***
Поездка в машине разморила Чимина окончательно: он почти задремал у Юнги на плече, а по приезде едва переставлял ноги и жмурился от яркого света в лифте. Мин завел его в квартиру, отвел в ванную умыться, а после тот сам направился в его спальню. Он заваливается на постель, не заботясь ровным счетом ни о чем, в то время как Юнги на это тяжело вздыхает. Радует хотя бы то, что он вчера постель сменил, иначе присущая ему педантичность съела бы изнутри в ответ на чужие действия. — Минни, надо раздеться, — напоминает он распластавшемуся парню, глядя на него сверху вниз. Тот мычит недовольно, но чуть приподнимается, помогая Юнги снять с себя сначала футболку, а после джинсы. Кожу обдает холодом, и он спешит замотаться в одеяло. Мин складывает его одежду на пуфик возле панорамных окон, сам переодевается в домашние шорты, зная, что вряд ли будет спать этой ночью, и уже движется в сторону выхода из комнаты, как его окликает тихий, почти жалобный голос: — Хён, побудь со мной хотя бы пока я не засну, — а затем добавляет ещё тише, — пожалуйста. Юнги ничего не отвечает, молча укладываясь на вторую половину кровати. Чимин сразу же льнет к нему ближе, накрывает легким одеялом и обнимает поперек живота. Мин аккуратно притягивает его к себе, чувствуя теперь теплое дыхание, оседающее на его шее. Им вполне привычно спать вместе, но теперь это ощущается по-другому. Юнги боится сделать резкое движение даже когда до слуха доносится умиротворенное сопение, а осознание произошедшего наваливается на него снежным комом. Чимин, черт возьми, признался ему в любви. Больше, чем дружеской или братской. Его драгоценный, давний друг, с которым они росли друг у друга на глазах, признался ему в чувствах и аргументировал ими свое вызывающее поведение. Это не то, что он ожидал услышать. Как тот понял, что его чувства переступили черту дружеских? Юнги хотел бы знать, потому что сам уже ни в чем не уверен. Сколько он себя помнит, у него к Чимину было теплое, трепетное отношение. Ему нравится заботиться о нём, становиться поводом для улыбки и быть тем, к кому Пак обращается за помощью и скидывает смешное видео посреди ночи. Он испытывает радость, когда счастлив Чимин, боль, когда ему плохо, и ревность, когда тот идет на очередное свидание. Но разве друзья не чувствуют почти всего того же? Юнги не знает, какая у него должна быть реакция, но признание его не отталкивает. Он прислушивается к своим чувствам (и тихому сопению под боком), но не находит среди них негативных. Мин удивлен, но скорее просто потому, что никогда не обдумывал вариант того, что они с Чимином на самом деле могут быть парой, хотя никто из них никогда открыто не ставил на этом табу. Быть лучшими друзьями казалось само собой разумеющимся, своеобразными рамками, выйти за которые осознанно даже не рассматривалось. Однако, лежа в объятиях Чимина и пытаясь угомонить разбушевавшееся за сегодня сердце, Юнги начинает сомневаться в своих убеждениях. Если так подумать, называть кого-то вроде Чимина своим партнером он был бы очень даже не против. И Мин слышал, что из друзей получаются отличные пары, но а как же дружба? В своем чистейшем проявлении, когда люди не представляют жизни друг без друга, прошли через многое, но о романтических чувствах между ними и речи нет. Юнги согласен с тем, что любимый человек должен также быть хорошим другом, но страх потерять в итоге и то и другое всё равно до конца не отпускает. По каким критериям люди выбирают себе друзей и партнеров? При хорошем раскладе, что с теми, что с другими предстоит провести как можно больше лет вместе, но где же находится та самая черта меж дружбой и любовью? Любовь ведь есть и между друзьями. Она в целом бывает разной: любовь родителей к своим детям, любовь к брату или сестре, другу или домашнему питомцу, ко всему материальному или даже гипотетическому, но каждая имеет место быть. Пропадая в своих мыслях, Юнги порой поражается, как много и одновременно ничтожно мало чувств может вместить человеческое сердце. У одного место найдется на каждую бездомную кошку, а у другого всё будет пожизненно занято кем-то или чем-то единственным. А, быть может, умение открывать свое сердце всему новому — просто особый талант, подвластный не каждому. От количества мыслей Юнги накрывает головной болью. Спать в таком состоянии точно не выйдет, потому, аккуратно сняв с себя чужие руки, он тихо направляется на кухню. Небольшая комната встречает темнотой и лёгким ветерком, пробирающимся сквозь приоткрытые окна. Добравшись до маленького шкафчика, Юнги достает припрятанную на особые случаи пачку сигарет и зажигалку. Вскоре по кухне распространяется терпкий запах горького дыма, а в душе Мина — мнимое спокойствие, пока он бездумно разглядывает верхушки многоэтажек за окном. В голове неожиданно всплывают воспоминания об их первой совместной с Чимином ночевке в этой квартире: Пак тогда едва не подрался с «неудобным» душем, хотя перед этим, оценив каждый угол критическим взглядом, говорил Юнги, какой он молодец, раз успевает одновременно заочно учиться и работать, от чего может снимать такую хорошую квартиру. Пусть устроиться ему помогла его тетя, но, как бы там ни было, работа сама себя не делает, потому слышать похвалу от Чимина было приятно. Приятнее, чем от кого-либо. Лицо непроизвольно трогает улыбка. На часах начало третьего, и Мин вдруг считает это отличным временем для того, чтобы приготовить что-нибудь на утро — готовка всегда его успокаивала и помогала разобраться в мыслях. Следующие пару часов он проводит на кухне, нарочно растягивая каждый процесс, но к раннему утру все же заканчивает, с трудом держа глаза открытыми. Будучи вымотанным размышлениями о том, как ему стоить поступить, он заваливается на кровать рядом с Чимином, что за это время особо не поменял своего положения, и, не задумываясь, притягивает того обратно в объятия, вскоре проваливаясь в сон.***
Просыпается Юнги под негромкие отрывистые звуки чьих-то голосов и музыки. В полусонном сознании не рождается нормального объяснения этому, потому он слегка хмурится, вскоре неохотно открывая глаза. Шторы распахнуты, впуская в спальню яркий дневной свет и вызывая навязчивое желание залезть под подушку и там же продолжить спать дальше. Но вместо этого Мин поворачивает голову в сторону непонятных звуков, замечая на второй половине кровати Чимина с телефоном в руках. Тик Ток, будь он проклят. Юнги громко вздыхает, тем самым привлекая чужое внимание. Телефон за ненадобностью сразу же откладывают на тумбочку, все свое внимание устремляя на пробудившегося парня. — Доброе утро, — говорит Пак с улыбкой, перевернувшись набок и придвинувшись к нему ближе. Чимин выглядит вполне свежо и бодро. От него пахнет гелем для душа, а ещё он не постеснялся взять одежду Юнги, хотя помимо своего полотенца, зубной щетки и любимой чашки он давно уже оставил у него ещё несколько своих вещей. Тем не менее, тот факт, что Чимин себя чувствует очень даже комфортно и свободно в этом доме, кажется настолько привычным и правильным, что у Юнги даже в самых отдаленных закоулках души не рождается недовольство. — Голова не болит? — первое, что Мин спрашивает охрипшим ото сна голосом. Чимин на мгновение подвисает, но после фыркает: — Нет, всё отлично. — Поел? — в ответ кивок и «было вкусно, спасибо». — Отлично, — говорит Юнги и переворачивается на другой набок, снова закрывая глаза. — Эй, куда! — проворные руки за плечи возвращают его в прежнюю позицию, а внимательный взгляд не позволяет отвести полуоткрытых глаз. — Почти двенадцать дня, можно и вставать уже. — Проще сказать, чем сделать, — бурчит негромко, а в ответ ему дарят улыбку. Чимин понял, что лег спать тот далеко не в одно с ним время, и даже осмеливается предположить, почему. Однако говорить что-либо на этот счет не собирался, ему и без того неловко за вчерашние откровения, и волнительно от предстоящего разговора, хотя он старается этого не показывать. — Выпускай меня в душ значит, по-другому я в чувства не приду. И, возможно, Юнги задерживается там дольше нужного, потому что задолжал Чимину обещанный разговор, а бежать больше некуда. Но остатками здравого смысла он все же понимает, что закрыться в ванной — не решение, потому, подобрав всю свою смелость, покидает временное укрытие. На подходе к кухне обоняние улавливает запах кофейных зерен, а в следующее мгновение в проеме появляется Чимин. — Я сделал тебе кофе, — говорит, неловко топчась на месте. — Как ты любишь, — добавляет поспешно, очень надеясь, что нигде не облажался и сей напиток вообще можно будет пить. Мин моргает пару раз прежде чем расплыться в улыбке: — Спасибо, Минни. Пак сразу немного расслабляется, следуя за Юнги, что располагается за столом. Он отпивает чуть остывший кофе, и Чимин не замечает на его лице и намека на отвращение. Юнги хорош во многих вещах, но актерское мастерство ему не подвластно, потому Чимин разрешает себе выдохнуть. Оба молчат. Обычно тишина между ними комфортная, но сейчас от неё хочется спрятаться под землю. Каждый вдох кажется слишком громким, а движение чересчур резким и неуместным, Пак уже в самом деле подумывает уйти в другую комнату. Над ними грозовой тучей нависает недосказанность, от неё бы избавиться, но боязно. — Чимин, насчет вчерашнего, — Юнги вырывает его из своих мыслей, и, вероятно, Пак слишком быстро поворачивает к нему голову, теряя всю свою напускную непринужденность. — Я от своих слов не отказываюсь, — уточняет он за время небольшой паузы. Мин коротко кивает, выводя пальцем неизвестные узоры на стенках почти пустой чашки. — Я думал над ними ночью. И, честно, до сих пор однозначно сказать ничего не могу, но, — Мин ловит чужой наряженный взгляд, а сам себя чувствует не лучше, — то, в чем я стопроцентно уверен — это в твоей значимости в моей жизни. Ты для меня очень особенный человек. Мне сложно это объяснить, потому что мои чувства к тебе сильнее и глубже, чем я могу описать. Безусловно, друзья бывают разные, но, думаю, тут дело не в этом. Проблема в том, что я слишком привык считать нас лучшими друзьями и только, поэтому я не могу вот так вот внезапно уверенно утверждать обратное. Однако… — у Чимина сердце заходится в новом ритме, он смотрит на него глазами полными надежды, — я думаю, мы можем попробовать. Юнги допивает уже холодный кофе одним глотком, пока Чимин переваривает его слова. Через некоторые мгновения у него на лице появляется тень улыбки, и Юнги от этого самому становится легче. Значит, он делает все вполне правильно. — Спасибо, хён. Мин сперва хочет возразить, что ему не за что благодарить, но в голове всплывает вчерашнее обещание. Чувство уверенности и некой игривости неожиданно накрывает его с головой. Вместо слов он наклоняется через стол ближе к чужому лицу, замечая, как Пак задерживает дыхание. — Я обещал тебе кое-что вчера, помнишь? — Чимин много чего помнит, но боится, что думает не о том. Он хотел, очень хотел получить свой поцелуй, но не думал, что Юнги говорил это на полном серьезе. Дыхание сбивается от волнения и предвкушения. — Да, — звучит негромко, и Мин ухмыляется. Он сокращает оставшиеся между ними сантиметры, с удовольствием наблюдая за бегающими глазами Чимина, которые тот в итоге прикрывает, и… оставляет легкий чмок на пухлых губах, после сразу же отстраняясь. Пак даже не сразу осознает произошедшее, но когда до него доходит, он впивается своим недовольным взглядом на вполне довольного Юнги, от своего возмущения не в силах и предложение составить. Ну конечно, детали поцелуя ведь никто не уточнял. — Не дуйся, — беззлобно посмеивается Мин, — полноценно поцелую после свидания. Теперь Чимин смотрит на него с прищуром. — Это приглашение? — Да. Ты согласен? — Само собой разумеется, — фыркает, вызывая у Юнги очередную улыбку. И пусть Мину пока не хватает уверенности, на данный момент всё происходящее кажется до невозможности правильным.