Освобождающий огонь

— Ты уверен, дитя? Голос джина похож на движение барханов в ночи, когда в пустыне настолько холодно, что почти больно дышать. Сайно молча кивает, смотря в пол. * Сайно тихо выдохнул, пошатнулся и чертыхнулся. Глубокая рана на боку отдавала пробирающей до мозга костей болью при каждом вздохе. Кровь свободно стекала по коже, полностью пропитав схенти, и даже шорты начали неприятно липнуть к бедру. Собственная одежда казалась тяжёлой, лишней, притягивающей к земле. Не выдержав, Сайно упал на одно колено и опёрся на копьё, шум в ушах перекрывал его собственное тяжёлое дыхание. Перед глазами потемнело. Он устало прикрыл их. Он не знал, сколько времени прошло: может быть, несколько мгновений, а может быть, часы, пока он, наконец, взял под контроль собственные лёгкие и открыл глаза. Закатное солнце лениво пожирало пески. Наступала суровая пустынная ночь. Сайно снова чертыхнулся. Вставая и тяжело опираясь на копьё, он бросил беглый взгляд на лежащие вокруг тела фатуйцев и неровной поступью приблизился к учёному, за которым охотился уже около недели. К сожалению, торчащая из горла стрела не оставляла вопроса, жив ли он, но Сайно всё равно с трудом наклонился и проверил пульс. Чужая кожа была еле тёплой. Что-что, а нанимать агентов Фатуи в качестве охраны было, наверное, самым плохим решением этого бедолаги, как и предполагать, что те не знают пощады. Найми он головорезов среди пустынников — остался бы цел, ведь те не настолько принципиальны в вопросах, касающихся моры. Они просто бы оставили его, завидев издалека генерала махаматру, а не забрали бы с собой в Селестию. Впрочем, учёный совершил свою главную ошибку ещё раньше, решив нарушить правила Академии и пустившись в бега. Рана на боку неприятно тянула при движении, но уже перестала кровоточить. Когда он доберётся до деревни Аару, то от неё не останется и следа. Он бросил ещё один взгляд на учёного. Архонты, как он мог так провалить задание? * — Ты уверен, дитя? Голос джина похож на треск поленьев в костре, вокруг которого молча ютятся женщины с уже заснувшими детьми, пока мужчины несут ночной дозор. Сайно молча кивает, смотря в пол. * Раньше коридоры Академии встречали его шёпотом, косыми взглядами и усмешками. Пустынник, попавший в священные стены, саму обитель знаний, был подобен белой вороне, носку под кроватью в идеально чистой комнате, смачному плевку во всё, что так ревностно защищали рожденные под кронами Священного дерева. Когда он стал старше, написал не одну научную работу, успешно закончив Спантамад под заботливым наставлением Сайруса, он непринуждённо и естественно стал матрой. И закрыл для себя последнюю возможность найти друга среди студентов или преподавателей. Матр не любили, усмешки в спину сменились презрительными взглядами, осуждением и лёгким страхом. — Не переживай по этому поводу, — похлопал его по плечу Тадж, наверное, один из немногих матр, которого не смущало вечно бесстрастное выражение лица Сайно и который не оставлял попытки наладить с ним контакт. Сайно пожал плечами. Пока это не мешало его работе, всё было в порядке. Когда он получил Глаз Бога и титул генерала махаматры, коридоры Академии стали встречать его напряжённым молчанием и взглядами в пол. * — Ты уверен, дитя? Голос джина похож на протяжную песню, восхваляющую давно умершего Бога. Одинокую и обречённую. Сайно молча кивает, смотря в пол. * Тигнари осторожно закрыл за собой дверь в собственный дом и выдохнул. — Как она? — спросил Сайно, сидя на кровати и наблюдая, как тот устало начал раздеваться, оставляя одежду на стуле у рабочего стола. Его движения были медленными, словно он сам с собой спорил о том, что спать в одежде — не самое лучшее решение. — Уснула. — Тигнари лениво дёрнул ухом и зевнул. — Если ты так переживаешь за Коллеи, то мог бы сам сходить её проверить. Сайно вздохнул и протянул руки к Тигнари, чтобы обнять. — Я не хочу, чтобы, глядя на меня, она вспоминала ритуал. Тигнари встал между его бёдер, и Сайно, запрокинув голову, вновь потерялся в его глазах. Насколько тот был красив, у него не хватило бы слов, чтобы описать. Тигнари усмехнулся, словно умел читать мысли. — Не попробуешь — не узнаешь, — он наклонился и оставил нежный поцелуй на лбу Сайно. — Она уже начала спрашивать про тебя. Тот снова вздохнул, не желая признавать поражение. Воцарилась уютная тишина. За окном пошёл дождь. Тигнари улыбнулся. А затем прошептал. — Я люблю тебя, Сайно, и я уверен, что Коллеи тебя тоже полюбит. Сайно слабо улыбнулся. * — Ты уверен, дитя? Голос джина похож на освобождающий огонь, обещающий не оставить и следа от прошлой жизни. Сайно кивает и вскидывает упрямый взгляд. — Да.