Дом на окраине

Чуть ли не на самой окраине города стоял очаровательный дом. Не окруженный соседскими домами, он словно демонстрировал свою отрешенность от мира. Солнце едва успело появиться на горизонте. На небе пока только появился проблеск света. В небольшом, но процветающем городке, дома укрыты полотном утреннего тумана, что скрывает их. Из открытого окна в комнату, ветер приносит прохладный, свежий воздух с запахом трав. Чан Гэн ещё некоторое время наблюдает за тем, как солнце все больше и больше поднимается в небе, прежде чем аккуратно выбраться из под одеяла. Внимательно смотрит куда ставит ногу, стараясь не наступить на доску прямо возле кровати. Она ужасно скрипит, а с новым лекарством от госпожи Чэнь, Цзыси обязательно его услышит и проснется. Тогда он бранясь кинет в него подушку. Теперь ифу не нужно подрываться ранним утром, вскакивать на коня, спеша на поле боя или во дворец; не нужно до глубокой ночи возиться с документацией, ведь он, как и Чан Гэн оставил службу, коротая дни рядом с дорогим сердцу человеком. В связи с этим Цзыси раздражался, если что-то тревожило его сон. Умывшись, Чан Гэн собрал волосы в высокий хвост и облачившись в темно серое ханьфу, отправился на кухню. Замешав и раскатав тесто для лапши, Чан Гэн принялся потрошить, резать курицу. В голову пришла мысль, заставившая приподнять брови в удивлении: пролетело уже два года, как они перебрались в этот городок. Потерявшись в приятных, размеренных днях он только сейчас это понял. За это время Чан Гэн успел подзабыть, как это не видеться с ифу месяцами, а то и годами. В свою бытность императором они с Цзыси для того чтобы, проводить больше времени вместе, завели привычку сидеть за одним столом друг напротив друга. Оба молчали погрузившись в документы, однако время от времени имелась возможность поднять глаза, полюбоваться человеком напротив, сжать его руку, размять затекшие плечи. А началось все довольно незатейливо. Гу Юнь никак не мог собрать мысли, крутившиеся вокруг Чан Гэна, резко встал и прихватив пару свитков, отправился к императору. Пронесся по коридорам дворца, влетел в покои и устроился под боком Чан Гэна. Чувствуя знакомый запах трав, руку, что периодически пропускала волосы сквозь пальцы, Гу Юнь осилил свитки. В следующий раз уже Чан Гэн пришел к нему и разложился напротив. Смотря на взъерошенные, выбившиеся из прически волосы, Гу Юнь взял гребень, расчесал и заново собрал волосы в хвост. От этой простой ласки сердце Чан Гэна захлестнуло волной нежности и тепла. Получая любовь Цзыси, он чувствовал себя путником, который сидит у костра и наконец не чувствует адского холода. В начале отмороженные руки нестерпимо горят, но потом они постепенно теплеют, на время путник забывает, как это чувствовать ужасный холод. Потихоньку прохладный утренний воздух прогревается солнечными лучами. Проникая сквозь полупрозрачные занавески, мягкий свет окутывает комнату. Гу Юнь щурится попадая из сумрака спальни в ярко освещенную кухню. Поверх исподнего он накинул верхний халат синего цвета с узором журавлей. Чан Гэн не слышал, как Гу Юнь подошёл к нему, погруженный в воспоминания, глубоко вдохнул, когда чужие руки перехватили поперек талии, прижимая к груди. — Завтрак почти готов. Цзыси, ты можешь заварить чай? — Могу. Гу Юнь наклонил голову, прикусив кожу в области кадыка, хотел отстраниться. Чан Гэн повернулся обнял Цзыси, кладя голову на плечо. На короткий миг у него появилось желание запрыгнуть на Гу Юня и обвить его всеми конечностями. — Если мы продолжим так стоять я не заварю чай, а лапша разбухнет. Потрепал Чан Гэна по волнистым волосам, улыбнувшись . Гу Юнь поставил поднос с чайником на низкий столик, где уже стояли миски с лапшой и пара палочек. После завтрака Гу Юнь мыл посуду. Когда они только обсуждали переезд и свой будущий быт Гу Юнь хотел забрать пару слуг из поместья с собой. Но Чан Гэн не хотел лишних людей в доме, ведь тогда он не смог бы спокойно приставать к ифу, боясь, что их поймают. Чертенок сказал, что сам возьмет весь быть на себя. Гу Юнь после уговоров, взгляда брошенной собаки, согласился. По началу так и было, однако потихоньку часть быта упала Гу Юня. Причем он даже заметить это не успел. То уставший Чан Гэн попросил подмести. Как не помочь. В другой стиркой заняться. Почему нет, ему не сложно. Подметил это именно Шэнь И, приехавший как-то повидаться. Он и барышня Чэнь приехали раньше, чем предполагалось. Чан Гэн не успел приготовить несколько блюд. Получив по чашке чая гости согласились немного подождать. — Тебе нужна помощь?— поинтересовался Гу Юнь. — Да, можешь порезать овощи? Прямо на глазах остолбеневшего Шэнь И, Гу Юнь достал нож и принялся нарезать овощи. Чашка выпала из ослабевшей руки. Брови сошлись на переносице, а губы скривились в гримасе, подрагивая. Он поверить не мог, что Гу Юнь без конца перекладывающий на него все бытовые обязанности или делая вид, словно не слышал его гневных просьб поднять свою задницу и помочь. Сам подошёл, предложил помощь, безропотно выполняя то, что сказали. На всегда спокойном лице барышни Чэнь тоже появилась тень удивления, которую она не успела скрыть. — Чан Гэн! Шок, неверие, злость накрыли несчастного Шэнь И с головой. Парень обернулся на этот окрик. — Как? Как ты смог заставить этого козла работать по дому? Гу Юнь одарил друга гаденькой ухмылкой прежде чем вернулся к работе. — Ты использовал магию? Повернувшись к барышне Чэнь, задал он спросил. — Мои глаза мне не врут? Получив отрицательный ответ вновь взглянул на Чан Гэна. — Я просто попросил. — Я ведь тоже просил, но этот...этот,— с языка было готово сорваться ругательство.— Гу Цзыси притворялся напрочь глухим. Все еще задыхаясь от негодования, Шэнь И сделал глоток чая и поперхнулся. Чан Гэн улыбаясь безмятежной улыбкой, вернулся к готовке. Госпожа Чэнь, что до этого с увлечением наблюдала за мужем, похлопала его по спине. В это время Гу Юнь поставил перед гостями дымящиеся тарелки с едой. Трапеза неспешно перетекла в посиделки с вином. Терпкое, цветочное вино разливалось по пиалам. Госпожа Чэнь рассказывала о яде, который быстро обрел популярность при дворе и пока не имел лечения. С улицы доносились звуки исполняемой нежным голосом песни. Если бы не многочисленные фонари, город погрузился бы в полную темноту. — Может мне сыграть на флейте?— предложил вдохновленный атмосферой Гу Юнь. — Давай. Прошло много времени с того момента, как Шэнь И слышал игру друга, ожидая, что за этот промежуток, он значительно улучшил свои навыки. Указательными пальцами постукивая по краю стола, мужчина с нетерпением ждал, пока Гу Юнь вытащил из-за пояса флейту, настроившись, начал. Изначально мягкие, мелодичные звуки напоминали скрежет металла. Госпожа Чэнь кинув все силы на подержания невозмутимого и спокойного вида, мысленно сказала себе, что купит мужу бутылку хорошего вина, за то, что не верила его словам насчет игры маршала Гу. Путешествуя по Великой Лянь она слышала, как прекрасную, даже великолепную игру, но никогда не слышала настолько плохой. Напротив женщины сидел Чан Гэн, что с умиротворенным выражением лица внимательно следил за Гу Юнем, а справа муж, чье лицо исказила судорога. Закончив играть, мужчина гордо приподняв подбородок, поинтересовался: — Ну как? — Ты совершенствуешься с каждым днем. Гу Юнь довольно ухмыляясь, откинул волосы. С видом мудреца достигшего просветления, изрек: — Упорно тренируясь каждый день действительно можно достигнуть высот в любом деле. В этот раз госпоже Чэнь не удалось сохранить спокойное выражение лица, к тому же оно несколько побледнело. Она не могла представить, как человек не имеющий проблем со слухом может каждый день слушать эти звуки ада, при этом сохранив здравый рассудок. — Эй Цзыси, я даже не знал, что ты такой жестокий. Разве можно так издеваться над любимым человеком?— Левая бровь Шэнь И высоко поднялась, придав лицу саркастичное выражение. — Моя игра настолько хороша, что может и богов поразить. Чан Гэн в восторге от нее. Мужчина лишь странно улыбнулся на слова Гу Юня. Его игра вызывала мигрень, но Цзыси так старается постоянно радовать его новой песней, что в груди Чан Гэна разливается обжигающее тепло; рот словно у механической куклы: лишь открывался и закрывался, но так и не мог выдать из себя негативные коменнтарии. Вскоре гости ушли. Чтобы не стеснять Чан Гэна и Гу Юня они сняли комнату на постоялом дворе. Гу Юнь с некой тоской смотрел на их удаляющиеся спины. Найдя повод для подколов Шэнь И с удовольствием им пользовался: периодически подписывая письма " Госпоже Гу" или спрашивал совет по хозяйству как у " опытной домохозяйки". Чан Гэн также пару раз так подколол его. Промывая миску Гу Юнь, метнул взгляд прищуренных глаз в спину Чан Гэна. "Вот же чертенок." Обернувшись мужчина нежно улыбнулся ему. — Цзыси, хочешь сыграть в вэйци? Гу Юнь потер в предвкушении руки. Каждый день после завтрака, они разыгрывали несколько партий. Чан Гэн был сильным соперником, хорошо знакомым с приемами Гу Юня, поэтому выиграть бывало непросто. Игра захватывала все их внимание, а учитывая, что вчера Гу Юнь проиграл Чан Гэну, азарт сразу же разгорелся, как огонь, в который подлили бензина. . — Господин лекарь!— прокричал детский голос с улицы. Чан Гэн поспешил выйти во двор и открыть ворота. Там стоял мальчишка лет десяти, при беге его простая, но аккуратная одежда сбилась. Ребенок держал в руках корзинку. — Господин лекарь, мама просила передать вам это в благодарность за лечение. — Мальчишка отдал Чан Гэну тяжеловатую, плетеную корзинку. — Раз вы не принимаете деньги, возмите эти персики. Они очень сочные, мой отец сам их вырастил.— Голос полный гордости. Развернувшись мальчишка побежал к друзьям, которые ждали его неподалеку. В городишке был лекарь, но его услуги не могли себе позволить простые ремесленники. Заработаных во времы службы денег хватило бы Чан Гэну и Гу Юню для того чтобы, безбедно жить как минимум еще одну жизнь, не нуждаясь в доходе, по этой причине за помощь Чан Гэн денег не брал. Но люди стараясь, хоть как-то отблагодарить доброго человека часто приносили ему что-то из своего хозяйства. Теплая погода позволяла расположиться в креслах на веранде. С тарелкой помытых персиков Чан Гэн вышел на прогретую солнцем веранду. Отсюда открывался вид на сад: засаженный деревьями сливы вдоль забора и ряды лекарственных трав. Босые ноги ступили на нагретые солнцем доски. Гу Юнь сел в кресле вытянув ноги. Половина тела находилась в тени, другая же на солнце. Гу Юнь подумал, что это идеальный баланс прохлады и тепла. Чан Гэн сел напротив Гу Юня. К пению птиц иногда прибавлялся звук камешков двигающихся по доске. Гу Юнь периодически издавал довольное фырканье. Чан Гэн никак не мог оставить свою нижнюю губу в покое, отдирая с нее кожицу, думая какой ход будет выгоднее. Не выдержав этого зрелища Гу Юнь, мягко шлепнул его по руке. Когда они закончили уже наступил полдень. Прегретого на солнце Чан Гэна сморил сон. Лучи солнца создавали блики на его волнистых волосах напоминая расплавленную бронзу. Поднявшись Гу Юнь направился в дом, готовить обед, но прежде поцеловал мужчину в лоб. Нагретая кожа приятно ощущалась на губах. У Гу Юня появилось странное желание сжать Чан Гэна в объятьях так сильно, чтобы ребра затрещали, а после сломались. Гу Юнь поцеловал еще макушку, прежде чем все таки уйти. Мужчина уже успел поесть и теперь пил чай, когда на кухню зашел Чан Гэн. Довольно потянувшись, устроился у Гу Юня под боком, забрал у него пиалу с чаем и выпил то, что там осталось. Тот лишь обхватил его талию рукой. Кажется Чан Гэн снова задремал, но Гу Юнь не был уверен так, как не смотрел на мужчину в этот момент. Поглаживая его по талии и боку, он не мог не подумать, что сейчас Чан Гэн очень похож на себя одиннадцатилетнего. Этот, как и тот мелкий сопляк, любил сидеть дома и не совать лишний раз нос за ворота, весь такой домашний. Когда перед ним после долгой разлуки предстал двадцатилетний юноша он кардинально отличался. Казалось от прошлого Чан Гэна ничего и не осталось. Он больше не раздражался почти на каждое слово Гу Юня, лишь нежно улыбаясь, больше ничего не могло поколебать его спокойствие. Так как теперь никто, кроме них не заботился о доме, им пришлось взяться за работу. Чан Гэн отправился на огород, поливать и собирать лекарственные травы, а Гу Юнь убираться. Управившись они отправились прогуляться по городу. Вдоль дороги уже зажгли фонари, подул холодный ветер. Чем ближе мужчины подходили к рыночной площади, тем плотнее становилась толпа. Многие жители с улыбкой приветствовали господина лекаря и его больного дядю. Приехав они использовали легенду, которую когда-то придумали Шэнь И и Гу Юнь. Для всех Чан Гэн заботился о своем практически не видящем, слабым здоровьем дяди. Ведя Гу Юня под руку они приходили между лавками. На центральной площади артист показывал трюки с огнем. Окружившие помост дети взвизгнули, стоило пламени вырваться изо рта артиста. Показанные трюки мужчины видели не в первый раз. Однако, все равно на некоторое время задержали взгляд на актере, следя за тем, как он ловко управляется с пламенем. Они идут дальше, проходя мимо мужчины расписывающего фонари. Между двумя лавками со сладостями втиснулась небольшая, где торговали украшениями. Неприметные беглому взгляду, но завораживающие более внимательного. От разнообразия громоздких, богато украшенных шпилек разбегались глаза. Но Гу Юнь выцепил одну: с нефритовым цветком на конце и небольшой, золотой птичкой. В голове сразу же появился образ Чан Гэна с украшением в волосах. Представленное понравилось Гу Юню, поэтому он тотчас же купил ее. На время потерявший его до этого Чан Гэн, наконец заметил, подошедшего больно довольного мужчину. — Держи. В руки Чан Гэна вложили шпильку. Простая и изящная, она отражала свет фонарей. Нежность окутала все его тело. Сжав шпильку в руке, Чан Гэн утащил Гу Юня за рукав в переулок. Находясь в тени Чан Гэн крепко обнял Гу Юня. С его губ не сходила широкая улыбка. Гу Юнь был искренне рад исполнить свое маленькое эгоистичное желание: посвятить Чан Гэну всю свою жизнь.