чешуйки

Первая любовь на вкус как виноград: терпкая, с отдающей на кончике языка кислинкой, но всё ещё сладкая-сладкая. Её один раз попробуешь — никогда не забудешь. Первая любовь пахнет мокрой землёй после дождя, тёплой осенью и чем-то приятно освежающим после знойного лета и жаркого сентября; будто октябрь. Первая любовь сидит в тускло освещённом архиве, записывая данные их прошедшего путешествия, устало прикрывая глаза, что по цвету были сравнимы с морем Лофу Сяньчжоу. Келус тихо скребётся в дверь, зная, что его наверняка услышат, и не ошибается: Дань Хэн неспешно оборачивается к нему, мягко кивая головой, молча приветствуя и приглашая пройти внутрь, в его обитель информации и данных. Келус шагает осторожно, стараясь не нарушить аккуратный порядок комнаты, всё ещё восхищённо глазея на полупрозрачные экраны, где постоянно сменялись строчки, словно видел их не великое множество раз за последние недели. Когда Дань Хэн так же тихо уступает ему немного места рядом с собой, Келус не может не улыбнуться, и устраивается почти плечом к плечу. У него было столько вопросов, их было великое множество, и он даже не мог разделить их на категории, чтобы задавать поочерёдно. Он лишь поднимает глаза на карту звёздного пути, где на чертежах мигали разноцветные точки, обозначающие достопримечательности Ярило. Келус правда иногда не понимал, как у Дань Хэна выходило запоминать, кажется, всё-всё, когда происходило столько всего одновременно. Даже он, не имеющий за своей памятью ничего, кроме имени, не смог бы рассказать всё в простом хронологическом порядке, наверняка путая местами незначительные детали и события. А Дань Хэн мог; он бы, наверное, с точностью до мелочей рассказал о том, как прошло их приключение. И Келус бы с удовольствием его слушал, даже если и сам знал, что и как происходило. Дань Хэна в принципе было интересно слушать, ведь он знал так много и словно обо всём на свете. И Келус был действительно влюблён в его спокойный и размеренный голос, что лился подобно горному ручью: уверенно и с присущей именно ему прохладной хрипотой. И он решается впервые попробовать храбрость, что была не той громкой и геройской, от которой он откусил явно больше половины, а той, что нужна была в повседневной жизни. Келус опускает глаза с карты, мельком бросив взгляд на Дань Хэна, на лице которого лежал тёплый свет от настольной лампы, делающий его непроизвольно мягким и каким-то по-домашнему уютным. Не то, чтобы Келус имел полное представление об истинном значении слова «дом», но это сравнение казалось ему правильным и наиболее подходящим. Он, кажется, смотрит слишком долго, потому что в какой-то момент, встречается взглядами с Дань Хэном. Пара мгновений. Всего пара мгновений, и он отводит взгляд, не говоря ни слова, неловко краснея кончиками ушей. Шуршит чужая одежда: Дань Хэн шевелится и тянется к нему, касаясь сначала осторожно плеча, а после вынуждает Келуса повернуться к нему. Смотрит на него волнующимся взглядом, в глубине которого таилось что-то большее, и которое Келус не совсем понимал, как интерпретировать. — Больно? — впервые в тишине архива звучит голос Дань Хэна. Тот был уставший, тихий, со скрываемым беспокойством, и Келус позволяет чужой ладони лечь на грудь. Та была большой, тёплой, и лежала там, где некогда была зияющая дыра от ледяного копья Коколии. Совсем рядом хаотичной энергией пульсировал Стелларон, заставляя Дань Хэна на мгновение непонимающе нахмуриться. — Не больно, — шепчет Келус, перехватывая его ладонь в свою. Он ловит взгляд Дань Хэна, улыбаясь. Келус в порядке, и Дань Хэн должен был в этом убедиться, чтобы осторожно освободить руку из захвата, мягко проводя кончиками пальцев по прохладной щеке, большим пальцем лаская кожу под золотым глазом. Келус не понимает, когда они оказываются настолько близко, что он мог ощущать чужое дыхание и тепло тела, которое мягко прижималось к нему, оставляя возможность отстраниться при любой возможности. В чужих глазах вопрос, и Келус чувствует, как щёки обжигает жар, кивая. Дань Хэн слабо улыбается, прикрывает глаза и приближается настолько близко, что Келус заранее чувствует тепло на губах. Он жмурится, но этот его первый поцелуй выходит спокойным и будто бы простым, но Дань Хэн вложил в простое прикосновение так много чувств и слов, которые не сказал бы вслух. Губы Дань Хэна мягкие, чуть обветренные, и ощущаются приятным давлением на его губах. Келус мягко подаётся навстречу, тоже желая поделиться всей палитрой мыслей и чувств, но у него выходит неловко, и он теплом мажет по бледной щеке, отстраняясь, тут же поймав чужой взгляд из-под полуприкрытых век. Морские глаза блестят воодушевлением, а по губам непроизвольно проходится язык, вынуждая Келуса смутиться и отвести взгляд. Архив вновь погружается в уютную тишину, пока они сидят бок о бок, впервые открыто греясь друг о друга.