Верю

Боль. Это всё, что я чувствовала в тот момент. Болело всё. Абсолютно. А непонимание было сейчас моей единственной эмоцией. За миг до этого я была дома, в тишине, в безопасности. Но теперь вокруг меня творилось что-то страшное. Слышались крики людей, звуки рушащихся зданий. Страх сковывал тело полностью. Я не шевелилась, попросту не могла, хотя хотелось вскочить на ноги и рвануть со всех сил подальше от этого места. Но я ничего не могла. Знаете те моменты перед сном, когда представляете себя в различных ситуациях и думаете как бы поступили? И все конечно в этих фантазиях точно знают, что делать, у всех есть стратегия. Но стоит только столкнуться с такой ситуацией лицом к лицу, то ты теряешь самого себя. Не знаешь, что делать. Сердце стучит меж рёбер настолько сильно, что кажется, что через несколько мгновений у тебя будет дырка в груди. И будь я в родной обстановке, в родном доме, пусть и в таком же состоянии как и здешний, то мне бы было гораздо легче принять ситуацию. Так я могла бы хоть примерно предположить причины. Мне бы было спокойнее. Но я же понятия не имею где вообще нахожусь. И от этого в голове роились вопросы. Как я здесь очутилась? Почему здесь происходит это? Что за мальчик рядом со мной? Почему он шепчет слова успокоения? И почему они на каком-то странном языке? Почему я понимаю, что он говорит, если даже разобрать не могу какой это язык? Почему всё называет меня сестрой? В конце концов несколько часов прошло и можно было на моё лицо уже посмотреть и понять, что я не она. Он решил таким способом отвлечь себя, чтоб с ума не сойти? А если она где-то под завалами и он уже сошёл с ума? Только этого мне не хватало для полного счастья. Хотя таким то темпом я и сама чокнусь. Страх всё ещё не отпускает, а смирение, после кучи проведенного здесь времени так и не хочет наступать. Остаётся только лежать с закрытыми глазами, чтобы не видеть весь этот ужас и создавать иллюзию безопасности. Тот парень всё еще бубнит, хотя слышно, что устал и охрип. Приоткрываю глаза и вижу, что по его щекам текут слёзы. Я от него не сильно сейчас отличаюсь. Хочу вновь зажмуриться, но взгляд цепляется за какой-то предмет, что находится слишком близко. На нём надпись. Не могу разобрать. Хотя с моим то зрением неудивительно. Но надо пытаться хоть что-то увидеть. Проморгиваюсь и какое-то время держу глаза приоткрытыми, чтоб просохли от слёз. Фокусируюсь и понимаю, что получается слишком легко сделать это. Что-то не так. Паника и так расползалась по мне с невиданной скоростью, но после того как я разобрала слово она накрыла меня полностью. Стало понятно: что это за мальчик, где я нахожусь, что это за предмет. Да и в принципе всё стало понятно. Всё. Кроме того, как и почему я здесь оказалась. Ха, как много вопросов то решилось за столько короткое время. Легче правда не стало, только тяжелее от всей этой ситуации. А может я сплю? Ну конечно, как мне раньше это в голову не пришло. У меня же мозг ненормальный, чего только не выдумает. И пусть я боль чувствую. Легче уж думать, что это сон. Что я проснусь и не будет никаких снарядов с фамилией известного персонажа, «брата» сходящего рядом и вместе со мной с ума, и дальнейших событий, с последующим желанием убить этого самого персонажа. Персонажа. Вот именно, они всего лишь выдуманы, а я то настоящая и быть меня тут не должно. — Ванда, — вновь раздался тихий голос рядом, и я повернула голову, слёзы с еще большей силой полились из моих глаз, как только я увидела его взгляд. Просто персонажи так не смотрят. — Мы же не умрём? — если бы можно было заплакать еще сильнее, то я обязательно бы это сделала, но глаза уже отказывались нормально функционировать и я их закрыла. Отчасти из-за того, что просто не могла больше смотреть на мальчика. Физической боли не прибавилось, но вот моральной… — Всё будет в порядке. Я это знаю, веришь? — и я ведь действительно знала. Они выживут. Должны были выжить. Вдвоём. Ванда и Пьетро. Но он остался один. В этом мире больше нет его сестры. Но у него теперь есть я, а он есть у меня. И пусть он по факту незнакомый человек, но это уже лучшее чем ничего. Лучше чем остаться одной в непонятном мире и сломаться. — Верю. — и эта вера была дороже всего.