***
Говоря начистоту, эти пресловутые туфли оба раза до того надевались исключительно в присутствии начальницы. Первый раз — во французском ресторане, когда отмечали получение премии за выполнение особого государственного заказа… впрочем, как и обычно, на резню. А второй раз… Вспомнить повод Химено не могла, но Макима тогда точно была рядом. Ноги тогда тоже точно так же натерло, и Аки точно так же, как и сегодня, смущенно покрутив сигарету в пальцах, не зная, куда ее деть (к тому времени с легкой подачи Химено он уже начал курить), поймал ночное такси. Вот только не для Химено. — Заплатил из собственного кошелька? На тебя не похоже, — усмехнулась Химено. Это была шутка, беззлобная, так, лишь для того, чтобы развязать ему язык. Аки в принципе был не очень-то словоохотлив, но в тот вечер как будто действительно язык проглотил. По домам расходились пешком, и Химено, к своему неудовольствию, отметила, что начинает уже ощутимо прихрамывать. Аки как будто встрепенулся. Будто отошел от гипноза. Расфокусированно посмотрел на Химено. — А ты стал настоящим джентльменом, Аки-кун, — продолжила разгонять она. — А как можно было иначе? — Что? Он смотрел не то чтобы осуждающе. Скорее, как смотрит взрослый на ребенка. И все никак не может смириться с тем, что этот самый ребенок не понимает, казалось бы, очевидных вещей. — Как можно было отпустить ее в такую темень? Я имею в виду, не на машине. «Да, действительно, Химено-семпай, ну как ты не возьмешь в толк? Все ведь кристально ясно». Она застыла. Гудели натруженные, стиснутые туфлями ноги. Вело и кружило голову. Так ведь часто бывает, когда напиваешься и начинаешь обижаться на любую мелочь. Еще и злишься до взрыва, когда люди вокруг не понимают, чего это ты так взъелась. Они ведь свои промахи совсем не замечают. Это было новое чувство, легкий укол, так сказать, на пробу. Но Химено почему-то распознала сразу. Почему-то ревность и должна была так ощущаться — на вкус точь-в-точь как пьяная обида. Она сморгнула. Нет, показалось. А то защипало в глазу, как будто и вправду ее задело не на шутку. Ну да, а чего она вообще хотела? Макима, эта роковая умница-красавица, уже долгие годы кружила голову всем новобранцам. А Аки, в конце концов, ну… не ребенок уже. Точнее, уже достаточно взрослый, чтобы оценивающе глядеть на бюст начальницы. И достаточно наивный, чтобы не понимать, что мисс Макима это пташка не его полета. Химено окинула его взглядом так, словно видела впервые. В горле застрял комок. «Все верно. Не ребенок. Молодой мужчина. И тебе, конечно, хочется, чтобы он за тебя волновался, не отпускал одну домой по ночной улице и смотрел так… ну, одним словом, влюбленно. Как будто тоже видит тебя впервые, а не больше года прикрывает твою спину». Она крепче сжала губы. — Действительно. Она протрезвеет и перестанет обижаться. Это точно. Никто не отнимет у нее ее мальчика. Да, звучит невыносимо пошло, но если уж на то пошло, то это даже и придумано не ею. Как только по всем отделам распространился слух, что хмурого сироту из второго взяла под свое крыло Химено, иначе Аки, наверное, никто и не называл. Химено в какой-то степени была местной знаменитостью. Эксцентричной, сумасшедшей, но определенно любимой зрителями. Ее выходки были известны почти каждому. Налакавшийся Номо в один из памятных вечеров, по-свойски обхватив Аки за плечи, все выпытывал у него, правда ли, что «такой малец сумел затащить нашу сестричку в постель». Аки широко распахнул глаза — как только понял, в чем заключался смысл вопроса. Даже покраснел, как показалось Химено. Хотя, может, щеки у него были красные оттого, что он тоже перебрал. Аки повернулся к ней — они тогда сидели рядом. Номо, шумно грохнув стаканом о столешницу, тоже уставился на Химено. Внезапно она поняла, что, наверное, все, кто был за столом, теперь глазели на нее. Теперь она была этой чертовой «Лолитой», привлекающей внимание. — Я… — Аки уже было начал оправдываться, но Химено оказалась проворнее, мгновенно зажав ему рот рукой. Ладонью тут же почувствовала его мягкие, влажные губы. — Пусть будет секрет. А то все вам расскажи, мальчики. И стоя на тротуаре на этих трижды проклятых каблуках, она, наверное, ни о чем так сильно не жалела, как о том, что не поцеловала его тогда через ладонь. Спокойно, Химено. Ты просто перепила. Ты просто пьяная дура и хочешь внимания к себе. — Семпай… — начал было Аки. Договорить не смог. Химено тут же приосанилась, развернулась. Потерла глаз, так, чтобы не заметил, что смахнула откуда-то взявшуюся слезинку. — А ты чего застыл? В порядке все. — Угу. Вот только ты перебрала. — Вот еще! Тут под ногу попался предательский камешек. Откуда только взялся на ровнехоньком тротуаре? Камешек пришелся точно на каблук. Ну, или каблук на камешек. Химено чудом устояла на ногах. — Да блядская хуета! Со злости, она, не глядя, сорвала с ноги туфлю. Ремешок проехался по натертой коже. Химено зашипела. Как побитая кошка. Матерясь под нос, она высвободила из туфли и вторую ногу. Аки ошарашенно наблюдал за ее резкими, рваными движениями. «Теперь точно думает, что я налакалась в дрова». Хотелось со всей дури швырнуть туфлю на асфальт. Аки, разгадав ее намерение, перехватил ее локоть. Его прикосновение заставило немного протрезветь. — Ну, ты чего? Губы дрогнули, но все же покорно растянулись. — Ненавижу эти туфли, знаешь, — с несуразной улыбкой призналась она. — Натирают невозможно.***
Итак, это был третий раз, когда каблучкам давался шанс. Их третий звездный час. — Могли бы к третьему разу и разноситься, — буркнула она себе под нос. В голове все, конечно, путалось. «А вот интересно, помнит он про эти туфли? Поэтому и свистнул машину, зная, что пешком не доковыляю… Или, может, даже помнит, как приревновала к Макиме… Поэтому-то теперь и выслуживается». Она улыбнулась своим мыслям. Второе предположение можно было сразу откинуть в сторону. Балбесина он. Где уж тут ему читать такие тонкости? Просто сам тоже, мягко говоря, не совсем трезвый. До дому точно не доведет, будь он хоть тысячу раз джентльменом. Химено почему-то была уверена, что в старшей школе у Аки не было подружки. Он не особо горел желанием в принципе общаться с людьми, не то что там с девчонками. Но на Макиму он смотрел… Смотрел так же, как и все в этой ублюдочной организации. С эдаким благоговением, примесью страха и восторга. Потому что каким-то же чудом удерживаются в этих тонких холеных пальчиках все те ниточки, которыми оплетена каждая ячейка общебеза. Иногда под тягучим медовым взглядом начальницы как-то особенно сильно хотелось подписать заявление об увольнении и уйти в частники. И утащить за собой своего оперившегося птенца. Разумеется, Аки и рядом не стоял с теми обалдуями, которые пачками шли умирать за Макиму. Но шел по той же траектории. До боли знакомой. Ведущей в тупик. Пусть и причины были иными. На этот раз Химено была готова благодарить всех известных богов — Макима снизошла всего лишь до дежурного визита. Обычно она досиживала до последнего, следила, чтобы ее пьяницы оставляли умаявшимся официантам достойные чаевые, и вежливо осведомлялась о том, кто как будет добираться до своих апартаментов (эта опция обычно становилась доступной, если пьянка переваливала за полночь). Теперь перед Макимой красовалась всего лишь жестяная баночка. По ее меркам — сущая мелочь. Аккуратно опустошив банку, как кошка, манерно вылакавшая блюдечко молока дочиста, Макима поднялась, раздала поклоны во все стороны и сообщила о том, что вынуждена удалиться. Даже прощения попросила, что оставляет их так рано. Все, как по команде, встали вслед за ней, раскланявшись в ответ, хоть и некоторые были уже не в той кондиции, чтобы твердо стоять на ногах и не качаться как на штормовом ветру во время церемонных поклонов. Химено провожала ее взглядом. «Идите-идите. На какой-нибудь роскошный деловой ужин, а потом в теплую постельку. А всю грязь оставьте нам. Уж положитесь на нас, справимся». Кто-то из новобранцев уже не застал уход Макимы — блевал в кабинке туалета. Что-то все-таки оставалось неизменным. — Красавица! — услышала она. — Вот вы говорите, что, мол, «великая и ужасная», но какая же красавица, черт ее дери! Комплимент такого рода мог быть адресован только непостижимой «мисс Макиме». Химено перегнулась через стол. — Красавица, говоришь? Да никак ты влюбился в нашу Макиму! По самое не могу! Ну что, угадала? Говоривший тут же замолчал, но ни капельки не смутился. Юзуру (или Юзу, как его все обычно называли) был, как говорится, воробей стреляный. Молодой, но уже побывавший далеко не в одной мясорубке. Левая бровь у него была рассечена. Симпатичный такой шрам, из тех, что определенно украшают мужчину. Про него Химено как-то спьяну сболтнула, что недаром у него контракт с лисьим демоном: лисичка ведь согласна дружить только с хорошенькими мальчиками, это известно каждому. Юзу тогда не растерялся. Подперев подбородок ладонью, он хитро прищурился, подмигнул. И заметил так, невзначай, что, получается, и Аки-куна Химено считает хорошеньким, раз уж на то пошло. За такой удар ниже пояса стоило отомстить. Но загнать в тупик этого шкета было сложно. — Допустим, что и влюбился, — озорные пьяные огоньки в глазах задорно блестели. — А кто в нее не влюблен? Химено улыбнулась и крутанула колесико зажигалки. Огонек зажег свежую сигарету. — Ну-ну, попробовал бы ты сказать ей это, глядя в глаза, — поддразнила она. — Может, и скажу. Не все же молодняку о тебе мечтать. — Уничтожил, — снова улыбнулась Химено и, подтянувшись поближе, выдохнула облачко дыма ему в лицо. Аки сидел в дальнем углу и тоже курил, растерянно, задумчиво — именно таким он становился к середине любой попойки. На попытки незатейливого флирта со стороны Химено он не обращал ни малейшего внимания. Ровно так же, как и когда она практиковала свои тактики обольщения на нем самом. Аки был непреклонен. Но под конец вечера (алкоголь все же порой добавлял ему несвойственной наглости) частенько вдруг поднимался с места и с самым бесстыжим видом воровал у Химено последнюю сигарету. Прямо из рук, если не изо рта. Еще обязательно с каким-нибудь таким замечанием, от которого начинали алеть скулы, и сердце пропускало удар. Вроде: «Хватит с тебя на сегодня». Или: «Здесь слишком скучно, поехали домой». С каждым днем Аки неумолимо становился все выше, все шире в плечах. Отросшие волосы при желании, наверное, даже можно было собрать в хвост. Химено, приучив его к сигаретам и алкоголю, настойчиво пыталась заставить его еще и проколоть уши. Ее мальчик взрослел. И когда ребята из других отделов в лоб спрашивали о том, как давно они спят друг с другом, эта пошлятина переставала казаться совсем уж нелепой. Когда Химено заставали врасплох, становилось как будто совершенно ясно, что она давным-давно сохнет по нему. Хуже, чем какая-нибудь старшеклассница, по уши влюбленная в студента университета. Не из-за красивых глаз или чего-то в этом роде, хоть и глаза у Аки были красивущие. Не голубые, а именно что синие, темные и насыщенные, ему под стать. Химено понимала, что лучше бы ей в самом деле было быть влюбленной в эти глаза, а не в самого мальчика. Никто бы не осудил ни ее, ни молодого напарника, ни разу не бывшего с женщиной. Да и безгрешной она не была. Спала и со своими партнерами, напарниками, кохаями — называйте, как хотите. Даже не в «мирное время» и перерывы между миссиями. Было такое, что и в номерах неизвестных задрипанных отелей под душераздирающий вой метели: как будто один демон оплакивает другого, только что убитого. Свежие раны кровили через бинты, было больно, грязно, но слишком уж отчаянно хотелось закрепить свой союз с жизнью. Иначе будто не верилось, что миссия завершена успешно и оба охотника остались в живых. С Аки было не так. Они тоже вдвоем выезжали из города, совершали убийства в глухомани и даже однажды остались один на один в номере с двухместной кроватью. Ему тогда только исполнилось девятнадцать, а она сидела перед ним в одном бюстгальтере, потому что рваную рану на плече надо было тщательно обработать и перебинтовать. Утыканный метровыми гвоздями (остриями наружу) демон, напоминавший гигантского морского ежа, постарался на славу. От него и воняло соответствующе — водорослями, болотом и чем-то едким, ржавым, металлическим. И почему-то, выпотрошив этого ублюдка и находясь уже в безопасности (если, конечно, зараза не попала в кровь), Химено думала не о том, что красивый девятнадцатилетний мальчик беззастенчиво пялит на ее грудь, а о том, что этот самый мальчик, к огромному счастью, цел и невредим, не задет демоническим гвоздем и голой кожи касается изумительно теплыми ладонями. А такие бывают только у живых людей.***
Опершись о желтую дверцу машины, Аки спокойно надиктовывал водителю адрес Химено. Она была уверена, что вот сейчас он коснется ее руки на прощание и захлопнет за собой дверь авто, отправив своего непутевого семпая отсыпаться. Но, на удивление, он вскоре опустился с ней рядом на второе заднее сиденье. «Значит, не оставит, — подумала Химено. — Значит, завтра по всему Бюро расползутся слухи о том, что мы уехали на одной машине. И бог знает, куда». Адрес все-таки был назван только один. Ошибки быть не могло. Аки и раньше оставался у нее на ночь. Даже спали в одной кровати — целомудренно, как сестра с братом. Химено благодарно ткнулась в его плечо. Ее коротко стриженные волосы мягко защекотали щеку. — Заботливый такой… — мурлыкнула она. Аки промолчал. Нежности его не трогали, но и не смущали. Он давно уже знал, что все считают их любовниками. Но был все же спокоен. Наверное, попросту не допускал такого исхода. В темном салоне было уютно. Вот так, ехать куда-то в недра черной ночи, знать, что эти пять минут могут стать целой вечностью. Прикрыв глаза, слушать сонное дыхание Аки. Его в машине тоже будто бы убаюкивало. — Аки-кун… — М-м-м… — А если по-честному, то тебе ведь она нравится? Макима. — Наверное, да. — Дураки вы… — шепнула Химено, поудобнее устраиваясь на его плече. — И что только в ней находите? Подумаешь, роскошная задница… — Я этого не говорил. Машина, сбавляя ход, подползла к пункту назначения. Аки, выйдя из такси, даже протянул Химено руку, помогая выбраться. Все-таки дама на каблуках. Все-таки он чудо как хорошо воспитан… как может показаться, если не знать его настоящего — язвительного, вспыльчивого, недоверчивого. — Впустишь, семпай? — Если донесешь до десятого этажа на руках. Он усмехнулся. Химено звонко захохотала. На его счастье в новых многоэтажках придумали лифт. Уже в кабинке поднадоевшие туфли полетели с ног. — Ты посмотри, в кровь… — запричитала Химено, демонстрируя изодранные пятки. — Каждый раз на это попадаюсь. Лифт легонько тряхнуло. Химено не успела даже моргнуть, как обнаружила свои запястья в крепкой хватке мужских рук. «Давай, может, на одну ночь побудем неправильными, а? Вполне логичный сценарий, я живу одна, мы оба выпили. Наутро ты даже не вспомнишь, что произошло. А я постараюсь приготовить завтрак, ну. Не пожалеешь. Возьмем и обманем друг друга. Я притворюсь, что мне нужен всего лишь секс, а ты сделаешь вид, что я тебе хоть немного нравлюсь». — Десятый. Не забудь, — кивнул он в сторону туфель. Химено подобрала их, ухватившись за каблуки. Голые пятки коснулись пола. «А ведь завтра ночная смена… Если простужусь, то, значит, судьба». Выудив из кармана брюк связку ключей, она передала их Аки. Личный ангел-хранитель и верный паж, у которого, наверное, голова тоже пухла от выпитого за вечер. Но рука все же оставалась потверже. Ключ щелкнул в замочной скважине. Бросив каблуки у входа, и едва не споткнувшись об обувь в прихожей, Химено устало плюхнулась на порожек. — Свет включить? Она отрицательно мотнула головой. Вывернутый наизнанку пиджак небрежно полетел на пол. Пока Аки методично расшнуровывал ботинки, Химено пыталась справиться с узлом галстука на шее. Наконец ослабив петлю, она расстегнула разом несколько пуговиц на рубашке. Облегченно выдохнула. — Может, завтра не выйдем на дежурство? В темноте Аки, не глядя, случайно задел ее плечом. Она зажмурилась, потянулась, расправила плечи. — Аки-кун? Он сидел в каком-то дюйме от нее, босоногий, еще не протрезвевший. В мягком сумраке прихожей этого не было заметно, но Химено знала, что смотрит он на нее поплывшим мутным взглядом. Такой можно иногда ошибочно принять за бесконечно влюбленный. — Аки… — тихо повторила она. Он был все-таки настолько своим, что она, наверное, ничуть не испугалась бы, даже если он на самом деле хотел отыметь ее прямо здесь, на полу, среди разбросанной обуви. Но это по-прежнему был ее мальчик, тихий и неласковый. Опустившись на колени, Химено потянулась к нему и почти сразу же почувствовала его руки на своих плечах. Было непонятно, то ли он пытался оградить себя от нее, то ли наоборот хотел прижать к себе, но остановился на полпути. Пальцы Аки, как будто бы застыв, тяжело лежали на плечах. Глаза еще не совсем привыкли к темноте, и Химено нашла его губы, скорее, ощупью, чем взглядом. Сначала мягко коснулась подушечкой уголка губ, потом огладила большим пальцем нижнюю губу. Осторожно, вначале проверяя. Сопротивления не последовало. Только дышал он беспокойно. Сердце, наверное, тоже ходило ходуном — правда, Химено не слышала, слишком уж отчаянно билось свое собственное. — Ну, ты чего? — ласково зашептала она. — Ни разу не целовался, что ли? Он определенно знал, что именно за этим всем должно последовать. Но в долгу оставаться не хотелось. — А что, хочешь научить? — А что, боишься, что украду твой первый поцелуй? — парировала она. Аки сглотнул и хотел было помотать головой, но не успел. Обхватив его лицо обеими ладонями, Химено прильнула к его губам. Почувствовала, как дрогнули его руки и скользнули вниз по ее спине. «Какой же ты все-таки огромный». В его объятиях она буквально тонула. Он не оттолкнул. И на поцелуй — совсем детский, губами в губы — ответил с каким-то прилежным рвением. Давай, мол, научи плохому. Ты в этом мастер, семпай. Покажи как, и я повторю. Слишком уж был он послушным. Устало выполнял любые ее капризы, которые со временем превращались в привычку или даже зависимость. Химено первая прервала поцелуй. Но Аки тут же подался вперед, так что пришлось наградить его еще одним, на этот раз коротко чмокнув в губы. «Если мы переспим, то он воспримет это как должное». Люди занимаются сексом, не требуя обязательств, и это абсолютно нормально. Просто потому что хочется попробовать, потому что вы оба выпили, и от этого стали смелее. Потому что Аки знает Химено как облупленную, знает, что она до неприличия непринужденно заигрывает с незнакомцами, что порой совсем уж порнушно целуется на общих попойках и что в Бюро не осталось ни одного паренька, который бы с ней не лизался. Теперь-то точно ни одного. С ней просто, потому что такая она сама по себе — непринужденная. Сначала сделает, а потом подумает. И точно не будет жалеть о произошедшем. В ее жизни еще был случайный секс, когда уже появился Аки. Тогда он был еще желторотым юнцом, а Химено по глупости не отвечала на его звонки и чуть было не проспала отправление электрички. В результате молодой напарник и далеко не молодой партнер на предыдущую ночь столкнулись в дверях ее квартиры. Аки потом припоминал ей это всю дорогу. Дескать, ну он все, конечно, понимает, но чтобы с таким стариком… В ответ Химено довольно улыбалась: «Ревнуешь, Аки-кун?» Аки получит свой первый раз, жаркий и чувственный. Она обо всем позаботится. Научит, как нужно. Она хоть и грешница, но иногда может быть хорошей. «Дура ты. Тебе ведь совсем не это нужно. Хотела бы так, давно бы уже засосала его у всех на виду». — Аки… Давай правда завтра никуда не пойдем… Уволимся из этой помойки, не дождавшись премиальных, — пальцы машинально гладили его лоб, как мать пробует приласкать больного ребенка. Аки тоже болен. Уже давно. Так, что до него не достучаться. Интересно, достучалась бы она до него, если бы он полюбил в ответ? Или если бы она была не она. Та же Макима. Если бы вдруг великолепная Макима вызвала его на ковер и дала расчет. Потому что он, придурочный, совсем не бережет себя, обкладывает себя контрактами так, будто в запасе у него чуть ли не вечная жизнь до самой дряхлой старости. Потому что, несмотря на яростное неуемное желание мести, в Аки человеческого больше, чем в ком бы то ни было. — Давай вообще никогда никуда не пойдем. Завтра же подам заявление на увольнение. Подамся в частники. Может, вообще на хрен пошлю охоту и перестану зарабатывать убийствами. «Сделай скидку на то, что я нетрезвая. Выслушай хотя бы раз». От него тоже пахло алкоголем (совсем слабо) и его привычным пряным мужским запахом. Руки он уже убрал, и потому еще сильнее хотелось прижаться к его груди, да так и остаться в этом моменте. Без рутинных убийств. Без этой проклятой Макимы, которая раз за разом посылает в самое пекло и одобрительно кивает остреньким подбородком, услышав о новом контракте с каким-нибудь строптивым демонюгой. — Сбежим вместе, а? Если понадобится, украду тебя из участка. Так будет лучше, правда. — Не будет. Я сам себя не прощу. — Не будь ты таким упрямым, Аки. Он отвернулся. Его было не сломать. Хоть связывай по рукам и ногам и увози насильно в какую-нибудь глушь. — Дурачок. За что ты мне такой? Может, у нее было бы чуть больше шансов, если повторить потом этот же разговор в постели, вперемежку с сигаретой, ласково касаясь обнаженных ключиц. Если привязать к себе еще крепче. Но такого не произойдет. Утром в ответ на неловкое «Между нами что-то было»? непременно хитро улыбнется и скажет: «А ты бы хотел, чтобы было?» А может, вообще вытащит из кладовки старый футон, потому что Аки, черт побери, та еще заноза в заднице. Как бы покорно он ни соглашался на все ее безумия, голос разума (в кои-то веки!) до него все никак не доходил. Она зевнула и сонно приткнулась к стене. — Если вдруг тебя убьют первым, плакать не буду, так и знай, — беззлобно выдала Химено. — Бесишь ты, Аки-кун. Как ребенок. Аки, только было встав и выпрямившись, неожиданно нагнулся, челка упала на лицо. Крупная ладонь вновь опустилась на плечо. Второй рукой, обхватив спереди шею, будто собирался задушить, приподнял голову Химено и грубо, неумело заткнул поцелуем. Утащить во «взрослый» поцелуй, правда, его не получилось. — Я не ребенок, — проговорил он, выпуская. Это была красивая месть — подражание учителю. Так умел только Аки со своими чертями в тихом омуте. Может, он никогда не любил ее, но вот таким обидчиво-дерзким, мстительным, мастерски ловящим инициативу после тысячи проигрышей видела и знала его только Химено. Сначала он отчитывал ее за курение, а потом сам воровал у нее сигареты. Закатывал глаза, когда Химено пыталась склеить в баре очередного малолетку, а теперь сам лез целоваться, вгоняя в краску. Конечно же, в шутку. Только в шутку и ничего больше. Сам Аки шутить не умел, поэтому повторял за наставницей. Химено улыбнулась. — Сегодня ты спишь на футоне, милый. Может, он никогда не любил ее, но не было на свете такой женщины, которой серьезный и принципиальный Аки позволял бы больше, чем Химено. И не было такого мальчика, который мог вот так привязать ветреную, свободолюбивую Химено к себе. Без единого шанса выкарабкаться.