В этой вселенной у альф есть тентакли

Йен делает глубокий вздох, ощущая, как набухают узлы на спине. Наливаются кровью, массой, которая хочет вырваться и схватить желаемое. Затянуть в свои объятья, скрутить, ласкать до изнеможения. В паху тоже давно изрядно потеплело. Раздраженно поправив упирающийся в трусы член, Йен ускоряет шаг. Не сейчас. Но скоро. Уже совсем близко. Светомузыка клуба ничуть не облегчает ситуацию. Но он не намерен сбиваться с курса. Взгляд отчаянно вперен в дверь туалета, за которой скрылся знакомый темноволосый затылок. Омега. Его омега. Пусть он и не хочет этого признавать, и продолжает эти дурацкие игры на грани. Йен с силой распахивает дверь. Конечно, омега уже ждет. Он привалился к раковине, сложив руки на груди. На губах подначивающая усмешка, в голубых глазах — вызов и похоть. В нос ударяет едва различимый в обилие густых запахов аромат выделяющейся смазки. Тот самый аромат, который Йен так же найдет в гланде на шее, едва прильнув носом. Тот самый аромат, который сводит его с ума и заставляет играть в глупое преследование каждый раз, потому что он знает, что не сможет без него жить. Это аромат его пары, пусть Микки и отрицает это с таким упрямством, что даже его имя Йен узнал только в их прошлый раз. Но ошибки быть не может. Ни один омега никогда не был способен довести Йена до такого состояния. Заставляя хотеть перейти на совершенно другой уровень взаимодействия, возможного между альфой и омегой. Заставляя узлы на спине вздуваться от нетерпения и желания выпустить всю свою мощь, сплестись в кокон вокруг сладкопахнущего тела и заклеймить, впившись зубами в ту самую гланду на шее. Оставить метку, гарантирующую, что они с омегой навсегда будут связаны. — Альфа, — констатирует Микки хриплым голосом, кивая в знак приветствия. Йен не может удержаться и закатывает глаза. — Микки, — произносит он в ответ, акцентируя внимание на том, что наконец-то получил привилегию узнать имя омеги. — Сколько еще это будет продолжаться? — Что, ты больше меня не хочешь? — брови издевательски взлетают вверх. — Уверен, в этом клубе найдется кто-то еще, кто не откажется меня выебать. Цель достигнута. Секунда — и Йен уже на нем, руки вцепляются в талию, притягивают ближе, губы на шее — он с рычанием впивается засосами в любимую гланду. Ага, так Йен и позволит другому альфе даже подойти достаточно близко для получения такого предложения. Он слышит, как Микки тихонько смеется, довольный, что одной фразой сумел добиться желаемого результата. Так легко сыграл на его одержимости и ревности. Еще немного, и ткань футболки затрещит на спине от того, как нестерпимо сильно он жаждет захватить омегу себе в безраздельное владение. — Микки, — стонет Йен жалобно, ощущая пальцы омеги в своих волосах, успокаивающе поглаживающие затылок. — Это уже становится нелепо. Ты понимаешь, что мое терпение не бесконечно? Еще немного, и я не смогу сдерживаться. Меня повяжут, и я уеду отсюда накачанный транками в один конец. Ты этого добиваешься? — Хах, — Микки издает удивленный звук, и его пальцы опускаются ниже, к шее Йена, к буграм на лопатках, надавливают сладко, обхватывают оценивающе. — Настолько плохо? — Ты даже не представляешь. — Йену уже искренне наплевать, насколько жалко он звучит. Жар во всем теле невыносимый, на коже омеги точно останутся багровые синяки после его объятия. Микки молчит несколько секунд, не прекращая своих манипуляций с узлами на спине, раздумывает о чем-то усиленно, и Йен не решается ему мешать, утешая себя тем, что чудесный аромат прямо у него под носом, настолько близко, что его даже можно попробовать на вкус языком. И он не собирается упускать такую нечастую возможность. — Допустим, — произносит Микки наконец, обхватывает его за шею и тянет, давая понять, что дальнейший разговор должен происходить лицом к лицу. — Хорошо, что ты от меня хочешь? — Поехали ко мне? Я просто хочу хоть раз заняться с тобой сексом не в грязном клубе. — Врешь, — голубые глаза сверкают презрительно. — Ты хочешь повязать меня по рукам и ногам, чтобы никто не посмел тебе помешать, и делать всё, что вздумается. Выебать неподвижную куклу и выкинуть после. Все альфы одинаковые. — Ты правда так думаешь? — Йен невольно отстраняется, ошпаренный обидой в груди, как пощечиной. — Ты действительно думаешь, что я мог бы так с тобой поступить? Что это то, чего я хочу? Йен не может отпустить его взгляд, ищет в глазах подтверждение ужасным словам. Потому что если Микки в самом деле думает о нем таким образом, то ему не остается иного выбора, как оставить омегу в покое. Не появляться больше в клубе, не выискивать запах, не следовать на зов. В идеале, не мечтать о нем по ночам в одинокой кровати, но это вряд ли возможно. Разумеется, он не настолько наивен, чтобы считать, будто намерения всех альф в отношении омег чисты и непорочны. Что все альфы ищут согласия, нерушимой связи, делающей их такими же зависимыми и уязвимыми, как и партнера. Что все альфы используют свои физиологические преимущества для того, чтобы доставить наслаждение, а не подстегнуть собственное эго, самоутверждаясь безоговорочным доминированием. В конце концов, именно поэтому существуют полицейские подразделения быстрого реагирования, предупреждающие случаи, когда альфы неминуемо съезжают с катушек и используют свои особенности для причинения вреда. Только речь не про других альф. Речь о них. И неужели после стольких месяцев Микки все еще думает, что Йен хочет чего-то, кроме того, чтобы просто быть вместе? Даже после всех недо-свиданий в баре, улыбок на рассвете за сигаретой на бордюре у входа? Не то чтобы Йен не пытался пригласить его на нормальное свидание. Но Микки постоянно настаивал на дистанции, — чёрт возьми, он даже имени своего не хотел называть до их прошлой встречи, — и Йен не смел нарушать границы, довольствуясь крохами, урывая моменты близости, когда ему казалось, что омега чувствует то же самое, что и он. Неужели он ошибался, и это все было лишь у него в голове? — Блядь, Галлагер, — Микки выдыхает замученно, разрывая наконец тягостное молчание, и сам делает шаг ближе. — Нет, конечно, я так не думаю. Твою ж мать, что ты со мной делаешь? Откуда ты нахуй взялся в моей жизни? Честно говоря, дальнейшего Йен никак не ожидает. Потому что в следующую секунду губы Микки оказываются на его губах несмотря на то, что ограничение на поцелуи всё это время тоже входило в заявленные омегой границы. Йен замирает на мгновение, осмысливая происходящее, прежде чем ответить со всем своим месяцами аккумулируемым энтузиазмом, облизывая тщательно этот недосягаемый рот, с рычанием прикусывая пухлые губы, обхватывая руками уже и так пострадавшую талию и чувствуя, как с неудержимой силой кровь снова ударяет в пах и в лопатки. Микки отстраняется первым. Не разрывая взгляда, медленно облизывает свои губы и снисходительно похлопывает Йена по щеке. — Прекрати смотреть на меня, как щенок, которого пнули на улице, ладно? Ты же здесь все-таки альфа. Йен не может сдержаться, покалывающие и припухшие после поцелуя губы сводит улыбкой. — Это «да»? — Что «да»? — невозможные брови снова изгибаются, подлетая. — Поеду ли я с тобой в твой альфа-притон? — Это не притон. — Ну, это я уже решу, когда увижу. Улыбка Йена становится только шире, он вздыхает, с трудом веря своему счастью, и рискует прикоснуться легким быстрым поцелуем к столько времени запретным губам. — Тебе понравится, я обещаю, — шепчет он, снова зарываясь носом в гланду на шее и позволяя всем тревогам ненадолго раствориться в любимом терпком запахе его омеги. — Ловлю тебя на слове, альфа, — чеканит Микки подначивающе, но его нежные, осторожные прикосновения к волосам и спине Йена говорят сами за себя. Нет, Йен не ошибся. Он чувствует то же самое. Конечно, он чувствует то же самое.