев к незнакомцу, нещадно начал щипать рыжего за ноги, хлопая при этом крыльями, как будто понимал, что чувствует хозяин и чего он хочет, словно выполняя всю грязную работу за него, трепля чужую штанину и щипая за ногу. Чимин взвизгнул и отскочил. Хосок, явно не ожидая такого натиска, закричал от неожиданности, пытаясь отделаться от птицы, которая продолжала на него охотиться, кусая за ноги. Рыжий матерился и всё бегал вокруг Чимина, отталкивая гуся и пытаясь спрятаться. Прекрасная картина! Лицо Юнги озарилось довольной улыбкой. Мин наблюдал с детской радостью и восторгом, неподдельным и искренним. Нужно было видеть его самодовольное лицо. Того и гляди, как вырастут на голове рожки дьявольские, а за спиной вильнёт демонический хвост. — Юнги! Оттащи своего гуся! — донёсся звонкий голос Чимина. Альфа посмотрел на него и, недовольно хмыкнув, пошёл, не торопясь, к месту нападения. Вышагивая, просто наслаждался чужими криками, которые были словно сладкая музыка, проникающая в душу, как прекрасная мелодия, которую можно слушать часами напролет. А Гоша не думал даже сдаваться и отставать, и когда его пытались оттолкнуть, то щипал и махал крыльями сильнее. Юнги готов поклясться, что до безумия полюбил эту птицу. Подняв гуся на руки, Мин с пренебрежением посмотрел на Хосока, который начал чесать ноги, что покраснели от щипков, оставленных мощным клювом. — Ай-яй-яй, Гоша, какой ты плохой, нельзя так делать, — Юнги, сдерживая улыбку, ругал птицу, ласково поглаживая. — Я дам тебе самого лучшего зерна, — шептал альфа, пока Чимин суетился около пострадавшего. Хосок недовольно посмотрел на хозяина Гоши. А потом произошло то, чего Юнги точно не ожидал. Рыжий парень обхватил ладонями лицо омеги и состроил взволнованную гримасу, намеренно поглаживая своими дрянными пальцами нежную кожу. Юнги покраснел от злости. — Сучёныш, добился всё-таки своего! — подумал Мин. — Ты сам как? Он же тебя не тронул? — невинно лепетал рыжий, строя глазенки, которые так и хотелось выколоть. Хо чувствовал на себе сжирающий взгляд и боковым зрением видел сжатые челюсти. — Нет, но… Он быстро притянул Чимина и поцеловал в лоб. Заметив это, Мин зарычал и, поставив гуся на землю, прохрустел пальцами. Это уже не на шутку выводило из себя. Все былое терпение просто сгинуло. Этот альфа вымораживает, доводит до трясучки. Его действия. Его довольная рожа. Это все просто вызывает полыхающий костёр внутри и желание, как следует прописать по его лицу и вцепиться руками в его шею. — Я же тебя предупреждал! Мин отодвинул омегу и со всей силы ударил по лицу рыжего. Этот поцелуй был явно лишним. Красная тряпка для Юнги. Это человек сломал его терпение и спровоцировал на драку. Хосок отшатнулся, сделав пару шагов назад, прикладывая пальцы к треснувшей губе, — из раны текла кровь. Он сплюнул и поднял тяжёлый взгляд на брюнета. Парень в ответ усмехался. Чимин взвизгнул, глядя на тяжело дышавшего Юнги, который с нечеловеческой ненавистью смотрел на Хосока. Омега встал как вкопанный, не зная, что делать, переводя взгляд с одного на другого. Зато Гоша оказался самым сообразительным и быстренько вернулся к прежнему занятию — щипать травку. Своё дело он сделал. Дальше как-нибудь без него. — Удар слабоват, — наглая усмешка снова тронула чужие губы, а этот самодовольный взгляд добивал. Хотелось стереть в порошок. Рыжий, словно змея, пускал всё больше яда, да вот только он игнорировал, что жертва не намеревалась сдаваться. — Да ты напрашиваешься, — сквозь рычание скалился Мин. Он зарычал и снова накинулся на Чона, который, не теряя времени, нанёс удар первым, но Юнги уже ничего не остановит: теперь-то он исполнит то, что вчера обещал. Он не оставит такое просто так. Не позволит всяким проходимцам касаться его ангела, особенно какому-то рыжему альфе, который ещё и не упускал возможности дразнить, злить его самого. Ну, как говорится, за что боролся, на то и напоролся. Брюнет повалил на землю Хосока, нанося удар за ударом, но во время драки никогда нельзя расслабляться, ведь любое мгновение может поменять ход игры, как это случилось и с Юнги. Теперь он лежал на земле и принимал удары. Испуганный омега не знал, как это остановить. Руки тряслись, а глаза нервно бегали по дерущимся телам. — Да прекратите вы уже, Господи! — омегу никто не слышит. Сердце бьётся быстро, отбивая чечётку, готовясь выпрыгнуть из груди. Чимин хотел оттащить рыжего от Мина, но понял, что и ему влетит, поэтому блондин побежал к дому. Он бегал вдоль забора в поисках чего угодно, лишь бы помогло остановить этих двоих. И первое, что бросилось в глаза, — это ведро. Пак набрал холодной воды, кое-как дотащил дрожащими руками. А дрожат от страха за обоих идиотов, которые, валяясь в пыли, калечили друг друга. Не думая ни о чём, вылил на альф ледяную воду. — Прекратите! Чимин помнил, что в детстве взрослые так разнимали сцепившихся собак. И это сейчас, действительно, помогло. Хосок от неожиданности подскочил на ноги, тяжело дыша и осматривая себя. Юнги взвизгнул, не понимания уставившись на Чимина, который смотрел злыми глазами, в них мелькнуло и волнение. Брюнет поднялся на ноги, вставая рядом с Хосоком. Оба мокрые, с ссадинами на лицах. Сейчас двое альф больше похожи на провинившихся детей, которые получат взбучку за драку, нежели на взрослых парней. — Вы два придурка! Чимин со всей силы бьёт рыжего по голове ведром, и Юнги хотел было уже посмеяться над ним, как и ему прилетает в лоб это же ведро. Альфы схватились за головы, шипя от боли, омега, трясясь то ли от злости, то ли от испуга, швырнул ведро. — Моим же ведром… — Заткнись! — Хосок засмеялся, но получив строгий взгляд, замолчал. — Ты тоже! Хосок вот от тебя такого не ожидал! Теперь будешь спать на улице, чтобы около себя я вас не видел! Пак пнул от души ведро и, забрав свои вещи, затопал в сторону дома. Глаза уже на мокром месте из-за этих придурков, за которых он очень волновался. Быстро смахнув рукой слезинки с лица, он зашёл в дом, громко хлопнув дверью.***
Юнги прикладывал мороженое сало к скуле, недовольно поглядывая на Хосока, который в свою очередь прижимал заледеневший кусок куриной грудки к глазу. Они оба сверлили друг друга взглядом, мысленно четвертовав и казнив соперника. — Ты меня раздражаешь! Почему это я должен тебя принимать у себя дома? — шипит недовольно Юн, смерив ненавистью альфу, из-за которого кукушку сносит не на шутку. — Потому что ты во всём виноват! Если бы не твоя тупая ревность, всё было бы нормально, и я не получил по голове ведром! — возмущается тот. Его это раздражало. Чон не думал, что его любопытство, насколько хватит выдержки Юнги, доведёт до такого. Да что там! Он вообще не думал! Юнги усмехнулся, повернув другой стороной сало, чтобы лёд соприкасался с лицом. Воспоминание о том, как рассерженный Чим ударил жестяным ведром, теперь навсегда останется в его памяти. — Тебя только удар ведром волнует? — брюнет вскинул бровь, уставившись на оппонента, в драке с которым вышла ничья. — Вообще-то этот один удар был сильнее, чем твои, — язвит в глаза. Мин стукнул по столу, вскочив на ноги. Его бесило всё то, что сейчас происходило. Бесил этот рыжий. Бесила своя же реакция. Сама ситуация. Да всё бесило! Пока он, значит, тут сидит, ждёт, какой-то рыжий Попандопола клеит свои ласты к его Чимину! Да что это вообще такое?! — Ты нарываешься?! Придурок! — Это ты придурок! Раз не можешь справиться со своей ревностью! Если бы ты не полез драться… — Если бы ты его не поцеловал, всё было бы нормально! — Если бы ты не начал драку, то сейчас бы Чимин сидел бы с тобой! И он бы признался в своих чувствах тебе! — не сдерживается Чон, но поняв, что ляпнул лишнего, прикусил язык. — Блять! В комнате повисла тишина. Юн нахмурился, уставившись на Хо, пытаясь понять, не врет ли он и не ослышался ли. Брови сходятся на переносице. Ноги становятся ватными. Юнги обратно плюхается на стул, шумно вдыхая и выдыхая. — Да ну на хер! — только и смог озвучить вразумительные мысли. Он не верил в то, что сейчас услышал. Чимин действительно его тоже любит? Не уж-то его сладкие сны и мечты могут стать реальностью? Альфа смотрел перед собой, всё пытаясь понять, не врут ли ему, не издеваются ли опять, надеясь выставить идиотом? Мысли, что Чимин тоже неравнодушен к нему, теперь прочно засели в голове. Они не давали покоя, и если Юнги не узнает наверняка, то он будет не он. В голове уже выстраивался чёткий план счастливой, радостной семейной жизни с омегой. Вздохнув, Мин поднялся на ноги и, как пятилетний мальчишка, с широкой улыбкой во всё лицо побежал к выходу. Поскакал вприпрыжку к Чимину, чтобы рассказать о том, что тоже любит его. Он был окрылён этими мыслями, одержим тем, что всё взаимно. Был одержим светловолосым ангелом, который сегодня так хорошенько приложил ведром. Но это не важно! Перед глазами стоял милый, улыбающийся омега со смущённым румянцем, так робко и невинно целующий его в щеку. А он как самый последний придурок готов носиться по зелёному лугу, от счастья кататься по траве и радостно верещать, разбрасываясь цветами. Всё же влюбленность — это болезнь. Самая настоящая зараза, невытравимая. Из-за неё люди теряют голову. Из-за неё они могут вести себя точно так же, как Юнги сейчас, который места себе не находил, теряясь в своих сладких мечтаньях. Юнги и не замечает, как допархал к нужному дому, такому знакомому, с которым связано много воспоминаний, ярких и незабываемых. Стучится в чужую дверь, нервничая. Волнение тут же накрывает с головой, как одеяло, притягивая страхи, которые всегда приходили в голову, стоит только альфе задуматься о том, как признаться в своих чувствах. Но в этот раз он должен. Должен попробовать. Юнги решил, что если рыжий ему наврал, то он его выгонит из дома, и ему плевать, где тот будет ночевать, хоть в конуре с собакой. Юн, поглощённый мыслями, нервно топтался на чужом крыльце, кусая нижнюю губу: « А если не откроет? А если отвергнет? А если… Если…» Скрип двери вывел из мыслей, заставив испуганно дёрнуть головой, и по телу пробегает стадо мурашек. Душа ушла в пятки, и Юн нервно сглатывает. Омега открыл дверь, хмурясь на пришедшего. Но, всё же замечая синяки на чужом лице, не удержал вздоха. Возможно, с ударом он немножко переборщил? Но только немножко! Глазки омеги блеснули в лёгком волнении, но губы парень нервно сжимал. Юнги съёжился под пристальным взглядом, но чувство радости затеплилось в груди. — Волнуется. Он волнуется за меня! — и расплылся в широкой улыбке, несмотря на лёгкую боль в нижней губе. Сейчас все эти раны были мелочью по сравнению с тем, кто стоит напротив. — Я люблю тебя, Пак Чимин! — сходу выпалил альфа, чтоб не тянуть, чтоб трусливо не сбежать, зажмурившись, боясь чужой реакции. Тишина. Юн все же приоткрыл один глаз, смотря на блондина, который удивлённо замер. Юнги готов был поклясться, что видел то, как уголки пухлых губ приподнялись вверх, а в любимых глазах засияли звёздочки счастья. За этот момент брюнет дьяволу душу продать готов. Да всё что угодно! Только вот… Как оказалось, Чимин не один, у кого сегодня будут звёздочки в глазах. И Пак со всей силы вдарил в нос Юнги. — Я же сказал, чтобы ты не подходил ко мне! — Чимин был шокирован, возмущен и рад одновременно. Чувства и эмоции перемешались внутри, создавая безумный коктейль. Ну как так можно?! Чтоб этого Мин Юнги! Мин пошатнулся, хватаясь за разбитый нос. Альфа удивлённо выпучил глаза на блондина. Вот такого он точно не ожидал, но заслужил. Тут не поспоришь. — Н-ну Чимин… — прогнусавил, схватившись за разбитый нос. — Я тоже… люблю… — совсем тихо бормочет омега и захлопывает дверь. Не может сейчас смотреть на этого отбитого, но любимого идиота, из-за которого сердце каждый раз так бешено бьётся. Лицо тут же запылало огнем, а широкая радостная улыбка расцвела на губах. А по ту сторону двери в счастливой улыбке расплылся парень, пришибленный ведром, с распухшей губой, разбитым носом, ведь, наконец-то, услышал долгожданное признание. — Я тоже. Люблю… — повторял мечтательно. Вновь и вновь прокручивал в голове заветные слова. Такое желанное, пусть тихое и застенчивое, с толикой обиды, но тёплое признание. Родное и необходимое. Юнги сейчас, действительно, как влюбленный безумец, окрылённый происходящим. Альфа припал к двери ухом, довольно улыбаясь. Глаза он прикрыл. Глупая улыбка сияла на тонких разбитых губах. Стало так легко и тепло на душе. — Чимини, ну открой… Дай хоть я тебя поцелую! — заговорщицким голосом просит Юнги и тянет широкую улыбку. Он не мог не улыбаться. От его искренней улыбки того и гляди харя треснет. Брюнет размазал кровь по лицу, когда пытался утереть густые красные капли. Сейчас боль от удара в нос совсем ничего не значила. Не значило ничего! Только Чимин, его сказанное «Я тоже… Люблю…» Ах, так и хочется порхать и порхать! — Рожу иди помой, — скалится блондин, а сам за дверью козочкой скакать готов и верещать на весь дом. Но нужно держать марку, ведь он до сих пор обижен. Собравшись с мыслями, Чимин уходит, пока не сдался и не распахнул эту дверь и не накинулся на Мина с объятьями. Юнги слышит, как шаги отдаляются. Он скорее обежал дом, встав у окна всё еще улыбаясь. Ну не мог он сейчас по-другому, не мог. Не мог, ведь хотелось к омеге. Заграбастать его в объятия, всего зацеловать, мир к ногам положить. Ну и себя, конечно же! А как иначе? — Ну, не будь такой злюкой, дай хоть чмокну, — не унимался Юн, чем ещё больше смущал. Омега зашипел на альфу. Не покажет, что смущается. Он обижается! Да! Потому что этот идиот молчал! Накинулся на Хосока! И заставил волноваться! Дурачок! Да, именно дурачок! Но зато свой и любимый! — Если ты сейчас не уйдёшь, я тебе ещё раз врежу и уеду в город. Я не хочу сейчас с тобой говорить. Я обижен, — говорит омега, ведь все же отчасти так и было. Как-никак, но обида засела в груди из-за чьего-то неадекватного поведения. Мин тяжело вздохнул, поджав губы, но потом снова улыбнулся. В голове появилась хорошая мысль, которую он воплотит в реальность. — Я приду завтра. И чистенький. Жди меня, — и Юнги снова вприпрыжку поскакал домой. Он сейчас же займется тем, что придумал. Он уже представляет, как розовые губы коснутся его щеки, а нежные ручки обнимут.***
Юнги уже как три дня бегает за Чимином, пытаясь вымолить прощения, но омега был непреклонен. Хосок над чужими попытками выпросить прощения лишь усмехался, что Юнги раздражало. Несмотря на это, брюнет и не думал сдаваться. Он продумывает каждый свой приход к чужому дому — и цветы, и сладости, и подарки. Но все старания были тщетны. И сегодня Юнги решил, что запылившаяся гитара, наконец, вновь выйдет в свет. Не зря же он в детстве пальцы в кровь стирал, когда учился играть на ней. Вот и настал её час! Юнги вздохнул, настраивая инструмент. На улице пять часов утра. Светает. Мин затягивает струны, протирает влажными салфетками от пыли. К инструменту он относится бережно, с особым трепетом. Гитара играла особую роль для него. Родители спят, но не спит Хосок, который сидит на разложенном кресле-кровати и наблюдает за Мином. — Серьезно? Ты будешь петь ему песни под окном? — Хо вскинул брови, со сложенными руками на груди наблюдая за Юнги. — Ну да. Между прочим, в детстве ему очень нравилось слушать, как я играю. Это должен быть беспроигрышный вариант, — Юн тихонько проводит по струнам, прислушиваясь, проверяя натяжение струн. Некоторые ещё подтягивает. — В пять утра? — Хосок сильнее выгибает бровь, недоумевая и хмурясь. Он думает, что глупая это идея и такими темпами Юнги не сблизится, а скорее себе могилу выроет. — В шесть. Я пойду в шесть. — Сути это не меняет. Если прошлый раз тебе по лицу прилетело ведром, то, думаю, в этот раз он выбросит из окна кирпич. Он же спит в это время! — пытается вразумить того Хосок, но Юнги же пуленепробиваемый. — Нет, не спит. Он обычно просыпается в это время и валяется в кровати. И фишка как раз в том, что рано. Он меньше ломаться будет, — Ги усмехается, готовый урчать довольно от своей же гениальности. Как не крути, а Чимина он знает лучше, чем кто-либо другой. — Так, ну гитару я настроил, осталось дело за малым, — усмехнувшись, Юнги встает, повесив гитару на спину, и лохматит волосы рыжего, который стал поправлять их, бурча недовольно. — Ага. Иди, придурок, — фыркает Чон, провожая того взглядом. — От придурка слышу, — Юн подмигнул и, закрыв дверь комнаты, «полетел» к своему ангелу, со счастливой улыбкой идя к чужому дому. Гусь, который все это время щипал траву, сщурился, завидев хозяина, и, прожевав траву, двинулся за ним, равняясь с быстрым шагом и издав своё «га», от которого Юн вздрогнул. — Уже со мной? — и получает утвердительное «га». Альфа, не скрывая улыбки, оценивает поступок верной птицы, важно переваливающейся рядом, и смотрит вперед. Ну, Пак Чимин, готовься! Тяжёлая артиллерия в пути! Сегодня Юнги точно завоюет своё. На улице ещё слегка прохладно. Солнышко сонно озиралось на мир. Бабочки и прочие насекомые неспешно начинали новый день. Слышно протяжное «курареку-у-у-у» петухов и редкий лай собак. Юнги выдохнул, улыбаясь, через нос, заметив знакомый дом, и зашагал ещё быстрее. Гоша наблюдал за хозяином с неподдельным интересом, видя, как тот встал у чужого окна и, приняв позу, провел пальцами по струнам. — Чимина, я знаю, что ты не спишь, — урчит брюнет. Чимин не спал и, услышав знакомый голос, цокнул языком, поворачиваясь к окну спиной и укрываясь одеялом с головой. — Вот же идиот, — бормочет блондин, вздыхая, — неугомонный! Юнги заиграл на гитаре, уловив за окном движения. Гусь издал «га», а альфа выдыхает, пытливо вглядываясь в окно. — Твои поступки для меня — черный кубик Рубика, и как бы не старался я, ты говоришь, что всё не так. Хоть как крути, он собран, тобой так цвет подобран. Ответ ищу — нет толку. За что ты так жестоко? Орудие убийства. Холодное оружие. Не различаю лица, твои глаза лишь на уме. Орудие убийства. Сердце холодное, как лёд в твоей груди искрится. И лишь любовь меня спасет, — поет, не сводит глаз с окна, а Гоша кружит вокруг хозяина, как будто танцует. Чимин резко сел, выпучив глаза, заслышав пение, и тут же посмотрел в окно. Руки непроизвольно сжали одеяло в руках. Парень нахмурился: — Вот же… А Юнги бренчит уже другую мелодию: — Пойми, прошу, ты очень-очень мне нужна. Пойми, ведь я тобой дышу. Ты в это вряд ли влюблена. Но я живу, пока держу твою ладонь в своей руке. И трещины на потолке напоминают мне о том, что без тебя я был никем. Прошу вернись. Или дай умереть мне… Наверное, я слишком влюблен. Я снова начал слушать Земфиру. Листая твои фото в альбомах, вникая в тебя тысячу раз. Я слишком влюблен. В каждой моей мысли ты вирус. Я снова буду ждать тебя дома, в бессмысленном поиске глаз, — напевает он, созерцая в окне силуэт сонного омеги со взъерошенными волосами и красным лицом. Юнги улыбается. Однако, когда омега открыл окно, вместо: «Ах, Юнги, ты такой романтичный!» в лоб прилетел стаканчик из-под карандашей. — Ай, — альфа слегка шагнул назад, потирая лоб. — Уходи! Ты сейчас всех разбудишь! Придурок! Лучше времени, что ли, не нашел? — начинает злобно скалиться Чимин, хмуря брови. Юнги лишь обиженно дует губы: — Ну, Чимин. Ну? — Баранки гну! — омега непреклонен, скрывая под злостью смущение, а в груди сердце так и трепетало. Гусь издаёт «га» и машет крыльями, смеряя грозным взглядом омегу, от чего Чимин замолчал. Юнги вздыхает: — Ну, Чимин, ну прости меня. Пожалуйста. Ну мы же любим друг друга. — И что? Я обижен! — блондин скрестил руки на груди, демонстрируя серьёзный настрой. — Я не уйду, пока не простишь, — настаивает Юнги, игриво косится на Чимина. — Ну и стой, — фыркает Чимин. Юнги снова заиграл на гитаре, поедая глазами парня. Чимин тоже мечтательно смотрит на того, но не уходит, наблюдая за тем, что еще выпалит этот несносный альфа. Юнги, прочищая горло, уверенно брякнул пальцами по струнам: — Хочешь, солнце вместо лампы? Хочешь, за окошком Альпы? Хочешь, я отдам все песни? Про тебя отдам все песни я! — голосил под чужим окном альфа. Его не волновало, что на улице шесть утра, распевая во все горло. Пальцы бегали по струнам. Он не знал, как еще извиниться. Возле ног, как всегда, крутился Гоша, мешаясь. Голову занимал только Чимин, что смущённо и возмущённо смотрел на горлопанящего альфу под окном. Вот что делать с этим альфой? — Господи, прекрати, заходи уже! И убери своего несносного гуся! Чимин краснеет, ведь брюнет орёт еще громче, не сдерживаясь. Любопытные соседи уже вывалились в огороды послушать, пытаясь узнать, что же происходит; он поспешил открыть дверь. Юнги победно ухмыльнулся и провёл пятернёй по своим волосам, зачёсывая их назад. — Победа! — альфа самодовольно поплёлся к крыльцу, понимая, что с планом не прогадал. — Га!***
Нахмурив брови, омега всё же прижимался к спине старшего. Чимин очень боялся грохнуться с коня, который пугал не на шутку, поэтому-то он всем телом льнул к альфе, надеясь, что если полетит вниз, то и любимого за собой потащит. Всё сделает, только не позориться одному. Кто-то же сказал: «Вместе. И в горе, и в радости!» Такие объятья Мину немного, но всё же мешали дышать. Да и ладно. Главное, что эти хрупкие ручки сейчас обхватили со всей силой. — Пирожочек ты мой сладкий, сейчас мне все кости переломаешь. Омега только фыркнул и ещё сильнее сжал в своих объятьях Юнги, для профилактики, чтобы не выёживался больше: — На тебе, как на дворовой собаке, всё заживёт. Закатив глаза, Юнги выпрямился и вздёрнул подбородок: — Я породистый пёс, а не дворовой! Чимин улыбнулся и поцеловал чужой затылок, тихо посмеявшись. Чужие шутки расслабляют: — Значит ты мой агрессивный пёс? — Ага. Всех кобелей от тебя буду отгонять, а если нужно, то буду драться! — выпячивает грудь. Омега щипнул Юнги за живот, после чего губами потянулся к уху альфы: — Тогда завтра поедем в ветклинику. Пак гладит старшего, отчего тот расплывается в довольной улыбке. — Зачем? — невинно спрашивает Мин с довольной моськой. — Как зачем? Не знал что ли? Породистых собак, чтобы они не гуляли и не дрались, кастрируют. Вот и мы тебе чик-чик сделаем, — недоумевает Чим. — Что?! Это бесчеловечно! Я же… А как же я… Ну… Ну это… Ну с тобой буду?! — возмущённо запинался Юнги, выпучив свои глаза и повернув голову назад к омеге. Его лицо надо было видеть. — Так же, как и сейчас, — как ни в чем не бывало отвечает блондин. — Как?! Чимин, целуя чужой затылок, провёл по животу альфы, который, как пёс, готов высунуть язык и довольно поскуливать, что бы погладили ещё. Чимин смотрит по сторонам. Зелёная поляна с одинокой берёзой, которая возвышалась и смотрела на всех свысока. Здесь тихо и спокойно, что хочется остаться. — Давай тут остановимся? Юнги кивнул, потянув за поводья, заставляя встать коня на месте. Альфа спрыгнул с жеребца, помогая и Чимину слезть на землю. Мин похлопал животное по шее, отпуская пастись на лугу. Где-то у реки слышится гогот гусей. Он улыбнулся и подхватил омегу на руки и пошёл к дереву, усаживаясь под него и плотно прижимая Чимина к себе. — Юнги, земля теплая, я могу сесть на неё. — Лучше сядь мне на лиц… хкм… — альфа прочистил горло, улыбнувшись. — Мошка в рот залетела. Юнги, конечно, соврал, ведь не хотел получить за своё предложение. Хотя озвучить вслух свои мысли хотелось. И очень. — Отпусти… Чимин пытается встать, но альфа крепко прижимает к себе: — Нет, а если тебе в попу кто-нибудь заползёт? — В мою попу заползти может только то, что сейчас упирается мне в бедро, — хмыкнул омега. Юнги поджал губы, носом уткнувшись в чужую шею. — А вот не нужно было мой животик гладить, — оправдывается брюнет. — Юнги, это было всего лишь прикосновение. А ты уже возбуждаешься? — Ну не виноват я. Ты весь такой… Ну, такой… Красивый! Чимин засмеялся, потрепав чужие волосы: — А ты такой дурачок. Тебя как будто держали в изоляторе со связанными руками. Юнги недовольно профырчал, несильно прикусив чужое плечо: — Нет. Просто это ты постоянно своей аурой меня соблазняешь! Чимин расхохотался во весь голос. Такой дурак, но такой любимый. — Ну ладно-ладно. Признаю, что я неотразимый такой весь. И раз уж я такой, то расщедрюсь на поцелуй, — и без промедлений тянет альфу на себя, жадно целуя в губы. Юнги чуть-чуть опешил, не ожидая такого напора, но остался довольным. В ответ довольно стонет и сильнее обнимает омегу, отвечая со всей страстью на поцелуй. Это тело так желанно. Чимин сжал ладошками чужую рубашку, выдыхая, и прижался грудью к чужой. Целуются страстно, жадно, будто вот-вот съедят друг друга. Омега перебирает отросшие чёрные пряди, тяжело дыша, однако, когда сильные руки обхватили его ягодицы, пискнул и ударил по груди, покраснев: — Юнги! — У~м, что? — блаженно мычит тот, смотря на красного омегу, — Куда ты, давай дальше целоваться. Еще хочу! — привлекает омегу к себе, вновь втягивая в жаркий поцелуй.