Альбус Дамблдор с раздражённым лицом бросил работу некоего Тома Реддла в камин. Всё равно он не мог нормально сосредоточится на ней, каждый раз как он только-только начинал вчитываться в текст, как вместо ровных и аккуратных буковок он видел их автора… Его прекрасное, аристократическое лицо, его тонкие пальцы, его вежливый взгляд, его утончённый подбородок… Чёрт! Ну вот, не успел он избавиться от того, что напоминало ему о нём, как тут же начал вновь думать о нём же!
А ведь всё началось ещё давным давно…
Ещё в те времена, когда Альбус сам был учеником, а не учителем как сейчас он понял, что с ним что-то не так уже когда было слишком поздно. Под боком всегда была Ариана, ушибленный в голову Аберфорт, мать, недомогающая ещё с момента рождения сестры, и прочее, прочее. Помниться, он ещё тогда, давным-давно начал свою переписку с Фламелем, вылившуюся затем в полноценное ученичество. И всё же, ближе к концу пятого года обучения, незадолго до смерти матери, он понял, что его, в отличии от всех сверстников привлекают никак не девушки – а в то время на Гриффиндоре было полным-полно настоящих красавиц – а мальчики.
Понял он это довольно просто – как-то раз, в общей душевой над ним попытался подшутить Карлус Поттер, чьи шуточки всегда отличались толикой сумасшествия… Он снял своё полотенце, и, под смех своих друзей, стал обтираться об него, постанывая. Можно было бы и посмеяться, над абсурдностью ситуации, если бы Дамблдор не осознал, что на это, довольно грубое представление, у него встал… К счастью, уже в то время он довольно хорошо владел лицом, и сумел невозмутимо ввернуть шутку отправителю, предложив тому вначале основать «Гей-клуб-Хогвартса», и уже затем подкатывать к нему с такими предложениями. Смеялись все, кроме Поттера… Знали бы они правду о том,
что именно в тот момент было у него под полотенцем…
Вот так просто это и произошло. Сам Альбус не сразу понял, всю глубину кроличьей норы, в которую угодил, осознал он это лишь тогда, когда приехал домой и всё качественно не обдумал. Тогда же он понял, что скорее всего у него ничего не получится на любовном фронте. Ну, он и до этого не сильно переживал на эту тему, а теперь попросту забил. И было всё относительно хорошо, несмотря на смерть Кендры, ссоры с братом, Ариану, ставшую ещё более опасной, чем раньше, но продолжалось всё это ровно до следующих каникул.
Тогда он познакомился с Геллертом… Геллерт, Геллерт Гриндевальд – его первая, и к сожалению, печальная любовь.
Начиналось всё вполне неплохо – двое парней нашли друг в друге родственную душу, и много размышляли. Грин-де-Вальда интересовали Дары Смерти, с помощью которых тот хотел стать всемогущим и бессмертным. Дамблдора же интересовали более приземлённые вещи – он хотел помочь своей сестре, вернув мать в мир живых… Они часами обсуждали, где могли бы быть части общего комплекта Повелителя Смерти…
А потом, когда Геллерт отъехал на неделю проведать родителей, Альбус понял, что без него жизнь не могла остаться прежней. Тогда же он понял, что жить не может без этих сиреневых глаз, без идеальных щёк, без… Без Грин-де-Вальда. Дамблдор проклинал себя как только мог, за то, что втрескался в, по-сути, случайного знакомого, но ничего поделать с собой не мог. Каждую свободную минуту он мог думать лишь о нём, и ни о ком более. Больная сестра отошла на второй план…
О том, как они впервые возлегли вместе, и о том, как всё к этому пришло, он не любил вспоминать. Позднее, когда Геллерт, убив Ариану сбежал, он понял что тот всего лишь использовал его. Притворялся. С тех пор он пытался избегать его всеми своими силами, ведь даже один только взгляд на его фотографии в газетах, приносивших всё более мрачные новости, отдавал ему болью в сердце…
В конце концов, его всё-таки убедили выйти и сразиться с Геллертом сам на сам. Б
Ольшая часть других сильных магов уже была убита им, и он, по сути, не имел выбора. Тогда ему пришлось собрать всю волю в кулак, и, зажав сердце в ежовые рукавицы, победить старого друга… Нет, бывшего любовника.
Затем, когда он всё же победил, и сдерживать себя больше не было нужды, он таки поддался своей сентиментальности, и выпросил Грин-де-Вальду жизнь, объяснив это тем, что у него в мозгах есть целый кладезь знаний, которые стоило бы оставить под рукой МКМ, если они не хотели новых Тёмных Лордов. Как оказалось, победить бывшего любимого-то он смог, а вот дать ему умереть – нет. Духу не хватило…. МКМ, скрипнув зубами, согласилась с ним.
Больше о Геллерте Дамблдор предпочитал в принципе не вспоминать. Он ни разу не навестил его в Нурменгарде, хотя мог бы, воспользовавшись своим положением.
Но он просто вычеркнул его из своей жизни, и постарался забыть. Дальше был Фламель, обучение у него, и прочее, прочее, пост профессора Трансфигурации в Хогвартсе, всё было как обычно.
До тех пор, как он начал присматриваться к Тому Риддлу. Вначале он никак не привлёк его внимания – все по молодости могут делать ошибки, дети по своей природе жестоки, и даже не осознают этого. Он, конечно, попытался помочь ему как мог – и думал, что таки помог… Но потом случилась первая за много лет смерть внутри стен Хогвартса – умерла ученица рейвенкло, Миртл Уоррен, магглорождённая студентка четвёртого курса. Умерла при загадочных обстоятельствах. Все переполошились, никто не мог понять, как она умерла, а её призрак отказался от разговоров о смерти – она считала это оскорблениями.
Вскоре все забыли про это. Все, кроме Дамблдора, который внезапно осознал, что все те дети, которых он старательно учил на своих уроках, вообще-то очень даже смертны. Он старался помочь директору Диппету усилить меры безопасности настолько, насколько это вообще было возможно, всегда приходил добровольцем в новосозданные Учительские Патрули, но, казалось, что убийца и сам испугался своего успеха. Ни поймать его, ни даже напасть на след никто не мог. Настало затишье…
Продлившееся ровно до тех пор, как к руководству школы не пришёл Том Риддл, и не заявил, что это Рубеус Хагрид убил бедную школьницу с помощью своего Акромантула. И вроде бы всё решилось, убийца найден, пускай он и не признавал свою вину, но что-то тут было не так. Яд Акромантулов оставляет следы, которых на трупе девочки не было, а также след укуса – который также не обнаружили. Остальные были просто рады тому, что найдён хоть кто-то виновный за смерть ученицы, и потому не стали копать глубже. А вот Альбус стал… Что-то тут было не так, и Дамблдор, вспомнив о том,
что он знал о Томе Риддле переполошился.
Он сумел отмазать Хагрида от тюрьмы – даже не потому что считал его невиновным, а просто потому что после всей этой истории с отцом он ненавидел Дементоров всей душой – и не хотел чтобы к ним отправился ещё хоть кто-то. А вот за Томом Редлом он стал пристально следить. Что-то в этом мальчике ему не нравилось, что-то тут было не так. Казалось, что он что-то скрывает. Он всегда был предельно осторожен, осмотрителен, редко когда выходил за свой привычный круг общения в виде старшекурсников Слизерина. И всё же он буквально нутром чувствовал, что что-то во всём этом было не так.
И вот, сегодня он понял, что что-то не так было не с самим студентом – что-то не так было с ним. Он… Влюбился в собственного студента… Отвратительно, это просто отвратительно, думал Альбус, но ничего поделать с собой, как и в прошлый раз, попросту ничего не мог.
С каждым днём его одержимость Томом росла, и вот, теперь он не может даже сосредоточится на его работе, вместо того, чтобы думать о нём…
Дабмлдор задумчиво глянул в камин – пока он сидел за работами студентов, там остались одни угли. Надо бы попросить домовиков подкинуть дров… А ещё, завтра надо было таки разобраться с этим всем. Откладывать дальше – бессмысленно.
***
Волан-де-Морт, как он просил называть себя своих ближайших соратников, или же Том Реддл, для всех остальных, скучал на очередном уроке этого идиота, Дамблдора. С того момента как он доказал всем, что он истинный наследник Слизерина, профессор как с катушек слетел – исключил из программы все более-менее опасные темы, к примеру, человеческую трансфигурацию, превращение жидкостей, газов, и теперь занимался только тем, что они занимались скучной рутиной – трансфигурацией одних металлов в другие, вот и всё. Ничего нового, вот уже как почти год…
До его выпуска оставалось буквально пару месяцев, вот уж тогда он начнёт действовать! А до тех пор оставалось лишь терпеть всё это, делая однообразные движения палочкой, постепенно превращая медный кубик в оловянный шар… Сегодня этот урок – последний, как же ему не терпелось вернуться в гостиную Слизерина и заняться
настоящими делами
настоящего волшебника – а не той пародией на настоящее волшебство, которой они занимались здесь.
— Мистер Реддл, попрошу вас задержаться после занятия, нам стоит обсудить вашу домашнюю работу. — Небрежно бросил ему профессор, как только прозвенел звонок, сообщающий им что урок окончен. Том пожал плечами, ну нужно что-то одному из самых скучных профессоров, что уж тут, сейчас, когда он в шаге от свободы лучше не нарываться на проблемы. В своё время он долго и упорно пытался понять, какое же отношение он имеет к Наследнику Слизерина – но так и не сумел ничего выяснить, в конце-концов, отступив, чем Риддл, если честно, гордился. Он переиграл профессора трансфигурации в тот раз, переиграет и в этот…
Ему положили руку на плечо – то, за что он обычно ломал руки, но к счастью для сделавшего это – тут был Дамблдор, и потому немедленная экзекуция отменялось… Ничего, в подземельях уж он-то развернётся… А, это был Эйвери…
— Иди в гостиную, Эйвери, я сам с ним разберусь, — Сказал он ему с ухмылкой. В конце концов он уже как год бессмертный… Что ему может сделать какой-то там профессор?
— Пошли, Эй, слышишь же, мы только будем мешать Ему, — схватил его за руку Рабастан Лестрейндж, который самому Реддлу нравился куда больше Эйвери – он куда лучше понимал его ветряное, в последнее время, настроение. Он провожал их, и всех остальных учеников взглядом, не спеша собираться, краем взгляда поглядывая на Дамблдора – тот казался невозмутимым, даже скорее скучающим. Ничего особенного…
Наконец-то все вышли, и они остались наедине. Хм? Что-то он не припоминал, чтобы раньше профессор запирал двери в класс Колопортусом, когда вызывал его на бесконечные разговоры.
— Том, — начал Дамблдор, в то время как его это обращение, как всегда взбесило. — Ты когда нибудь слышал о Содоме и Гоморре? — Он потеребил рукава своей мантии, прежде чем продолжить. Волан-де-Морт, в свою очередь, уже успел успокоиться, так что с интересом наблюдал за ним. — Как бы сказать… — Дамблдор бросил беглый взгляд на дверь из класса, — За мной тоже есть свой грех, ибо ты нравишься мне не просто как студент, а как нечто большее…
Что? Он был готов к занудным речам о том, как важно говорить правду, или же к вопросам, почему его домашняя работа так похожа на Малфоевскую, он ждал чего угодно, но не того, что профессор признается ему… В любви? Серьёзно? Этот человек и так был без малого его врагом, как можно было пасть ещё ниже? До сегодняшнего дня он даже не задумывался, что может быть что-то хуже, чем попадание в список его врагов, но Дамблдор удивил его. Создавать что-ли список врагов-геев, отдельно для одного только Альбуса Дамблдора?…
Он ещё немного послушал невнятные объяснения сумасшедшего гея, когда решил, что с него хватит. Он поднял руку, останавливая его.
— Довольно. Я, конечно, всегда знал, что вы с прибабахом, но чтоб настолько… — покачал головой Реддл, — Я никогда не соглашусь на что-либо настолько же мерзкое, как то, что вы мне только что предложили. — Он старался говорить как можно более вежливо, просто так, на всякий случай, если ему когда-либо понадобится это воспоминание. Кстати… А это же шанс наконец-то покончить с его должностью! — И ещё, думаю, директор Диппет очень сильно расстроится, если узнает, что именно вы только что предложили мне…
Едва он успел это выговорить, как понял, что ошибся. Глаза Дамблдора вспыхнули гневом, и в него тут же полетело оглушающее заклинание. Только рефлексы, отточенные десятками тренировок с соратниками, помогли ему наколдовать щит, и бросится в сторону. Чего-чего, а уж этого он не ожидал, обычно люди на этом моменте соглашались на все его условия… Впрочем, Дамблдор всегда был не такой как все, об этом говорили его вырвиглазные мантии, а теперь ещё и ориентация…
Хотя… Так даже лучше. Нападение на ученика. Не та ориентация. Если подняпрячься, можно было бы даже привязать сюда педофилию – всё же он совершеннолетний лишь по волшебным законам, а ведь существуют ещё и маггловские… Этого с лихвой хватит для того, чтобы не просто сместить его с должности, может быть, хватит даже на пару лет Азкабана. Воссоединить отца с сыном в одной камере – что может быть лучше? Есть, правда, проблема – он не собирался так просто сдаваться, и наверняка помешает ему уйти, но что ему какой-то там профессор? Он достиг Бессмертия! Всё остальное – мелочь. Давно уже прошли те времена, когда его мог напугать горящий шкаф, сейчас он сам скорее всего, с лёгкостью воспламенит Дамблдора…
Всё это молниеносно пронеслось в голове Волан-де-Морта, когда он отпрыгивал в сторону, доставая палочку. Он ожидал что пара заклинаний, и профессор отправится в нокаут – убивать-то его нельзя, ему ещё пока рано светиться на ещё одной смерти – но прогадал.
Вместо этого он с лёгкостью уничтожал его заклинания ещё на полпути, трансфигурируя перед ними всякую живность, при этом умудрялся ещё и сам обстреливать его оглушающими, и даже ввернул пару его заклинаний ему же. Внезапно Волан-де-Морт понял, что вообще-то Дамблдор победил Грин-де-Вальда, предыдущего Тёмного Лорда, а ещё был учеником у старейшего алхимика, Фламеля… Жаль что понял он это уже будучи обездвиженным на полу, куда его молниеносно зажали трансфигурированные профессором животные. А он-то всё думал, почему животные, а не простые стены, они же проще в создании…
— Том, мальчик мой, как же так… — Сокрушительно покачал головой Дамблдор над поверженным Реддлом, — Я бы оставил тебя в покое, но мальчик мой, ты не оставляешь мне выбора…
***
Что было дальше Волан-де-Морт не помнил. Не помнил он и то, что было до этого. В его памяти осталось лишь то, что профессор долго занудствовал на тему списанной домашки, так долго, что в гостиную факультета ему пришлось добираться уже после отбоя… Разве что, он теперь ещё и стал побаиваться Дабмлдора… А ещё возненавидел Трансфигурацию… Интересно, с чего бы это?
