Цветение сакуры

***

      Жизнь, прежде всего, как говорила еë мать — яркая и многогранная, наполненная стремлениями к лучшему, и Сëко верила в это, пока с какого-то момента она не стала серой и плоской. Ровной, как линия на кардиомониторе. В ушах звенело от протяжного и непрекращающегося писка прибора, пока вокруг не зазвучали напряжëнные голоса медиков, безумно мечущихся от одного стола к другому.       — Мы его теряем!       Дребезжащий писк и не думал сменять мелодию, продолжал насиловать слух обеспокоенных врачей. Сëко прикрывает глаза на мгновение, сжимает скальпель в руках до побеления костяшек и так и не решается взглянуть на белое лицо покойника, которого посмела обнадëжить на выздоровление всего каких-то пару часов назад. Он был мëртв.       — Время смерти — 12:23…       В еë голосе нет и намëка на обеспокоенность, лишь притворная сталь, да лживая маска профессионализма, которую она поддерживает из последних сил.       Сëко снимает мокрую от пота медицинскую маску и бросает в мусорное ведро, до верха наполненное бинтами, испачканными в крови. Знакомый металлический запах ударяет в нос, но она привыкла, поэтому не воротит нос, как молодые студенты, пришедшие на практику, ведь со временем он въедается в обонятельные рецепторы и от него уже не избавиться, а от крови на руках не оттереться. Сëко знает. Она пыталась.       Из еë уст, словно на автомате вылетают заученные распоряжения, она знает, что коллеги сделают всë в точности и, выходя из операционной, она смотрит им в глаза и не говорит банальные фразы, вроде: «Мы сделали всë, что смогли». Она знает, что этих слов никогда не будет достаточно.       Ватные ноги ведут еë прочь из операционной, в свой кабинет, где, как она помнит, остались незаполненные отчëты, с которыми стоит закончить в ближайшее время, ведь директор Яга не любит долго ждать. И не важно, что она затянула сдачу отчётов ещё каких-то три недели назад. Это подождёт, ведь нельзя откладывать едкий вкус никотина на потом.       Усталость накатывает с новой силой, но она отгоняет мысли об отдыхе на второй план, ведь сейчас не время и не место — новые раненые могут прибыть с минуты на минуту, и кто, если не она, владелица Обратной проклятой техники, займëтся ими? И Сëко, стоя на балконе и закуривая очередную сигарету, вовсе не задаётся вопросом: «А в чем смысл?», ведь она всё равно не сможет обязательно всех спасти, как того хотелось бы. Нет, Сëко Иэйри — не мечтатель, она призëмленный человек, знает, что не сможет всех спасти, что смерть — вопрос времени, но отчего же внутри всё рвётся, когда на операционном столе снова появляются мертвецы?       Еë мысли прерывает звук открывающейся двери, жутко скрипучей, о смене которой она подумывает уже долгое время. Посетитель не заставляет себя долго ждать, проходит внутрь и, явно улавливая запах сигаретного дыма, издаёт тягучий выдох, полный отвращения. Сëко и оборачиваться не стоит, с закрытыми глазами угадает, кто уже стоит за еë спиной.       — Ты же знаешь, что люди, вдыхающие сигаретный дым страдают даже больше, чем курильщики? — в голосе Сатору лишь напускное осуждение, которое она пропускает мимо ушей, не удостаивая незваного гостя и взглядом, полного безразличия.       — Как будто тебе не всё равно. — он по-детски дуется, услышав еë равнодушный голос, и облокачивается спиной на перила, но спустя пару секунд, когда потушенный окурок, падает прямиком в пепельницу, на его лице расцветает непринуждённая улыбка.       Они не знают, сколько стоят в этой безмолвной тишине, наполненной лишь тиканьем старых настенных часов, редкими завываниями ветра и шелестом зелёных листьев деревьев.       — Что, уже скоро уходишь? — невзначай справшивает доктор.       — Да, пришел попрощаться со старым другом. — он улыбается одними уголками губ, поворачивая голову в еë сторону.       Она сохраняет бесстрастное выражение лица, устремляя взгляд куда-то далеко, не обращая внимания на бешено бьющееся сердце, готовое вот-вот вырваться из груди. Сëко вовсе не прокручивает в голове возможные события, где, в одном из вариантов она видит бледное тело своего друга, лежащее на её операционном столе.       Доктор вовсе не вспоминает о давно ушедшем на тот свет Сугуру, будь тот неладен. Она не хочет возвращаться к бесконечным пьянкам и запоям, от которых еë потом пришлось откачивать в одном из больничных центров. Сëко прогоняет навязчивые мысли, доставая поддрагивающими руками помятую пачку сигарет из карманов белоснежного халата, пока еë не останавливают тёплые, в отличие от еë, руки Сатору.       — Старый друг, да?.. — Сëко говорит тихо, а на еë лице появляется грустная, кроткая, ностальгическая улыбка, которую она не позволяет запечатлеть Сатору.       Друг? От него подобное слово слышалось слишком странно. Они не были друзьями, просто вынужденные обстоятельства заставили их встретиться и работать вместе. Друзья? Для него всегда был лишь один друг, о котором он хранит добрую память, даже после его смерти. Сëко всегда оставалась в их тени и исчезла так же быстро, как и их «дружба». Сугуру был связующим звеном между ней и Сатору, а после его смерти каждый из них пошёл своим путём и, похоже, каждого это устраивало, до тех пор, пока жизнь снова не привела их в одну точку – Магический колледж. Она – доктор, он – учитель, что до сих пор повергает еë в шок. И как бы Сëко не пыталась избавиться от проблемы с белоснежными волосами, они, так или иначе, оказывались рядом. Судьба? Иэйри Сëко не верит в судьбу, только в трезвый расчёт и стечение обстоятельств.       Краем глаза она замечает незначительное движение розового лепестка, плавно приземлившегося в пепельницу. Внезапно задувший ветер поднимает в воздух бледно-розовые опавшие лепестки и листья, а они, словно в танце, закружились вокруг закоулок Токийской школы.       Сëко вспоминает свои студенческие годы, вспоминает крышу одного из зданий, куда её приволокли Сугуру с Сатору во время ханами. Сëко помнит, как они раскидывали лепестки сакуры вокруг неë, помнит их широкие улыбки и сверкающие глаза, полные счастья и детского озорства. А потом Сëко вспоминает бледное тело Сугуру, отчего-то усыпанное розовыми, быстро поалевшими лепестками. Кошмар, преследовавший её долгое время снова настиг еë, и доктор спешно сбрасывает содержимое пепельницы в мусорное ведро. Сëко ненавидит цветение сакуры, ведь оно с разрывающей болью в груди напоминает ей о многом.       — А я и забыл, что начался сезон цветения… — его пронзительно голубые глаза скрыты под слоем чёрной маски, но Иэйри знает, что сейчас в них нет привычно горящей проказы. Лишь пустой и усталый взгляд, устремлëнный в никуда.       Сатору в мгновение встрепенулся и, потягиваясь руками к небу, улыбнулся своей обворожительной и шаловливой улыбкой, пытаясь прогнать тяготящее наваждение. Сëко всегда знала, что Сатору удивительный человек и слишком непонятный для этого мира, ведь он несёт слишком тяжёлое бремя ответственности за человечество, и никто не сможет разделить с ним его ношу, потому что он сам этого не позволит. И находясь рядом с ним, Сëко могла видеть то, что не могли видеть другие, но она никогда об этом никому не скажет и ничего не сделает, ведь он и так об этом знает. Еë это всегда устраивало, даже если она никогда в этом не признается.       Он поворачивается к ней, сверкая белоснежными зубами, но его широкая улыбка медленно гаснет, сменяясь озадаченностью. Сëко чувствует его пронзительный и сверлящий взгляд, но не смеет отводить карие глаза от чëрной повязки, когда Сатору приближается к ней почти вплотную. Колдун приносит новые запахи — приторный запах недавно съеденного данго и въедливую мятную свежесть, от которой Сëко ещё долго не сможет избавиться. Доктор замечает, что запах мяты ей нравится куда больше, чем запахи сгнивших трупов или человеческой крови. Но колдун больше не делает и шага, лишь протягивает широкую, в отличие от еë, ладонь к макушке, осторожно смахивая розовые лепестки, затерявшиеся в еë каштановых волосах. Странная мысль мелькает в еë голове, но не успевает она ничего сказать, как Сатору берёт еë холодные ладони в свои. Резкая смена температуры и пробежавшие по телу мурашки выводят еë из гипноза, заставляя посмотреть на содержимое в руке.       — Надеюсь, ты не скуришься до следующего цветения, потому что я собираюсь силком вытянуть тебя из этого табачного притона.       Он давно убрал свои руки, но Сëко до сих пор чувствует их силу и тепло. Уголки губ беспристрастного доктора ползут вверх, когда в ладонях оказываются маленькие веточки с розовыми лепестками. А в груди всë больше и больше растëт давно забытое тепло. Сëко на секунду думает, что, возможно, цветение сакуры – это не такое уж и ужасное зрелище.       — Буду ждать, Сатору...