Обними меня крепче

      — А эти её переглядки с иностранцем? Говорю я вам: дыма без огня не бывает.       Она не сказала прислуге ничего, те при виде неё замолчали сами. Ясмин поднималась в кабинет господина Кадира. Не было сомнений, в том что как только откроется дверь этот господин Кадир будет смотреть на неё глазами отца, выглядеть как отец и вести себя как отец. Но им он не будет. Появление новой семьи в виде Мустафы и всех его родственников не означало отречения от старой, но это было уже её решение. Господин Кадир перестал быть отцом как только позволил этой свадьбе состояться.       — Самое ужасное, что может быть с мужчиной это неверная жена. Разве я так тебя воспитывал? Ты хоть понимаешь, как сильно ты пятнаешь мою честь и честь своего мужа? У тебя её нет, вот и не знаешь. Бедный! Бедный Мустафа, нужно поговорить с ним, чтобы он лучше следил за тобой! И куда я только смотрел!       С каждой фразой он становился всё больше, вырастал над столом, а Ясмин наоборот становилась меньше и меньше. Рабочий стол с множеством ящичков возвышался над ней. Вдруг из ниоткуда появилась Рабия и вообще ковров, кажется, было очень много для рабочего кабинета, это скорее напоминало гостиную в доме Мустафы. Она стояла и смотрела, как господин Кадир продолжал отчитывать её невестку, а потом подскочила в два шага и схватила Ясмин за ухо. Стало очень больно и та затрепыхалась в руках Рабии.       — Негодница! Мерзавка! Нравятся тебе мужики, да? Нравится из моего сына веревки вить?       Она кричала в это самое ухо, а пола касались только кончики пальцев — так сильно тянула. Наконец, Ясмин упала, но летела дальше, будто до ещё очень далеко до земли или она всё ещё такая маленькая, по сравнению с ними всеми. Приземлилась больно, сразу ясно, что ушиблась. Коленки оказались разбиты, кирпичи, которыми был вымощен двор, и платье испачкались кровью. Ясмин вытерла испачканную ладонь о подол и стала озираться по сторонам. Перед самым носом показалась пара черных остроносых туфель. Подняв голову, она смогла узнать Джека, в ослепительном свете полуденного солнца. Всё вокруг было ярким, чересчур светлым и блестящим. Ясмин нравились солнечные дни и бескрайнее безоблачное голубое небо, только сейчас это не успокаивало. Что-то было не так, всё набухало и набухало в груди, вытесняя весь воздух. Джек был одет прямо как в день свадьбы. В день злополучного торжества, неминуемо приближающегося и готового снести её с ног, как лавина. Спрятать. Закопать. Похоронить. Джек медленно взглянул на снующих мимо гостей, в миг заполнивших двор и протянул ей руку, готовый помочь, как и тогда. Не испугался, не бросил. Ясмин почувствовала необычайную лёгкость и собиралась приподняться, её пальцы были в паре сантиметров от руки Джека. Грязное хоть и дорогое свадебное платье сковывало. Внезапно она почувствовала прикосновение, потом ещё одно и ещё. Грубые, несомненно мужские ладони, не просто удерживали на месте мёртвой хваткой — они трогали, трогали и снова трогали. Касались, сжимали, оглаживали, где и как хотели, забирались под одежду. Ясмин одревенела. Кровь застыла от ужаса и она не могла сдвинуться с места. Они зажали ей рот, закрыли глаза, куда-то поволокли. Всё исчезло. И Джек ничего не сделал. Совсем ничего…       — Тихо, ты здесь. Со мной, слышишь? Со мной.       Он потянулся включить лампу возле кровати и развернул Ясмин за плечи, уложил на спину, та продолжала жмуриться, мотать головой и плакать. Такое иногда случалось и Джек не знал как поступать. Сначала он пытался вспомнить, что делал отец, когда ему снились кошмары, но ничего не приходило в голову. В тусклом свете её глаза казались тёмными, блестели теперь только дорожки слёз.       — Боже, как же я рада, что это ты, — произнесла, как только её взгляд сфокусировался и она наконец поняла, кого видит перед собой. В тёмной комнате над ней возвышался силуэт Джека Эрнандеса.       Ясмин цеплялась тонкими пальцами, вжималась в него в надежде найти защиту. Каждый раз, когда она просыпалась в слезах, заставлял что-то внутри трескаться. Как ни старался, Джек не мог ничего изменить, даже обеспечив ей безопасность, за много миль от дома. Их путешествие шло уже третий месяц, был пройден такой путь, что можно и перестать волноваться, но Ясмин всё ещё боялась. Боялась, что отец найдет, что вернет домой, отберет долгожданное счастье.       С вирусом уже было покончено и Джек проделал колоссальную работу, поэтому мог позволить себе отдохнуть. О чем и сказал, своим коллегам. А когда одним утром Рабия не нашла Ясмин, да и доктор Эрнандес куда-то запропастился, все всё поняли. Мустафа хорошо сыграл брошенного и опозоренного мужа, а потом и передал письмо для кормилицы, чтобы та больше не волновалась. Как же зол был отец! Джек не хотел зачитывать сообщения вслух, но Ясмин сама настояла. Кадир рвал и метал, перерыл весь город и по слухам, даже отправил своих людей за пределы страны, которые чтобы разыскать единственную дочь там. Он даже и представить не мог, как далеко придётся искать.       По её щеке снова скатилась слеза, потом другая. Он мягко провел ладонью по плечу и Ясмин дёрнулась, отстраняясь. В теплом свете лампы она лучше разглядела лицо Джека и их маленькую комнату, снятую на неделю. Джек ни за что не причинит ей вреда. Никогда. Но ведь он был там только что, был и не сделал ничего. Не смог? Не пытался? Не захотел? Почему он оставил её там и сделает ли так сейчас?        Спустя пару минут её дыхание выровнялось, она сама потянулась к нему, обвивая руками шею, прижимаясь. Днём, может, она расскажет о своём сне, а сейчас позволит быть ближе. Только ему.       Большая белая футболка, раньше собственность Эрнандеса, задралась. Он коснулся оголённой кожи бёдер и Ясмин прошиб разряд тока. Прикосновение было совсем не такое как во сне. Джек уже показал, какими могут быть касания, какую нежность дарить, какое приносить удовольствие. И сейчас хотелось одного: чтобы он наконец заменил собой все эти кошмарные образы. Вытеснил их и только трогал, трогал, трогал. Вдыхая запах шампуня, чувствуя мерно бьющееся сердце, она находила успокоение.       — Это снова был отец? Он далеко и больше ничего тебе не сделает.       — Ничего не говори, лучше обними меня крепче.       И Джек обнял. Ясмин прислонилась лбом к его плечу и расслабилась под весом чужого тела. Мышцы на его руках напряглись, когда он свёл руки под ней. Она не видела, уткнувшись в изгиб шеи, только чувствовала. Тепло распространялось до самых кончиков пальцев, больше всего скапливаясь в груди. Они остались только вдвоём и больше никто, никто ей не нужен. Теперь Ясмин будет держаться за Джека также крепко, как он за неё и никогда не отпустит.