Не надо слов

Рукоять двуручника приятно лежала в ладонях, вес клинка знакомой тяжестью придавал уверенности. Силы Бездны были застигнуты врасплох – спасибо информации из того конверта. Но врагов было немало, так что предстояло серьёзно потрудиться, чтобы уничтожить всю эту нечисть и не дать добраться ей до Мондштадта. Пламя жгло и вычищало, сталь встречалась с телами магов бездны и хилличурлов, обрывая их жалкие жизни. Вот только врагов становилось всё больше, они никак не кончались. И откуда столько взялось только? И вдруг гидро маг бездны, что выплыл прямо перед лицом и собирался что-то там наколдовать, оказался заперт в собственном замёрзшем пузыре. Что? Кто-то из ледяных стрелков хилличурлов промазал и попал по своему? Но нет, из-за ледяного шарика вальяжной походкой вышел Двенадцатый Предвестник Фатуи Кэйа, он же Рыцарь, он же Ледяной Принц, он же заноза в заднице собственной персоной. Заноза в заднице обворожительно улыбнулась и ещё одним уколом холода лопнула защитный купол мага бездны, роняя беззащитное тельце того на холодную землю. – Какая неожиданная встреча, сэр Рыцарь, – хмыкнул Дилюк, зарубая подбежавшего к ним митачурла. Мешал разговаривать. – Мне казалось, Фатуи не заинтересованы в ликвидации этого отряда Бездны. – Ну что вы, господин Полуночный Герой, я лишь сказал, что информация не интересует моё начальство, я же... – Кэйа опять улыбнулся и прочертил алую полосу собственным мечом на горле одного из хилличурлов. – А что вы? – под клинок попал очередной противник, в нос в очередной же раз ударил запах палёных шерсти и плоти. – А я считаю, что если винокурню некого богача из Мондштадта разрушат, то я не дождусь новой партии моего любимого вина. – Ясно всё с вами, сэр Рыцарь, – Дилюк против воли улыбнулся и развернулся к новым противникам. Меч порхал в руках, пламя ревело и шипело, сталкиваясь со льдом, изморозью покрывавшим противников. Лопатки ткнулись в лопатки, ноги сами закружили в танце по кругу. В танце же кружились осколки льда, точно жаля противников в уязвимые места и прикрывая от врагов. Огонь срывался с лезвия раз за разом, каждый раз обрывая чью-то жизнь. Неожиданно враги кончились: остались только они вдвоём, спина к спине, на выжженой и обмороженной поляне среди бездыханных тел. Грудь тяжело вздымалась от дыхания, сердце колотилось как бешеное, а Кэйа... Кэйа, он... Дилюк и сам не понял, кто развернулся первым, кто первым рванул навстречу, но вот итог: посреди всё этой же поляны, всех этих тел и отброшенных собственных клинков они взахлёб целовались, будто это был их последний день в этой жизни. Оторвались друг от друга они нескоро. Губы у Кэйи покраснели, глаз лихорадочно блестел, обычно идеальная причёска – в беспорядке. Стоило признаться, что причёске этой вряд ли повредила битва, скорее пальцы Дилюка, лихорадочно шарившие по чужим волосам. Да и ладно, сам он наверняка приличнее не выглядел. – Итак, всё ради вина? – ещё чуть задыхаясь, спросил Дилюк. – Конечно, ради него. Ради чего ещё же? – Кэйа вновь очаровательно улыбнулся. Очаровательно, как тёмные существа из древних легенд, что красотой своей заманивают на смерть. И это были именно те злые чары, которым Дилюк так и не научился сопротивляться. – Что же, сэр Рыцарь, позволите отблагодарить вас за неоценимую помощь Мондштадту? В конце концов, он, и правда помог, пусть и ёрничал по обыкновению. А за хорошие поступки полагается награда – так перевоспитываются даже первостатейные злодеи. Ну, должны перевоспитываться. И Дилюку не оставалось ничего, кроме как попытаться устранить возможную угрозу Мондштадту, перевоспитывая этого Фатуи. Палатка невдалеке от места битвы и в дне пути от Мондштадта была тесная, двое в неё вмещались с большим трудом, но от внезапно пошедшего холодного дождя она могла их спасти. Внутри палатки холодно не было, наоборот – жарко, даже слишком жарко. А ещё Дилюку казалось, что слишком громко. Всё громко: сорванное дыхание, влажные звуки поцелуев, лёгкие вздохи, когда терпеть уже не было сил... Слишком громко и слишком откровенно. Рука с нажимом двигалась по чужому члену, пальцы же Кэйи обхватывали его – Дилюка – напряжённый орган. Было так тесно, не только из-за палатки, но и вовсе: тело к телу, дыхание к дыханию. Слишком близко, слишком... просто слишком. Целовать было проще всего: так не придётся встречаться взглядами, так не придётся говорить. Дилюк мягко надавил ногтем большого пальца на чувствительную кожу головки и прочертил короткую линию. Кэйа несдержанно ахнул прямо ему в губы, Дилюк легко улыбнулся, не разрывая поцелуя и повёл пальцем выше, к дырочке уретры, собрал вязкую каплю смазки и размазал её по потревоженной собственным ногтем коже. Кэйа закаменел, а потом задрожал всем телом, вплавляясь ещё сильнее грудью в грудь, будто хотел стать одним целым. Он никогда не был ещё таким открытым, таким... искренним. Обычно он сам брал и брал, доводил Дилюка до изнеможения, вытаскивал из него все эмоции и желания, играл с ними как с добычей, но сегодня... Сегодня он сам растекался в руках Дилюка, позволяя делать себе хорошо, почти не двигая собственными пальцами. Звук разрывания поцелуя получился совсем уж пошлым и даже наигранным. Слишком необходим был кислород. Кэйа задышал загнанно и хрипло, ткнулся лбом в лоб. – Дилюк... Дилюк... Люк... – Ш-ш-ш... Вот так, во-о-от та-а-ак, – шептал Дилюк, водя кулаком по уже скользкой от естественной смазки коже, особенно сжимая кольцо пальцев под самой головкой и чуть подкручивая запястьем. Кэйа уже натурально затрясся, но не закрыл глаз, не запрокинул голову, а впился взглядом в глаза Дилюка, будто и совсем не моргая. И смотрел он так до тех пор, пока совершенно бездумно не кончил. Контакт взглядов продолжился ещё секунд десять, через которые Кэйа вдруг моргнул и принялся медленно сползать вдоль тела Дилюка, пока лицом не упёрся в пах. Теперь уже Дилюк забыл, как дышать, да и если бы вспомнил – слишком бы побоялся вздохом спугнуть. Раньше Кэйа никогда подобного не делал. Возбуждённого члена коснулось сначала горячее дыхание, потом влажные губы, язык. На первых порах все касания казались неловкими, даже неумелыми, но уже через минуту Кэйа вдруг встрепенулся и начал тако-о-ое вытворять... Сосал так уверенно и, можно сказать, даже профессионально, что Дилюку казалось, будто глазные яблоки ему через член сейчас высосут. Сжимал губы плотно, дразнил языком, то обвивая ствол, то концентрируясь на щёлке на головке. Ласкал яйца, но не помогал толком себе руками на самом стволе: брал и без этого так глубоко, что носом тыкался в лобок. Неудивительно, что Дилюк кончил совсем скоро, даже не успев предупредить Кэйю. Кэйа вернулся обратно не сразу, Дилюк даже побоялся, что за отсутствие предупреждения тот ему сейчас член откусит, но нет, выпустил в итоге изо рта и немного неуклюже заёрзал наверх. Облизнулся скорее нервно, а не провоцирующе, как ему было бы свойственно. Взглядом долго скользил где-то по пологу палатки, прежде чем вновь посмотреть Дилюку в глаза. Зрительный контакт затягивался, и вдруг Кэйа как-то совершенно неловко отвёл взгляд. – Я не... я никогда не... с тех пор как... – и вновь посмотрел на Дилюка: резко и испуганно, словно сам не понял, как у него это вырвалось. И эти слова, вкупе с испугом... Вкупе и с обычным поведением Кэйи в постели: постоянно доминантным, властным, это значит что?.. И в глазу Кэйи Дилюк видел, как испуг разрастается, как наполняется пониманием, что сам Дилюк всё понял, и... – Нет-нет, ты не понял. Меня не... не насиловали, правда. Просто, ну... я начинал в Фатуи с самых низов, – Кэйа отчаянно затараторил. – И у меня не было навыков или умений, и... они бы всё равно взяли, что хотели, а если ты жертва насилия, то ты – слаб, ты не можешь постоять за себя или договориться, подстроиться, а такие в Фатуи не нужны. Так что я сделал свой выбор, тем более что на другой чаше весов были новые возможности, появляющиеся рычаги... – Кэйа неловко пожал плечами и опять отвёл взгляд. Дилюк аккуратно и очень медленно поднял руку и ласково провёл пальцами по щеке Кэйи, убрал прядь волос с его лица. Он мог бы сказать, что это не был выбор Кэйи. Что выбор с ножом у горла выбором назвать нельзя... Мог бы, но промолчал. Когда это слова кому-то помогали? И разве Кэйе поможет то, что его убедят, что он был самой настоящей жертвой? Дилюк поддёрнул походное одеяло, накинул на них двоих, подоткнул сбоку и коротко коснулся чужих губ в простом поцелуе.