_______________
Ген, 18 лет.
_______________
Такое ощущение, что круги, будто туннельное зрение - и так до конца. Здесь так темно, и я так запутался. Ген держал в руке две вещи: ключ и палочку старой дешевой помады. Он крепко сжал их в руке и закрыл за собой дверь. Дверь захлопнулась с очень громким звуком. Он спустился по ступенькам и убедился, что его рюкзак крепко сидит на плечах. Он хрустнул сухой травой на лужайке перед домом. Вместо того чтобы в последний раз посмотреть на дом своего детства, он уставился на губную помаду в своей руке. Красный цвет ее помады был, пожалуй, самым ярким в его детстве. Ген Асагири сел на автобус до города. И все это время он ничего не чувствовал - ни поворотов, ни неровностей дороги. Глаза даже не болели, когда в окно пробивались огни Токио. Он вышел из автобуса на остановке. Ген не знал, что он должен был чувствовать, но все, что он чувствовал, было обычным. Он чувствовал себя так же, как и все остальные люди, выходящие из автобуса. Он зашел в туалет на заправке, закрылся в кабинке, освежился дезодорантом и достал из рюкзака деньги. В зеркале туалета он потрепал себя по щекам, словно просыпаясь. — Ну-ка, сделай храброе лицо. — и он продемонстрировал зубастую улыбку. Выходя, он убедился, что помада лежит в кармане. В продуктовом магазине на заправке он купил то, что было в наличии и подешевле. У него, конечно, было много денег, но их нужно было использовать до тех пор, пока он не найдет хорошую работу, которая приносила бы стабильный доход. Когда он подошел к кассе, что-то привлекло его внимание в отделе косметики. Белая краска для волос. Она была не слишком дорогой. Поэтому он положил ее на кассу вместе с другими покупками. До следующего автобуса оставалось еще немного времени, поэтому он сел на ближайшую скамейку и стал есть купленную булочку. Ему не было важно, вкусная она или нет, он просто ел ее. Он знал, что потом будет голоден, поэтому решил поесть сейчас. Обычно в ожидании чего-нибудь Ген что-то щелкал в телефоне, но телефона у него больше не было. Дома он разбил его о ванну и выбил сим-карту. Он сбежал. Он не хотел, чтобы его нашли. Он думал, что убегать будет гораздо страшнее, что он больше расплачется. Сейчас же он не чувствовал вообще ничего. Даже ветерка в его черных волосах не было. Ощущение оцепенения было разорвано небольшим треском. Он посмотрел на край дороги. В канаве валялись золотые пластиковые осколки и красные. Он похлопал себя по карману. Помада. Наверное, она выпала из кармана, когда он садился. Машина уехала, проехав по ней шиной. Прошло несколько мгновений, прежде чем чувства овладели им. А когда это произошло, он собрал в руки золотые осколки и помаду и вернулся в туалет. Теперь он покинул свой дом. Он находился в другом мире, где вещи не ломаются. Этот мир должен был быть лучше. По мере того как старая красная помада таяла в его дрожащих руках, он понимал, что его дом все еще с ним, просто он еще дальше. И сколько он ни оттирал и ни царапал, красная помада не уходила с рук и из-под ногтей. Пятна ненависти казались такими неизгладимыми. Но помада ломалась так, словно это была еще одна часть его жизни, еще одна часть, от которой он отказался. Никто, даже предметы, казалось, не хотели оставаться рядом с ним. Он не хотел становиться похожим на человека, который каждый день причинял ему боль. Но, возможно, Вселенная давала ему понять, что это неизбежно. Что он сломает все вокруг себя. Что цикл ненависти будет продолжаться через его руки. После, казалось бы, многочасового оттирания Ген, наконец, удалил помаду с рук и снова вышел в мир. На скамейке, где он сидел, сидел маленький мальчик, лет семи-восьми. Ген опустился рядом с ним. — У тебя есть игры на телефоне? — спросил мальчик. Ген на секунду растерялся. — О, у меня нет телефона. Парень вздохнул. — А ты знаешь какие-нибудь другие игры? Мне сейчас очень скучно ждать, пока мама купит еду. В голове Гена зазвучал противный голосок - единственная твоя забота - это скука? По крайней мере, у тебя есть мама, которая купит тебе еду, маленький сопляк. Но вместо этого Ген просто достал из кармана колоду карт. — Я могу показать тебе фокусы. Глаза мальчика загорелись. — Ты фокусник? Ген не мог не улыбнуться. — Наверное, да._______________
TW: Гомофобия. Ген забронировал Сенку не место в первом ряду, а место в третьем ряду спереди. Ген не хотел, чтобы Сенку напрягал шею, вынужденный смотреть на него с первого ряда. Вместо того чтобы просто надеть случайную толстовку с капюшоном и джинсы, Сенку, как и все остальные зрители, приложил немного усилий к своему внешнему виду. На нем был белый пиджак на пуговицах и черные подтяжки, которые свисали с его плеч и обтягивали бедра. Ген сказал, что это был стильный и непринужденный образ. Сенку не очень понимал, что это значит, поэтому согласился. Говоря о том, что все в зале выглядят хорошо, Сенку не имел в виду парня рядом с ним. Он почувствовал его запах. Это был запах сырого полотенца, запах алкоголя. Сенку посмотрел в сторону, чтобы рассмотреть парня. На нем была случайная белая футболка и рваные джинсы - не в лучшем смысле этого слова. На лице была непривлекательная борода. Парень поднял листовку, лежавшую на его сиденье, и уставился на нее, поскольку свет приглушили, чтобы начать шоу. — Ненавижу, что вырастил такого пидораса. Сенку моргнул, пытаясь осмыслить услышанное. Зажегся свет, и лицо мужчины осветилось. Он был поразительно похож на Гена. Сенку даже посмотрел на плакаты вокруг него, чтобы успокоиться. Это был отец Гена. Сенку стало плохо, ужасно плохо. Сенку просто смотрел прямо на своего парня на сцене, бормоча в ответ. — Использование ругательств в наше время действительно показывает, насколько примитивны некоторые люди. Мужчина уставился на него. — Что это было? Ты один из них? Сенку ничего не ответил. Отец Гена с заплывшим от сала лицом продолжил. — Люди в моем городе говорили, что он получился таким женственным, таким непохожим на других. Приезд сюда только доказывает, что он был жалким и недостойным с самого своего рождения. В такие моменты Сенку жалел, что не работал больше с ядами на химических курсах. — Не думаю, что это было бы комплиментом, если бы он был достоин такого человека, как ты. — Сенку саркастически ухмыльнулся. — Единственное, чего ты достоин, - это одиночества и того дерьма, которое ты заливаешь в свои вены. Сенку жестом указал на синяки на венах на руке отца Гена. Тот был близок к тому, чтобы зарычать на него. — Кем ты себя возомнил, чертово отродье? — Я тот человек, которого Ген заслуживает. По правде говоря, у Сенку дрожали руки на коленях. Как бы ни было сильно его беспокойство, он знал, что этот парень ничего здесь не вытянет. Здесь было много народу, и людей обыскивали, прежде чем они входили. Вместо этого мужчина только хмыкнул про себя, встал и ушел. Сенку наконец-то расслабился в кресле с красной подушкой и стал наблюдать за Геном на сцене. Ген выглядел таким счастливым и в своей стихии. Но как Сенку ни старался выкинуть из головы предыдущий разговор, он чувствовал себя очень рассеянным. Не то чтобы Сенку не знал, что Ген силен, но после одного разговора с этим человеком Сенку был потрясен. То, что Гену пришлось расти с таким человеком, доказывало, что Ген сильнее, чем кажется. Это также, вероятно, означало, что он испытывает гораздо больше боли, чем кажется на первый взгляд. Сенку ждал у театрального зала после окончания спектакля, когда с черного входа появился Ген и подошел к нему. — Привет, умник! — Ген поприветствовал Сенку, взяв его за руку, когда они шли по улице. — Ко мне сегодня вечером? — Хорошо. — ответил Сенку, крепко сжимая руку Гена. В их отношениях наступил такой момент, когда одежда лежала дома друг у друга, а зубные щетки были у друг друга. Так что случайное решение остаться друг у друга на ночь было нормальным. Пока они шли по тротуару, Сенку постоянно оглядывался назад и по сторонам. Он боялся, иррационально боялся, что отец Гена появится с ножом и зарежет их обоих. Ген тоже заметил эту обеспокоенную версию Сенку. — Сенку, что случилось? — спросил Ген, когда они остановились на углу на красный свет. Сенку ничего не ответил. — Пожалуйста, поговори со мной. — строго сказал Ген. Сенку сглотнул, почувствовав легкое беспокойство. — Я сидел рядом с твоим отцом на шоу. Ген остановился на месте. Они стояли вместе у знака "Стоп", пропуская всех остальных. — А ты не собирался мне сказать? Сенку провел рукой по лицу. — Ген, я не хотел тебя обидеть или спровоцировать. Ген саркастически пожал плечами. — Ну, я был бы признателен, если бы ты сказал мне, что сидел рядом с человеком, который издевался надо мной в течение восемнадцати лет. — Именно поэтому я и не хотел тебе говорить! Ген хотел что-то крикнуть ему в ответ. Но он отвлекся от своих мыслей и попытался понять, что происходит. Он не мог позволить гневу управлять этим разговором. Конечно, Сенку должен был сказать ему об этом. Но он мог понять, почему тот этого не сделал. Если бы позиции поменялись местами, Ген не думал, что он тоже смог бы рассказать Сенку. Сенку нахмурил брови. — Мне жаль, Ген. Мне действительно жаль. Ген неловко почесал затылок. — Да, мне тоже жаль, что я так отреагировал. В их отношениях все изменилось. Они по-прежнему иногда ссорились, но теперь это были не крики, а скорее обсуждения. Ген не позволял своему эгоизму и чувству превосходства мешать ему. Сенку не позволял себе грубости и злости. Сенку неловко протянул руку. — Может, перекусим и пойдем домой? Ген взял его за руку. — Я бы не отказался. После ночи, проведенной за едой и дурачествами, Ген и Сенку лежали в мягкой кровати Гена на лофте. Сенку взял с прикроватной тумбочки свой телефон и включил экран. — Господи, детка, убавь яркость. — Ген заскулил, прижимаясь к руке Сенку. — Успокойся, я просто проверяю сообщения от отца. — он быстро прочитал сообщения про себя, а затем произнес свое предложение вслух, пока его мозг не заставил его задуматься. — Хочешь завтра вечером пойти со мной на семейный ужин? Ген мысленно чертыхнулся, но сохранил видимое спокойствие, просто проводя нежными пальцами круги по обнаженному торсу Сенку. Знакомство с семьей Сенку - большой шаг, верно? Он знал, что эти отношения серьезны. Но тут все стало ясно. У него никогда не было хорошего опыта общения с семьями и домочадцами, но семья Сенку казалась ему замечательными людьми. Ген улыбнулся ему. — Конечно._______________
Гем понятия не имел, что надеть на семейный вечер. Поэтому он просто смотрел, как Сенку надевает джинсы и случайную графическую футболку. В общем, его обычный наряд. Поэтому Ген надел фиолетовый худи, черные джинсы и всего несколько колец. Он не хотел переодеваться. Они решили ехать на машине Гена, а не на такси. Все равно его семья уже видела машину. Ген даже удивился, что они не испугались такой дорогой машины. Видимо, некоторым людям просто наплевать на такие вещи. Пока они отъезжали от высотных зданий, Ген спросил, не было ли у них какого-то особого случая. Сенку ответил, что это просто семейный праздник. До этого момента Ген и не подозревал, что семья просто так проводит время. Не было никакого праздника, просто встречались. Когда они вышли из машины, отец заключил Сенку в объятия, которых тот не хотел. — Прекрати! Ты меня зажал, старик! — пожаловался Сенку. Бьякуя посмотрел на Гена и лучезарно улыбнулся. — О, привет! Рад снова видеть тебя, Ген! Они вошли в дом, где на кухне собралась вся семья. Сенку стоял у холодильника и здоровался со всеми, а Ген неловко стоял рядом с ним. — Привет, ребята. — прочистил горло Сенку. — Я должен кое-что сказать. Мы с Геном встречаемся. В любом случае, что у нас поесть? Сенку был все таким же грубым и неосведомленным, как и раньше. Сенку попытался уйти, но Бьякуя подбежал к нему и крепко обнял их с Геном, словно они были плюшевыми игрушками. — Вы такие милые вместе! Я такой гордый отец! Сенку оттолкнул отца. — Не делай из мухи слона. Ген не признавался, но ему хотелось бы подольше пообнимать Бьякую, услышав, что он гордый отец. Это успокаивало. — А как вы познакомились? — спросила Лилиан. — Вообще-то мы познакомились в баре, где иногда работает Сенку. — ответил Ген. Обычно он боялся разговаривать с кем-либо из родителей, но эти люди казались ему очень добрыми. Рури жестом обратилась ко всем присутствующим в комнате. — Я говорю от имени всех, что мы приветствуем тебя в нашей семье, Ген. Нам нравится, что ты сегодня здесь с нами. —Да, да. — пробормотал Сенку. Пока все помогали убирать еду на стол в саду, Ген размышлял про себя: разве это нормальный семейный разговор? Они были так добры друг к другу и прекрасно понимали, что резкость Сенку - это нормально и что он не желает зла. Ген никогда не слышал ласковых слов от своей семьи, и они никогда не тратили время на то, чтобы понять, какой он человек, как это сделала эта семья по отношению к Сенку. Когда Ген уже собирался вернуться в дом, Бьякуя положил руку ему на плечо. Ген вздрогнул, но это было гораздо приятнее, чем то, чего он ожидал. — Спасибо, что заставили моего сына улыбнуться. — сказал старший мужчина. — И Рури права - добро пожаловать, Ген. Ген не знал, что ответить, поэтому просто улыбнулся и кивнул. Ему хотелось плакать. Но впервые это были не грустные слезы. Когда Бьякуя отошел от дома, Ген вернулся в дом к своему парню. Но на кухне уже были не только Рури и Сенку. Через входную дверь кто-то прошел. Кто-то, очень похожий на Сенку, только у него были темные волосы и темная одежда. Похожий на Сенку даже не поздоровался, только достал из ящика зажигалку и попытался прикурить сигарету. — Кронан, что ты здесь делаешь? — зашипел Сенку. — Кто это? — Ген спросил достаточно громко, чтобы Рури услышала. — У Бьякуи есть две пары близнецов - Кохаку и я, Сенку и Кронан. Ген удивился, почему он никогда не слышал об этом Кронане. Но вскоре ему предстояло это выяснить, так как братья начали агрессивно препираться. — Просто пришел повидаться с семьей, вот и все, Сенни. — сказал Кронан. Сенку выхватил у него зажигалку. — Нет, это не так. Ты, наверное, потратил все свои деньги на всякое дерьмо, которое тебе не нужно. Похоже, ты не можешь позволить себе даже зажигалку. Кронан пожал плечами. — Ну и что? Семья помогает, верно? — Эта семья и так дала тебе слишком много шансов! — крикнул Сенку. — Ты просто воспользовался нашей помощью! — В чем дело, Сенни? Завидуешь, что я более крутой брат? Сенку ехидно хмыкнул. — Не в этом дело. Просто с тобой было чертовски тяжело жить, ты раздражал меня и постоянно издевался. Кронан наклонил голову и посмотрел на Сенку. — Это потому, что ты легко раздражаешься. Сенку на секунду замолчал, обдумывая ответ. — Знаешь, Кронан, ты никому в нашей семье не нравишься. Даже Рури тебя не любит. Кронана это, похоже, не обеспокоило, и он просто отмахнулся. — Скажи это еще раз, и я скажу папе, что это я приучил тебя к курению. Что он почувствует, если узнает, что ты куришь? И тут Ген не выдержал. Наблюдение за этим спором напомнило ему все те времена, когда он видел, как ссорились его мать и отец. Угрозы, использование слабых мест друг друга, оскорбления и крики. И когда он громко сглотнул, к нему подошел Сенку. — Давай просто выйдем на улицу, Ген. Кронан улыбнулся Гену из кухни. — О, привет. Ты, должно быть, новая маленькая игрушка моего брата. Может, мне и его у тебя забрать, Сенку? — Да ты вообще не любишь парней! — закричал Сенку. Тогда Ген огрызнулся. Но он не кричал и не вопил, а просто отошел и бросился к видневшемуся в шкафах выходу, который оказался лестницей. Кронан и Сенку наконец-то замолчали. Рури оставалась единственной разумной. — Ну, иди за ним, Сенку! Сенку так и сделал и последовал за Геном в последнюю комнату коридора, которая была старой комнатой Сенку. Все учебники и книги, которые он любил, по-прежнему переполняли полку. Все модели ракет, которые у него когда-либо были, все еще валялись на полках, а отец оставил пододеяльник с галактическим принтом, который Сенку любил много лет. — Малыш, что случилось? — спросил Сенку, закрывая за собой дверь. Когда Ген обернулся, по его щекам текли слезы, а руки тряслись. — Все снова повторяется. — простонал он. — Что? — спросил Сенку. — Все, что со мной случилось. — Ген заплакал. — Я не понимаю. Ген указал на дверь. — Все эти крики и ненависть, это именно то, с чем мне пришлось жить слишком долго. Органы Сенку упали на ноги. Он шагнул к Гену, а Ген продолжал. — У меня ничего этого не было. У меня не было классных покрывал и книг, кроме учебников. У меня не было семьи, которая приглашала бы меня в гости, или даже в меру дерьмового брата. И это заставляет меня понять, насколько я ужасен по сравнению с тобой. Я не хочу быть похожей на него или на нее, не хочу делать людям больно. Потому что я просто люблю и не хочу потерять тебя, Сенку. Что если- — Подожди, ты меня любишь? Ген моргнул, глядя на Сенку. — Что? Да. Но сейчас речь не об этом. Плечи Гена тяжело вздымались. Сенку протянул руки, притянул Гена к себе и стал гладить его крашеные волосы, пока Ген плакал. — Я не хочу быть таким, как он. Я не хочу быть таким, как он. — повторял Ген срывающимся голосом. — Ты не такой, как он. — тихо сказал Сенку ему на ухо. — Ты такой хороший, такой заботливый. Ты гениален настолько, что я и не подозревал, что кто-то может быть таким. Ген продолжал плакать. И, не задумываясь, Сенку произнес. — И я тоже люблю тебя, Ген. Момент был испорчен тем, что дверь распахнул Кронан. — О, привет, ребята. Я шел покурить, но вижу, что вы уже заняты в комнате. — он указал на кровать: — Секс в детской кровати? Кинк. — Кронан, пожалуйста, прекрати. Кронан понял послание и закрыл дверь. — Я думаю, мне нужна только минутка, потом я спущусь. — тихо сказал Ген. — Хорошо. — Сенку улыбнулся ему. — Я займу тебе место. Ген вышел через несколько минут после Сенку и увидел, что Кронан курит, сидя на полу в коридоре. — Так ты его парень? Ген нахмурился. — А тебе-то что? — Успокойся, я просто хочу сказать, что либо у тебя хороший член, либо хорошие деньги, потому что мой брат не очень-то выставляет людей напоказ перед семьей. Для Сенку это тоже было впервые? Был ли Ген достаточно особенным для этого? Похоже, что так. Ген сидел за столом вместе с остальными членами семьи Сенку, которые болтали и задавали ему вопросы. Бьякуя непринужденно знакомился с Геном, задавая ему вопросы с широкой улыбкой. Когда Ген рассказал, что через пару дней у него день рождения, Бьякуя пригласил его в гости на торт и подарки. Ген нервничал, но принял предложение. Это было чертовски приятно - иметь рядом таких людей._______________
TW: Гомофобия, описание насилия. Сенку взглянул на экран своего телефона. Как всегда, пришло сообщение от Гена, что он находится возле бара. Сенку попрощался со всеми, кто был в баре, и вышел, перекинув рюкзак через плечо. Он вышел на темный тротуар Токио, миновав Хъёгу и Цукасу у входа. Ген прислонился к уличной вывеске, когда Сенку подошел к нему. — Эй- — но приветствие Сенку было прервано хриплым, злым голосом, кричащим. — Значит, они были правы! Ты ебанная девчонка! Сердца обоих упали. Обернувшись, они увидели, что через дорогу к ним несется засаленный отец Гена. Они отступили назад, когда он подошел ближе и оказался на их стороне улицы. Но прежде чем они успели убежать или пострадать, большие руки схватили отца Гена за шиворот. Хъёга прижал его лицом к кирпичной стене бара, пока он боролся и кричал. — Вы двое в порядке? — спросил Цукаса. Оба молча кивнули. — Этот мужик ошивается здесь уже пару часов. Мы решили, что он предпримет какие-то действия. — пояснил Цукаса. Отец Гена все еще хрипел и кричал, когда Хъёга его держал. — Если бы ты был настоящим мужчиной, я бы попросил тебя встретиться со мной лицом к лицу, как настоящий мужчина! — Хъёга ткнул его лицом в кирпичи, пытаясь заткнуть ему рот. — Дальше мы справимся, не волнуйся. — заверил Цукаса своим глубоким голосом. Сенку сжал руку Гена. — Он прав, пойдем домой. Но даже когда они уходили, отец Гена не умолкал. — Это из-за тебя! Из-за тебя эта сука ушла! Ген обернулся, широко раскрыв глаза, и уставился в налитые кровью глаза, которые сквозь зрачки впивались в его душу. — Я бы тоже не хотел растить такого, как ты, мелкий трус. — Хъёга закрыл ему рот рукой. Теперь он наконец-то замолчал. Но в голове Гена не было тихо. Он все еще слышал звуки разрываемой кожи, звуки ранения матери, звук закрывающейся за ней входной двери, звук осыпающейся помады. — Не слушай его, Ген. — заверил Цукаса. — Не возводи его на пьедестал в своей жизни, он тебе не нужен. И Ген не нуждался в нем. Ген наконец решил избавиться от него, избавиться от физического воплощения всей своей боли. Вскоре человек, который едва вырастил его, был обвинен в жестоком обращении с детьми и пренебрежении их интересами и получил добрых семь лет в камере. Ген не соврал бы, если бы сказал, что ему не было больно от этого. Долгие годы он верил, что сможет исправить то, что с ним случилось, что однажды все станет хорошо. Что если он все исправит, то это будет искуплением. Но Гену не нужно было искупление. Искупление нужно только тогда, когда человек совершил что-то плохое. Ген просто нуждался в счастье и заслуживал его.