Сомнения

У Акиры было свое представление о девушках. Ему казалось, что все они низенькие и худенькие, молчаливые и мягкие, хрупкие как фарфор и нежные, как цветы. Одним словом – прекрасные до безумия. Ян Лин же была далека от этих стандартов. Она не фарфор, а хрусталь, который если и уронишь не разобьётся, а если и разобьётся, то на некрасивые мелкие куски. Она и не цветок. Скорее сорняк, который тяжело вырвать и, который, даже когда тебе кажется, что ты его все-таки победил, прорастает вновь тебе на зло. Ян Лин высокая, сильная, шумная, болтливая, прямолинейная и грубая. Нахальная настолько, что Юки по сравнению с ней ангел во плоти и Акира сначала жалеет, что позволил ей остаться у себя, но выбора у них особо не было. Она, конечно, помогает ему по дому. Следит за цветами на окне, прибирается и готовит ужин, когда он совсем без сил и не хочет даже пошевелиться. Готовка, если честно, выходит немного хуже, но он предпочитает забить желудок прежде, чем распробовать вкус еды. Иногда по вечерам, когда хочется раствориться в мягкой кровати, Акира слышит, как Ян Лин, стоя на кухне, тихо поет на своем языке. Под это нежное пение он проваливается в короткий, уродливый, но все-таки сон. Во сне он беззащитен и все его кошмары и тревоги, которые он пытается отогнать от себя пока бодрствует, наконец-то добираются до него. В очередной раз липкое и давящее чувство заставляет его проснуться. Руки дрожат, а глаза бегают по комнате. Ян Лин стоит над ним. Он видит, как ее ресницы вздрагивают, когда они встречаются взглядами. Она не задает лишних вопросов, только улыбается и зовет есть. С Юки она отлично ладит. Они чем-то похожи, вот только Юки мягче и спокойнее Ян Лин. Акира наблюдает за ними. Сначала напарник дразнит её, проявляет внимание, как делает это со всеми остальными, но Ян Лин не ведётся на его флирт, лишь по-глупому пререкается. Их отношения внезапно напоминают юноше о прошлом. Так обычно ведут себя брат с сестрой. Поначалу Ян Лин кажется Акире глупой: она дерзит и грубит всем подряд. Хотя, чего уж таить, он иной раз сам поступает точно так же. Она ничего не боится и никогда не думает о последствиях и он, вопреки тому, что обязан её за это осуждать – лишь завидует. Ему кажется, что он давно потерял эту храбрость, так похожую на безрассудство. Это их объединяет, но он не знает, хорошо это или плохо и как далеко их заведет её наглость. Что с ними будет, если даже над собой он не может совладать, что уж говорить о ней. Он подолгу засматривается на её белые ресницы, которые так похожи на иней. Это кажется какой-то дефект, о котором Акира спросить почему-то стесняется, но каждый раз при разговоре с ней не может оторвать от них взгляда. Ему нравится цвет её губ, нравится, как она одевается. Всё это должно вызывать в нём радость, но приятное теплое чувство смешивается в его душе с яростью и гневом, которые никогда его не покидают. Он знал, её уверенность со временем или окрепнет и станет его вечной головной болью, или угаснет и превратится во что-то похожее на хроническую болезнь, медленно испепеляющую, убивающую изнутри. Он через всё это прошёл и от разочарования и грусти осталась только злость и ноющая боль, которую он стремился подавлять, но она снова и снова приходила к нему в его бесконечных кошмарах. Эти кошмары были похожи на размытое нечто, преследовавшее его по пятам, подобно его собственной тени. Голова гудит после сна, а сердце бешено колотится, когда он замечает тёмный силуэт в конце комнаты. Вдруг из темноты раздаётся голос и Акира вздыхает с облегчением. – Не спишь? – Ян Лин зовет тихо, вдруг он всё-таки спит. – Хотела прогуляться, пойдёшь со мной? Он не отвечает, лишь шумно встает с дивана, и она принимает это как согласие. На улице давно стемнело. Тёплый свет от фонарей мягко ложится на узкие дорожки. Они идут не спеша и почти не разговаривают, делают круг вокруг небольшого парка, а потом заходят в круглосуточный магазинчик, и пока Акира расплачивается у кассы, Ян Лин скучающе листает журналы у прилавка. – Как ты? – в пакете легонько звенят бутылки почти в такт пению цикад. Акира не знает, какие слова подобрать, да и нужно ли вообще что-то сейчас говорить, когда Ян Лин кажется совсем беззаботной после всего, что с ними произошло. – Я про трупы и...в целом. Девушка задумчиво поправляет волосы, заводит некоторые прядки за ухо и поднимает на него глаза. – Мне всё равно. – говорит она. – Всё равно? – на его лице читается удивление. Ян Лин же безразлично пожимает плечами, кивая на его вопрос. – Совсем не боишься, дурная? – Конечно боюсь. Но хочу оставить истерику на потом. – они поднимаются вверх по лестничной площадке. Не спешат заходить в квартиру. – Пока совсем не соображаю, надеюсь, что осознание не придет вовсе. Акира кивает. Знает, какого это. Завидует её равнодушию и тому с какой легкостью она говорит об этом. Сам так не смог бы. Он вскрывает крышку перочинным ножом и протягивает ей бутылку с ярким рисунком на обёртке. – Пиво. – говорит он, когда она подносит горлышко к своему носу. Ян Лин кивает, делает большой глоток, а потом морщится от горького вкуса. – Какая же дрянь. – Уж прости, лучше этого уже ничего не будет. Он смеётся, наблюдая за тем, как она делает ещё пару глотков. На горлышке бутылки остается красный след от её помады и Акира задерживает на нём взгляд дольше, чем мог бы себе позволить. Ян Лин смотрит как он невольно крутит свободной рукой нож, прежде чем открыть свою бутылку. – Любишь же ты ножи. Чокнутый. – в её тоне слышна дружеская издевка. Акира не отвечает, делает глоток и поджимает губы, проглатывая напиток. Она права, пиво дрянь. Ян Лин протягивает руку, раскрывает его кулак, чтобы заполучить ножик. Акира отдаёт его без сопротивления, позволяет ей эту шалость. Словно заворожённый, он наблюдает, как она расплывается в улыбке, разглядывая потёртости на ручке, как проводит большим пальцем по лезвию. Капли крови стекают по нему красными разводами и Акира со злостью выхватывает из её рук нож. – Заняться нечем? – он вытирает нож о свою кофту и уже чистое лезвие блестит от света уличного фонаря. Ян Лин машинально суёт палец в рот, смотря на него исподлобья. – Сам как будто таким не занимаешься. – девушка берет его за руку, тянет к своему лицу, разглядывая мелкие шрамы на пальцах. В отличии от её нежных рук, его покрыты грубыми мозолями. Ничего удивительного, она никогда не держала ничего тяжелее ручки и карандаша. Акира от чего-то стесняется её пристального взгляда и хочет отдернуть руку. – Не занимаюсь. – бурчит он, но руку всё же не убирает. Улыбаясь, она не больно сдавливает его ладонь, чтобы он раскрыл её пошире. – Это хорошо. – не ясно, о чём она говорит, но видимо её мысли меняются также быстро, как и её слова. – Линия жизни у тебя длинная, смотри. – она водит пальцем вдоль линий сгиба, от чего становиться щекотно. Акира усмехается, а потом кусает губы. Он находится не в том положении, чтобы смеяться над магией и какими-то предсказаниями, но брошенная ею фраза звучит как издевательство. – Длинная говоришь? – он качает головой. Убирает руку, вытирая её прикосновения о штаны. – Совсем не смешно. – Я и не шучу. – отвечает Ян Лин. Теперь уже она рассматривает свою ладонь. Её линия беспокойная, непонятная для неё самой. Она будто обрывается, уходит в тонкую прозрачную складочку, а потом снова возвращается и обрывается. Её гувернантка говорила, что это ничего не значит, что всё равно ее ждёт долгая жизнь, но девушка уже тогда была не уверенна в этом. Сейчас же её прошлые сомнения подтвердились. – Как моя линия жизни может быть длинной? – Если бы было иначе, ты бы мог умереть в любой момент. – В этом и смысл быть Обреченным. – со злостью произносит юноша. Акиру злит её наивность. Он пытается объяснить ей, что она несёт какой-то бред, но девушка не спешит отказываться от своих слов. – Моя гувернантка рассказывала, что линия жизни никогда не ошибается. Да, тебе предсказан конец на твоём таймере, но ты ещё жив. Ты смог обмануть систему. Я думаю, линия показывает не только продолжительность жизни, но и то, как долго ты сможешь за неё бороться. Ян Лин опирается на перила балкона, немигающим взглядом смотрит куда-то далеко в темноту, а потом медленно переводит взгляд на него. Неловкое молчание. Акира вновь чувствует себя уязвимым перед ней и ненавидит то, как ей так легко удаётся проникнуть в самые тёмные переулки его души. Ему вдруг кажется, что она права, и злость, внезапно нахлынувшая на него, так же внезапно пропадает, оставляя его наедине с ночной тишиной, её алыми губами и белыми ресницами. – Я думал ты росла с опекуном. – спустя какое-то время он первым подаёт голос. Не хочет продолжать тот разговор. Избегает. Как обычно. Ян Лин снова морщится, отпивая из бутылки, и коротко смеётся. Кажется, привыкает ко вкусу дрянного напитка. Легко поддаётся смене темы. – Я его даже ни разу не видела. – в её глазах проскакивает что-то похожее на грусть, но тут же исчезает. – Он просто присылал деньги, иногда подарки. Я ходила в школу, училась с репетиторами, жила с гувернанткой. Хоть всегда вокруг меня и были люди, но чувство одиночества меня никогда не покидало. – она пожимает плечами. – Так что если он и опекун, то очень хреновый. – Тогда зачем ты его ищешь? – Понятия не имею. – она надувает губами невидимую жвачку и вздыхает. – Дома мне делать было нечего, друзей почти нет, так что я надеялась, что может он меня куда-нибудь здесь пристроит. Или просто даст побольше денег. Акира молчит, не знает, что ответить, но Ян Лин продолжает сама. – Раньше денег не хватало, а теперь не хватает еще и времени. Она смотрит на меняющиеся цифры на его запястье и Акира невольно трёт это место большим пальцем. Ему становиться противно то ли от пива, то ли от вечера и её слов, но он чувствует, как постепенно теряется в собственных мыслях. В этот момент ему хочется, чтобы она исчезла, испарилась, отставив его без боли и сожалений, которые она вскрыла, как бутылку пива перочинным ножом. Её ресницы вздрагивают, когда они встречаются взглядами. Ему кажется она видит все что у него на душе, но она ни о чём не спрашивает, а только улыбается в ответ. Его любимый красный цвет на её губах вдруг остается едкими разводами на его сердце, заполняя крошечные трещины и принося боль, так похожую на облегчение. Он знал, её уверенность со временем либо окрепнет и станет его вечной головной болью, либо угаснет и превратится во что-то похожее на хроническую болезнь, медленно испепеляющую, убивающую изнутри. Потому что это то, от чего он не смог себя уберечь. У Акиры было своё представление о девушках. Ему казалось, что все они низенькие и худенькие, молчаливые и мягкие, хрупкие как фарфор и нежные, как цветы. Ян Лин же была твердая, как хрусталь, и вредная, как сорняк, который он каждый раз вырывал, но она вновь и вновь прорастала ему на зло. Он думал, смогла бы она защитить и уберечь его, закрыть своими дикими кустарниками, заслонить за собой словно от палящего солнца, давая ему возможность наконец-то погрузиться в лёгкий и спокойный сон без сновидений? Но каждый раз, когда эта мысль возникала в его голове, он сомневался, а правильно ли он поступил, доверившись ей? Нужно ли ему прятаться за её спиной? Или же стоит поддаться своей тьме и сжечь к чертям её вместе с собой в огне из собственных бед и обид? В таком случае он бы не позволил ей выбраться наружу из этого мрака. Зачем ей быть свободной, если он сам так и не смог освободиться… – Уже поздно. – говорит она и ему на мгновение кажется, что она прочитала все его мысли. Но Ян Лин лишь подбирает бутылки с холодного бетона и достаёт из кармана ключи. – Пора бы ложиться спать.