***
Когда Шелленберг вернулся из поездки, Штирлиц отчитался ему по проделанной работе. Мельком упомянул и о своих посиделках с Гейдрихом: — Группенфюреру нужна была консультация по нашим связям в Испании. А потом мне пришлось его сопровождать вечером в пивную на Александрплац. Услышав это, Шелленберг замер, вытянулся как струна. — И как, успешно проконсультировали? Группенфюрер остался вами доволен? - за шутливым тоном Шелленберга угадывалось скрытая угроза. Вернее, пока только предупреждение. — Да, проконсультировал. Но вот без аспирина потом наутро не обошлось. Надеюсь, больше в этом деле мне вас замещать не придётся, - досада Штирлица была вполне искренней. Он действительно ни за что не хотел снова оказаться в компании Гейдриха. – Восхищаюсь вашим мужеством, гауптштурмфюрер! Это же сколько нужно пить, чтобы от него не отстать. Шелленберг немного успокоился, на лице его появилась усмешка – хитроватая, но благожелательная. Он воздел указательный палец вверх. — О, Штирлиц, у меня свои секреты. Но делиться ими я не намерен, у каждого из нас - свои методы, свой индивидуальный подход к людям. Одно могу вам посоветовать: держитесь от группенфюрера подальше. Как можно дальше! — Охотно последую вашему совету, гауптштурмфюрер. Через неделю Шелленберг снова уехал, а Штирлиц ушёл с головой в работу: провел пару встреч с агентами, проанализировал полученную информацию. Составил радиограмму для Центра и передал её своему связнику. Он больше не думал о Гейдрихе, считая недавний его визит к себе лишь мимолетным, одноразовым капризом. Был почти уверен: тот теперь поищет себе другую компанию для застольных бесед, в отсутствии Шелленберга. Но он ошибся. Однажды рабочий телефон его зазвонил, и Штирлиц, сняв трубку, услышал знакомый голос. В этот раз Гейдрих не стал ходить вокруг да около: — Вы нужны мне, Штирлиц! Жду вас сегодня, в час дня, у себя в кабинете. И не опаздывайте! Штирлицу ничего не оставалось, как ответить: — Конечно, группенфюрер. Ровно в час дня буду вас. Гейдрих его поприветствовал. Осведомился: всё ли в порядке в их отделе? Штирлиц отчитался по тем делам, которыми сам непосредственно занимался. А в конце любезно посоветовал группенфюреру обратиться к другому заместителю Шелленберга. Тот, мол, в силу своих расширенных полномочий, мог бы лучше проинформировать группенфюрера по остальным вопросам. Гейдрих усмехнулся: — А вы, оказывается, тоже умеете выкручиваться. У шефа своего научились? Штирлиц невозмутимо парировал: — Ну что вы, группенфюрер, я весь – воплощенная прямота. Просто подсказываю вам наиболее разумный вариант. Гейдрих прищурился и какое-то время молча изучал Штирлица. Затем повел его в соседнюю комнату. Там был накрыт стол к обеду, на две персоны. — Прошу вас! Они сели за стол. Сперва беседа шла о каких-то пространных вещах – вроде погоды или театральных премьер. Подали горячее, а Гейдрих сам наполнил их бокалы вином. Посетовал на невозможность успеть везде и всюду. А потом спросил Штирлица: что, по его мнению, можно было бы улучшить в работе политической разведки? Штирлиц отвечал сдержанно и осторожно. Крупных, узловых проблем он, разумеется, не касался (не хватало ещё критиковать своего шефа или помогать вражеской разведке лучше функционировать). Он намеренно обратил внимание Гейдриха на какие-то мелочи якобы сильно мешающие сбору и анализу информации. Проверке её достоверности. Надеялся, что этим он тоже наскучит своему собеседнику. Однако Гейдрих слушал его очень внимательно. Он теперь всё время смотрел на Штирлица и не отвлекался ни на что другое. Пару раз похвалил его за наблюдательность и скрупулёзность. Еда была превосходной, как и белое сухое вино. Штирлиц уже больше суток ничего не ел, только кофе выпил этим утром. Поэтому он поглощал обед с большим аппетитом. Раз уж всё равно уйти отсюда он сейчас не может… Проанализировав всё, Штирлиц решил, что Гейдрих и правда скучает в отсутствии Шелленберга. А если при этом он Штирлица и хотел проверить, то скорее для проформы, а не подозревая в чём-то конкретном. Ничего страшного, конечно, но не хотелось бы, чтобы всё это переросло в добрую традицию. Как будто ему и без Гейдриха не хватает забот! Наконец, обед подошёл к концу, и Гейдрих, с самым благодушным видом, проводил его до дверей приёмной. Сказал на прощание: — Что ж, я очень рад был провести с вами время, Штирлиц. Если захотите поделиться ещё чем-то – идеями, любой информацией – можете обращаться ко мне напрямую. В любое время. — Благодарю вас, группенфюрер. Но я не хочу зря вас беспокоить из-за всех этих мелочей. — О, вы меня совсем не побеспокоите. Иначе зачем бы я вам это предложил? Мне нравится ваша манера излагать, ваш анализ. А от мелочей порой зависит главное – ведь из них складывается общая картина. Теперь я понимаю, почему Вальтер так вас ценит. Он так редко упоминает о вас в наших с ним беседах, вот же хитрец! Всё лучшее норовит спрятать и приберечь только для себя!***
Штирлиц сидел у себя в кабинете. Он просматривал досье нескольких агентов, размышляя кого бы лучше использовать для предстоящего задания. Шеф опять отсутствовал. Похоже, дело там приближалось к развязке: Шелленберг ненадолго вернулся и был в радостно-приподнятом состоянии. Про Гейдриха они не говорили, не до того было. Штирлицу удалось кое-что разузнать о текущей операции – игры с британской разведкой, крупная деза. Всё, что он накопал, было передано в Центр. Штирлиц потянулся, зевнул. Была суббота. Во второй половине дня и вечером больше ничего не намечалось срочного. Хотелось вернуться домой пораньше; сеанс связи с Центром завтра, можно немного расслабиться. Ещё раз спокойно обдумать свои ближайшие цели и планы. Штирлиц поднялся, достал пальто из шкафа, надел его – сегодня он был в штатском. Потянулся за шарфом. И тут в двери постучали – громко, настойчиво. «Неужели что-то срочное от Шелленберга? Вот тебе и ушёл пораньше…» Одним движением он набросил шарф на шею и позвал: — Войдите! Штирлиц ожидал увидеть физиономию одного из дежурных адъютантов. Поэтому и сделал соответствующее выражение лица: строгое и недовольное. Чтобы тот сразу же понял: он отвлекает начальство от действительно важных дел. А потому пошевеливайся - быстрее докладывай и уходи. Но на пороге стоял не адъютант. А Гейдрих, собственной персоной. Вид у главы РСХА был такой довольный, что Штирлиц сразу же затосковал. Если Гейдрих и заметил разочарование, на секунду омрачившее его лицо, то начисто это проигнорировал. В кабинет, правда, он в этот раз не зашёл, остался торчать в дверях. Чем всё равно действовал Штирлицу на нервы. — А, Штирлиц, вы уже уходить собрались? Как хорошо, что я вас застал! «Да будь ты неладен, бес! Опять по мою душу явился!». — Да, группенфюрер. Но я ещё собираюсь поработать в архивах, кое-что перепроверить по японцам… — Похвально! Но не стоит брать пример с вашего шефа и совсем не отдыхать. Я вот как раз собрался за город, подышать свежим воздухом. Захвачу вас с собой! У Штирлица мелькнула в голове мысль: срочно придумать ещё какой-то предлог, секретную операцию, встречу с агентом. Да что угодно! Но врать прямо так и сходу Гейдриху было опасно. Он вполне способен выяснить потом правду. А если и поверит в его байки – тоже так себе вариант. Хорош разведчик, только сейчас вдруг вспомнил о срочном деле! Словом, Штирлицу ничего не оставалось, как ответить: — Благодарю вас, группенфюрер. Конечно, я с удовольствием приму ваше приглашение! Он оставил свою машину и сел в «майбах» Гейдриха. Они были только вдвоём: Гейдрих сам вел машину, а водителя и охрану он отпустил. Довольно беспечно с его стороны. «Если знать заранее, то вполне можно засаду организовать на дороге. Есть же у него какие-то любимые маршруты для прогулок…» - думал Штирлиц, слушая разглагольствования Гейдриха о прекрасной германской природе. Конечно, Штирлиц понимал: он сейчас фантазирует, а не придумывает какой-то реальный план. Слишком много людей сегодня уже видели, как они уезжали вместе. А о том, чтобы ликвидировать главу РСХА ценой собственного провала и речи быть не могло. Но помечтать-то можно! Ведь уйди Штирлиц с работы на пять минут раньше - был бы сейчас свободен. Наслаждался бы вожделенным одиночеством. Но увы, увы, не судьба… Они зашли в какой-то деревенский кабачок. В этот раз Гейдрих был настроен по-другому – пил он мало и, в основном, рассуждал о пользе спорта и о семейных ценностях. В обеденном зале играл прелестный белокурый малыш лет четырёх, сын здешних хозяев. Иногда он убегал от матери, подходил к разным столикам и с любопытством глазел на посетителей. В какой-то момент малыш очутился у их столика. Он бесстрашно обратился к Гейдриху – спросил, кто он такой. Гейдрих рассмеялся. Посадил малыша к себе на колени, стал что-то ему рассказывать. Тот слушал с большим интересом и с восторгом на него таращился. Очень трогательная сцена: бравый офицер и розовощёкое милое, дитя, доверчиво к нему прильнувшее, что-то весело щебечущее. Трогательная… Если, конечно, не знать о том, сколько таких вот милых детей «неправильной» расы уже умерли и ещё умрут, не без помощи этого самого бравого офицера. Штирлица замутило, он крепко сжал рукой пивную кружку. По привычке постарался абстрагироваться, увидеть ситуацию как бы со стороны — всё это происходит не с ним, он - лишь сторонний наблюдатель, а не участник. Психологический приём, годами помогавший не сорваться и не пристрелить кого-нибудь тут же, на месте. Когда они снова оказались на тихой деревенской улочке, начинало темнеть. Прогулялись вдоль реки; от воды тянуло промозглой осенней сыростью. Сыростью пахли и деревья, и трава, и опавшие листья под ногами. Накрапывал мелкий надоедливый дождь, дул ветер. Гейдриха эта унылая погода ничуть не тяготила. Он то и дело останавливался, задирал голову вверх, к темно-серому небу. Глубоко дышал и восторгался покоем вечернего леса. Спросил Штирлица: какую музыку тот любит и кто его любимый композитор? Потом, как бы невзначай, Гейдрих провёл параллель с их работой: как важно подобрать подходящие кадры, синхронизироваться со своими подчинёнными и коллегами, попадать в такт. И вот, посреди этого своего пространного и довольно скучного монолога, Гейдрих вдруг сказал: — Штирлиц, я хочу, чтобы вы стали моим личным помощником. Такого Штирлиц не видел даже в самом кошмарном сне. Сосчитав про себя до пяти, он, как можно спокойнее, переспросил: — Личным помощником, группенфюрер? — Да! Вы прекрасно подходите для этого. Штирлиц собрался с мыслями и попробовал было привести какие-то аргументы против: сослался на отсутствие опыта в подобной работа, на какие-то свои недостатки. Но Гейдрих резко его оборвал на середине фразы: — Штирлиц, вы не поняли. Это – не пожелание, а приказ! А приказы не обсуждаются! — Есть, группенфюрер! — Так-то лучше… Пойдёмте, уже поздно. Гейдрих повёз его домой, в Бабельсберг. Всё дорогу он хранил молчание - лишь время от времени принимался насвистывать какую-то веселую мелодию, похожую на бравурный марш. Настроение у него было по-прежнему превосходным. В отличии от Штирлица, который лихорадочно обдумывал как ему поступить и проклинал запропастившегося где-то Шелленберга. Они остановились в месте, указанным Штирлицем (как можно дальше от его дома). Штирлиц повернулся к Гейдриху, чтобы попрощаться. А тот сказал: — Я знаю, что вы недовольны, Штирлиц, хоть и пытаетесь это скрыть. Разумеется! Ведь Шелленберг дает вам много свободы, а со мной такого не будет, - Гейдрих стянул перчатку с правой руки и неожиданно взял Штирлица за подбородок. Пальцы его были теплыми, даже горячими, но внутри у Штирлица всё разом похолодело, обмерло. Однако ни один мускул не дрогнул на его лице и взгляда своего он от Гейдриха не отвел. Продолжил смотреть на него в упор. Какое-то время они молча сверлили друг друга глазами. Наконец, Гейдрих ухмыльнулся, выпустил подбородок Штирлица из своих жестких, цепких пальцев. — Да вы просто кремень! – сейчас в его глазах был восторженный, жадный блеск. Как у хищника, в ожидании увлекательной охоты. – Удивительная сила духа, которую просто так не сломить… Вот именно это мне в вас и нравится, Штирлиц, именно это мне и нужно… Шелленберг не сможет вас обуздать, где ему… Как и использовать все ваши полезные качества. А я - смогу! И вы скоро сами в этом убедитесь!***
— Я же просил вас держаться от него по дальше! Просил или нет?! Штирлиц, мрачный как туча, сидел в кабинете Шелленберга. Курил и наблюдал, как его шеф носится туда-сюда. Оправдываться и спорить с ним сейчас было бесполезно - Шелленберг был просто в бешенстве. Рвал и метал. «Пусть сначала пар выпустит. Дам ему время». Хотя времени у Штирлица было не так и много - завтра он должен был заступить на новую должность. Назначенный Гейдрихом срок истекал сегодня. Шелленберг только недавно вернулся в Берлин. Он пребывал в эйфории после успешно выполненной операции, готовился вкушать заслуженные награды и почести. Новость о том, что Штирлица переводят к Гейдриху, здорово испортила ему настроение. Мягко говоря. Проследив как Шелленберг метнулся к столу и стал там шарить в поисках своих сигарет, Штирлиц поднялся. Не слова ни говоря, протянул шефу забытую на диване пачку «Кэмел». Достал зажигалку и помог ему закурить. Шелленберг поблагодарил его кивком головы, затянулся, выпустил дым. Сел в кресло напротив, закинув ногу за ногу. Какое-то время они молча курили. Шелленберг успокоился и теперь напряженно обдумывал что-то. А Штирлиц просто ждал. За последние дни он прикидывал кое-какие варианты – как ему выпутаться из этой передряги. Но в конце концов решил: разумнее всего будет положиться на своего шефа. Ну, а засада в лесу — это всегда успеется. После очередной глубокой затяжки, Шелленберг хмыкнул, подался вперед. — Вот что, Штирлиц… Вы уезжаете в срочную командировку! В Испанию. Или нет… в Португалию. А лучше – в обе страны сразу. Связи проверить надо, знаете ли. Всё ли надёжно, нет ли утечки информации. А то мне тут сигнал поступил, от одного нашего друга. Нехороший сигнал, не стоит с этим тянуть. Поэтому прямо сегодня же вы и уезжаете. И чем скорее, тем лучше… — Гауптштурмфюрер, а вы не думаете, что… Шелленберг выпрямился и вздернул подбородок. Лицо его теперь выражала крайнюю степень уверенности в себе. И упрямства. — Нет, не думаю! И чтобы через час вас здесь не было. — Слушаюсь! Штирлиц больше не стал спорить и добросовестно истолнил полученный приказ. Он бы неплохо отдохнул в последующие две недели – если бы только не пришлось частенько переезжать с места на место. И тревожится, что там сейчас творится на работе и сумеет ли его шеф всё уладить. Иногда Штирлиц вспоминал, как смотрел на него глава РСХА в их последнюю встречу и снова холод обдавал его целиком, несмотря на жаркую погоду. На исходе третьей недели он зашел в немецкое консульство в Мадриде и получил долгожданную шифровку от Шелленберга. Штирлиц перевел дух, вытер пот со лба. И отправился брать обратный билет. С каждой минутой, с каждым шагом он чувствовал себя всё лучше и лучше. «Какой же он всё-таки умница. Я в нём и не сомневался». Шелленберг ждал у себя в кабинете. Он был в мундире, с левой стороны – Железный Крест первой степени. Штирлиц поздравил его с наградой. Эмоциональнее, чем обычно. Он сейчас был так рад избавится от Гейдриха, что готов был Шелленберга обнять и расцеловать как доброго друга. Невзирая ни на что… Шелленберг, выслушав его поздравления и благодарность, немного смутился. На щеках проступил румянец. Он отошёл к шкафу. — Думаю, за это стоит выпить. Они пили коньяк – любимый коньяк Штирлица. После второго бокала Штирлиц спросил: — А как вам удалось это провернуть? Как вы убедили группенфюрера изменить своё решение? Пухлые губы Шелленберга растянулись в довольной и хитрой усмешке, в глазах плясали озорные искорки. Сам Мефистофель сейчас бы умилился, глядя на это очаровательное создание. — А я его и не убеждал, Штирлиц… Какой смысл? Если Гейдрих что-то вобьёт себе в голову, захочет кого-то или что-то прибрать к своим рукам – спорить с ним бесполезно. Я просто обратился к тому, кто имеет над ним власть. — К рейхсфюреру? — О, нет, Штирлиц, берите выше! — Неужели… к самому? — А разве он мог мне отказать? Мне, провернувшему такую успешную и сложную операцию? Я просто дал понять фюреру, что вы помогали мне в её подготовке. – Штирлиц едва не поперхнулся коньяком. - Кстати, не забудьте потом как следует изучить материал, - Шелленберг вручил ему толстую увесистую папку. – И также я объяснил фюреру: в дальнейшем без вас не обойдусь. Видели бы вы физиономию Гейдриха, когда тот ему сказал, прямо за обеденным столом: Рейнхард, вы знаете, как я к вам отношусь! Но и Шелленбергу отказать я тоже не могу, он заслуживает сам выбирать себе заместителей. Вы только посмотрите на результат, этот Штирлиц определенно нужнее Шелленбергу, чем вам! Тут Штирлиц от души расхохотался. Да, он не прочь был на это посмотреть – на физиономию Гейдриха, когда Гитлер ему отказал в чём-то, в угоду Шелленбергу. Мальчик вырос и больше не заглядывает в рот своему покровителю. И уже готов был померяться с ним силой. — Спасибо вам, гауптштурмфюрер! – сказал Штирлиц. – Вы не представляете, как я вам благодарен! Мне очень нравится с вами работать. — О, я знаю, – Шелленберг довольно улыбнулся, встал. Зашёл к Штирлицу за спину и опустил руки на его плечи. – Мне тоже очень приятно работать с вами, Штирлиц. Я считаю вас своим лучшим сотрудником. Ценным и важным… И Гейдрих вас не получит, как бы ему этого ни хотелось. Никто вас не получит! В отличии от Гейдриха, пальцы Шелленберга не сжимали и не давили. Прикосновение его рук было мягким, почти невесомым. Ласкающим. Оно дарило иллюзию безопасности. Манило поддаться и отпустить вечный самоконтроль. Который порой так Штирлица утомлял и тяготил… — Никто вас не получит, - повторил Шелленберг. – Даже не сомневайтесь! Никто, кроме меня!