Ночная крыша

Я помню, как однажды зашёл на крышу своего дома: там было очень спокойно и ... Атмосферно? Я не часто использую это слово, но по другому описать эту успокаивающую тишину не могу. Я приходил сюда на два часа каждый день с пятого класса. Тишина настолько убаюкивала, что я даже забывал о своих проблемах. Одними из них являлись мои родители. Отец часто пил и когда он напьётся, то становится сам не свой. От рассудительного и серьезного мужчины остаётся ни следа. Он часто приставал ко мне и смеялся из-за своей водки. В детстве я считал, что водка портит людей настолько, что они становятся демонами или что-то в этом роде. На пьянку отца мать не реагирует. Я иногда уходил к дяде Карлу, но он не всегда способен принять меня дома, ведь сам работает двадцать четыре на семь. Быть дома—это значит быть объектом для насмешек и издеваетельств. Иногда так хотелось ударить отца и сказать ему всё, что скопилось во мне за все это время.. Но я не могу. Меня просто выгонят из дома. Когда я выхожу на крышу, никто из семьи не обращает на меня внимания. Они знают где я и всегда могут подняться сюда и увидеть меня. Они уверены, что я не спрыгну, ведь у нас всего три этажа и густые кусты снизу. Я хотел попросить родителей отвести меня в психологу, но что-то не давало мне этого сделать. После того, как отец начал высмеивать каждый мой шаг, я стал молчать. Я молчал когда мне было больно, я молчал когда ломал что-то. Я молчал даже если все моё тело будет в ранах. Я просто молчал. Мне было ужасно плохо, меня рвало, мои ноги все в смятку из-за новой обуви, но я никому ничего не скажу. Если мне плохо—я буду терпеть. Если меня будет жутко тошнить—я буду терпеть. Если новая обувь будет жутко давить и обдирать ноги— я буду терпеть. Я буду терпеть до последнего, пока никто не видит. Если никто не видит—значит то, что этого нет. Мои родители стали замечать, что я много молчал, но я больше никогда не буду им доверять. Они слишком поздно стали "хорошими" родителями. Мне было страшно, когда мой отец пил. В этот момент я закрывался в комнате и не выходил на контакт с родителями. Мы могли обменяться парой слов, но разговаривать с ними я не хотел. Моя мама—очень хорошая женщина. Она понимающая, добрая, но не всегда так. Она не контролирует себя, если будет злой. Она никогда не била меня, но мне было достаточно и криков чтобы довести себя до слез. На это я лишь слышал очередную шутку от отца и что-то по типу "ноешь как баба", "мужики не плачут" и "не дави на мать, она не поведётся на твои слезы". Я никогда не давил на неё слезами и она это прекрасно знает, но все равно молчит, когда отец начинает по новой меня обвинять в плаче. На такое я убегаю в свою комнату, но он кричит мне в след и требует чтобы я дослушал его. Я не хотел так больше жить, но я знал, что без них я умру. У меня нет другого выбора, как жить с ними. Из-за такого я с самого детства живу в своих мечтах: я много думаю о нереальном мире и мне очень сложно адаптироваться к здешним реалиям. В школе у меня есть пару друзей и то, они смеются надо мной, прямо как отец. Мне плохо от этого, но я молчу. Я не говорю им, что мне неприятно. Если я даже свертникам не могу высказать свое недовольство, то что я могу сказать своему отцу? С седьмого класса к нам присоединился новенький. Он представился Яковом. Я думал, что он будет очередным зазнайкой, которая будет только мешать выживать в школьном дне, но он таким не оказался. Яков очень приятный собеседник. Я не замечал того, что сам начинал влюбляться в него. Я понимал, что у меня тревожный тип привязанности и я буду ему только мешать, но я очень хотел получить любовь хоть от кого-то. Я требовал любви к себе и сам не замечал этого. Из-за проблемной семьи я поддавался любой ласке и был податливым, если только сказать мне комплимент. Мы дружили с Яковом с самого начала года. В конце седьмого класса я ему признался. Мои чувства были взаимными. Я не могу описать то, что чувствовал тогда. С того дня я старался совершенствовать себя. Я много развивался, старался менять себя и свой характер. Всё, лишь бы он был рядом. Сейчас я чувствую себя вполне нормально, если раньше я приходил сюда и рыдал на протяжении двух часов, то сейчас я просто включаю музыку и сижу в ожидании Якова. Я стал приглашать его сюда с конца седьмого класса. Мы просто сидели и молчали. Было очень комфортно. Я ждал такого человека, как он. Я понимаю, что буквально зависим от отношений с ним, но я активно стараюсь с этим справиться. Конечно, самовнушая, что я могу все сделать сам я ничего не добьюсь, но по крайней мере мне становится лучше. Я не заметил того, как рядом со мной опустилось чужое тело и моя голова улеглась на плечо к своему парню. Опешив, я снял наушники и посмотрел на Якова. Он молчал. Я тоже молчал. Мы сидели в тишине, что так успокивала наши сердца. Я прикрыл глаза и отдавался моменту. Я не заметил как мою голову подняли и затянули в нежный, наполненный любовью поцелуй. Я впервые за всё время заглянул в лицо своему парню. Он был обеспокоен. Но чем? — Немо. Он дал мне эту кличку, так как считал что мое имя мне не идёт. — Я знаю, что у тебя на душе. Пожалуйста, не молчи. Говори когда тебе плохо, я тебя прошу. Мне очень важно твоё состояние, ты мне очень дорог. По лицу полились слёзы. Он первый, кто говорит так. Я и сам не заметил того, как уже откровенно рыдал, смотря на него. Яков, заметив что я расстроился, затянул меня в ещё один поцелуй. На этой ночной крыше я выскажу ему всё, что чувствую и после этого наши отношения станут крепче с помощью доверия и любви.