~
" — Обратите внимание на этого лоха на остановке! — мужчина вываливается со второго этажа экскурсионного автобуса и громко кричит в рупор, — Седину в его волосах так и не прокрасили. С утра он утонул ногами в луже, и подошва отошла от туфель. И да, этот чувак снова стоит в луже! Туристы влипают лицами в стекло, заходясь хохотом, тыкая пальцами в того парня. — Обратите внимание, как дёргаются его плечи. Вот-вот, и он разревется. Позорно, как тёлка какая! Из-за остановившегося большого автобуса образуется пробка. Водители, один за другим, покидают салоны своих авто, чтобы поглядеть на безобразие. Один из них смеётся громче и даже перекрикивает противного экскурсовода: — А вы не видели, когда днище коробки с его пожитками упало? И почему он ничего не делает, а тупо стоит? — Я видела! Я! — рядом с парнем на месте задорно скачет необычайно красивая девушка, гадко похихикивая, — Он как встал рядом, так всё и упало! Он не поднимает! Смотрите-смотрите! "~
Вот так и чувствует себя Ким Чону, стоя на остановке в паре метров от красивой девушки, наблюдая сквозь стену дождя, как экскурсовод решает вопрос со случайно образовавшейся пробкой, споря с тремя водителями. Днище его картонной коробки 'с пожитками' размокло от дождя и обвалилось минуту назад, но у парня так и не нашлось сил хоть что-то с этим сделать, а девушка рядом сделала пару шагов в сторону от него. Ким Чону, двадцать семь, был уволен сегодня с работы в 12-34, потому что снова не справился с документами в юридической фирме, напутал дела, из-за чего двое адвокатов провалились в судах. Как сказал директор их конторы: — Ты приносишь втрое больше убытков, чем наша фирма получает прибыли! Вообще, Чону умный, спокойный, трудолюбивый, просто он… Неряшливый? Чувствительный? Податливый? И поэтому он сейчас держится на последней ниточке, чтобы не разреветься на этой остановке. Он мужчина — ему не положено из-за потери работы, расклеившихся туфель, плохо легшего цвета на волосы, очередной девушки, которая ушла от него после пары месяцев относительно серьезных отношений. У него неоплаченные квитанции за квартиру с начала года, безумный сосед слева, сделавший этаж наркопритоном, и друг, который уехал в командировку на месяц. Просто всё за одну неделю упало ему на голову, навалилось, завалило по щиколотку, по пояс, а теперь — до макушки. — Боже, Вы в порядке? — под козырек остановки влетает новый персонаж, который сперва пугает Чону. У девушки ярко-красные волосы, что торчат из-под капюшона мокрой насквозь худи, потекший макияж и кроссовки на высокой платформе. Она присаживается на корточки, собирает на колени блокноты и ручки, значки и коробочку для зажимов для галстуков, отряхивает футляр для очков, замирает над разбившейся кружкой, машет на осколки рукой и выпрямляется. — Оставьте коробку, — девушка кивает себе за спину на скамью. — Я не могу, — у Чону дрожит голос и трясутся губы. — В ней что-то ценное? — эта яркая также беспардонно заглядывает в остатки коробки, осматривает пустоту и переводит взгляд на парня. — Моя обувь, — Ким всё же всхлипывает. И отбрасывает от себя мокрый картон, накрывает лицо ладонями и хнычет, скулит от обиды, всё также пытаясь сдерживаться: — У меня обувь расклеилась. Я и шагу ступить не могу. — Ах, это, — она пожимает плечами, — Вы, постойте ещё чуть-чуть, — передает вещи в руки Чону и выбегает из-под остановки в дождь. Прежняя соседка Кима садится в долгожданный автобус. Пробка растворяется на глазах, экскурсионная группа едет дальше. Перед глазами у Чону всё плывет от обилия влаги, а потому он замечает только красное пятно волос знакомой, ощущает её ладони на своих щиколотках, а после — холод резиновых галош. Он не видит уже, как она выкидывает его туфли тут же в урну, как садится на скамью и скрещивает руки на груди. — Ким Йеджи. А ты? — Ким Чону, — отзывается Чону. — Очень приятно. Мы можем говорить неформально? У парня нет сил ответить, он только кивает, прижимает вещички ближе к себе, ниже опускает голову. — Всё будет хорошо, Чону-я. Пока есть время, если хочется, плачь ещё, — чуть громче и совсем беззаботно продолжает Йеджи, — У меня сынишке три года, так что я точно знаю, о чем говорю. Реви и психуй. Растопчи кружку вдребезги. Попсихуй. — Да не могу я психовать! Я же сам во всём виноват! — Чону резко оборачивается к новой знакомой, — Это из-за меня проблемы, у меня из-за самого себя! — Может и да, но тебе и это надо отпустить, хорошо? Только теперь парень как следует рассматривает Йеджи: совсем по-девичьи худая, с большими чуть впалыми глазами, подводка с которых стекла ниже. У неё крупный нос и тонкие губы. Мокрая до нитки, но всё ещё сидит и моргает на него яркими глазами. И что-то в голове у Чону щёлкает, фокус внимания смещается, и он зажмуривается, роняет нижнюю челюсть и с отчаяния вот так плачет: громко, с характерными переливами: — Ты такая добрая! — сквозь заикания и не своим голосом. — Да, могу даже обнять тебя, если это поможет, — мягко проговаривает она. Попискивая, Чону скидывает все с рук прямо в лужу, где прежде стоял, падает на скамью рядом с Йеджи, наваливается на нее всем корпусом и утыкается носом в изгиб плеча. Со временем он ощущает тепло вокруг себя, мягкие поглаживания. От этой девушки пахнет влагой, характерно — дезодорантом, и немного — шампунем для волос. Она очень тёплая, понимающая, от этой доброты Чону расклеивается только больше с каждой секундой. Йеджи считает вслух, что прошло уже семь автобусов, но она не говорит про номера: это один маршрут, или всё-таки общезачетно. Спустя ещё некоторое время становится совсем не важно: Чону приходит в себя, выпрямляется и утирается, пытается, по крайней мере, напускает на себя серьезный вид: — Я прошу прощения. Обычно я так не веду себя. — Всё в порядке, бывает, — улыбается она. — Тебя, кажется, ждут? Разве нет? — он скатывается со скамьи, присаживается на корточки, собирая вещички обратно, отряхивая от воды и утирая рукавами некогда белой рубашки грязь с чехлов и футляров. — Я сегодня отдыхаю от семейных обязательств, — фыркает Йеджи, — Мой парень испугался ответственности за ребёнка и уехал, куда подальше. Но хотя бы его родители помогают мне и сыну. Как сегодня. — Ах, как жаль, — он поднимает голову и смотрит на яркую девушку вот так, — Думаю, что у тебя проблемы серьезнее моих, а я так разревелся. — Перестань корить уже себя, — выдыхает она, — Ничего страшного. Уж лучше мужчина, который умеет плакать, чем бесчувственный чурбан. — Ты, правда, так думаешь? — усмехается Чону, усаживается на прежнее своё место и прижимает вещи ближе к груди, наблюдает за тем, как нужный автобус подходит ближе, выпускает пару пассажиров наружу, и едет дальше. — Именно к такому выводу я пришла. Чувствительных мужчин должно быть хоть чуть-чуть больше, — Йеджи вскидывает руку и показывает указательным и большим пальцем увеличивающуюся щепоть, чуть улыбается и больше раскрывает глаза, — Чтобы мне попался хотя бы один такой. — Я такой, — Ким роняет небрежный смешок, но тут же вскидывается и трясёт головой, разбрызгивая влагу с волос, — Не, не! Я не это имел в виду! Я не хотел так флиртовать! Ах, ты теперь совсем плохо обо мне думаешь. В ответ девушка смеётся и отворачивается в сторону улицы, где дождь так и льёт, так и льёт, что не хочется совсем никуда уходить. И эта атмосфера между ними такая удобная, мягкая. — Я сегодня сам не свой, — улыбается Чону, поддавшись её настрою, — Я хочу сделать что-нибудь ещё сумасшедшее, спросить что-нибудь заковыристое. Что скажешь? — Ты чокнулся! — смеётся Ким, — Самое безумное, что ты можешь сделать сейчас — это поцеловать меня! — Это так безответственно, — он покрывается румянцем, отводит взгляд. Но сжимая сильнее в своих руках вещички, Чону подмывает сделать именно это, раз получил полуразрешение. Подняв голову на Йеджи, он улыбается и неловко объясняет: — Я не могу целовать первую встречную. Мне нужно хотя бы три свидания, чтобы влюбиться. — Такие сложности? — искреннее кривится Ким, добавляя с нарочитым сожалением, — Ах, поэтому я — мать-одиночка. — Прости! — парень закусывает нижнюю губу и сгибается в поясе. В самом деле, неловко это всё так выходит. Ещё и Йеджи смеётся: — Боже, я привыкла! Не переживай. Вместо ответа Чону только улыбается. Они пропускают ещё один автобус. — И всё-таки, — парень приосанивается, расправляет плечи, — Для трёх свиданий мне нужен твой номер телефона. — Всё-таки тебе нужны эти сложности? — она вскидывает брови. — Я неправильно понял? — теряется Чону. Йеджи опускает голову, скачет зрачками по асфальту, останавливается на крошечном ручейке, когда неуверенно пожимает плечами: — Да зачем оно тебе надо? Моему сыну хотя и три года, но это — та ещё морока. Тебе придётся общаться с маленьким демоном, терпеть меня, моих родителей и несостоявшихся свекров. Наверняка на тебя свои давят, ещё и с работы уволили — тут большого ума не надо, чтобы понять. Два автобуса спустя, Чону составляет верный ответ и выдаёт его Йеджи: — По крайней мере, у меня ещё не было подружки с ребенком. Я не могу сказать, что хорошо лажу с детьми, но я раньше не так часто и общался с ними. Особенно после университета, — он ловит на себе заинтересованный взгляд и улыбается в надежде на шанс, — Мне же рано или поздно надо учиться. Так почему не с тобой? Да и, наше пристрастие к ярким цветам добавит отношениям разнообразия, разве нет? Будет … Интересно попробовать. Да, определенно. Едва Ким успевает договорить, как девушка подаётся вперёд и падает своими губами поверх его, замирает так на секундочку и отстраняется. Пока Чону приходит в себя, Йеджи коротко смеётся: — Окей, мы можем считать это свидание первым? — Возможно? — парень оборачивается к ней. — И ты прав: нам необходимо обменяться номерами телефонов.***
~
" — Молодой альфонс, усевшийся на шею матери-одиночки вступает в бой! — смеётся мужчина за соседним столиком в ресторане. — Не делайте так, господин! — над ним склоняется официантка, кривит губы, перенося с подноса на стол изысканные блюда, — А то все узнают, что Вы — бабник. — Лучше быть свободным бабником, чем щеголять за такой женщиной. Кстати, на какие деньги этот лох собрался её угощать? — он придвигает тарелку ближе и хмыкает, презрительно разглядывая обсуждаемого, — Уже месяц прошёл, а он всё никак не найдёт себе работу. Какой позор, что в наши дни всё больше таких жалких мужчин. За соседний стол садится пара средних лет. Едва женщина берёт в руки меню, как её муж закатывает глаза: — Пусть ты и транжира, но я могу позволить себе содержать такую жену, как ты. Мы можем даже содержать сколько угодно детей, — поворачивает голову на Чону, презрительно-спокойно рассматривает какое-то время, спустя которое выдаёт, — А вот ему такое явно не по карману! "~
Вот так ощущает себя Ким Чону, теребя в руках большую тканевую салфетку, ожидая Йеджи. С их первой встречи, в самом деле, прошёл месяц, за который он так и не нашёл себе работу, хотя прошёл уже пять агентств, оставил резюме на трёх сайтах и даже отсидел очередь в центре занятости. Однако дело не сдвинулось с мертвой точки, и Чону переехал к родителям, чем жутко их смущал, а в ответ их сочувствующие взгляды планомерно увеличивали его внутреннюю неуверенность в себе до полноценного мексиканского слона. — Чону-я, мы опоздали! — на плечо Кима опускается ладонь Йеджи. Удивляясь этому 'мы', Чону оборачивается не на лицо девушки, а — на лицо её сына. Надутый ребенок с красными щеками, всем своим видом демонстрируя своё нежелание тут находиться, качался с пяток на носки и шмыгал носом — таким же самым, как у мамы. Подметив это, Ким невольно улыбается и поднимается с места, протягивает ладонь: — Я — Ким Чону. А ты, кажется, Ким Сонхек? — однако мальчишка молчит, на что Йеджи только дует губы, — Рад с тобой познакомиться. Всё ждал, ждал. И как же ты согласился сегодня? — Потому что бабушки и дедушки были заняты, — смеётся девушка, обходя столик и помогая Сонхеку сесть рядом, оглядывается и вдруг стопорится взглядом на чопорном мужчине средних лет в центре зала, — Прости, я даже не подумала, что ты приглашаешь меня в такое место, — тут же шепчет, склоняясь над столом. — Если это хороший ресторан, то они найдут подход к каждому гостю, — улыбается парень, подмигивая мальчику, — Даже самому капризному. — Я не капризный, — дуется Сонхек, — Я могу есть все, что мне разрешит мама. Чону коротко смеётся и подзывает официанта. Пока Йеджи листает меню, удивительно молчаливая сегодня, удивительно бледная, без макияжа и выцветающим цветом волос, парень отворачивается к окну, радуясь солнечной погоде, когда высоко замечает тучи, обещающие дождь. — Чону-я, — зовёт его шёпотом Йеджи, ждёт, пока Чону придвинется ближе, — Ты видел цены? — Хочу протратить остатки зарплаты, — отмахивается. — Чону-я! — тихо, но уже игриво зовёт девушка, — У меня есть вариант получше. Думаю, мы успеем до дождя! Она первая подрывается с места, тянет за собой уже не такого сопротивляющегося Сонхека, так что Чону приходится бежать за ними. С трудом успевая, он догоняет их на остановке: — Какая идея? — Посидим в ресторанчике в торговом центре. Сонхек будет в игровой и под приглядом. А мы сможем побыть наедине. Будто ничего не весит сама, а её ребенок — легче пёрышка, Йеджи запрыгивает в автобус и улыбается Чону, приглашающе махая рукой. И он прыгает следом, встаёт над ними и посмеивается с того, как Сонхек утыкается всем собой в стекло, вставая коленями на сидение. — Ах, по правде сказать, — на одной из остановок Ким склоняется к своей девушке, — Я со студенчества не зависал в торговых центрах. — У меня не было студенчества, — отмахивается Йеджи, — Так что побалуй меня! Она улыбается так солнечно, пока за окнами начинает накрапывать мелкий дождь. Мальчишка дует щеки, скоро уставая от поездки, однако мама не даёт ему уснуть: то щекочет, то предлагает считать машинки. Спустя две остановки, Чону подаёт Йеджи руку, уверенно ведёт её за собой, первым платит за Сонхека, когда тот со знанием дела разбирается с узелками на кроссовочках перед входом в игровую. — Ким Чону! — повиснув на плече Кима, Йеджи очаровательная дует губы, — Угости меня жареной картошкой и самым холодным и самым сладким тут кофе! Остатки сбережений таят медленно, но неумолимо с каждым новым дозаказом, с новой игрой на двоих, на троих. Однако Чону не ощущает горечи потери своих последних кровных, кажется, что вот — тяжко шло, так пусть уходит с лёгкостью. Пусть всё летит куда дальше, так может на душе Чону станет легче. Падая спиной в паралоновую яму, ловит в свои объятия Йеджи, ощущает себя лёгким и счастливым. Прозрачная крыша не скрывает ярких молний на небе, громкая музыка не прячет тяжёлого грома. Улыбаясь хаосу снаружи, Чону целует Йеджи в щёку, не рискуя быть откровенным при детях, при маленьком господинчике Сонхеке, спрашивает вдруг: — А если в день нашей свадьбы пойдёт дождь? — Я сразу надену хорошую обувь, — смеётся девушка, краем глаза наблюдая за ребенком. — А причёска? А платье? — повышает градус волнений. — У меня будет зонт. И я не буду тратить уйму денег на платье и, тем более, причёску! — громче смеётся Йеджи. — Тогда у меня просто нет выбора, — Чону качает головой и кладёт руку на сердце, вот так просто обозначая своё намерение.***
~
" — Только посмотрите на него, — шепчет двоюродный дядя, сидя в первом ряду светлого зала дворца бракосочетания, — Только два месяца, как устроился работать юристом в колледж, а уже решил жениться! — Да на ком! — с заднего ряда тянется бледная тощая рука, вцепляется в рукав дорогого пиджака, — Дама с прицепом! — Да что вы, что вы! — перебивает их какая-то там сестра Йеджи, сидя на другом ряду, — Это ещё полбеды, что её ребенку скоро четыре. Вы хоть знаете, что они знакомы всего полгода? — Какой ужас! — старушка с первого ряда резко оборачивается на говорящих, — Ну и молодёжь! В моё время … — Эта старая карга уже ничего не понимает, — фырчит мужчина, сидящий прямо за ней, — Раньше девушки шли под венец невинными, а сейчас — только если поджимают сроки! — Вы думаете, это из-за её новой беременности? — вскидывается со своего места двоюродный дядя. "~
Вот так ощущает себя Ким Чону, в напряжении ожидая свою невесту и передвигаясь между рядами гостей в скромно украшенном зале дворца бракосочетания. Как назло, сегодня с самого утра льёт, как из ведра, и Киму смешно и неловко от этого факта. Вся его жизнь вместе с Йеджи теперь — сплошные осадки. Может, они оба такие невезучие, а может, наоборот — ведь такая погода им обоим по душе. — Невеста, невеста идёт! — к Чону подбегает племянница, обнимает его колени, зависая так на какое-то время, а когда поднимает голову, то едва не задыхаясь от волнения, частит, — Она такая, такая странная! Странная! Дядя Чону! Красивая! Пространство заполняется шумом и смехом, отец отводит Чону к алтарю и прокашливается. И оставшиеся минуты Ким напряженно переминается с ноги на ногу, то сжимая, то разжимая кулаки. Пытаясь сдержать слёзы, возводит глаза к потолку, слыша, как за спиной распахиваются двери. На каждом тихом шаге своей невесты, он всё сильнее и сильнее кусает нижнюю губу, но не оборачивается. Шлейфом за Йеджи следует не хруст фаты, а — «Ах!», чередующийся с «Ох!», отчего внутреннее волнение Чону доходит до предела. Оборачивается, склоняется в учтивом поклоне, принимая из рук тестя ладонь Йеджи, и только теперь обращает внимание на её… Белые кроссовки, заляпанные грязью по самые шнурки. Жених неуверенно скользит взглядом выше по ее обнаженным ногам, лишь на середине бедра обнаруживая обтягивающую юбку платья, цвета шампанского. Он смотрит на её талию, на которой повязан крупный бант с блёстками, пускает слезу, замечая в её ушах серьги своей бабушки — Йеджи специально сделала проколы. — Чону-я, — улыбается его невеста, — Всё в порядке? У Чону нет сил ответить: вскидывает руку и утирается запястьем. Он знает, что задерживает церемонию, других молодожёнов, но всё никак не может собраться с силами и хотя бы посмотреть на Йеджи, кивнуть священнику. — Чону-я, на улице идёт дождь, — невеста берёт его ладони в свои, коротко усмехается, — Я надела платье, которое переживёт все ливни мира. А если ты не поторопишься, то мы не успеем потанцевать на улице. — Это то, чего ты хочешь? — начинает смеяться и Чону. — Очень, Чону-я! Руководитель церемонии растроганно смахивает слезинку с самого уголка глаза, приступая к своим обязанностям. И едва молодые обмениваются клятвами, кольцами, поцелуями, как тут же бегут на улицу, крепко держась за руки — не обращая внимания на родственников, на других посетителей, спрыгивают со ступеней прямо в лужу. — Ким Йеджи, — Чону подхватывает свою уже жену на руки, кружится на месте, — Я люблю тебя! — Ким Чону, — в ответ Йеджи обнимает его за шею, подставляя лицо каплям дождя, смеётся в небо и довольно жмурится, отзывается гораздо тише, — Я тоже люблю тебя.***
На их первую годовщину Чону покупает четыре дождевика.