Если ты проживешь сто лет, я бы хотел прожить сто лет минус один день, чтобы мне не пришлось ни дня прожить без тебя.
— Алан А. Милн
Сказ о вечной любви двух непохожих созданий из разных миров, берет начало с середины шестнадцатого века. Дело обстояло в момент, когда лорд Блэк был на пути к дому. Пожалуй, начнем с начала. С самого рассвета золотой диск на горизонте радовал своим присутствием моряков, спустя пару дней затишья посреди Северного моря поймавших попутный ветер. Проведя с год в кругосветном по миру путешествии, молодой лорд Блэк возвращался домой. В море он оказался по причине ранее изъявленного желания, после смерти отца, — заиметь отношения с заморскими торговцами из Китая для поддержания капитала своей семьи, обязанности которой перешли на него с полтора года назад. Сириус Блэк — первенец Ориона и Вальбурги Блэков, с юности мечтал о море, находя в единении с водой отдушину, с лихвой заполняющую пустоту в сердце. Его влекли буйные воды морской стихии и чувство свободы, когда он рассекал волны на галере, обходя темные скалы, норовящие оцарапать гальюнную фигуру в виде дракона. Вслед за старшим братом увязался Регулус, степенный, терпеливый юноша с острым, как кинжал, умом, по причине сомнений в том, что Сириус не решит затеряться в местном кабаке чужих земель, где его карманы обчистят до последней монеты. И все бы ничего, не болей младший Блэк морской болезнью. — Не трусь, братец, скоро будем дома! — не сводя взгляда с карт, разложенных на деревянном столе в каюте капитана, мужчина задумчиво кивал. — Глядишь, успеем к именинам матушки. Издав вздох с натугой, Регулус покачал головой, искренне не понимая, как брат может полагаться на жизнь, не имея при себе четкого плана того, что произойдет с ним завтра, а то и через месяц. Его чёрные пряди волос упали на бледный лоб, мерцающий от легкой испарины. — Не угнаться мне за тобой, Сириус, — мрачно заметил Блэк, закатав рукава рубахи до локтей. — Не понять ход твоих мыслей. — К чему разглагольствия, вгоняющие меня в скуку? Кому, как не тебе, знать о моей нелюбви к поучениям, тем более от тебя. Ведь ты младший! — Возраст не важен, когда здесь, — приложив указательный палец к виску, Регулус важно вздернул бровь, — нет ничего. А в тебе, мой брат, ветер, не зря матушка величает тебя сыном свободы. — К чему ты клонишь? Сделав пометку на пергаменте, уголки листа которого слегка пожелтели со временем, Сириус крепко призадумался. Его голову одолевали разного рода мысли, в основе заключающиеся в том, под каким бы предлогом вновь пуститься в плаванье после возвращения в родовое поместье. Не сиделось ему на месте, хоть и тресни. — К тому, что матушка с сестрицами слёзно молили тебя вернуться в дом ко дню твоего рождения, которое, если ты не забыл, вот-вот наступит. — Выразительно поглядев на брата и в ответ не получив внятного ответа, Регулус продолжил: — Ровно через два дня. Сириус, как это было ему свойственно, отмахнулся от разговора с чересчур серьезным братцем шуткой, уверив, будто до начала празднования они вернуться успеют. Увы, Регулус отнесся к его словам с сомнением, как это бывало всякий раз, когда Сириус давал обещания. Впрочем, времени на дискуссию не оставалось по причине прихода капитана, известившего о водах, хранивших в себе гнев дочерей океана. — Русалки, в самом деле? Все это сказки, капитан, не забивайте себе голову бабской лабудой! Вперившись немигающим взглядом в спину брата, отправившегося на палубу, Регулус искоса поглядел на капитана по имени Том. — Это темные воды, — мрачно заметил мужчина, коснувшись бороды. Седина серебрила его темные волосы. — Сирены, дочери морского царя, топят корабли вместе с моряками. Поэтому советую вам заткнуть уши, лорд. Откланявшись, капитан галеры вернулся к рулю, держа курс к королевству Англии, дабы поскорее доставить лордов графства Эссекс целыми и невредимыми на сушу. Нужно отметить, что, находясь в море с пяти лет, Сириус знал все о морском ремесле, а вот Регулус являлся белой вороной в свете старшего брата, как не печально. Когда солнце опустилось за горизонт, уступив место бриллиантовой россыпи огней первых звезд, галера благополучно пересекла опасные воды, в коих, если верить легендам, водились русалки. В честь этого были запущены фейерверки, окрасившие небо и морскую гладь яркими цветными огнями. Отсветы уходили на дно моря, привлекая буйством красок русалок, выплывших наружу одна за другой. — Как красиво, — певуче протянула молодая сирена, чей хвост ударился о воду, когда, нырнув, она проплыла пару метров, очутившись вблизи галеры. — Ничего более прекрасного в жизни не видала. Моряки танцевали, распевали песни, радуясь скорому возвращению к семьям, заждавшихся сыновей и отцов. Русалочка, не выдавая своего присутствия, глядела на людей, совсем не казавшихся ей варварами, которых часто проклинал Посейдон, насылая на их судна штормы, либо своих дочерей, песнями топивших несчастных. Чёрные волосы ниспадали по оголенной груди и узкой бледной спине. Из-за ярких огней на чешуе хвоста русалочки переливались отсветы от фейерверков. Взгляд ее, томный и глубокий, был обращен на молодого, хорошо сложенного мужчину, с чашей в руке глядевшего вдаль. — Они заметят тебя, и тогда нам несдобровать, — прошептала сирена по имени Лилиан, подплывавшая к сестрице. — Виктория, уплывай, не то отец прогневается. — Как же, если не узнает? Ослушавшись наказа старшей сестры, русалка на свой страх и риск подплыла ближе к носу галеры, чтобы получше разглядеть лицо того, в чью улыбку она влюбилась с первого взгляда. Любопытство оказалось сильнее доводов рассудка. — Наплачешься ты, — рыжие локоны Лилиан веером разбежались по воде, когда она погрузилась на глубину. В это время двенадцать дочерей Посейдона кругом окружили галеру. Прибегнув к древней магии, они послали на моряков, не подозревающих об опасности, шторм. Подобная магия, древняя и необъятная, сулила верную гибель каждому. — Мое сердце так тоскует, ни к чему мне денег звон. Лишь моряк меня утешит, ведь дороже злата он, — голоса русалок слились в один, эхом разносясь по ветру, усиливающимся с каждым новым словом. — Ах, красавицы-девицы, Давно известно нам. Лишь моряк нам дарит голос, скользящий по волнам. По палубе в панике забегали матросы. Море штормило, закручивая галеру в водоворот, должный погубить всякого мужчину. Опытный капитан сориентировался быстро, велев спустить шлюпки на воду. Небо рассек золотой искрившийся дождь из молний. Загрохотал гром, сотрясший воздух. — Хватит, перестаньте, — силясь перекрикнуть голоса сестер, Виктория, хвостом ударив по воде, нырнула, прячась от моряков, тщетно пытающихся обмануть смерть. — Сестры! Сирены, вошедшие в транс, не слышали надрывного голоса Виктории. Стоило песне завершиться, как каждая русалка скрылась в воде, отправившись на поиски жертв, дабы утащить их на дно. Огонь пожирал галеру за считанные мгновения. Русалочка глазами выискивала того, кому отдала свое сердце, стараясь не глядеть на то, как сестры утаскивали моряков, не сумевших противиться их чарам, к бездне морской. — Прыгай! Толкнув брата в спину, Сириус был готов прыгнуть вслед за ним, как деревянные доски под ним задрожали. Галера наполовину утонула в водовороте, утянув за собой мужчину, крепко приложившегося головой о борт при падении. Потеряв сознание, Сириус оказался под водой, медленно уходя на темное дно. Русалка по имени Катерия вцепилась в белоснежную рубашку скорого утопленника намертво. Она собиралась лишить его жизни, забрав душу, как вдруг ее сестра помешала свершиться задуманному. Виктория перехватила мужчину рукой поперёк груди, унося его к свету звезд. Катерия с явным недовольством и еще большим изумлением, исказившим ее прекрасное лицо, глядела на алый хвост сестры, вопреки законам подводного мира спасшей человека. То самое чудовище, погубившее добрую половину их народа много веков назад. Оказавшись над водой, русалка, прижимая к себе тело мужчины, не пришедшего в сознание, с особой осторожностью касалась черт его лица, словно изучая. Она находила в людях схожесть с морским народом. Потонувшая галера скрылась в бездне моря, и лишь шлюпки держали курс к берегу, все дальше уплывая от сирен. Всем спастись не удалось, но счастливчики все-таки имелись. Ночь подходила к концу. — Открой глаза, — негромко прошептала Виктория, ощутив вибрацию, содрогнувшую море. — Прости меня, отче. Она догадалась о том, что отец узнал о ее проступке благодаря стараниям сестер, желающих вернуть Викторию домой. Узнал о том, что она спасла жизнь человеку, предав родных, единый закон. Впрочем, не стоило ожидать чего-то иного от той русалки, коя долгие годы грезила мечтой оказаться в надводном мире. Наконец ей представился шанс. Добравшись до берега с мужчиной, по-прежнему не разомкнувшего веки, Виктория внимательно его разглядывала, не замечая света солнца, давшего о себе знать с час назад. — Мой принц, мой бедный принц, открой очи ясные, да взгляни на меня, — напевала русалочка, влажными от воды ладонями лаская лицо спящего Сириуса. — Взгляни же на меня… Заподозрив неладное, Виктория упала на грудь мужчины и, затаив дыхание, прислушалась к ритму его сердца. Волнение накатило волной, отчего пальцы ее задрожали. Прибегнув к русалочьей магии, дочь Посейдона запела, негромко, вкладывая силу в слова. Золотые нити, невидимые взору человека, узорами переплелись вокруг Виктории и Сириуса, оградив их куполом от внешнего мира. Если верить древней легенде, переходившей из уст в уста, то у сирен, дочерей морского царя, не было души, потому они топили корабли, не испытывая угрызений совести. Потому владычествовали в подводном мире, утягивая моряков, заблудших в морской пучине. Однако же многие люди по своей натуре невежи и посему не знали, что коли русалка влюбляется, то тело и душа ее принадлежат суженому, кем бы он ни был. И с той поры, как заветные слова сорвутся с уст дочери Посейдона, то в то же мгновение нареченный становится неприкосновенным. — Злые духи мимо тебя пройдут, да сердца смелого не коснуться. Вдыхаю в тебя магию свою, да лет жизни долгих в душе желаю. Скрепив обряд поцелуем, Виктория отстранилась не сразу, словно не желая прерывать тесное касание теплых, чуть мягких губ. Уста ее жгло, как от огня, но от того было приятно. — Кто ты? — первое, о чем спросил Сириус, широко распахнув глаза и увидев перед собой неведомой красы девицу. Испугавшись, немного засомневавшись, Виктория отпрянула в сторону, готовая в любой момент скрыться в море. Да только взгляд мужчины не выражал враждебности, напротив, он смотрел прямо с явным интересом к морской деве, спасшей его дважды. — Ты ангел? Вопрос Сириуса слегка смутил русалку, по той причине, что люди считали дочерей моря — демонами без души. Исчадиями ада, не знающими любви и милосердия. Он же смотрел на нее так, словно она настоящая святая. Разве что без нимба. Мотнув головой из стороны в сторону, русалка открыто рассматривала мужчину перед собой, успевшего чуть приподняться на локтях. С секунду другую они вглядывались в лица друг друга, смутно цепляясь за слова знакомых и друзей, веривших в варваров людей и в монстров с ангельскими лицами. Казалось, предрассудки прошлого померкли на фоне тех чувств, в одно мгновение зародившихся в груди двух влюбленных, позабывших обо всем, что связывало их с той жизнью, которую они прожили до встречи друг с другом. — Я Сириус. Приблизившись к русалке, не испугавшейся чужака, мужчина молча спросил разрешения, но не получив вразумительного ответа, коснулся лица, словно удостоверяясь в том, что морская дева перед ним реальна. Виктория затаив дыхание, сидела неподвижно, отнюдь не чувствуя опасности. — Как твое имя? — Виктория, — голос ее лился подобно ручейку, лаская слух, на короткое мгновение прикрывшего глаза мужчины. — Имя твое совсем как звезды, указавшей нам путь в море. Не испытывая стеснения, русалка в ответ прикоснулась к коже лица мужчины, по новой изучая его. Сириус не сопротивлялся легким движением, подобным морской пене, — околдовавшей его девы. И совсем неважно, что у нее был хвост, вместо человеческих ног. — Отец назвал меня в честь морской богини, топившей корабли много столетий тому назад. С уст Сириуса, в момент утратившего задумчивую серьезность, слетел смешок, переросший в чистый смех, отчего грудная клетка его задрожала. Никогда прежде русалочке не доводилось чувствовать на себе тепло от чужого присутствия. С того дня, как Виктория вытащила на берег Сириуса, не дав сестрам утопить его, зародилась их любовь. Тринадцать дней и ночей влюбленные провели вместе, узнавая и сильнее влюбляясь друг в друга. Русалочка знала, что вернись она домой, отец более не позволил бы ей покинуть родные воды, потому она не торопилась, час за часом дожидаясь суженого на берегу, когда он исчезал в родовом поместье. По возвращению в дом Сириус переложил дела о семье на мать, забоявшуюся за его душевное здоровье, так как сын ее днями и ночами пропадал в море, что весьма печалило домочадцев. Сестрицы с младшим братом также не понимали страсти лорда Блэка к морской стихии, считая, что он попросту ведет себя нерационально относительно своего аристократического статуса. Виктория же принимала любимого таким, каков он есть, не стараясь переменить его нрав. Впрочем, тоже самое можно было сказать о Сириусе, которого отнюдь не смущал рыбий хвост его возлюбленной, в любви к которой он поклялся прошлой ночью под полной луной среди мириад звезд. Русалочка помогла Сириусу взглянуть на мир под другим углом, со стороны морских жителей. В ответ он отплатил ей тем же, рассказав о людских обычаях и жизненном укладе в Англии. Бороздя море близ берега, они вдвоем плавали с дельфинами, приплывших на зов Виктории. По вечерам она вплетала в волосы цветы, принесенные для нее Сириусом, а он с бережностью носил на шее ожерелье из ракушек, должных оберегать его от бед. Счастье влюбленных, казалось незыблемым, однако, с последним отливом восьмого месяца, Посейдон насильно вернул дочь домой. Сириус только намеревался коснуться губ Виктории, как вода у ее хвоста закрутилась в воронку, после чего она бесследно исчезла. Преисполненный желанием вернуть любимую любой ценой, Сириус, отрекшись от обязанностей лорда своего дома, за день собрал команду из преданных матросов, отправившись на поиски Виктории. Долгие годы он бороздил моря, выискивая на горизонте сирену невиданной красы. Что шторм, что буря обходили бригантину стороной по причине имеющегося амулета на шее, сплетенного из водорослей и ракушек. Он глядел на горизонт каждую ночь, ожидая возвращения той, что навечно заполучила его сердца, лишь ей принадлежащее. Спустя семь лет скитаний по миру, вернувшись домой, Сириус, повзрослевший, возмужавший, обросший бородой, обомлел, когда заслышал голос. Голос Виктории, нежный и мелодичный, почти осязаемый. Она пела о бесконечно грустной, с нотками трагедии, балладе о влюбленных, навеки разлученных друг с другом, сидя на каменных ступенях близ древнего поместья Блэков. Усталость исчезла с лица Сириуса, вернув его взору прежнюю лучистость, несравнимую со светом тысячи звезд. Он поспешил к Виктории бегом, раскрыв руки для объятий. И как только русалочка, поднявшись на ноги, завидела любимого ее сердцу мужчину, то тут же кинулась в его объятия. Слезы счастья оросившие ее румяные ланиты, превращались в самоцветы. Крепко обнимая друг друга за плечи, обцеловывая лица, Сириус с Викторией отныне зареклись более не расставаться, будь то час или ночь. Сыграв свадьбу ровно через двенадцать дней, как и прежде влюбленные, муж с женой отправились в кругосветное путешествие по морю. Оказалось, что отец Виктории, узнав о печали на ее сердце из-за расставания с любимым, пусть тот и был человеком, отпустил дочь во взрослую жизнь, даровав ей подарок — ноги. Тяжело было Посейдону расставаться с младшей из дочерей, одначе же не было для него большего счастья, как улыбка Виктории, молитвами отблагодарившая отца за оказанную милость. Вернувшись на сушу в обличии смертной девушки, Виктория отправилась на поиски любимого, но сколько бы не бродила по земле, так и не смогла его отыскать. Вскоре на ее пути повстречался Регулус, узнавший от брата за день до его побега о любви всей его жизни. Так русалочка стала жить с семьей Сириуса, терпеливо дожидаясь его возвращения. Она с искренней радостью наблюдала за счастьем Регулуса, обретшего его в давней знакомой — Пандоре Беллами, с которой он вскоре обвенчался, получив согласие матери и семьи девушки, ответившей взаимностью на чувства новоиспеченного лорда. Спустя несколько лет пребывания Виктории в надводном мире из моря вышла Катерия, не сумевшая смириться с разлукой. Сестры стали жить на суше с людьми и лишь изредка навещали отца. Вскоре Катерия, девица неведомой красоты, повстречала моряка, по имени Римус, влюбившегося в нее с первого взгляда. И пока вокруг новоиспеченные друзья и знакомые устраивали жизни, обзаводились семьями, Виктория пребывала в ожидании возвращения Сириуса, веря, что он помнит ее и любит столь сильно, как и она его. Удача улыбнулась двум разлученным влюбленным, сведя их снова вместе. — Нет в этом мире ничего роднее твоей улыбки, моя Виктория, — шептал Сириус, укрывая жену объятиями в ночи. Русалочка прижалась груди мужа, смежив веки. Идя по морю к неизвестным краям, они были счастливы, находясь вблизи друг друга. Ничто не могло разбить их счастья. — Мои песни только о тебе, — прошептала Виктория, запечатлев на устах мужа поцелуй любви. Небесное светило освещало их путь, начертанный звездами.