Экстраверсия смерти (треш-роман про наркоманов, 18+!)

Иллюстрация: https://sun9-70.userapi.com/impg/FeVijJwIrOXStWJRzGTFfcDbpvKtJHudjjpTuQ/scAlKuVH6Yg.jpg?size=1919x1079&quality=95&sign=020fed8549d51a17c8bc6be092ccad08&type=album *** Видеть во всем плохое и хорошее — это одновременно и дар, и проклятие © Марианна *** Вот что ему рассказать? Как подступиться? Что он хотел бы узнать — может, про мое заточение в психбольнице, где каждый день — это новый шрам в искалеченной душе? Или про оргии, устраиваемые в притонах, и заставляющие ощущать себя безвольным рабом? Или как изобретение одного вещества позволило мне и моим друзьям производить наркотик, без ума от которого стали все зависимые на этой чертовой планете? Хотя нет, все началось намного раньше… — А-а-ах! Боже! — приглушённый стон матери, раздающийся из спальни, — ещё… Я прекрасно помню, как начался тот день: я шла по коридору на кухню, чтобы позавтракать. — Почти… Андре, — вздох, а затем второй и третий, — ох… — два тела тяжело упали на матрас. Меня будто парализовало от осознания того, что это был первый раз, когда она назвала отчима во время секса по имени. — Черт. Какой-то шум и шуршание. Потом он закричал матом из-за того, что не успел высунуть. Я тем временем уже лениво делала себе сэндвич с курицей, относясь ко всему происходящему с максимальным равнодушием, даже не задумываясь о масштабах приближающейся катастрофы. — Ты идиот… Пока обстановка накалялась все сильнее, я спокойно отпивала апельсиновый сок, пока суть хаоса не достигла ушей. Меня чуть не вырвало. — Совсем не умеешь пользоваться своим членом?! — мама была в ярости и продолжала его обвинять. — Ты сама виновата! — В чем я виновата? — В том, что назвала меня по имени. Не слушать их диалог дальше было невозможно, потому что они, едва затихнув, снова кричали, а я про себя усмехнулась. Всех нормальных подростков будит по утрам заведённый будильник, а меня — заведённые мама с отчимом. Это продолжалось уже несколько месяцев, и каждый раз мне была ненавистна его морда. Я винила именно этого типа в разрыве мамы с отцом — тот уехал в Германию два месяца назад вести новый бизнес вместо кондитерской здесь, в Париже, и с тех пор мы ни разу не общались. Оставшись ещё хоть на минуту за столом, я рисковала увидеть их обоих, поэтому встала и направилась в мансарду, в свою комнату. В любом случае, мне нужно было взять вещи для первого дня в новом коллеже. После переезда в новый округ, мама сменила и место моего обучения. Андре даже оплатил часть… На лету схватив все необходимые вещи со стола, я краем глаза заметила ехидно улыбающегося на экране ноутбука Райана Тайпса — блогера одного возраста со мной, блондина с серыми глазами, позирующего для рекламы парфюма и одежды. Я так восхищалась им, потому что столько всего добиться в четырнадцать лет мало кто способен! Подвисла, пялясь, как идиотка, на коллаж из его фотографий. Одна из них даже стояла на главном экране моего смартфона — я лишний раз убедилась в этом, вытащив его из кармана — на ней парень самодовольно ухмылялся. Усилием воли перевела взгляд на время и поняла, что могу не спешить, но очень хочу убраться из дома. Заблокировала экран и увидела в темном отражении себя — с аккуратной косой, чистой и гладкой без макияжа кожей, с чуть вздернутым носом, голубыми глазами, которые казались сейчас бесцветными. Хочу сбежать отсюда. Я бы с радостью вписала это в доску желаний, висящую над кроватью — та была почти заполнена. Я обратила на неё внимание, проходя к лестнице. Там, внизу, на кухне, стояли обнявшись эти двое. Полный отстой. Мой план по исчезновению феерически провалился. — Если ты поела, — мама кивнула на остатки еды и грязный стакан, — то почему не приготовила и нам чего-нибудь? Я просто возмутилась от этой наглости! В такие моменты казалось, что я совершенно не её дочь, несмотря на одинаковый каштановый цвет волос и идентичные черты лица. Кое-что в нас сильно различалось: отношение к моему отцу. — Ты забыла, какой сегодня день?! — мне хотелось взорваться на пустом месте, просто чтоб поскорее убраться отсюда. Она не хотела ничего о нем больше слышать. — Но ты же не опаздываешь… — многозначительно протянула она, ожидая вызвать чувство вины. — Кстати, тебя ждет сюрприз в коллеже, — Андре перебирал локоны матери пальцами, нежно поглаживая еще и плечи. С презрением на лице оглянула их сверху донизу и пожала плечами. — До скорого. — плевать. Я уже направлялась к двери, когда мама меня остановила, сунув продолговатую золотистую коробку с пирожными внутри. — Угости кого-нибудь… С явным намеком, чтоб я с кем-то подружилась. Мне казалось, ей уже все равно. Эта коробка — последнее напоминание о счастливых днях в кондитерской. Больше не будет ни одной. Больше нет пирожных. Больше нет семьи. *** И какой только сюрприз он мог мне устроить? Я думала об этом, идя по дороге в коллеж рядом с располагавшимся гипермаркетом, в котором понадеялась купить журнал с Райаном. Новый выпуск, новое интервью и новая фотосессия — они снимали ее в мой день рождения. Ни за что не пропущу этот номер! Да, я рисовала много его портретов и клеила их на доску желаний как умалишенная. Но это все равно было не то. Уже в магазине, быстро найдя нужный мне номер, я предвкушала запах глянцевых страниц и его свежие фотографии. Дело в том, что у меня появилась навязчивая идея накопить и заиметь любую вещь, связанную с ним. Но и смысл жизни тоже. Мне не терпелось вскрыть прозрачную обертку, но я решила отложить это развлечение до перерыва между уроками. Стоит ли говорить, что все фото на доске желаний, висящей над кроватью, были с Райаном? Именно ради встречи с ним, хотя бы однажды, на секунду, я стала хотеть просыпаться по утрам. Мой последний день рождения проходил отвратительно — как раз перед этим родители расстались окончательно. Но двадцать второго июня, когда надежды не было ни на что, а мама находилась в таком отчаянии, что ее стал утешать Андре, я и увидела фотосессию Тайпса на Марсовом поле, вечером, просто проходя мимо. Он счастливо смеялся на камеру, а потом снимал ролик для своего канала, укутавшись в плед и держа свечу, потому что быстро холодало. То, что его окружали парочки, устраивавшие там романтические свидания, его не особенно волновало. А мне — сорвало крышу. Я видела парня всего несколько минут, но он быстро стал маяком в этой тьме. С того дня я стала помешана на физическом присутствии в моей жизни вещей, связанных с ним. Я стала одержимой. Человек даже не знал о моем существовании — а я лелеяла надежду однажды заявить о себе. Не знаю как. Но мне хотелось жить ради этого. Тоннельное мышление становилось все более характерной чертой. В такое раннее время почти никого не было в магазине кроме редких посетителей и продавцов. Я, купив журнал, металась между желанием разорвать пленку и полистать страницы, либо оставить его в покое и идти в коллеж за обещанным сюрпризом. Пока не услышала крик о помощи. — Кто-нибудь… Тут я сорвалась к выходу — голос был явно старческий, и я не могла бездушно продолжить заниматься своими делами. Солнце яростно ослепило так, что потемнело в глазах. Голос раздавался откуда-то сбоку, из затенённого переулка. Приходилось вслепую догадываться, куда идти, и под таким ранним, но уже палящим сентябрьским солнцем, я едва могла разглядеть объекты вокруг. Узкие стены, грязь, темень, прохлада и две скрюченные фигуры — одна лежала в позе зародыша, вся в синяках и ушибах, а другая склонилась над ней. — Вызови скорую, — старик пытался нащупать пульс, зажав бледное, бесчувственное запястье тощего, ущербного парня, которому на вид было всего лет двадцать, — он почти не дышит. Я тоже склонилась, будто не расслышав его слова. Вокруг больше никого не было. — Быстрее, — меня будто ударили током и я, не помня себя, набрала цифры, ошарашенно передала старику трубку, и он сказал то, что я впитала на всю жизнь: — Передозировка. Да, да. Дыхания почти нет. Пульс очень слабый. Холодный пот, его вырвало, — он четко и точно описывал медикам все, что здесь происходило. Как? Как можно было докатиться до такой жизни? Каким образом? Я просто… наклонилась к нему ближе и сморщилась от запаха пота, мочи и блевоты. У него изо рта текла пена. — Тряси его, — снова сильный, уверенный голос вывел меня из транса, — иначе он отбросит коньки до приезда скорой. Нельзя дать ему уснуть. Парень был в некоем полубессознательном состоянии. Как будто тело здесь, а душа улетела далеко, но не так далеко, чтоб хоронить. В такие моменты некоторые верят, что человек сражается за своё существование. Но я могла поклясться, что конкретно этому парню было абсолютно плевать. Его как будто не существовало среди нас. Он пребывал в незнакомом и очень далеком от меня мире. Старик тем временем требовал от парня, чтобы тот говорил с ним, ну, или хотя бы мычал. Тряс его за плечо, бил по щекам, а мне приказал щипать за ухо. Когда нарк перекатывался на спину, дед снова толкал его на бок, чтобы тот не поперхнулся. Парень казался бездыханным трупом. Старик расстегнул ему пуговицы на потрёпанной, убогой рубашке и закатал рукава на ней, не замечая прожженные дырки, которые были, кажется, от сигарет. На сгибах локтей я увидела чёрные кратеры. Не дырки, не точки, а именно кратеры, нет, даже ямы, от внутривенного введения веществ. Конечно, я не догадывалась, что он употреблял. Старик только сказал по телефону загадочное слово «опиаты». Вот откуда у него синяки, гематомы и этот общий жуткий вид. — Сердце сдаёт, — старик наклонился к нему и стал делать искусственное дыхание. Все перемешалось в моей голове. Поначалу я думала, что именно ему нужна помощь, а не молодому парню. Это он должен помогать пожилым при повышенном давлении, или что ещё беспокоит людей в возрасте. — Этому бедолаге точно нужна реабилитация, — сказал он мне пока тряс неподвижное тело, — я работал с такими. Пока мы бесконечно ждали скорую и следили за тем, чтобы парень окончательно не откинулся, дед рассказывал, что пытался лечить зависимых, но они очень редко выкарабкиваются, и чаще всего это попросту бесполезно. Они не видят ничего, кроме дозы. Им абсолютно все равно на людей, которые их окружают и на вещи, которые они когда-то любили. — Я утратил веру в людей. Он посмотрел на меня, пока я судорожно пыталась помочь. — Он поправится? — я специально перевела тему, чтобы отвлечь его и убрать неловкую паузу. — Наркоман однажды — наркоман навсегда, — так он мне ответил на вопрос, а я не восприняла это серьезно, я вообще никак не восприняла. Вся эта сцена напоминала иллюзию, которая меня никаким образом не касалась. Наконец-то приехала скорая: нарк неподвижно валялся и не подавал признаков жизни. Один из медиков быстро осмотрел его, пока второй готовил ампулу с раствором. Ввели ему из шприца жидкость прямо в пах, не обращая внимание на мое присутствие. Они были недовольны, что здоровых вен больше не осталось. На моих глазах человек буквально таял, и вряд ли кто-то был в этом виноват. Только он сам. Так что я оставалась в прострации, пока парня поднимали на носилках и вкатывали в машину. Он уплыл за секунду, а двери закрылись. — Огромное несчастье оказаться на его месте, — старик еле слышно сказал это в воздух, но так, чтобы я точно услышала. Скорая уехала, оставив нас, случайных свидетелей несчастья, наедине. — Надеюсь, ты никогда не узнаешь, каково это. С чего бы мне знать?! Ничего, даже энергетики я никогда не пробовала. Меня удивили эти нравоучения, но я молчала. — Спасибо за помощь. Он исчез, а я ещё несколько мгновений пялилась на асфальт, где недавно лежал этот торчок, пока не вспомнила, куда направлялась. Мой купленный журнал оказался испачкан — я даже забыла, что машинально положила его на землю, спеша помочь. Хорошо, что я так и не сдернула упаковку — обложка с Райаном была бы в дерьме. Подобрав его и стряхнув пыль и грязь, я последовала за стариком — прочь из переулка. В общем-то, я увидела две совершенно противоположные стороны жизни: в одной молодой Райан участвует в фотосессиях и добивается успехов, а во второй торчок, который явно его старше, делает такие безумные и ущербные вещи, что буквально валяется в луже, захлёбываясь в собственной слюне. Эта картина невероятно встревожила меня. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать до коллежа, потому что я боялась потеряться в новом месте и, как оказалось, не зря: до занятий оставалось пятнадцать минут, а я не нашла свой класс. В такие моменты осознаёшь, что кампус необычайно огромный. С каждой минутой толпа людей увеличивалась, потому что все спешили встретиться с одноклассниками и занять лучшее место. Я остановилась рядом со шкафчиками для вещей, раздумывая над паролем. Какой вбить? Хотя, охрана и камеры всё равно… — Свали, — услышала я крайне раздраженный женский голос, а после девушка толкнула меня с силой так, что я чуть не впечаталась в железную дверцу, — пришла загораживать проход? — А ты — толкать кого попало? Крашеная блондинка с высоким конским хвостом успела отойти на метр, как резко остановилась и чуть повернула голову в мою сторону. — Надо ещё добавить? Ухмыльнувшись, Блонди исчезла впереди, пока я от злости почти оторвала заусенец на большом пальце. Хах. Блонди. — Сволочь, — процедила я, но в следующую секунду заметила, как она продолжала толкать всех, встречающихся на ее пути. Да… у кого-то явно не задался день. Пришлось взять себя в руки и ввести первый пришедший на ум пароль: «2207» — дата моего рождения и первая встреча с Райаном. Нет времени придумывать что-то другое, что я точно запомню. Оставалось десять минут. Странно, я раньше видела эту Блонди. Но где — никак не могла вспомнить. Пробежала ещё несколько лестниц, коридоров и холлов, пока не оказалась во внутреннем дворике. По обеим его сторонам располагались кольца для мяча, а ровно по центру площадки — свернутая сетка. Во время игры, скорее всего, она распускалась и выполняла своё предназначение. Не особо интересуясь спортом, я теперь просто имела в виду, что такая возможность есть. Наверху, кроме лестницы, находился еще и второй уровень: там, должно быть, нужный класс. Быстро окинув взглядом списки на дверях, я вскоре увидела свою фамилию в одном из них. Там, внутри класса, несложно было понять, что почти все парты были заняты. Кроме самых первых и второй у двери. Что ж, я заняла самую дальнюю, потому что так чувствовала себя психологически комфортнее: меньше давления взглядов учителей на твою персону, меньше стресса. Даже если за парту передо мной никто не сядет — все же так спокойнее. Это работает, хотя я не знаю как. Меня пробрала дрожь от присутствия незнакомых людей, и, чтобы ее унять, я достала пирожные для перекуса. Пробуя одно, я украдкой взглянула на всех, кто сзади: две мило хихикающие девушки, одна с пирсингом над бровью и в губе и с темными блестящими волосами, а другая пострижена очень коротко, под мальчика; парень, непрерывно что-то рисующий в своём огромном черном блокноте; другой, андрогинный парень в радужной футболке и печатающий текст на своём смартфоне. Ещё несколько ничем не примечательных личностей. Почти все синхронно посмотрели на меня, а я повернулась обратно. — Хей, тут занято? После всего, что произошло за это короткое утро, я не очень быстро соображала. Девушка показала на место рядом со мной, мило улыбаясь. От всей окружающей биомассы её отличали ярко-красные кончики волос, напоминающие пламя. Сама она была брюнеткой. — А… да, конечно. Садись. Я попыталась улыбнуться в ответ, но вышло весьма криво. Чтоб не испортить о себе впечатление ещё больше, протянула ей почти целую коробку из бывшей кондитерской. — Угощаю. Она придвинулась ближе и осторожно взяла одно, наблюдая, как я медленно доедаю десерт. — Спасибо, э-э… — Марианна. Она, кивнув, тоже представилась — мою новую знакомую звали Джейд. Ещё десятки раз поблагодарив меня за угощение, она закончила есть, и я радостно подумала, что смогла с кем-то поделиться. Оставалась ещё пара штук. — Слушай, я не думаю, что стоило сюда садиться. — Почему? — Ну… Джейд начала рассказывать, что она не первый год учится здесь и все привыкли занимать прошлогодние места. Она сидела раньше прямо перед носом учителя — там, где я меньше всего хотела находиться. — Не думаю, что Шарлотте понравится эта выходка, если она, конечно, не перевелась. Эти слова пролетели мимо моих ушей, пока я не увидела сквозь панорамные окна, выходящие в коридор, ту самую блондинку с высоким хвостом, идущую вместе с другой, русой, к нам, в этот класс. Она активно жестикулировала и ее настроение менялось от горделивого до разъяренного за секунду. Когда она в бешенстве толкнула дверь в класс и увидела меня, то я вообще не могла предсказать ее реакцию. — Снова ты?! — ее что-то ну очень сильно взбесило, потому что она только и хотела на кого-нибудь сорваться. — Снова я, — по всей видимости, о ней говорила Джейд. — Это наше место! — русая смотрела то на меня, то на мою новую знакомую и оценивала реакцию. Все-таки, не перевелась. — Проваливайте, — Шарлотта ударила по столу и заметила коробку с пирожными на нем. Я молча сидела на своём месте, не желая двигаться. — Отвали, — только сказала я. В этот момент Шарлотта заткнулась. Но не потому, что я ей сказала. А потому, что в класс зашёл один парень… Это был Райан Тайпс. — Ты знаешь, кому это говоришь? — она снова перевела взгляд на меня, пока Райан оценивающе смотрел на класс и думал, куда сесть. Это и есть тот сюрприз, о котором говорил Андре? У меня почти случилась паническая атака. Я уже не слышала эту истеричку. Я не слышала ничего, никаких звуков, не видела ничего, кроме него… Садящегося впереди меня. Оскорбления продолжались, только как будто уже во сне. Райан не обращал на нас никакого внимания, достал свой айфон и разблокировал экран, пока Шарлотта не начала истерить и не толкнула меня к Джейд. — Мне совершенно плевать, кем ты там себя возомнила, — я ледяным тоном процедила это сквозь зубы и села обратно, — просто замолкни. Естественно, она не успокоилась. Она вышла из себя и начала орать так, что у неё покраснела кожа. Райан очень раздраженно вздохнул и повернулся к нам. — Ты не слышала, что она сказала? Прекрати позориться, — он уставился прямо на неё и закатил глаза, а потом снисходительно прошипел, — раздражаешь сегодня всех. Даже то, что я просил, не смогла достать. Тут Шарлотта взорвалась, и, схватив крышку от коробки в порыве гнева, раздавила пирожные ею так, что они превратились в кашу. В очередной раз оскорбила и направилась вместе с подружкой к свободному месту рядом с окном. Я не знала, кто она, но кто Райан — знала точно. Он унизил ее при всех. Уничтожил. И это сработало. Потому что он был тоже чертовски зол. Парень не посмотрел на меня — он вообще ни на кого не смотрел после того ненавидящего, наполненного чернотой, взгляда серых глаз. Очевидно, что ему было жизненно необходимо получить то, о чем он говорил. Теперь мне предстояло выяснить, что же это такое. Я бы это просто так не оставила. В то время я не могла предположить, что наша первая встреча окажется такой… Что Райан воспользуется ею в своих интересах.