***
— Давай, давай, Миша, спину держи, держи! — командовала Агата. Ноги дрожали, ë-моë, но Миша очень старался. Потому что если стараться, то Агатка его так хвалит, ну типа приятно очень и вообще. Наконец она разрешила закончить упражнение, и Миша просто упал животом на мат и засопел. Он не видел, но чувствовал, что Агата села на корточки рядом и принялась поглаживать его ногтями по спине и плечам. Приятно — жуть. — Молодец, Мишка, молодец, — тихо говорила она. — Хороший мальчик, красавчик. Так и надо. И за ухом его вдруг почесала, как пса. Миша хотел возмутиться, но вообще не мог возмутиться, потому что ему вмиг стало так хорошо, пиздец, он за её рукой потянулся, а она засмеялась, и ещё почесала, пиздец, как охуенно, да что ж такое… Скрипнула дверь. Миша дёрнулся. — А, Агатка, — мужской голос. — Долго вы ещё? — Нет, — отозвалась она, очень медленно убирая руку. — Ещё десять минут. Посиди. Миша развернулся и увидел мужика, невысокий, но крепкий, глаза такие с лисьим прищуром, внимательные, ещё бровь эта, выгнул её так, когда на Мишу посмотрел. Миша в ответ насупился, а этот, с лисьими глазами, хмыкнул только. А через пару упражнений Миша, уходя в раздевалку, увидел, как Агата к нему подошла и в губы чмокнула. Ну и у него в сердце как-то оборвалось всё, ë-моë. Он и не спросил, есть ли парень или муж у Агатки, а она так себя вела, будто и не было никого. Следующее занятие Миша пропустил. На Агаткины звонки не ответил, позвонил только в зал администратору. Потом, правда, совестно стало, и через неделю Миша притопал, заранее набычившись. Первого, кого он увидел — мужик Агатин. Сидел в раздевалке, голый по пояс, что-то в телефоне строчил. Увидел Мишу и хмыкнул: — А вот и потеряшкин наш. Чего филоним, а? Агатка вся иссердилась, не даст тебе спуску теперь. — А ты кто? — буркнул Миша, но руку ему пожал. Крепкая рука, сильная, горячая. Хуевый знак, от такой руки по спине мурашки летят, как перелётные гуси нахуй. — Андрей. Мы с Агатой вместе тут работаем, я только в соседнем зале. — А ты, эт самое, — Миша сконфуженно отвернулся. — Муж что ли? — Ага. Миша каждым позвонком спины чувствовал этот взгляд, насмешливый и горячий. Андрей этот ничего больше не сказал, но Миша всё равно выбежал в зал поскорее. Агата там уже стояла, недовольная, скрестив на груди руки. Отчитала его по полной и объявила, что сегодня никакого бокса, только силовые и планка, ë-моë. — Десять, — считала она строго, сидя на корточках перед Мишей. — Одиннадцать, Миша, спина! Её палец ткнулся Мише между лопаток. Миша мог только сопеть. — Двенадцать. Тринадцать. Андрей вышел из раздевалки и уселся на скамейке. Он смотрел на Мишины мучения очень весело, отчего Мише стало ещё хуëвее. И Агатка ругает, и Андрей этот смотрит. — Князев! — крикнула Агата. — Иди сюда. Считай дальше. Андрей подошёл, и Миша учуял близко запах его одеколона, хвойный какой-то, ë-моë, ну зачем Агата его позвала. — Тридцать, — принялся отсчитывать Андрей. Агата пальцами надавила Мише на спину, потом её рука скользнула у него под животом. — Вот так держи, — шепнула она ему на ухо. — Будь хорошим мальчиком. — Сорок три, — Андрей подвинулся ближе. Миша чувствовал его. А потом он и вовсе поставил ногу Мише на задницу, слегка нажимая, чтобы Миша её опустил. Это было унизительно, но бёдра прямо горели, всё горело, а сердце это ебучее колотилось, блять, это что, это куда вообще, это. — Шестьдесят один. Шестьдесят два. Агата снова поправила его спину и живот. Её пальцы скользнули ниже, и Миша понял, что… Бляяяять! Пиздец! Она нащупала, блять, она потрогала, там же всё стоит, ë-моë, бляяяять! — Девяносто девять. Сто. Андрей медленно убрал ногу. Миша упал на живот, дрожа от возбуждения и стыда. — Какой хороший мальчик, — ласково сказала Агата, гладя его по взмокшим волосам. — Вот теперь ты молодец, малыш, Мишуткин. Миша как-то умудрился сбежать в душ. Она запалила его стояк, она его потрогала и после этого только и сказала, что он молодец. Миша укусил себя за губу, сжал зубами прям посильнее. Он обхватил член ладонью, тут и надрачивать предварительно не надо было, стояло крепко, даже прохладная вода не помогала. Миша упёрся одной рукой в кафель, а другой сжал посильнее пальцы кольцом и принялся двигать рукой. Не хотелось никаких прилюдий, хотелось скорее кончить, просто кончить, просто уже чтобы перестало. «Какой хороший мальчик» Миша задрожал, кусая губу сильнее. В горле оставались хрипящие стоны, нельзя их выпускать, их слишком много, просто кончить, ну пожалуйста, кончить… «Малыш» «Мишутка» Миша со всхлипом обмяк. Сперма выплеснулась на кафель, и душ тут же смыл её. К этому же кафелю Миша прижался грудью, чтобы хоть немного заземлиться, немного прийти в себя. Через пару минут он выбрался наружу, принимаясь вытираться, и в этот момент скрипнула дверь соседней душевой кабинки и, к ужасу Миши, из неё вышел Андрей. Голый. Полностью. Миша закашлялся, подавившись воздухом. На что Андрей, только и подняв свою шальную бровь, ничтоже сумняшеся подошёл да и похлопал его по спине горяченной ладонью. Миша смотрел на спину Андрея, пока тот вытирался, на его мощные крепкие бёдра и ноги и на подтянутую задницу, и думал, что хочет провалиться под землю прямо здесь, просто умереть от стыда и всё.***
— Шурка, я не пойду, — упрямо говорил Миша в телефон. — Не пойду. Пиздец. — Гаврила, ну хватит, — вздохнул Шура. — Уверен, что это не так. Если бы с тобой не хотели заниматься, от тебя бы уже отказались. — Ну да, но бля. Я ж не могу так! У неё ж.муж, понимаешь, да? И он прям там, прям всё видит! То есть ну как, эт самое, она ж при нём прямо трогает другого мужика и говорит это всё, ты чо, думаешь, нормально ему?! А она?! А она, ë-моë, вчера её муж трогал при ней другой мужика, понимаешь, да, ей нормально?! Шур, да это пиздец, это не нормально, Шур, ë-моë, Шур! — Ненормально? Гаврил, но ведь я живу с Иришей и Борей столько лет, и тебе всё нормально было, м? Миша смутился. — Это другое! Вы другое, это не то, понимаешь, да, это не то! У вас всё любовь, а тут чо, это ж не то, это ж просто… Шур, я ж семью разрушаю, ë-моë! Не могу я так, — он горестно засопел. — Ладно. Давай так: ты пойдёшь на занятие, но я в этот раз пойду с тобой и посмотрю. Если реально пиздец, то поменяем тебе вообще зал, пойдёшь с другой, хорошо? А если не пиздец, ты больше не будешь так переживать из-за этого. Мише идея показалась неплохой. Так что в пятницу они пришли в зал вдвоём, и Мише очень хотелось, как в школе, схватить Шурку за руку и спрятаться за ним, ведь Шуре вообще всегда всё нипочём. Но это было бы совсем несолидно. Агата в этот раз гоняла его опять за пропуски, но как-то нежно, что ли. И хвалила этим самым голосом в ухо так, что Миша вообще еле вспоминал, где находится. Потом они с Андреем менялись, а тот завёл привычку проводить ему растяжку с ремнём, и Мишу от ощущения ремня на коже размазывало, как масло, а Андрей ещё гладил его по спине, и когда Миша наклонялся, он чувствовал его бёдра, и. Шура вышел из зала, давясь воздухом, и стоило им оказаться на улице, он расхохотался. Аж согнулся весь. — Шур, да чо ты, ë-моë? — нервно пробормотал Миша, чуть ни роняя сигарету. Он попробовал её зажечь, но с первого раза не вышло. — Гаврила, ох, бля, — Шура наконец выпрямился и второй слезы. — Гаврила, ты дурак. Дурачина. Пиздец. — Чо это?! — То это, — передразнил его Шура. — Ты не понял? Никому ты не изменяешь! Они оба методично и очень слаженно пытаются затащить тебя в общую постель. Миша выронил-таки сигарету, матернулся и вытащил дрожащими пальцами новую. — Да пиздишь, — пробормотал он. Шура вытер глаза и вздохнул. — Вот потому ты и дурак, Гаврила. Раз они тебе так оба нравятся, и ты им, ходи дальше и не парься. Дядя Балу благословляет тебя на двойное приключение в пределах разумного. Предохраняться не забудь.***
В понедельник Миха решился. Они с Агатой как всегда пошли к автомату с кофе после занятий, Андрея в тот день не было, и Миша понял: сейчас или никогда, ë-моë, надо первым делом спросить у Агаты, это не так страшно, перед Андреем неловко вообще. — Агат, это, ну, — начал он. — Так это, ну.тебе как вообще, эт самое, я вот уже месяц тут с вами, понимаешь, да, занимаюсь, и чо ты думаешь, ну, эт самое, обо мне? Он стиснул руки в замок в районе живота и нервно сжал пальцы. Агата подняла брови совсем как Андрей. — О тебе? Как о клиенте? Или как о человеке? — Ну и так, и так, эт самое, — Миша нервно ковырнул заусенец на ногте. — С тобой работается легко, ты хорошо справляешься, у тебя уже намечается результат. Это замечательно. А как о человеке.а к чему вопрос? И взгляд этот кошачий, ë-моë. Сил нет. — Ну, эт самое.- Миша шумно вздохнул. Выдохнул. Посмотрел на неё серьёзно. — Агатка, честно давай, я ж не хочу разрушать семьи, понимаешь, да? Ты ж всё знаешь, да, и Андрей знает, понимаешь, да? Но я вставать как клин, эт самое, я не хочу, понимаешь, да? Агата долго смотрела на него с поднятыми бровями, а потом громко рассмеялась. Так громко, что Миша даже немного обиделся. — Ты сейчас серьёзно спрашиваешь, не ревнует ли мой муж? Или не ревную ли я? — она хитро прищурилась, и Миша покраснел сильнее. — Миш, брось. Что бы ты там ни надумал, это не так. Всё. Никакого клина. Не смей даже думать о том, чтобы всё бросить просто из-за этих мыслей. Миша неувенно потоптался на месте и кивнул.***
В субботу они с Агатой занимались в другом зале, не там, где обычно. Миша всё никак не мог согнуться и разогнуться нормально, потому что за тот перерыв в занятиях успел от всего отвыкнуть, и теперь нагонял с трудом. — Старайся, Мишка, старайся, — строго говорила Агата. Миша упирался в стену, задрав ногу, а она давила сзади. Без растяжки никуда, и Агата постоянно выдумывала что-то новое. У Миши было стойкое ощущение, что это для того делалось, чтобы его подколоть и полапать. Не то, чтобы он был против, но. Стойкое ощущение окрепло в тот момент, когда к ним зашёл Андрей с бутылочкой воды, облокотился на дверной косяк плечом и стал с поднятой бровью всё это рассматривать. Нашёл себе зрелище, ë-моë! Миша смутился и возмутился, и потому решил слегка побесить его ну и прижался к Агате задницей чуть сильнее нужного. И это, конечно, была его стратегическая ошибка, потому что не только не выбесил Андрея, а вообще обратный эффект получил. В общем, нифига уже это было не растяжка. Пока Агата делала вид, что у них всё ещё продолжаются упражнения («Молодец, Мишутка, славный мальчик вот так»), Андрей двигался к ним бочком, и в итоге Миша оказался зажат между ним и Агатой под каким-то совершенно нелепым предлогом. Андрей был твёрдый, мощный, он был ниже Миши, но тот устроил свой лоб на его плече, прижался к бритому виску, и это было самой удобной позой на свете. Агата же продолжала совершенно без стеснения трогать его сзади, гладить, массировать, и в итоге Миша тихо застонал Андрею в плечо, за что получил ласковый хриплый смешок над ухом, а со стороны Агаты мягкое: — Нравится? Ты умница. Вот и правильно. И тут скрипнула дверь. Миша подскочил, но сил отстраниться не было совершенно: прикосновения Агаты разморили его, расплющили, а от Андрея оторваться не было никакой возможности. Потому он просто жалобно засопел и постарался кое-как за ними обоими спрятаться, что со спущенными штанами и Агатиными руками в них было не так уж легко. — Мужчина, — строго сказал Андрей, закрывая Мишу плечом. — У нас ещё занятие не закончено. А ну-ка выходите. В дверях стоял какой-то странного вида дедок и хмуро на них пялился. — Андрюш, фиг с ним, — шепнула Агата. — Поехали к нам, а? Миша плохо помнил, что потом было. Очнулся он уже в машине на заднем сидении. Рюкзак с его вещами стоял рядом, а сам он дрожал от нетерпения, смутно представляя, на что он вообще согласился. А он уже согласился.***
— Ну и дальше-то чо было? — с интересом спросил Балу. Миша шумно отхлебнул чай и поëрзал. — Ну чо-чо.круто было, — смущëнно буркнул он. — Того-сего, понимаешь, да, туда-сюда, да и вот. Балу хмыкнул. — И договор? — Ну типа того, да. И договор. Хуй знает, Шура, может, и хуйня оно всё, но чот как-то. — Да ладно, Гаврила. Главное, чтобы всем всё нравится. Хотя Андрея твоего я в ошейнике и на четвереньках представить не могу, — Балу почесал подбородок. — А вот тебя да, вполне, вполне, собака ты сутулая. Миша пнул его в коленку под столом, впрочем, не сильно, по любви. Потом его телефон пискнул, он схватил его очень поспешно, выронил, схватил снова, чуть ни грохнувшись на пол сам. Балу смотрел на него почти с отеческим умилением. — Я, это, пошёл, в общем, пора, — пробормотал Миша сконфуженно. — Агатка написала вот. Балу кивнул, весело хмыкая. Он наблюдал, как Миша теребит пальцами застёжку тонкого ошейника, который он безуспешно пытался скрыть за воротом рубашки.