Детский Дом, в котором нет ничего детского

Как и многие другие из его группы(сиротской семьи, ага), Ди перевелся в новый(!) класс новой(!) школы. Заведующая на него весь месяц злобно зыркала и недовольно поджимала губы, когда они пересекались в длинных коридорах здания. Все тридцать суток(с копейками) тёть-Лидия, - именно так ее звали, - искала им, накосячившим, новую школу. Сделать это было довольно трудно, учитывая, что все, кто творил дичь вместе с Ди, учились в девятом классе. К тому же, первое полугодие давно прошло, и легче было бы просто отправить распиздяев в какой-нибудь задрипанный колледж... Но обучение там стоит дорого, да и выселять их пока рано - совершеннолетними те станут только через два(с хвостиком) года. Но Лидии как-то удалось впихнуть троих пиздюков в учебное заведение, находящееся довольно близко от Детского Дома(Ди поспорил бы, ведь в Доме не происходит ничего Детского). Что же такого натворили детишки? Да ничего особенного, честно говоря. Однажды, в прошлой школе, учитель химии сделал замечание Ди по поводу внешности - мол, выглядишь как педик, значит вон с моего урока. Хотя выглядел юноша нормально: кудрявые волосы собраны в аккуратный хвостик, чтоб не мешались, на лице немного светлой пудры для свежести, одет парень всегда с иголочки, даже за руками ухаживает(мажет кремом, который таскает у тёть Лидии, и ногти подпиливает-красит те ми же стащенными принадлежностями). Обиженный до глубины души, Ди решительно настроился отомстить гнусному химику. Хеви, его верный друг, которого тоже пинком под зад хотели выгнать с урока нахуй за длинные и лохматые рыжие волосы, которые тот моет раз в тысячелетие, захотел ему помочь. Ну... Еще с ними увязался какой-то парень, но Ди не помнит его имени. Да и вообще не знает, для чего он полез, все равно в стороне истуканом стоял. На пятнадцатиминутной перемене, длиной, казалось, во всю жизнь, вместо того, чтобы есть в столовке вкусные сосиски в тесте, юноши проследили за химиком, подождали, пока санитарка, караулившая у общественных туалетов, уйдет по делам, и... Короче, ворвались в туалет «для персонала», застав ссущего учителя врасплох, взорвали перед его лицом хлопушку, какие взрывают на новый год, а потом облили заранее подготовленной водой с розовыми блестками, которую долго и мучительно вливали в бутылки-полторашки. Охуевший от жизни учитель так и стоял с писькой наружу, а трое бандитов вылетели из туалета незамедлительно, подперли дверь шваброй пожилой санитарки и сбежали из школы нахрен, уже зная, как их смачно отстрапонит в Доме теть Лидия... Вот так их и отчислили. Правда, бедный химик навоображал себе всякого... Якобы Хеви «извергал из своего поганого рта дьявольский смех, похожий на столкновение тектонических плит», Ди «воплотил себя Владыкой Ада, Сатаной! Клянусь, это отродье светилось алым светом, излучаемым из самой преисподнии!», а тот безымянный пацанчик «хороший и добрый мальчик, случайно вставший на кривую дорожку»... Видел бы этот химик, как «хороший и добрый» соль, хах, варит за гаражами. Утром первого учебного дня в новой, какой-то мудреной школе теть Лидия троих упорно наставляла, не обращая внимание на обеспокоенных и неловко топчащихся в стороне воспитателей: – Только попробуйте и здесь что-то натворить, я вас всех вышвырну и не посмотрю на то, что вы еще пиявки малолетние, - злобно шипела Лидия змеей, щуря свои глаза с нарощенными до бровей ресницами(Ди с Хеви поспорили, на какие деньги она их прицепила: на благотворительные или..?) Позже, по коридорам и до самого выхода, где парней уже ждал школьный автобус, заведующая еще что-то бухтела и бурчала, но никто ее не слушал, потому что и так все понятно было. Наверное, мямлила что-то про субординацию, оценки, мозги... Возможно, упомянула послушность и всё в этом роде. Она вообще командовать любит, а когда ее еще и слушаются, тёть Лидия совсем тает и чуть ли оргазм не испытывает. – Убью, если у вас опять возникнут случайные, - Лидия изобразила в воздухе кавычки, - проблемы... - по движению губ женшины было видно, что она еще что-то ворчит, однако, хвала небесам, закрывшаяся дверь автобуса перекрыла звук противного голоса заведующей. Школа... Самая обыкновенная. Обшарпанные стены с тусклой краской блевотного цвета, потолки с редкими желтыми разводами, измученные жизнью рабочие, неблагодарные ученики... «Всё, как в остальных школах», - вынес вердикт для самого себя Ди, скептически глядя на чуть ли не пищащего от восторга Хеви. Еще прошлым вечером заведующая говорила, что их классным руководителем будет Себастиан Швагенвагенс. Хеви тогда, услышав фамилию, хрюкнул и долго пытался сдерживать смех под осуждающим взглядом Лидии. – А где... Куда..? - расстерянно пробормотал рыжий, а безымянный только покивал согласно. На это Ди только цокнул и, махнув рукой, мол, пошли, направился на третий этаж, где сейчас должен был начаться урок химии, который как раз ведет их классрук. Какое совпадение! У Глэма день начался прекрасно: утром он приготовил для себя и для любимой сестры(и что, что сводной?) яичницу со специями и беконом, они выпили по стакану фруктовой сыворотки и плавно разошлись. Ведь Вики нужно было заняться на тренажерах в спортзале, прежде чем она отправится на «махач байкеров», а Глэму - пробежать полтора километра и уже потом, сходив в прохладный душ, со спокойно душой ехать на работу. Его предупредили, что к его любимому классу присоединяют несколько ребят из Детского Дома. Когда Глэм услышал номер Дома, то остаток дня его посещали не очень хорошие мысли: этот Дом славится слухами о том, что в нем цветет проституция и, как только дети достигают «возраста согласия»(увы, не всегда...), их тела продают на одну ночь. Так сказать... одноразовая любовь. Еще мужчина слышал, что существует некий код, произнеся который, к тебе приведут самого лучшего проститута. И не просто лучшего, потому что он красив: да, внешние данные, по слухам, прнкрасны, но лучший он в умениях доставить удовольствие. И не только физически, доведя до сногшибательного экстаза, но и эстетически: станцует, переоденется, даст рассмотреть себя... Глэм отогнал навождение: в конце концов, это всего лишь слухи, и не всегда они правдивы. Блондин сам на себя разозлился - чего это он? Никогда ведь сплетням не верил. *** Первый день в школе... Самый утомительный. Класс, по мнению Ди, оказался тупым - самые простые формулы ученики были не в состоянии запомнить, хотя их надо было не Запоминать и даже не Учить, а лишь Вспоминать. Вся программа Ди была знакома, ничего нового он не узнал. Представьте себе, никто из новых одноклассников не знает таблицу Менделеева наизусть! Вопиющая наглость, какую только можно встретить. И еще больше блондина напряг их руководитель, который суммарно почти пол урока пялился на него. И вообще химик был нервирующим - прошлый, пусть и раздражал, не вселял беспричинную тревогу. Себастиан был постоянно улыбающимся мужчиной лет тридцати. Иногда Ди казалось, что в голубых, широко раскрытых и подведенных глазах плещется что-то нехорошее. Хотя, может, Ди и вправду лишь казалось. Но всяко лучше, чем возвращение в Дом. Юноша поклялся себе мысленно, что если ему предложат двадцать четыре часа безотрывно смотреть в глаза пугающему химику вместо того, чтобы отправиться в Детский Дом, то он согласится. – Я удивлена, - с порога послышался низкий голос заведующей, - что вы никого не довели до припадка и ничего не сломали. Хеви, упорно пытающийся уже минут пять развязать спутанные шнурки кед, только насупился, но предпочел игнорировать надоедливую теть Лидию. На безымянного Ди перестал обращать внимание - кому он нужен? Правильно, никому. Как и все, проживающие здесь. Ведь за все года, что Ди себя помнит, никого не забрали. Ни одного. – Удивляйся дальше, - пробурчал парень, проходя мимо и направляясь в столовую-кухню(за день ничего не ел совсем), - и в следующий раз тебе сообщат о чьем-нибудь самоубийстве. Хорошо, что Лидия слышала только первые два слова. В миниатюрном холодильничке нашелся промерзший томат, который Ди незамедлительно съел вместе с засохшим куском ржаного хлеба. Конечно, рыжик его лучший друг, но блондин не готов делиться с ним едой. Потому что у Хеви есть друзья, к которым тот иногда ходит(и которые его подкармливают). А у Ди друзей нет. Но с другими детьми он тоже не поделился бы: здесь, во всем Доме, около полусотни детей. Как он, блять, должен поделить гребанную краюшку хлеба и одну дряхлую помидорку на них всех, чтобы не сдохнуть от голода? Никак. Немного утолив голод, Ди устало ввалился в одну из общих комнат и, подвинув чью-то тушку к краю двухспальной кровати(ему без разницы, кто это), упал на нее. И уснул. И даже не помылся, не переоделся...(словно назло заведующей-чистюле) – Ди, проснись, - шершавая и прохладная ладонь мягко потрепала парня по щеке, пока тот продирал глаза ото сна. Ему снилась цветная сладкая вата, которую он никогда не ел и видел только по телику, в форме милого единорога, которая скакала среди облаков. Она тоже хотела стать облачком. Но тучи на нее разрзлились и обрушили ливни. И бедная сахарная единорожка растаяла. – Опять? - недовольно прошептал юноша, когда рассмотрел сквозь темноту сонную и растрепанную Лидию, кутающуюся в вязаную шаль. Женщина молча кивнула. Ди зевнул и рысцой побежал в ванную, пока ему в спину смотрела заведующая. Он не знал, что она сожалеет им всем. Ему не стоит знать. Промывать себя Ди не любил - долго, муторно и неприятно. Однако это было важно, поэтому избежать процесса промывки никак нельзя. Вот и сейчас Ди с пустым взглядом сидел на фаянсовом троне и держал в одной руке шланг душа с уже выключенной водой, а в другой - насадку. Лидия уже минуты три стучалась в дверь, нервно кутаясь в шаль и натирая красные глаза. А парень безэмоционально смотрел в одну точку, пока из него вытекала прохоадная, уже почти прозрачная вода. Спустя пару мгновений юноша передернулся от неприятных ощущений и, глубоко вздохнув, направился прочь. Отрабатывать долги. Утром у Ди кружилась голова, а глаза, кажется, слиплись. На ресницы налипла слизь из уголков глаз, и открыть их было практически невозможно. В горле было сухо и невероятно саднило, как если бы он выпил полбутылки водки за раз. На языке оставался неприятный кисловатый вкус. «Как будто кошка нассала», - почему-то подумал блондин, слегка причмокивая, чтобы разлепить сухие и потрескавшиеся губы. Поднявшись с древней койки, которая скрипела, как если бы состояла в оркестре, парень потянулся и с шипением упал назад - поясницу прострелило острой болью. Еще вчера, казалось, она была тупой - немного ныло, тянуло и изредка покалывало в животе. А сегодня... Из-под давно не белого одеяла с желтыми, красными и серо-буро-малиновыми разводами Ди всё же выполз. Буквально. Сил хватило только на это - с тихим стоном соскользнуть из воняющей постели. Заведующая не стала заходить с утра. Обычно она всегда вламывается(как кажется всем детям) в комнаты, раздвигает шторы и включает ужасный холодный свет. И начинает всех будить в школу с громким криком:«Валите грызть кирпичи знаний, сосунки». А если кто-то не хотел(в основном новички), тогда противная тётька брызгала на них ледяной водой из пульверизатора. Но иногда... Когда появлялись Они, и некоторым несчастным приходилось уходить в Синюю Комнату, Лидия не трогала их. И даже разрешала не идти наутро в школу. Даже пропущенные задания не заставляла делать. Даже учителей предупреждала! Кстати, о Синей Комнате... Ребята, которые никогда в ней не бывали, чуть ли легенды не слагают о ней. Якобы тот, кто туда войдет, накличет на себя беду и окажется проклят. Ведь всё, что находится в ней, сделано из человеческой кожи, их волос и костей. А неупокоенные души, которым раньше, когда-то давно, принадлежали кожа, волосы и кости... Они могут поселиться в теле того, кто войдет в Синюю комнату, чтобы вновь почувствовать жизнь. А Синей она зовётся потому, что лицо человека, в которого поселился дух, синеет. Ведь человек задыхается от собственных грехов! Но Ди ни капельки не согласен. Комната Синяя, потому что внутри всё в холодных тонах - от темно-фиолетового до бледно-голубого. И кожа та искуственная, вон, ободралась уже вся. Кости обработаны, и вообще принадлежат животным. Как и волосы - потому что это шерсть. Да и какая разница вообще, если туда не любоваться и каяться приходят, а работать? Глэма весьма волновал один из новых учеников. Нет, не тот, рыжий, который врубает тяжелый метал на полную в классе. Он, по мнению Глэма, вполне адекватен. Мужчину беспокоит второй. Тот, что всегда ходит тенью за рыжим. Высокий такой, тонкий весь - ветер подует, и переломится. Ди. Красивое имя, скрывающее за собой туеву хучу загадок. Глэм приметил, что уже на второй день парень прихрамывал. Не улучшает картину и то, что юноша всегда выглядит невыспавшимся. А случайно замеченные темные синяки под напульсниками ввергли преподавателя в неподдельный ужас. Ди не тот, кто будет драться. И не из тех, кого будут избивать. Тут что-то другое. Но Глэм не может понять, что, пусть и догадывается. А может он уже понял, просто не хочет признавать. Потому что это действительно страшно. *** – Ди. Вставай. Парень готов в эту же секунду влезть на натертую мылом табуретку и затчнуть на шее тугую петлю. Как же он ненавидит этоо голос. Как же он ненавидит то, что соедует после него. – Кто будет в этот раз? - надеясь на то, что хотя бы не жирный, потный и лысый старпер под пятьдесят, спрашивает Ди. – Ди... Не надейся на лучшее, ладно? Я не хочу, чтобы ты расстраивался и ныл мне о том, как жестоко с тобой поступили. Неужели все так плохо? Блондин, медленно топая в ванную в одной длинной ночнушке, подумал, что, наверное, это какой-нибудь красавчик. Красавчик, который любит бить своих партнеров в постели, смотреть на их слезы и видеть свежую кровь на красной коже. Стараясь отогнать подобные мысли, Ди открутил насадку со шланга и приступил к подготовке... Вау. Ди можно записываться в гадалки! Тот парень и впрямь был молод и красив, вежлив, добр... Пока оба не оказались на кровати. Было больно. В Синюю Комнату без стука вошли. – Эй. Ты как? - Лидии явно было неловко, но та держалась из последних сил, чтобы не начать нервно прикрикивать на дрожащего от боли парнишку под одеялом. – Нормально, - чуть с присвистом выдохнул юноша, закусывая губу, а после задал интересующий его вопрос, - Откуда он знает? Женщина поморщила нос, словно увидела что-то неприятное, а после сама призадумилась. Через какое-то время тишины Ди всё-таки услышал неуверенный ответ: – Я думаю, это знакомый одного из тех шишек, которые к тебе приходили. Думаю, они из выгоды поделились, - выдала заведующая и прошла дальше, отодвигая штору, чтобы открыть вид на россыпь звезд за окном, - не стали бы они по одной доброте душевной разбалтывать Код. Не за просто так. Больше они ни о чем не говорили. Лидия поглаживала кончиками пальцев колючую шаль, глядя на созвездия. А Ди пытался уснуть, думая, что завтра ему стоит придти в школу. И, вероятно, придется попросить Лиф одолжить тональник. Этот гад оставил кучу отметин... – Ди, зайди ко мне после уроков. Нужно поговорить. Конечно, парень не ожидал повышенного внимания от классного руководителя. А тут - на тебе. Поговорить им надо. Интересно, о чем. Неужели Ди забыл сдать какую-то работу..? Все оставшиеся три урока Ди трясся, как напуганный тушканчик. Идти никуда не хотелось. Но если сказали, что нужно зайти - значит, надо... Заходя в кабинет химии, у юноши дрожали руки. Все тело разом вспотело и резко похолодело. Его никогда не просили остаться после уроков. Всегда звали сразу к директору. – Здравствуй. Присаживайся, - махнул рукой мужчина, поправляя прямоугольные очки(похоже на немецкое производство...) и что-то дописывая в толстый блокнот. Вскоре закрыл тот, затянул канцелярской резинкой и, отложив в сторону ручку, глубоко вздохнул, - У тебя хороший потенциал. Ты знаешь химию и все остальные предметы, кроме технологии, на «идеально». Куда планируешь поступать? Ди как-то весь стушевался: его редко хвалили. Точнее, никогда. Даже учителя. Особенно учителя... За разговорами о будущем юноши те провели не очень много времени: Глэм чутка поспрашивал, Ди чутка поотвечал. Парень вообще разговаривал мало, все его реплики были короткими и лаконичными, в основном состояли из простых «да»,«нет»,«не знаю» и похожих предложений. Еще блондин много слушал. И не просто впускал в одно ухо и выпускал через другое, а переваривал всю информацию и иногда даже задумчиво кивал на какие-то вопросы. За это Глэм зауважал парнишку. Но спустя какое-то время не сдержался и все короткие фразы об университетах, колледжах, хуевывернутых ЕГЭ и прочем плавно перетекли в неудобные, личные вопросы. Частично в этом виноват возраст Глэма - он сам был молод, немногим старше паренька(недавно совсем двадцать два исполнилось!). Частично не в меру сильное любопытство к чужой дизни. Да, ага, Глэм в курсе, что лезть чужим в душу - нехорошо, но эта душа так близка, так открыта... Кажется, вот она - одиноко бьется в Ди, хлещет его своей свежей силой. Душа его мягкая, нежная - страшно потрогать ее, не то, что внутрь залезть. Кажется, она такая чистая, такая белая, как постиранное бабушкино белье(Глэм в детстве поэтому боялся его в корзину складывать, испачкать не хотел, а не ленился). Внезапно учитель вспомнил о том, что он, всё-таки, учитель. И, если что, он должен знать, что происходит в Доме. Швагенвагенс(Ди мысленно расхохотался) деловито поправил очки, прокашлялся и спросил, пристально глядя в глаза: – Все слухи, что ходят о Доме - правда?