Экстраверсия смерти (треш-роман про наркоманов, 18+!)

Иллюстрация: https://sun9-75.userapi.com/impg/KojTkrZKzqh2XpDVkp-FECneGfuBsESMHwm6CA/qVOs4WaZV0o.jpg?size=2256x1504&quality=95&sign=6d38dc5cf4412e59f503b5defcbd54fa&type=album *** Совокупность потребностей отдельной личности всегда пропорциональна ее находчивости © Марианна *** «Перемены» — да они уже для меня начались в виде отсутствия телефона на руках, а, следовательно, связи с друзьями; усиления ненависти к семье из-за их чрезмерного эгоизма; поиска денег, мать вашу, на уличный кокаин, потому что мне удалось проспорить Джейд, и на заветный спасительный для подготовки к экзаменам Аддерол. — К чему она ведет? — я обескураженно решила поинтересоваться у Моники шепотом, сидя рядом и стараясь одновременно сделать максимально заинтересованный вид в уроке, хотя он меня ни на йоту не интересовал. — К медосмотру, может быть, — как-то неоднозначно пожала плечами она и вовсю записывала лекцию; да, теперь не матери, а ей хотелось изо всех как некстати покинувших меня сил врезать. — К какому медосмотру? — я ее раздражала также, как и она меня. Хотя, надо признаться, раздражать с пол оборота начинали попросту все. — Тесту на наркотики и анализу на кровь. Ну да, очень логично, учитывая, что и в прежнем лицее у нас проводили подобное, но примерно весной, а не перед Рождеством; та-а-ак… Теперь мне стало необходимо предупредить Джейд и всех остальных об этом неприятном мероприятии. Хах, можно подумать, наркоманам воспрещается получать образование. — Слушай, будь другом, дай телефон, — невероятно жалостливо попросила я Монику, и презирала себя за такое унижение, — хочу узнать причину отсутствия Джейд. — Ха, а ты как будто не знаешь, да? Ты и правда не справляешься с должностью. Бля-ять… Непрошеная критика раздражала пуще всего; но самое ужасное, что мне оставалось с ней лишь согласиться и вместо ругани выбрать иную тактику. — В последний раз, когда я видела ее с Тео, его забрали в больницу с обострением язвы, потому что он обхаркал всю комнату кровью, — ха-ха, видели бы вы ее вытянувшееся в секунду лицо от удивления, — и Джейд, когда мы вызвали скорую, поехала с ним. Мне надо узнать, не подох ли он. Может, на медосмотре у нас будет минус один. Моника, все с тем же открытым ртом, и, могу поспорить, с задержанным дыханием, молча и покорно протянула свой телефон, на что я лишь ухмыльнулась и стала искать профиль подруги в сети. Андре, кстати, недоумок и тупица настолько, что не продумал наличие у меня софтскиллов — отобрать у одноклассников мобилу он не в состоянии, а вот я попросить — очень даже. 8:40: «Это Марианна, отчим отобрал телефон. Мне нужна скорость» Не прошло и пяти минут, как пришел ответ: 8:43: «Ничего себе, и ты даже не хочешь узнать, как у Тео самочувствие?» 8:44: «А ты что, ночами дежуришь в больнице?» 8:44: «Меня не хотели пускать, но как узнали, что он сирота, пожалели» Видимо, проклятье Джейд заключалось в том, чтоб полжизни провести в стенах медцентров — сначала рехаб, в который она положила мать, следом братья с отравлением, и вот сейчас — ее парень с обострением… 8:45: «И тебя даже не волнует, где Райан?» Ну, после того, как он признался, пусть и косвенно в том, кто ему нравился, мне в принципе хотелось забыть о его существовании. 8:49: «Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления» — кратко и лаконично. Мне нужен Аддерол, и все. 8:51: «А деньги откуда? Ты же спустила весь кэш» А Джейд предусмотрительна. 8:52: «С каких пор дилер беспокоится о клиентах? Будут и все» 8:53: «На аванс не надейся. Спрячь бабло, скинь мне описание места, и я положу туда же колеса» 8:53: «В смысле? Когда мы встретимся лично?» 8:54: «На следующей неделе, возможно» 8:54: «Слишком поздно. Тут Ален Бонне запланировал аккредитацию — будет медосмотр. С тестом на наркотики» 8:58: «Тогда о чем речь вообще? Никаких колес. Иначе спалишь всех нас» Да мать вашу за ногу. Так, мне потребовалось глубоко вздохнуть, выдохнуть, проделать это раза четыре и только потом написать: 9:02: «Они мне нужны и срочно, иначе я не сдам экзамены и вылечу вон из лицея» 9:04: «Ты не понимаешь, что они так быстро не выведутся у тебя из организма?» Я начала ерзать на месте, вся изливаясь потом и ковыряя заусенцы до крови — Моника лишь украдкой поглядывала на меня и свой телефон, экран которого покрылся мелкими полупрозрачными багряными пятнами. Мадам Бертлен тоже наблюдала за мной, так что в какой-то момент пришлось спешно спрятать улики тайной жизни под кипу тетрадей и продолжить лишь когда она отвернулась. 9:08: «Это не твоя забота. Они мне нужны и все. Ты достанешь мне их, а дальше как договаривались. Не создавай проблем мне, иначе я опережу тебя в этом» Джейд молчала долго, так долго, что ее молчание только сильнее нервировало — крутило живот по кругу и наизнанку, пальцы рыдали кровью, слюна бесконечно сглатывалась — если бы не хэш, то насколько плохо мне было бы? Страшно представить. 9:25: «Жду координаты» — вот и все. Я не только добровольно согласилась на Аддерол, но и вынудила лучшую подругу притащить мне его… Как же это непохоже на меня прежнюю; хотелось дать пощечину всем, кто считает, будто бы люди не меняются! Меняются, да еще как — особенно, если сталкиваются с зависимостью. От человека или от вещества — не так важно. И даже если от всего вместе. Вместе с Моникой мы вышли из класса — начался перерыв, и пришлось отдать ей телефон обратно; она брезгливо пролистала наш с Джейд диалог и одним нажатием стерла его подчистую. — Что, и тебя папаня контролирует? — насмешливо заметила я, вспоминая, что ее отец — полицейский, вообще-то. — Ты хочешь закончить, как Лотти? А вот и удар в самую печень — которая, кстати, с каждой такой тусовкой все чаще начинала болеть, напоминая о себе; ну да, она поняла по «скорости» и «колесам», о чем шла речь. Черт, надо бы и мне завести такую привычку — удалять всякие улики, способные сдать меня с потрохами прежде чем я получу то, что требуется. — Сравнила член с пальцем! Вот где она, а где я? — В точно такой же непроглядной заднице. Мы неторопливо шли по пути к другому кабинету, пока Моника, очевидно, хотела воззвать меня к совести и поиграть в «спасателя» и «утопающего». Вот только мне играть не хотелось. — Я не страдаю от передоза в рехабе. — Пути разные, а направление одно. Да уж, она, кажется, вкладывала в свои слова многослойный философский смысл, что провоцировало лишь усмешку с моей стороны. — Глубоко. Запиши это в свою книжку афоризмов и издай сборник мемуаров лет к тридцати. — Ты не доживешь до этого возраста с таким пренебрежением к закону. — Ты — не твой отец, чтобы отчитывать меня в этом, — сказала я гораздо мягче, когда мы уже садились за парты, — ты поможешь, если снова дашь свой айфон. — Для очередной сделки? — и она все-таки помогала; ни у одного нарка в мире не получается так сразу переключиться на обычных, здоровых людей и выйти из злополучного круга соупотребов — и ее против воли тянуло к нам ко всем как бы заочно; а может, наша жизнь ей со стороны казалась интереснее жизни законопослушной. — Да, со своей совестью. Мы специально сели чуть ли не позади всех, чтобы мне удалось безопасно листать все, что волнует; и все пятьдесят пять минут она наблюдала за моим скроллингом с чрезвычайной болью в глазах — знала бы Моника, что та же боль, только в тысячи раз сильнее свербела у меня монотонно внутри, не давала лишний раз вздохнуть, спирала воздух, воруя его у альвеол, зиждилась под селезенкой, грозя ее лопнуть, спускалась в икроножные мышцы и с упорством натягивала их, переметалась в стопы и охлаждала их, будто ноги оказались засунуты в морозильную камеру… — Ты реально решила завязать. Последний забег, да? Она сделала такой вывод по тому, какие вкладки я открывала и что высматривала. — Марафон. И скорости, если Луи притащит деньги, а Джейд — колеса во время подготовки к тестам и во время их проведения, и дефиле анкет психологов, умещенных в ладони одной руки; чем дольше я листала — тем сильнее мне хотелось пойти к одному из них на прием. Там присутствовали такие завлекающие описания: «Глубинный анализ психики», или «Преимущественно работа в длительной терапии со взрослыми людьми», «Частота встреч не реже раза в неделю»… И только одна-единственная анкета среди всего этого многообразия привлекла мое внимание: «Помогу понять, что вам навязано, а что вы хотите сами, что для вас значит быть собой, и как к этому прийти». Она была от Профессора Парижского университета психиатрии и неврологии, его звали таким длинным именем, что мне пришлось записать его на полях тетради — Виктор Донатиан Жоэль Пуанкаре. Хотя зачем, если я лгала всем подряд, а теперь, выходит, и самой себе… Специалист этот работал дистанционно и очно, как мне хотелось, так еще и с подростками, и с детьми, а не только со взрослыми. Список наград, дипломов и сертификатов тоже оказался внушительным, как и рейтинг — оставалось лишь пускать слюни на то, какой сказочный прием бы меня ждал. Цена, кстати, виднелась в самом конце объявления и не значила ничего хорошего — один его сеанс как одна табла Аддерола. Ну нет, так не пойдет. Вот сдам экзамены под спидами, получу телефон обратно, погуляю с Райаном и жизнь наладится. А там и сеансы у психолога не понадобятся. Справлюсь своими силами. Ну или не совсем своими, да. Примечательно то, что у Виктора значилось три имени, когда как мои родители не соизволили придумать для меня даже второе. Зато одно такое, что его без труда можно разделить на пару других. К слову о Райане — он так и не появлялся в сети после дня рождения Тео, так что писать ему оказалось бессмысленно. — Похоже, ты настроена решительно, — Моника даже не отбирала у меня телефон во время следующего урока и позволила листать анкеты дальше. — Не хочу дожидаться приступа эпилепсии или нервного срыва, — бросила я, на самом деле ощущая, как меня колбасило из стороны в сторону — мне ведь действительно в один момент показалось, что надо со всем этим покончить, и реально пойти на сеанс, чтобы вывалить ушат помоев, состоящих из моих проблем, на чужую голову! — знать бы еще, что значат все эти таинственные сокращения. Мне пришлось показать ей экран, на что Моника лишь пожала плечами от незнания. А там мельтешили такие аббревиатуры, подобные тем, что мы придумывали веществам в беседе. Только вот вряд ли психотерапевты и психологи пичкали своих клиентов наркотиками; все эти «КПТ», «ЭФТ», «работа по протоколу ДПДГ», «ОРКТ», «CFT» кружили голову и сводили с ума. И я начала думать: может, стоит пожалеть Луи и отыскать специалиста подешевле? Однако, остальные анкеты не внушали такого доверия, как тот Виктор Дуриан Жемапель и так далее (хорошо, что записала, так и знала, что забуду). Одна анкета так вообще меня выбесила: «Любое страдание — повод для обращения». Ха-ха! Серьезно? Даже если я ударилась мизинцем об угол ящика, где хранились все плакаты и журналы с Райаном (он даже так напоминал о себе)? Или если подхватила занозу, спускаясь по лестнице? Ой, короче, я не такая слабачка, чтобы ныть незнакомому человеку. Сейчас еще — ага, деньги мне нужнее, как и самолюбие. А еще одна анкета заставила вспомнить о Джонатане: «Бессилие? Апатия? Реанимирую ваши чувства, помогу выйти из тупика. Совсем опустили руки после потери близкого? Устали жить в страхе и стрессе? Нет надежды на будущее? Вы по адресу» — оставалось надеяться, что адрес не находился где-то в Неверленде, куда можно попасть на крыльях пегасорога — слишком уж привлекательно выглядело описание. Открыв вторую вкладку в частном доступе, я вбила имя и фамилию отца Райана и весь урок как озабоченная изучала все статьи, публикации, интервью, посвященные ему — узнала, что он младше моего отца на пять лет, а ему самому тридцать пять. Да, логично, ведь Райан появился у него в девятнадцать. Он казался гораздо старше, потому что депрессия из-за ситуации с Марцией сильно сказалась на лице. Почему-то жутко постыдным казалось то, что я делаю — потому быстро скрывала экран от Моники, если она пялила в него, либо тут же открывала вкладку с поиском психологов, сердце, при этом, стремглав улетало в пятки, как бывало при резком опускании лифта в шахте! Внезапная влюбленность в Джонатана и поднимала настроение, и ужасно конфузила, смущала, заставляя ощущать себя извращенкой. Но отчего-то отчаянно не хотелось прекращать это занятие. Черт, да я серьезно начинала пускать на него слюни! «Джонатан вырос в неполной семье — его воспитывала одна мать. В одном из интервью Тайпс говорит, вспоминая о своем детстве: «Джонни, как бы ни было трудно, старайся найти такого человека для семьи, чтобы он шел с тобой рука об руку от начала и до конца, а не бросал при первых трудностях» — история о трудном взрослении легла в основу биографического фильма, снятого режиссером уже в двадцать лет, названного «Осколки блуждающей памяти», когда у него на руках практически постоянно находился годовалый сын». Так иронично, что Райана-то сейчас воспитывал один отец, и то, «воспитывал» громко звучит, просто существовал в одном особняке. «В подростковом возрасте Джонатан любил участвовать в спектаклях, учителя хвалили мальчика за то, что он на лету схватывал сложные тексты, а с таким гибким характером ему доставались самые многогранные роли». Ну не знаю, его сын любит участвовать в уличных драках, торчки хвалят его за скорость доставки товара и то, как он с легкостью находил подход к каждому клиенту, и с таким горячим темпераментом ему доставались самые сложные сделки. Вот так отцы и дети. Дальше шла избранная фильмография — ленты таких пафосных названий, типа: «Расплата», «Мученики современности», «Пожар в Сен-Дени», «Слезоград в июне», «Дочь кондитера» — это только те, за чьи зацепился глаз; на деле их было больше, в десятки раз. Он успел поработать и как сценарист, и полноценно — как режиссер; так еще и наград получил тьму, но лучшей наградой, как он сам скромно выразился, считал: «Семья, конечно, семья — без нее бы не вышло ни минуты любого фильма». А вот у Райана, если подумать, дела шли отлично именно без вмешательства родных… — Сомневаюсь, что Тайпс-старший будет хорошим психологом, — Моника ухмыльнулась, пока я чуть не подскочила до потолка из-за испуга; перерыв давно начался, а мои глаза так завороженно и пытались добыть хоть какую-ту информацию про Джонатана, чтобы хоть так оказаться к нему ближе. — Всей их семейке он бы не помешал. Позже мне, конечно, стала понятна эта резкая влюбленность, окрылявшая в мгновения одиночества и чистоты, которая, так же резко вскоре и покинула меня, что продиктовано лишь химической реакцией в мозгу и выбросом вожделенных гормонов — отсутствие фигуры отца, недостаток заботы от матери, избегание личных разговоров с возлюбленным сверстником — противоположность этому всему внезапно обнаружилась в Джонатане и помутила разум, да еще и помогла в тяжелые дни после отходосов и похмелья. — Спрячь эту задумчивость, иначе не заметишь, как тренер воспользуется ей и заставит пересдавать нормативы, — Моника, в самом деле, вновь оказалась права, и мне пришлось молча топать в раздевальную, думая о своем, что худо сказывалось на моем внимании. Вот так всегда — не показывай слабость, будь сильной, терпи до конца. Хотя, кое-что все-таки не смогло скрыться от моего взора: первое — именно за мной, куда бы с Моникой не вышли, следовала охрана или преподаватели — провожали взглядом до двери и тут же отзванивали кому-то; Андре, видимо, приставил «хвост» в кабинете директора, поэтому и отправился туда по словам Луи, либо меня обуяла измена и это лишь привиделось — ну, из-за паранойи. Кажется, я натурально начала сходить с ума. Второе — только в местах типа уборных или раздевальных теперь я чувствовала себя безопасно; блюстители-порядка-караул-имени-Андре-Делакруа не имели права заглядывать в подобные помещения, так что, только там удавалось вздохнуть спокойно. И третье — то, что Лина вместе с Зои обособились от остального класса и перемещались, будто привидения, по коридорам. Впервые за пять недель они появились в лицее — при этом, ни к кому не подходили, даже между собой не разговаривали и всем своим видом показывали, что лучше их не тревожить. Там, в раздевальной, Лина специально дождалась, когда почти все уйдут и только потом стянула свитер, чтобы переодеться в свитшот — ну вот, стоя примерно в метре от нее, мне все равно удалось ясно разглядеть свежие следы от уколов! Причем, на сгибах локтей обеих рук. Игловые нарки, зная, что следы от инъекций будут видны невооруженным глазом, специально надевают такие вещи, чтоб все по возможности оказалось закрыто. — Выходит, удобно быть амбидекстром, — ухмыльнулась я, чуть толкнув ее в сторону за то, что она нагрубила мне еще перед разговором с Луи, — а я-то и не знала, что это ТАКИМ образом может пригодиться в жизни. — Свалила отсюда. — Как предсказуемо. Впрочем, теперь ясно, чем вы таким болели больше месяца, — и зачем я нарывалась? Мне захотелось резкого выброса адреналина, чтоб, ну хоть что-то почувствовать кроме расслабона! — советую сделать прививку от бешенства. Ой, прости — ты же и так колешься. Какие же жалкие свиньи эти игловые! — Исчезни, иначе пожалеешь, что здесь осталась. — А что это мы такие борзые? Героин же наоборот должен давать спокойствие? А, у тебя ломка, — рассмеялась я и тут же сорвалась с места — к выходу, пока обе больные не накинулись на меня с кулаками. Черт, мне хотелось ликовать из-за провокации, но тут как назло снова заклинило дверную ручку, так что девкам все-таки удалось отпинать ягодицы и бедра ногами, а руками чуть ли не вырвать волосы — вот пример Андре, у кого надо учиться! В самый неподходящий для них момент дверь все-таки поддалась, и мы все вывалились наружу — я тут же встала на ноги и побежала в спортзал, пока они там обе ныли от боли. Победа! Громогласная победа! Молодец, Марианна! Вперед, вперед, к новым завоеваниям, к новым наградам! К новым овациям! А это мы даже не влились в волейбольный матч! Кто ж знал, что издеваться над нарком в ломке — самое низкое, что вообще можно вообразить! Но я-то думала, что меня это не коснется, никогда. Если бы там, среди нас присутствовала еще и Лотти, да отпустила бы едкий комментарий вроде того, что классу надо перевыбрать старосту, то я бы точно начала драку. Во мне теплилось так много раздражения, что с его отсутствием попросту становилось скучно. Схема рабочая — чем больше агрессии, тем больше агрессии! Но, несмотря на всю эту бучу чувств, я все равно побаивалась двух истеричек в ломке — чего стоили их внезапные микро-судороги посреди игрового поля! Я удивлялась — да как их в принципе допустили до сдачи нормативов? Четверть класса отсутствовала, поэтому тренер нас действительно хорошенько взгрел — гонял по залу больше положенного, что не только героинщики, но и здоровые люди начинали задыхаться. Поэтому все чаще мне оставалось держаться ближе к Монике, рассчитывая, тем самым, на мнимую безопасность; тем более, что Джейд продолжала писать на ее аккаунт сообщение, предназначенное для меня: 15:22: «Вечером я буду рядом с лицеем. Если я получу свой кэш, то и тебе перепадут на руки колеса» Тем более, что на последнем уроке Моника напомнила про Блонди: — Мне разрешили навестить Лотти сегодня. Говорят, она пришла в себя. И чем сильнее Блонди вытеснялась из тусовки, тем более ценной ее частью становилась я, тем скорее испещряла гнилыми бороздками мою душу она, делая все стервознее и невыносимее. — Желаю приятного свидания в окружении белых стен. Но только это давало мне силы… *** — Вот скажи мне, — Луи почти сходу, без всяких там приветствий и прелюдий, начал катить на меня бочку, находясь в студии после того, как меня все-таки проводил преподаватель и любезно передал в попечение куратору, — вот для чего тебе потребовалось задирать Лину? — Вот скажи мне, — передразнивала его я, — а ты принес деньги, как мы договаривались? — да, теперь мое нутро нуждалось в том, чтобы гнуть линию до победного конца. — Ты совсем больная, да? Зачем тебе издеваться над ней? Зачем? На этом моменте я попыталась сделать такое выражение лица, будто бы видела его первый раз, и чтоб это его вывело из себя. — Просто захотелось. А она сразу побежала меня закладывать, да? — Ради всего святого, тебе реально нужна помощь. ХА-ХА! Почти против моей воли из нутра вырвался такой дикий смех, что оставалось удивляться самой себе — звучал он неестественно, дико и надменно; некоторые в студии развернулись ко мне и пялили со всех сторон — и взгляды их не казались больше доброжелательными или поддерживающими, а, скорее, разочарованными. Самый надрывной смех следует всегда после осознания своего бескомпромиссного превосходства; и становится смешно лишь в беспробудном одиночестве либо с теми, кто разделяет одну (чаще всего предосудительную) власть. — Тебе она тоже понадобится, если я решу заявить на тебя. Помощь юриста, если ты так и не принес мне деньги, — у меня удавалось вскрывать его внутренности без хирургического скальпеля. — Что, уже жалеешь, что со мной связался? Никогда не знаешь, каким окажется человек перед тобой и как именно он сможет тебя подставить. Луи гнуло, этого бедненького почти-взрослого мальчишку так гнуло, что он непроизвольно обхватил ладонями голову с двух сторон и тяжело дышал, будто наблюдал, как его любимая команда по футболу бесстыдно проигрывала, а он поставил на их победу сотни тысяч; мы немного помолчали, пока он все обдумывал, а мне оставалось лениво водить карандашом по листку формата А3. — Ты хоть подобрала специалиста? — наконец произнес он с такой надеждой в голосе, что мой положительный ответ рисковал раскачать его психику не просто как на качелях, а на карусели! — Его зовут Виктор Дуриан Жемапель, — помахав рукой в воздухе, я намекнула, что мне нужен его телефон. — Кто-кто? — он чуть ли не рассмеялся, но отдал смартфон, пока мне приходилось с листка бумаги вбивать данные того мужика. — Вот. И тут мне резко показалось, что я действительно нуждаюсь в помощи и, более того — у меня появилась возможность наладить свою жизнь, перестать всем лгать (прежде всего самой себе) и с непривычно болезненным страхом ожидала вердикта Луи. Потом мне вспомнилось (также внезапно), что Джейд будет рядом с лицеем вечером вместе с заветным Аддеролом. Он тут, совсем близко! Нельзя давать слабину. Нельзя откатываться назад. Иначе мне никогда не получить телефон обратно, и мне не удастся успешно сдать экзамены. — Черт возьми, это слишком дорого, — Луи, достаточное время поизучав анкету, отрицательно закивал головой, — да и тебе придется ходить не один раз. А в таком случае, получается, я тебя начну содержать. — Как знать? Может, за первый сеанс я настолько преисполнюсь в своих познаниях, что стану вторым Буддой. — После того, что ты сегодня учудила с Линой, сильно сомневаюсь. — Так ты мне дашь деньги или нет? Весело смотреть, как человек ломается и идет у тебя на поводу; как он смотрит в глаза, пытаясь найти ответ на свой вопрос, а у меня там бегущая строка, твердящая что-то вроде: «Аддерол. Мой аддерол. Моя заветная скорость. Я тебе солгала, но и ты не Иисус, чтобы умирать за мои грехи. Потому что каждый должен всецело отхлебнуть сам. Люди не ценят то, что имеют. По-настоящему свободен либо младенец, либо тот, кто все потерял. Включая собственный разум». Он порылся в своих карманах и дал мне эти несчастные двести евро, мятые и потрепанные; так ему тяжело оказалось с ними расставаться — аж слезы из глаз идут! — но со свободой, мне кажется, прощаться гораздо тяжелее. А Луи умный мальчик, а не какой-то там идиот вроде Андре. — И еще кое-что, — я полистала виртуальный каталог художественного магазина и среди всего ассортимента нашла тот самый мольберт, что подарил отчим, — мне не горит. Но вот твоя свобода вне воли очень даже. — Не думал, что стану папиком в семнадцать, — глубоко вздохнул Луи и улыбнулся так, будто смиренно принял свое поражение — хоть, я уверена, у него и не оставалось свободного воздуха в легких и они уменьшились до диаметра горла и застряли на уровне его, — я до сих пор виню себя за то, что произошло тогда. Ты не должна была начинать. С эскизом у меня так ничего не выходило, потому мне дали задание собрать для сцены огромный коллаж, а картинки для него вырезать из журналов и газет — на одной из них мне попалось фото молодого Джонатана, и Райан был вылитой его копией; Луи нашел свободные уши и теперь изливал душу по поводу того, что напоил, что оставил в одиночестве, что ему жаль и прочие унижения. Мне вдруг захотелось забыть о том вечере раз и навсегда — потому что, а зачем помнить? От Луи мне нужны деньги и… телефон. Необходимо стало его выслушать, но и поддразнить, чтоб он прекратил захлебываться угрызениями совести — они плотнее, чем вода, и больше напоминают деготь. И, как говорится — кто утонет, купаться больше не будет. — Не стоит жалеть о том, что свернул с правильной дороги. Лучше чертить новые, — я подмигнула ему, намекая на то, что он подумал. На дозу. Как надо побеждать врагов? Верно, делать их своими друзьями. По крайней мере, чтобы они так думали. — Жизнь с веществами — не жизнь, — так он планировал, по всей видимости, закрыть тему, но это только подстегнуло мой интерес. — Да что ты? А кто бы рисовал эти дурацкие плакаты и афиши? Может, ты? — намекая на то, почему мне пришлось продавать ребятам колеса; и оправдывая свое, конечно же, зависимое поведение. — Будучи чистой, у тебя получалось лучше. Снова удар ниже пояса. Это самая больная точка, после отъезда отца и гейства Райана. С самореализацией у меня зрели невероятные проблемы: ему тоже удалось снять скальп с кожи. — Ты у нас, значит, критик года. Он пожал плечами и ровно сказал: — Не пробуй ничего больше, — я уже приготовилась пропустить всю его досаждающую речь мимо ушей, — особенно стимуляторы. Ах-ах, как же! Вон там, за забором, в руках у моей милой подруги есть заветные таблетосы! Вот они уж точно поставят меня на ноги, в отличие от этих пустых поучений. — И от кого я это слышу, — нет, из его уст это выглядело наиболее иронично. — У меня хотя бы микродозинг, а ты вообще не соображаешь, чем тебя могут «угостить». Отравишься и сдохнешь. Что-что? Микродозинг? Записываем новое слово в свой словарик торча. — Я скорее сдохну от этих нравоучительных разговоров. Все эти споры вяло содействовали доверительным, крепким и долгосрочным отношениям — неважно, дружеским, романтическим или еще каким. Мы могли говорить с ним обо всем и не поверхностно, как с Райаном, а пытаясь отыскать корень проблемы. Только корень этот вечно исчезал из поля внимания. С Луи — легко, просто, но искусственно, а с Райаном — трудно, очень трудно, но по-настоящему. Сложно оказывалось разобрать, в конце концов, меня раздражал Луи или отсутствие травы? Отходняк прошел, и теперь вся злоба, тревога, раздражение воспринимались так, будто воздействовали на оголенные нервы; хотелось расслабиться — но это никак не удавалось! Тысячи беспокойных мыслей крутились в черепной коробке, как в центрифуге. Луи, конечно же, заметил, как я ерзала на месте, по сто раз беря ножницы и кладя их обратно на стол, причем выравнивая, а не просто — как попало. Все начало восприниматься слишком остро: чей-то резкий голос неподалеку, шарканье ног по полу, хлопанье двери, шепот сзади, отчитывания Луи… И даже это не обошлось без его комментария — он высказал, будто бы я курю не траву, а отраву. Заметили иронию? — Я-то давно бросил. — Когда? Час назад? — как жаль! А я ведь планировала одолжить у него хотя бы один косяк и зажигалку. Недоверие крайней степени начало развиваться уже у меня. — Нет, три недели. Замечала у себя амотивационный синдром? Или паранойю? Говорил, будто бы глядел в воду! Только вместо кристально чистой воды там зрело настоящее болото. По моей реакции он, естественно, все понял. — Тебя поглощает опустошенность? — Черт, я не шутила про то, что тебе стоит пойти учиться на психолога. Мы посмеялись, только смех этот все равно отражался эхом от стен с налетом печали; на любые допросы и попытки достучаться до моих чувств я отвечала хохмой и остротой; он ждал, когда пообещаю ему, как ранее матери с сигаретами, что брошу курить, и, по его мнению, это слишком легко — стоит только проявить силу воли! И, чтоб возрастить к себе уровень доверия, оставалось заверить, что подумаю, особенно после сеансов со специалистом. Особенно, если он оплатит повторный и далее. Нет, ну я не могла променять свою отрешенность и беззаботность с травой на трезвый ум. Мне удалось стать харизматичнее с ней. Хотя, в последнее время, на самом деле, невнимательнее и рассеяннее… — И что тебе дает твой микродозинг? — с прищуром поглядела на него, прекрасно понимая, что верить словам того, кто сам чем-то закидывается, откровенно говоря не стоит. Не только из-за Луи, но и из-за всех остальных у меня развивалось все больше недоверия к людям вокруг — и вряд ли из-за марихуаны или там алкоголя, а потому что человечество в целом то еще дерьмо. Все личности, находившееся рядом со мной, уже не ощущались как комфортные, а их общество — безопасное. То ли дело наша компания, где мы друг друга понимали, где играли в откровенные игры, доверяли секреты. И неважно, что я спровоцировала у Тео обострение язвы! — Приподнятое настроение и способность видеть вещи под разным углом. — Вот и ответ на твое изречение по поводу того, что бросить курить слишком легко. И тут он завел песню про то, что я даже не пыталась, палец о палец не ударила, чтоб завязать, и вообще — грешница, каких он еще не встречал, недоросль, чтоб рассуждать на подобные темы. Но сам, почему-то, все еще сидел рядом и общался со мной. Двойные стандарты, запишем. Что это за эйджизм? Он обещал не поступать, как мои мать с отчимом, но говорил все в точности, как они. Будто у них самооценка повышалась автоматом после разговора с теми, кто младше них. Лучше вместо этих порицаний поиграл бы на гитаре, барабанах, или спел по крайней мере… — Что-то душно стало, не хочешь прогуляться во дворике? — я как раз отыскала прелестный спичечный коробок и пластырь под предлогом того, что это может пригодиться для коллажа; Руби, кстати, так и не заявлялась в студию; так переживала из-за Патрика, а теперь сама исчезла! — Я как-то не планировал… Не планировал душить меня своими претензиями? — Да брось все это, погнали. Только для начала я забегу в сортир. Ой, простите, вы же не любите жаргон. В уборную. Луи закатил глаза, но вышел вместе со мной в коридор, остался дожидаться снаружи туалета, пока мне приходилось, стоя в одной из кабинок, класть купюры в коробок, сложив их предварительно несколько раз, а после подойти к окну, и быстро, не думая, открыть его, полной грудью с вожделением и ожиданием вдохнуть холодный декабрьский воздух. Слава богу, что он не девчонка. Слава богу, что никакие преподаватели или кураторы не могут отследить, что здесь творилось. Аддерол почти был у меня на руках. Мне известно, что делать. Мне ясно, как все провернуть. Мне очевидно, что говорить и писать. Все под полнейшим контролем. Как же редко удавалось ощутить себя на вершине мира! Мое сердце в подобные моменты проворачивало кульбиты, словно приходилось лететь в открытом космосе, а легким все не хватало запасов отведенного им кислорода; всеми усилиями мозга я создавала надменный и спокойный образ, но чего мне это стоило? Меня будто задушили, а теперь бросили подыхать в канаве, и не получалось напиться, наесться этим воздухом; курить, к слову, не хотелось совсем — все мое естество и так чувствовало себя живее всех живых, и очень не хватало индики в такие моменты… Хотя излишняя расслабленность, напротив, могла сыграть злосчастную роль — ведь все бы пустилось на самотек. Ноги подкашивались, пришлось сгорбиться и опереться кистями о подоконник, зажмуривая глаза. Господи… я так избегала этой с ним встречи, этого разговора, а он застиг меня врасплох! Нет, вряд ли что-то можно было бы изменить, попав в прошлое — оно фатально, в моем случае так тем более. Что же? Придется общаться с ним, чтобы контролировать каждый шаг? Райан запретил вовсе любые взаимодействия; и рассказать о нашей встречи будто противопоказано. И вообще, Марианна, помни, что Луи избил его. Луи. Избил. Его. Надо отомстить, правда?.. — Что ты думаешь о випассане? Не успела я выйти к нему навстречу, как он тут же завалил вопросами. Мне бы хотелось, чтоб он помолчал, хотя бы секунду, честное слово. — Для начала, хотелось узнать, что это за чертовщина. — Буддистская медитация, результатом которой должно стать просветление, счастье и избавление от всех негативных эмоций. Дальше он с пеной у рта принялся доказывать, что «это именно то, что мне нужно» и что мне необходимо как-нибудь ее опробовать вместе с ним, а мне в это время, к его несчастью, удалось подметить, что куратор и преподаватели, видя рядом со мной Луи, не так усердно и упорно контролировали и следили за тем, чем мне хотелось заниматься. Так, под его слегка заунывную болтовню, скорее действующую на нервы (но что ж не сделаешь ради заветной таблетки!), мы вышли, предварительно одевшись, на улицу и я, ликуя от скорой победы, попросила дружочка протопать к скамьям рядом с забором — там как раз стояла прелестная клумба с землей и без цветов. Мне хватило пять коротких взглядов, десять секунд и одного самолюбования Луи, чтобы оценить обстановку и прикинуть, куда лучше припрятать коробок с «секретом». — Закрой глаза, — мне так опостылела его болтовня, что я уже готовилась на что угодно, чтоб он закрылся, — у меня есть сюрприз. Только мне надо подготовиться. Если откроешь раньше сигнала — мы перестанем общаться, а там сам понимаешь перспективы. Ха-ха, как же легко стало им манипулировать! В общем, он действительно доверился, хихикнул, пока я спешно освобождала пластырь из-под пленки и прочего мусора; после хлипко им приклеила коробок под выступом клумбы почти у самой мерзлой почвы под ногами; для надежности наклеила еще второй и третий, мной овладела эйфория и адреналин от того, что это полнейший тупизм и противозаконие, но Аддерол будет у меня и точка. Но осчастливить Луи все равно пришлось, так что я аккуратно приземлилась боком на его колени своим задом, обняла за шею и прижалась губами к коже его шеи. Он, до того напряженный, мигом обмяк и расслабился, чуть ли не превратившись в желе под моими руками. Да что ж ты за слабак такой?! — А как же Райан? А что «Райан»? Я для него не более, чем запасной вариант, потому неплохо бы иметь свой; да и где он? Наверняка ездил в больницу к своему бесценному дилеру-язвеннику, а обо мне даже не вспоминал; он не пошел бы у меня на поводу и не дал бы деньги на то, что необходимо; не прикрыл бы зад перед персоналом лицея; не стал бы задавать лишних вопросов… — Где-то существует, очевидно же. И я ему не принадлежала; никаких отношений между нами не значилось — он сам предпочитал сторониться их; так что — гуляю с кем хочу, целую кого захочу и использую в своих (и компании) целях тоже. — Так, стоп-стоп. Я правильно понимаю? Ты меня вытащила сюда только ради этого? Когда пару дней назад он засосал тебя у меня на глазах? — Да, но случилось это после того, как он признался в своих чувствах к Тео, а потом подрался с ним, и его увезли в больницу с язвой. Лицо Луи прямо-таки озарила глуповатая улыбка от осознания всех тех фактов, что я тут выболтала ему в довольно интимной обстановке и с висящими под клумбой деньгами в спичечном коробке. — Вот теперь мне хочется закурить. — Поэтому сомневаюсь, что брошу, с таким темпом жизни. Пока он тихонько ржал из-за того, как над нами всеми глумилась и насмехалась жизнь, мне лишь оставалось подыскивать нужный момент, чтобы сообщить Джейд о сделке. — Его девушка поехала с ним, тогда. Не одолжишь телефон, чтоб я узнала, как у них дела? Может, Тео вовсе скончался. Луи даже думать не стал и сразу протянул мобильник мне, с нетерпением сам ожидая развязки всей этой истории. И как-то так, между делом, под предлогом того, что подруга может не заходить в сеть очень долго, сказала: — А что там с медитацией? Это связано с микродозингом? И он вновь залился соловьем про «внетелесный», «метафизический», «потусторонний» опыт, пока я нервно набирала Джейд следующее: 19:34: *Данные геопозиции доставлены* «Под клумбой напротив забора. Жду сегодня» Ничего себе — клад на двести евро! Ну что, поиграем в кладоискателей? — Мы медитируем под звуки гонга или бубна, это легко вводит в транс. Если будут проблемы с бессонницей однажды, то советую включить в наушниках что-то монотонное, белый или розовый шум, например… 19:36: «Пятнадцать минут на том же месте» — Уже обратно? Пойдем, надеюсь, ты достаточно проветрилась, — Луи уверенно шел позади, пока я судорожно зажимала его телефон в руках и не давала даже взглянуть на нашу с Джейд переписку. — А что, у тебя серьезные проблемы со сном? — решила осведомиться для галочки, чтоб не казаться совсем обнаглевшей и отстраненной. Но то, что он сказал в итоге, повергло меня не просто в шок, а в самое настоящее оцепенение, ступор и потрясение — декабрьский ветер не только сбивал с ног, но и залез под куртку, под свитер, под нижнее белье и пробрался сквозь кожу и кости в самое сердце и легкие, заставив чуть ли не задохнуться у самого входа в лицей. — Да, я не мог уснуть ни дни после того концерта. Из-за марки перестал быть самим собой, бросил тебя, затеял драку в клубе и спровоцировал охрану на то, чтоб они вызвали копов, — и если он умолк, обогнав и идя теперь спереди, то мне пришлось застыть на месте, — из-за алкоголя, ешки и того, что вбросил марку, у меня начались жесткие глюки, и я не соображал, где нахожусь и что происходит. Уже в полицейском участке они выяснили, что я под кислотой, ну и направили к наркологу. Теперь я на учете. Полный аут… А я-то думала, только у меня появились проблемы после той ночи. — Ну ты это… не миксуй больше бухло, ешки и марки… — А то без тебя бы я не понял, — усмехнулся он, но продолжил уже тише, почти шепотом, — нарколог спросил, мол, есть ли перепады настроения, склонность к самоповреждению, проблемы со сном? Быстро выяснил, что да, все имеет место быть и довольно часто, и послал к психиатру. Надо ли говорить, что мне резко очень стал интересен разговор с ним? — А тот что? — А тот спросил, есть ли наследственные заболевания, послал на анализы, и где-то спустя недели три поставил предположительный диагноз. Так что я почти официальный псих, а не какая-то там неучтенка. И хоть мы стояли в теплом коридоре лицея, цепенящий холод все сильнее овладевал всем телом и абсолютно каждой клеткой конечностей — Луи не имел права вызывать к себе жалость или сострадание, но мне впервые в жизни удалось почувствовать, какой же дрянью я стала. — И… какой же диагноз… — Биполярное аффективное расстройство первого типа. Он еще так торжественно это произнес, будто сообщил о победе на Олимпиаде. Так, давайте выдохнем. Луи — псих. Самый настоящий психбольной. Это не какие-то шутки вроде простуды или мигрени. Он способен на неадекватные и непредсказуемые поступки. Он псих. Он душевнобольной. Если Райан просто наркоман, и то, вполне успешный блогер с «просто вредной привычкой», то Луи — да, музыкант, который потенциально способен понравится моей матери, но он… типичный житель дурдома. — Оно и у моей матери тоже, только она постоянно бросает терапию, потому что думает, что выздоровела. А потом симптомы возвращаются и ей вновь приходится глотать таблетки. Всем родным она изрядно успела помотать нервы. Это еще и богатое наследство. То есть, у них это в порядке дел. А я своими нереальными и почти неисполнимыми просьбами только расшатываю психику и издеваюсь над ним. Это может выйти боком. Но деньги мне важнее его чувств или жалостливой биографии. — Мне еще пограничное расстройство личности под подозрение поставили, — давай, Луи, давай, собирай все диагнозы мира к себе в историю болезни, ты же так этим хвастаешься, как будто это делает тебя оригинальнее и интереснее. А на самом деле ты просто умалишенный моральный урод. — И… что ты делаешь, чтобы… чтобы быть нормальным? — боже, как с ним разговаривать? Он воспринимался так, будто прилетел из другой галактики и изъяснялся на инопланетянском; его ведь любое слово могло вывести из себя и за свое поведение он уже не отвечал. — Мне выписали нейролептики и нормотимики, так что, если я выйду в ремиссию, смогу поступить в университет без проблем и меня возьмут, впоследствии, на работу. Не на любые вакансии, потому что при биполярке даже инвалидность дают, если препараты не действуют. И пока я молча продолжала за своим рабочим местом клеить коллаж, Луи продолжал рассказывать нюансы его терапии и особенности психики — а из памяти совсем вылетело, что через пятнадцать минут необходимо было забрать свою «закладку» под клумбой. Вот и правильно — пусть говорит сам, мне страшно даже слово лишнее вставить, чтоб вдруг не напороться на агрессию. — Так вот, что я говорил про сон? Сначала я перестал засыпать ночью, ложился днем, когда удавалось. А после и вовсе прекратил ложиться, сон стал поверхностным, из быстрой фазы не переходил в глубокую. Сильно накручивал себя, пока не подействовали нейролептики. А вот я начала внезапно себя накручивать из-за того, что спичечный коробок мог отклеиться от клумбы, упасть, затеряться в грязной земле, улететь из-за ветра за забор, деньги могли сожрать бродячие собаки. Обычное бабское дело — переживать из-за того, что твой кэш попадет не по тому адресу. — Мои знакомые психонавты активно поедают грибы, даже уходили в трип под аяваской, но из-за ментальных особенностей психики я пока побаиваюсь брать с них пример. Может, у меня начнется очередной психоз и родные придут навещать меня посреди мягких белых стен или вообще подохну. Но друзья утверждают, что вещества заменили им психотерапию. — Сомнительные друзья. — Кто бы говорил. На этих словах я вновь зашла в диалог с Джейд и увидела долгожданное: 19:55: «Забирай. Внутри тебе послание» И тут же стерла все сообщения к чертям. — Слушай, вот мы когда выходили проветриться, я там, кажется, потеряла значок. Он мне очень дорог, просто не представляешь, как. Мне его подарила пятилетняя девочка на свадьбе отчима и матери. Пойдем со мной, надо его найти? — мне удалось сыграть разочарованность, раздосадованность и невероятное уныние. Грустно, что такая талантливая актриса пропадает. — Пожалуйста, это важно. Луи взял телефон обратно, неуверенно кивнул в знак согласия, но, кажется, поверил на слово. Почему мы не могли встретиться с Джейд лично? Потому что заявляться в лицей вечером, когда у нее нет никаких секций и внеурочных занятий слишком подозрительно. Потому что за мной следили преподаватели и тут же отзванивали Андре. Потому что я пообещала отчиму, что больше никогда не стану общаться со своей подругой и нас не должны видеть вместе. Нейтральное место только одно — больница, куда положили Тео. Это моя следующая миссия, следующая цель. — То есть, насчет сценария ты мне солгал? — утром он умолчал про свой диагноз и то, что произошло в ту ночь; показания расходились. — Нет, пока я ходил по врачам, мне и дали учить сценарий, а в нем оказалась куча реплик. Это все происходило параллельно. Ладно, допустим. Пока Луи продолжал трепаться о всяком, мы уже дошли до той злополучной клумбы и принялись искать мой «значок», ползая на коленях. Я действительно таскала его с собой, как талисман — а теперь отстегнула и бросила рядом, чтобы сбить его с толка. Только вот… на том месте, где должны быть таблетки, ничего не висело и не валялось. Плохо. Очень плохо. А что, если уже кто-то подобрал? Да нет, прошло минут пять от силы, этого не может быть. Но колес не видно! Нигде! Мы уже исследовали всю землю своими руками (прежде чистыми, а теперь как у кочегара), но ничего не заметили! А вдруг Джейд обманула? Точно! Ага, надуть меня решила. Вот сволочь. Деньги, значит, свистнула, а таблы не положила. Ну я дам ей жару. Она у меня еще увидит, на что я способна. — А откуда здесь киндер-сюрприз? Ну-ка глянем, что там внутри, — Луи нащупал, кажется, именно то самое, а Джейд внутри оставила письмо счастья, так что он точно рискнул узнать, к чему я это все провернула! Действовать требовалось невероятно решительно и быстро. Либо заветные колеса и укрепление отношений, либо позор и порицание, может быть, вечное осуждение. Слишком многое поставлено на эту сделку — двести евро Луи, да еще который и обличить меня способен впоследствии, обвинить в том, на что я потратила его последние мятые деньги. — Что ты де… Преодолев в мгновение сущие сантиметры, накинулась на него, на пару секунд дезориентировав обоих, повалила на мерзлую почву с небольшим слоем снега, тронула кисть руки, одновременно с этим целуя в губы, мягко и осторожно отобрала «киндер», в котором сюрприз предназначался только для меня, углубила поцелуй, пока он совсем растерялся от такой внезапной и неожиданной резвости; небось, мечтал об этом со дня концерта? Положив киндер в карман, отчпокнула «желток» и вывалила содержимое внутрь, достав только пустую пластмассовую капсулу, и зажав ее в руке. Я точно не знала, зачем это сделала; вернее, знала — Аддерол внезапно встал во главу угла и оказался важнее совести, чести, морали и прочей лабуды; мне резко потребовалось заморочить ему голову, ошеломить, ошарашить, сконфузить, и в дело, естественно, пошли запрещенные приемы, позволявшие, впоследствии, вить из него веревки и использовать на полную катушку. Даже если она закручивала меня саму. Быть может, мне хотелось что-то с ним почувствовать; чувства Райана и его признание расценивались как предательство, хотя предательства как такого не случилось: сама очаровалась — сама разочаровалась, все рационально; губы Луи ощущались холодными и чуть мерзкими, как желе с мясом; поцелуя с Райаном мне хотелось, а с Луи — вынудили обстоятельства. А это значит, внимание, что я продалась за сраную таблетку. — Пусто. Видишь? И я нашла свой значок. Наконец отпрянув назад, покрутила перед его глазами киндер, осознавая, что это внутри у меня сплошная пустота. И это несмотря на то, что заветный Аддерол у меня в кармане, я смутила парня старше себя и должна, по идее, чувствовать себя самой счастливой на свете. Но почему-то победа ощущалась как самый величайший в жизни проигрыш.