***
Артефакт они кладут в центр зала и над ним тут же высвечивается проекция. Один из адептов Ланьлин Цзинь тут же подаёт в артефакт больше ци, чтобы картинка стала видна всем. Старейшина Илин как раз выходил из какой-то пещеры: та была довольно мрачной и усыпанной какими-то бумагами и обломками. Справа от выхода был небольшой пруд, и по роскошному залу Башни Кои сразу же эхом разнёсся испуганный вздох - вода в пруде была алой. Прошлись шепотки: - Кровь...Кровь! Это скольких же он убил?! - Кровь - сворачивается. Это не она. - Тёмный путь... Старейшина Илин, тем временем, проходил какое-то, откровенно жалкое, стоит признать, поселение. Плотно сбитые хижины стояли повсюду, освещаемые лишь бумажными фонариками у порога. Чуть дальше они краем глаза заметили распаханное поле и чей-то женский голос испуганно ахнул: - Это от закопанных трупов! Кто-то шикнул на неё грубо в ответ: - Дура, это обычное поле с посевами. Сажать редис на могилах - слишком даже для Старейшины Илин! - Скажешь, Курганы - не один сплошной могильник? - высказался кто-то третий и тут же затих под чужими взглядами. Вэй Усянь заглянул в одну из хижин, толком не постучав, на что получил выразительное "Бесстыдник!" среди всеобщих шепотков. - Бабуля! - Вэй Усянь улыбнулся приветливо и склонился, чтобы сморщенная от возраста старушка потрепала его по голове. - Оставалось что с ужина? Я к Цин-цзе на перевязку. - Откуда там эта старуха? Наняли поварихой? - Запечённая картошка для молодого господина, - подмигивает ему старушка и Вэй Усянь сияет так, словно эта картофелина была пределом его мечтаний, - Для тебя - острое, не перепутай! - Спасибо, бабуля! - улыбается Старейшина Илин и, удерживая криво обожжённую глиняную тарелку с парой картофелин, идёт к соседней хижине. В неё он стучится ровно так же - не стучась - и с порога восторженно восклицает: - Картошка! Вэнь Цин, та самая прославленная племянница Вэнь Жоханя, закатывает глаза и манит Старейшину Илин к себе, начиная собирать все, что ей нужно для перевязки. - Раз такой бодрый - жить точно будешь. - Я всегда знал, что под твоими чёрствыми словами скрывается милосердие к бедному мне! - благополучно пропускает её фразу мимо ушей он, и вновь восклицает с дурной улыбкой: - Картофель! - Если он наконец заставит тебя выползти из пещеры и перестать наматывать сопли на кулак - я даже куплю тебе ещё. Вэй Усянь не вскидывается, отрицая, что он наматывал сопли, только ухмыляется и омерзительно довольным тоном тянет: - Цин-цзе заботится! Вэнь Цин вздыхает. - Ты в пещере ноешь, А-Нин в лес пошёл страдать, а ведь этого вашего Цзинь Цзысюаня и пальцем не задело. Вэй Усянь вдруг становится серьёзным. - На самом деле, это было близко. - Вэнь Цин распахивает его ханьфу, чего оба даже не пытаются смущаться - видать происходило не впервые - и начинает снимать старые повязки. - Я уже говорил, что была засада? И этот Цзинь, не помню как его, заявил что я его проклял. Ну, меня и слушать не стали. А тропа зачищена на совесть - мертвяков нет ни одного, даже завалящего призрака не сыскать. Мне и пришлось ввести Вэнь Нина в режим берсерка, чтобы увеличить скорость реакции... Прости. - На нём нет следов от отражённого проклятья, - бормочет кто-то из зала. - Так он же тёмный - свёл, поди. - Кто знает, на что он там способен. - Я понимаю, - вздыхает Вэнь Цин, - Хотя и предпочла бы, чтобы ты больше так не делал. Мой брат не оружие и не убийца. - Я его им и не считаю! Но там... - Была ситуация, я поняла, Вэй Усянь. Продолжай. - она стянула повязки окончательно и начала наносить какую-то мазь на рану от стрелы. Та ещё отчего-то была видимой и истекала сукровицей. Для кого-то с таким сильным золотым ядром, как у Вэй Усяня, это было странным. Давно должна была зарубцеваться. Чай не мечом полоснуло. - Ну и Павлинчик... Цзинь Цзысюань, то есть, тоже заявился. Сказал нам остановиться, словно не понимал, что отзови я Вэнь Нина - нас пристрелят. А потом ещё и подскочил ко мне резко. Замахнулся так, словно нападает, вот Вэнь Нин и среагировал. Тот ублюдочный кузен павлинчика стрельнул очень вовремя. Я не успевал его остановить. Если бы меня не ранили и Вэнь Нин не отвлекся бы... - Так ты сам подставился? - вскидывает она бровь. Возмущённо вскинулся Цзинь Цзысюнь, услышав покушение на свои достижения как стрелка. За прошедшие сутки он только и делал, что хвалился своими навыками. Как же! Подстрелить такую опасную тварь, как Старейшина Илина! - Вэнь Нину не говори - он ещё сильнее расстроится. Он не виноват, конечно, я так и скажу ему, как встретимся, но... Я не могу отделаться от мысли, что Цзинь Цзысюань мог умереть. Он конечно, ну, придурком был, но вроде исправился. И шицзе его любит. И А-Лин. Я не знаю, что делал бы, если ... - Если бы А-Нин его убил, - продолжила Вэнь Цин жёстким тоном и затянула тканевые полоски, заставив Вэй Усяня поморщиться. - ...Ага. - Что уж гадать, - вздохнула вдруг дева Вэнь. - Как вышло - так вышло. Радуйся что пронесло и больше не суйся ни на какие цзиньские мероприятия. Даже если приглашают и обещают безопасность. Это же Цзини. С ними никогда честно не будет. Тот же сын шлюхи - та еще мразь. Помню его ещё по Безночному. Один день - в глаза улыбается, второй - и ты уже запытан в темницах. - Э-э-эм, я не то чтобы не согласен, но, может, не стоит так про его мать? Она-то не... - Да кто говорит о его матери? - перебивает резко Вэнь Цин, - Я про его папашу. Блядует же направо и налево, скажешь нет? Цзинь Гуанъяо вдруг ловит себя на мысли, что его враги относятся к его родной матери уважительнее, чем его собственный отец. Вэй Усянь прыскает поражённо: - Не скажу, - хмыкает он послушно. - Дева Вэнь не перестает удивлять. Цзян Чэн внезапно почувствовал, как защемило его сердце. У Вэй Усяня была возможность удивляться. Была возможность говорить с ней, касаться её. То, чего ему так и не было дозволено. Но и при одном взгляде на Вэнь Цин в его сердце поднималась странная обида и злость. Не за отказ - дева Вэнь была в своем праве. За то, что не просто ушла - ещё и забрала у него Вэй Усяня. Он чувствовал себя таким бесконечно одиноким, когда оба самых близких ему человека покинули его, предпочтя друг друга. - Это мое призвание, разве не знал? - фыркает Вэнь Цин. - Готово. Вэй Усянь небрежно запахивает ханьфу, но не отстраняется - подтаскивает тарелку с картошкой и передает одну Вэнь Цин. - Мммм, - сто лет не ел что-то, что не редис! Прямо праздник! - Ну, на банкет в честь месяца твоего племянника ты не попал. Так что довольствуйся этим. На лице Вэй Усяня мелькает и исчезает печаль. Они болтают о чем-то отвелечённом, что при всем желании планами о захвате мира не назвать, и зрители даже начинают немного скучать. - Ты, кстати, не видела Чэньцин? Найти не могу нигде. Все мигом оживились. Знаменитый тёмный артефакт, поднимающий мертвецов чуть ли не армиями! Где бы Вэй Усянь её ни потерял - они определенно не прочь хорошенько её поискать. - У А-Юаня. Он стащил поиграться. - А-Юань? Ребёнок? - Они учат детей тёмному пути? - Дают играться тёмными артефактами! - Погодите, а что на Курганах вообще забыл ребенок? Цзян Чэн улыбается по-акульему нежно: - Он тоже был среди каторжников. Вэй Усянь забрал его с остальными, когда тому было года два. - Погодите... - Что среди военнопленных забыл ребенок?! Цзян Чэн уточняет с предельной вежливостью, что смотрится на его лице совершенно дико: - Там нет воевавших, только гражданские. Ещё и старики в придачу. Вэй Усянь же говорил тогда. И я говорил. Видели ту старуху? Так там все такие. - Не может... - Какого?! - Да как же... - Опя-я-ть? Мы же вырезали ему игрушки! Ровно из такого же бамбука! Я даже кисточку перевесил! Что ему в ней так, гуй задери, нравится?! Вэнь Цин пожала плечами. - Тёмная энергия. Ну, или то, что из неё можно извлекать звуки. Они дружно поморщились, припомнив те самые звуки. По всеобщему признанию, музыкального слуха у их редисочки пока не было. - Вырезать ему вторую Чэньцин, что ли? И пусть играется на здоровье. - Демонические артефакты - это не игрушки! - Да они угробят ребенка! - Справедливости ради - за полтора года не угробили. А вот в том, что он выжил бы в каменоломнях я как-то сомневаюсь. - Тёмный артефакт как игрушка для ребёнка? Что-то в нашей жизни явно свернуло не туда. - Ну, ему нравится. И ему это не повредит. Главное - чтобы не повадился таскать обе флейты. - Он мальчик добрый. Возможно, даже с тобой поделится. - Возможно даже поделится моей же флейтой? Произвол средь бела дня! - Не паясничай! - Э-э-эх, - вздохнул Старейшина Илина и, чуть замявшись, спросил: - Пустишь поспать сегодня? - Бесстыдство! - восклицает сразу несколько голосов. - Вэй Ин! - возмущённо звучит от второго молодого господина Лань. Цзян Чэн почти уверен, что он совершенно не чувствует горечь, разлившуюся во рту. Ни чуточки. - Я уж думала не спросишь, - фыркает Вэнь Цин и забирается в кровать, приглашающе приподнимая край одеяла, - залезай. - Спасибо! - Вэй Усянь поспешно забрался под даже на вид тонкое одеяло. они часто спали вот так, вповалку, с Вэнь Цин и А-Юанем. Чтобы отогнать кошмары. Чтобы согреться. Он снова вздохнул. - Так и не увидел племянника. - Да каким местом он ему племянник? - Разве не слышал? Он же Цзян Фэнмянев ублюдок. - А разве не сын слуги? - Ещё увидишь. Дева Цзян как-нибудь придёт повидаться и возьмёт с собой. - Если бы! Я же больше, ну. Не в ордене. Наверное и лучше ни с кем не видеться. Вэй Усянь вдруг переворачивается так, чтобы уткнуться лицом в тонкую подушку и ещё раз вздыхает издавая "пууфффвх" прямо в нее. - Скучаешь по нему? Сердце Лань Чжаня вдруг замирает, пропуская удар. Может ли быть, что это о нем? - Всегда. Ты же знаешь. - Знаю. Может, съездишь на пару дней в Юньмэн? Лань Сичэнь вздрагивает, уловив как неестественно резко заледенела осанка его диди. - А если нападут? Вэнь Нин может не справиться, не хочу подвергать вас опасности. - Да кому они нужны? - Видать, Цзинь Цзысюню. - Тише ты! Услышит ещё! - Ты скоро тут с ума сойдёшь. Когда вы виделись в последний раз? Тогда, в Илине? Лань Чжань внезапно снова обрел надежду. - Ага, перед свадьбой шицзе. Но ты же знаешь, в каком-то смысле я всегда с ним. - Ты серьёзно романтизируешь грёбаную пересадку ядра? Ты ужасен! - Пересадку ядра? - Погодите, что? - Они же не про золотое ядро? - Пересадка? Разве ядро можно пересадить? - Я слышал, дева Вэнь публиковала трактат о пересадке ядра, но её подняли на смех. - Ещё бы не подняли! - Так это что же выходит... Цзян Чэн вдруг сильно спал с лица. Перед его глазами плясало ужасное, выворачивающее все его естество осознание. " - Баошань-саньжэнь, значит?" Эта мысль ощущалась болезненной, унизительной пощечиной. Поверил в сказку! Идиот! Он всё крыл свою наивность последними словами, не в силах полностью с этим примириться. - Э-э-эй! Можно подумать, твое понимание романтики лучше! И, конечно же, этот придурок романтизирует нечто подобное. Погодите, романтизирует? В плане? - Когда ты воскресил моего брата - это было мило. И когда ты всё-таки купил семена редиса. - ...слушай, из нас двоих я хотя бы романтизирую, что часть меня сейчас в нём. - Извращенец. - Я про ядро! Про ядро! Цзян Чэн чувствует подступающую истерику, но даже не может ей поддаться, когда его гуев брат шутит на счет этого. Вэй Усянь ужасен. Они завозились под одеялом, сворачиваясь в один клубок. В этом не было ничего пошлого или сексуального, но всем вдруг захотелось отвести взгляд. - Знаешь, возможно, нам стоило бы пожениться. Цзян Чэн закашливается от неожиданности. Хангуань-цзюнь, тем временем, леденеет всё сильнее и сильнее. - Хреновая идея, - осаживает его Вэнь Цин, но, неожиданно даже для самой себя, задумывается. - Эй! Я же тебе нравлюсь! - Бесстыдник! - в который уже раз звучит в зале. - Кто же так девушкам говорит? - Должна же быть тактичность! Она сейчас смутится и... - Нравишься. - абсолютно спокойно подтверждает Вэнь Цин. - А тебе нравится глава Цзян. Все вдруг роняют свои челюсти. Сотни глаз тут же обращаются на ошалевшего от удивления Цзян Ваньиня. Что-то оглушительно трескается, но мало кто обращает на это внимание. Лань Сичэнь с легкой паникой думает чем бы прикрыть лопнувшую в руках Ванцзи чашу. - А главе Цзян нравишься ты, - скис Вэй Усянь, - Что за бардак. - Действительно бардак... - Бесстыдство... - Это что они будут? Втроем? - Зато ему не нравятся мои родственники, - отрезает словом, как скальпелем, Вэнь Цин. - А я ни за что не пошла бы за него, оставив своих людей. - Похвальная верность, даже для псов-Вэнь. - Они классные! Ну, твои родственники. И дядюшки, и тётушки, и бабуля с А-Юанем. Цзян Чэн поймет это рано или поздно. Они же не воевали. Да и заклинать они не умеют - ненавидеть их не за что. А за семью Цзян Чэн что угодно сделает - такой он человек... - Вэй Усянь. - А? - Наш брак был бы обречен на провал. - С чего это! Я как раз говорил о том как люблю твою семью. Разве это не хорошо для брака? - Ты лежишь со мной в одной постели и через слово поминаешь мужчину, в которого влюблен. - Мы можем поговорить и о тебе! Кто-то громко хлопнул себя по лбу. - Давай лучше поговорим о том, что деньги закончились. Урожай нас долго не прокормит. - Урожай? Они что там, фермерами заделались? - Тёмные заклинатели-фермеры. Что творится-то в мире! - Мы с Вэнь Нином возьмем пару ночных охот неподалеку. Я поставлю хорошую защиту, не переживай. - И не думала. Сходишь завтра ещё со мной за травами? - Хочешь сделать снадобий на продажу? - В тот раз хорошо разобрали. Если ещё чуть снизить цены... Да и наши запасы стоит пополнить. Скоро зима, - она вздыхает и подтягивает одеяло повыше, - Нужно найти лучшие способы заработка. - Снадобья от Вэнь Цин "Золотые Руки", так ещё и за бесценок! - Наведаться, что ли, в Илин? - Дядюшки наделают ещё деревянных изделий, и часть редиса продадим, как собирались. - Что с той важной штукой, которая, ты говорил, многообещающая? - Компас зла? - Да, он. Ты говорил, он указывает на нечисть? Звучит как то, что может пригодиться заклинателям. - Звучит занятно... - Торговать с отступниками?.. - Ты не видишь к чему идет? Торговать с Юньмэн Цзян. - Да, штука полезная и он хорошо работает. Но не знаю купит ли его кто у нас. Я попробую написать кому из старых знакомых, но... - Понятно. "- Но не знаю, купит ли их кто у отступника вроде меня, - не договорил он." Они замолчали. В зале вдруг тоже воцарилась гробовая тишина. - Ничего, если совсем будем без денег - я что-то придумаю! - преувеличенно бодро развеял тишину Вэй Усянь. - Да хоть в бордель пойду. - Куда-куда пойдешь? - В бордель. Это... Трудоустраиваться. - Бесстыдник! - Он же шутит? - А я б его очень даже... - Смотри, чтоб тебя глава Цзян после этого не очень даже... - Да кто на тебя такого позарится? Ты себя видел? Кожа да кости! - Эй! Я нравлюсь тебе! - Это твой лучший аргумент? - У меня ужасный вкус. Я за тебя и медяка ломаного не дала бы! - А дева Вэнь весьма самокритична. - Потому, что для тебя я всегда доступен и бесплатно? - Потому, что ты столько не стоишь! - Жестоко! Жестоко, Цин-цзе! - Заслужил! Придумал тоже - ивовый терем! - Нам нужно как-то пережить зиму, Цин-цзе, - вдруг серьезно произнес Вэй Усянь, - Я не умею ничего, кроме уничтожения нечисти, да придумок всяких-разных. - Справедливости ради - торговать весной ты тоже не умеешь. И целоваться. Куда тебе в певички? Разве что на флейте молодым господам поиграть. - Да она бесстыдница почище Старейшины Илин! - Союз, заключенный на небесах! - ...Ты специально выразилась настолько двусмысленно? И умею я целоваться! - Ещё бы он не умел! Все знают какой он бесстыдник! - Четвертый в списке молодых господ! У него небось отбоя в поклонницах не было. - На локвах учился? - Нет... Меня поцеловали однажды на ночной охоте. - Глава Цзян? Цзян Чэн зарделся, а после аж посерел от злости, услышав, что последовало дальше. - Если бы! Нет, не он. Это был Лань Чжань. Вначале я даже сомневался, что это он, но запах и реакция после его выдали. - Ханьгуань-цзюнь? - Да ладно? - Быть не может! Врёт он всё! - А смысл ему врать-то? Все покосились на Лань Ванцзи. Тот внешне никак не изменился. Кто-то буркнул недовольно: - С этим его непроницаемым лицом гуль что разберёшь. - Ванцзи, это правда? - спрашивает Лань Сичэнь вполголоса. И видит как никогда ясно ответ, что да. Он качает головой, не зная, что сказать. Как же всё-таки не везет Ланям с партнёрами... - Второй Нефрит? Я думала, вы терпеть друг друга не можете! - Не поверишь - я тоже так думал! Хотя поначалу хотел подружиться. А оно вон как. - Почему ты сомневался, что тебя целовал именно он? - У меня были завязаны глаза - поспорил, что всю охоту так пройду. А злого намерения от него не исходило - вот я и не готовился отбиваться. Он прижал меня к дереву и зафиксировал руки. Ещё и когда целовал - так ци расплескивал, что у меня аж ноги отнялись. Вот уж не знаю прознал ли он о том, что я от ци пьянею, или просто привык так, - но вышло у него, что я был сильно дезориентирован. - Он как-то объяснился? - спрашивает Вэнь Цин. - Не, - развел конечностями Вэй Усянь, - Я нашел его после, дал возможность что-то сказать, но он только злился на меня. Может, на себя тоже. Одно время я думал, что он так любовь пытался выразить... - Любовь, говоришь? Ты бы так поцеловал своего Цзян Чэна? - Что? - возмутился Старейшина Илин. - Нет конечно! - Вот и оно, Вэй Усянь. Когда любят - не целуют насильно. - И то верно, - вздыхает Вэй Усянь, - Но не то, что бы у меня был другой опыт. - Хочешь я тебя поцелую? - А это не будет странно? Ты же...ну. - А еще я копалась в твоих внутренностях и выслушивала твои сопли по главе Цзян. В нашей жизни едва ли есть хоть что-то не странное. Даже А-Юань играется тёмными артефактами. Если и есть время, когда стоит делать то, что хочется - то оно прямо сейчас. - Тогда да. - Что да? - Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, Цин-цзе. Вэнь Цин подается вперед и они правда целуются. Касаются легко - простое скольжение губ. Не пошлое, не разжигающее страсть. Просто поддержка, просто тепло. - Бесстыдство! - До брака! - Да Вэй Усянь вообще обрезанный рукав... - Нам обязательно это смотреть? Может, хватит? - А красиво... Вэй Усянь вдруг крупно вздрагивает и отстраняется. - Ты? - Я. - Ты передала мне ци. - Тебе не понравилось? Вэй Усянь хмыкает. - Понравилось, даже слишком. - Тогда чего ты тормозишь? Она целует его снова, и теперь Вэй Усянь льнет к ней всем телом, голодно целуя в ответ. Он кажется немного сумасшедшим, подаваясь навстречу, пытаясь выловить чужие губы, целовать их снова и снова. Пить из них такую нужную ему сейчас энергию. Они отстраняются и Вэй Усянь выглядит пьяным. Цзян Чэн не видел его таким ни разу - сколько бы алкоголя он ни выпил. Но сейчас его глаза шало блестят, а сам он дышит быстро, загнанно. Цзян Чэн чувствует что-то странное в груди - стылое и давящее. Он даже не может толком сказать, что он ревнует. Его пугает, что чем дальше - тем меньше он уверен в том, на чьем месте хотел бы оказаться. Целовать сжатые в строгую линию губы Вэнь Цин, пока они не поддадутся, не смягчатся. Не начнут подрагивать и ласкать в ответ. Или вливать в приоткрытые губы Вэй Усяня ци его же золотого ядра, так, чтобы стонал в поцелуй и смотрел пьяно и восторженно - он может, этот бесстыдник. Хотелось, чтобы Вэй Усянь смотрел только на него. Хотелось, чтобы Вэнь Цин больше не уходила. Он смотрит - подсматривает - за ними, и думает, что хотел бы поцеловать их обоих. - Так тепло... Вэнь Цин погладила его по щеке в нежной ласке. Не любовники, не возлюбленные, больше чем друзья, но не родственники. Что-то сквозило в них эдакое: неуловимая схожесть, странное родство. - Иногда мне кажется, что я больше не человек. - Даже ему так кажется. - Да нечисть он, точно вам говорю! - Я бы тебе сказала, если бы ты перестал им быть. - Знаю, но... Людям не нравится пить ци так, как мне. И люди не умеют сшивать свои раны тёмной энергией. - А есть ли вообще такая нечисть? - Никогда не слышал. - И вот куда его прикажете... Классифицировать? - Да пусть его. Вреда от него не сказать, что много. - Скажи это Цзинь Цзысюню, на которого он наслал проклятие. - Если хотя бы половина из того, что сегодня прозвучало - правдива, то у Цзинь Цзысюня у самого рыльце в пушку. - Снарядить бы инспекцию, поглядеть на эту армию Вэнь. Ежели там и впрямь старики и дети, как поёт глава Цзян - то гуй с ними. - Уж глава-то Цзян тут пристрастнее некуда... - А как же проклятие? - А с чего вообще все взяли, что это он? - Цзинь Цзысюня он, кажись, знать не помнит. - И следов на теле у него нет! - Так тёмный заклинатель же - мог свести! - Мог-не мог. Откуда нам-то знать? - А это проклятие вообще можно наслать без золотого ядра? - Да уж. Я помню, как ты приполз ко мне с переломанным позвоночником. Долго не могла поверить своим глазам. С такими травмами не ходят. - Дева Вэнь и раньше лечила его? - Дева Вэнь и её брат вылечили и приютили нас после резни в Пристани Лотоса, - устало говорит Цзян Чэн, - И это вам тоже неоднократно повторялось. - Я не должен был. Ну, знаешь, выжить. Он скинул меня сюда и я не мог ничего поделать. Мне повезло, что Курганы захотели сперва со мной поиграть и не убили сразу. А потом я вспомнил ту теорию. Помнишь, я рассказывал, как подшутил над Лань Цижэнем? Старик тогда так разозлился... - Попирание устоев! - скрипит зубами Лань Цижэнь. - Тебе нечего было терять и ты попробовал. - Мне нечего было терять и я попробовал, - как болванчик повторяет за ней Вэй Усянь. - Ну, - пропускает смешок Вэнь Цин, - Нам сейчас терять тоже нечего. Так что, продолжаем пробовать, Вэй Усянь. Как бы ни прошла эта зима - не кори себя за это. Каждый здесь не просто обязан тебе жизнью. Все мы уже давно считаем тебя семьей. Вэй Усянь выглядел так, словно ещё слово и он расплачется. - Быть семьей с вэньскими недобитками? Сомнительное удовольствие. - Так он же это. Сирота. Им всегда сильнее других семью хочется. Цзян Чэн прикрывает глаза. Семья, да? Это то, о чем мечтал Вэй Усянь эти годы? И дал ему это не он, а вэньские псы. - Я ведь... Ничего толком не сделал, Цин-цзе. Мне следовало найти вас ещё в Безночном. Я же знал, что вы невиновны. - Найти в Безночном? - резко вскидывает бровь Вэнь Цин. Они смотрят глаза в глаза. - Это когда ты трупом лежал три дня после использования Печати? Ты, может, не заметил, но для человека без золотого ядра такой объем тёмной ци - смертелен. В любом случае, это мне стоило увезти своих. После того, как ты пришёл ко мне с Курганов я уже знала, что Солнце упадёт. Сама не знаю, чего так затянула с отъездом. - Погодите, так она, выходит, лечила его в ущерб ордену Вэнь! - Ты только сейчас понял? Глава Цзян уже сказал ведь. - Да ну! Есть разница между "подлечить пару осиротевших мальчишек" и "вылечить озлобленного на твой орден тёмного заклинателя". - А дева Вэнь хороша... - Прости, - молит Вэй Усянь, не зная даже за что конкретно извиняется. - Не ты отправил стариков и детей на каторгу, Вэй Усянь. Не извиняйся. Не верю, что говорю это, но лучше бы ты продолжил ныть по главе Цзян! - Так они и правда были на каторге. Как военнопленные. - Расследование! - Инспекция Курганов! Не Минцзюэ, которому из-за веера всё заседание что-то тарахтел его младший брат, вдруг ударяет кулаком по столу так, что вся посуда подпрыгивает, а щедро разлитое байцзю расплескивается. - Орден Не требует объяснений от ордена Цзинь и предлагает инициировать расследование, выслушав и вторую сторону. - Орден Лань поддерживает! - суетливо вторит ему Лань Сичэнь. То и дело он поглядывает на своего младшего брата. Лань Цижэнь буравит взглядом своих племянников, мысленно уже планируя, какую выволочку устроит обоим дома. - Орден Цзян поддерживает, - Цзян Чэн рвано кивает, а после улыбается мерзко-мерзко, как порой улыбалась Пурпурная Паучиха, прежде чем закатить своему благоверному грандиозный скандал: - Орден Цзян требует от орденов Лань и Цзинь компенсацию за покушение на честь и жизнь моей правой руки, Вэй Усяня, соответственно. - Знаем мы, что глава Цзян своей правой рукой делает... - Я думал, Вэй Усянь больше не числится в ордене Юньмэн Цзян? - изящно прикрывшись веером, указывает Цзинь Гуаншань. Своего племянника, заварившего весь этот беспредел, пусть и с его полного одобрения, он прямо сейчас чуть больше, чем ненавидел. - На момент покушения на его честь он ещё занимал свое место, - хмыкает Цзян Чэн, осаживая вздрогнувшего Лань Сичэня одним взглядом. Кто-то шепчет: - Лани, покушающиеся на чью-то честь. Во-дела! - А ведь он его всю войну к себе в Гусу зазывал, все, кто воевал, видели. Молодой господин Вэй ещё злился и отказывал. - Это он так сватался, надо полагать? Кто-то в сердцах сплюнул на мраморный пол и тут же устыдился - пол был больно красивый и вычурный. Как бы уже от Цзиней обвинения в "покушении" не заработать. - Всё у этих Ланей не как у людей! - А вы слышали, была как-то сплетня про покойного Цинхэн-цзюня и его жену? Говорят, тоже история мутная. Лань Сичэнь с панической растерянностью следил за тем, как нарастает снежным комом ворох слухов о его праведном ордене и чувствовал себя совершенно беспомощным. Еще никогда ранее он не сталкивался с тем, чтобы кто-то едва ли не в лицо смел усомниться в праведности и благочестии ордена Лань. Он никогда не был центром досужих сплетен и теперь пребывал в полнейшей растерянности. Цзян Чэн увлеченно грызся с Цзинь Гуаншанем, Не Минцзюэ отдавал своим людям короткие резкие приказы, а проекция тем временем не стояла на месте. Вэй Усянь хмыкает, дергая уголком губ. - Поцелуй меня ещё раз? - предлагает он в ответ и Вэнь Цин охотно подается навстречу. Они целуются какое-то время, как вдруг Вэнь Цин испуганно вздрагивает и резко спадает с лица. - Что? - спрашивает довольный, разморенный и зацелованный Вэй Усянь. - Погоди, мне показалось... - дева Вэнь хмурится, пропуская ци по чужим мередианам, словно выискивая что-то. - Гуй задери, не показалось! На тебе следящее проклятие! - Что? Но я не чувствую? Вэй Усянь в один миг собирается, и вот перед ними уже не влюблённый мальчишка, а серьёзный тёмный заклинатель. - Это потому, что у тебя нет... ты понял, придурок. - Блядь! Сможешь убрать? - Да, сейчас. - Только возьми образец ци, я смогу его отследить. Вэнь Цин с силой нажимает на акупунтурные точки, щедро пропуская через них ци, и проекция идет чёрными полосами, в следующее мгновение пропада вовсе. Следящее проклятие было снято. - Расследование! - напоминает Глава Цзян ласково. Никто не смеет ему возражать.***
+ Бонус - Возможно, деве Вэнь не следует быть здесь? - спрашивает Лань Сичэнь. - Всё-таки, она девушка, а все здесь знают подробности её личной жизни. Это как-то... - Единственная трепетная дева, чьи чувства вы можете случайно ранить, глава Лань, - это Вэй Усянь, - сухо отбивает показавшаяся целительница. - М-молодой господин Вэй очень...п-переживает, - сформулировал Призрачный Генерал. - Он пытался сбежать на ночную охоту восемь раз за последние сутки, - уточняет Вэнь Цин, закатывая глаза. - Б-будьте п-пожалуста с ним помягче, - просит её брат. Лань Сичэнь смешался, не зная что думать. Разве такой бесстыдник, как Вэй Усянь мог чего-то стесняться? То ли дело его маленький диди! Ему так тяжко пришлось из-за того, что все узнали о его чувствах! И эти кошмарные слухи... Вот уж кто действительно переживает! Вэй Усянь - ожидаемо - встретил их с развязной ухмылочкой. - Итак, господа пожаловали на инспекцию? - его улыбка вдруг странно дернулась и он резко побледнел. - Ц-Цзян Чэн! Какой сюрприз! И ты здесь! Глава Цзян выглядел действительно страшно. Он походил на грозное божество, разящее молниями незадачливых смертных. - Вэй Усянь. - говорит он отрывисто, - Нужно поговорить. В оглушительной тишине только и слышно было как Старейшина Илин сглотнул вставший в горле ком. - К-конечно. Поговорить. По итогам разговора обвалится пещера Фумо, а все Вэни во главе с Вэй Усянем переедут в Юньмэн, но это потом. - Т-ты уверена, что н-нам не стоит вмешаться? - сердобольно спрашивает Вэнь Нин. - Разберутся сами, - обрубает Вэнь Цин безжалостно, - Они уже не дети. - К-как скажет сестра... - Итак, - под твердым взглядом прославленной целительницы всем резко захотелось упасть на колени. Как-то сразу вспомнилось, что эта хрупкая и нежная дева была приближена к Вэнь Жоханю. - Начнём инспекцию?