Неслучайная случайность

Ричи кажется, что он точно сошёл с ума. По-другому он просто не мог объяснить такое сильное влечение к своему лучшему другу, который, наверняка, даже не подозревает об этом. И все было бы не так плохо, если бы это было самое обычное влечение с вполне себе нормальными желаниями. В современном мире абсолютное большинство смирилось с тем, что парень может хотеть другого парня, что это далеко не болезнь и не что-то шокирующее. Тем не менее, даже несмотря на это, каждый раз, когда взгляд Тозиера невольно падал на Эдди-заткнись-и-перестань-так-шутить-про-мою-маму-Каспбрака, особенно во время физкультуры, температура тела моментально повышалась. Он безумно боялся, что его взволнованность отчетливо видна не только друзьям, но и самому астматику. Страшно было представить, какая у него может быть реакция на то, что конкретно творится у Ричи в голове. И как бы сильно он не пытался избавиться от этих мыслей, как бы усердно не старался от них отделаться, дурацкие фантазии все никак не покидали мысли. Все уже давно привыкли, что Ричи практически никогда не бывает серьезным. Оно и понятно — когда у тебя вагон и маленькая тележка шуток на разве тематики, вовсе не до размышлений о размерах космоса и тайнах вселенной. Иногда, конечно, это раздражало неудачников, особенно во время редких, но атмосферных посиделок на природе или в комнате у Бена с включенным ночником. Беверли даже говорила, что выставит Ричи за дверь и даже не даст одеться, если тот ещё раз посмеет выдать шутку про член в тот момент, пока они будут обсуждать детские переживания или проблемы по учебе. Хоть ребята и злились на него, периодически обижались и говорили о том, что такими темпами его где-то прижмут те, кто не оценит таких приколов, все равно они любили балабола. Последний же прекрасно знал об этом и правда был благодарен каждому, кто принимает его отвратительный характер, кто в конце концов мирится с каждым новым вкидом и только называет его идиотом. В некую благодарность на это Тозиер старался как можно меньше вмешиваться в серьезные разговоры и разделять более адекватные мысли, что могут пригодиться и в будущем. Вот только Эдди он хотел злить постоянно. Ричи был готов выводить его из себя каждый раз, доводить до кипения и до точки невозврата. Ему нравилось видеть, как Эдди выходит из себя, как все сильнее и сильнее хмурит брови, как повышает голос и говорит так, что по коже мурашки бегут. В моменты сильнейшего раздражения с виду прилежный и милый мальчишка становился тем, к кому лучше не приближаться. Вопреки всему Ричи давил на то же самое место, заставлял Каспбрака едва ли ни краснеть от злости, едва ли ни ногами топать по полу, лишь бы неугомонный друг наконец-то заткнулся. Вот только заткнуться — это значит закончить игру. Ричи соврет сам себе, если скажет, что ему не нравится властный доминирующий Эдди. Очень даже нравится, настолько, что в штанах становится тесно лишь после одного испепелющего взгляда исподлобья. Иногда голос Эдди звучал ровно и непоколебимо, на тон ниже, и тогда он становился совсем не похожим на привычный спокойный мягкий тембр. Останавливался Ричи только тогда, когда друг просто начинал его игнорировать, на замечать присутствие или вовсе уходил. Именно тогда дело считалось доведенным до конца. И вряд ли кто-то узнает, о чем на самом деле думает тот парень в очках, который постоянно ищет момент посмотреть на Эдварда исподтишка. Ричи всегда глядит скрытно. Ему повезло, что на совпадающих уроках Каспбрак всегда сидит спереди, активно отвечает и что-то конспектирует, совсем не замечая, как позади на него откровенно пялятся, крутя ручку в пальцах и покусывая её наконечник. Каждый раз Тозиер замечал все новые и новые детали во внешности Эдди, новые привычки, например то, как часто он дергает ногой при попытке решить сложное уравнение на математике, как трогает мочку уха и хмурит брови. Каждый раз Ричи не знал, что с собой поделать и как выколоть чертовы глаза, лишь бы перестать так часто смотреть. Каждый раз хотел закрыть лицо учебником, уткнуться в парту или вовсе выйти из кабинета, чтобы избавиться от навязчивого желания сделать что-то непозволительное. Совладать со своими хотелками тяжело, особенно тогда, когда они касаются лучшего друга и его немного скверного характера. Тем не менее, именно этот скрверный характер не на шутку будоражил. Он очень хотел, чтобы Эдди доминировал над ним. Очень. Рассказать кому-то о таком желании — это свести себя в могилу и, может быть, остаться посмешищем в глазах друзей до конца своих дней. Ричи хочет, чтобы астматик глядел ему в глаза сверху вниз, обозвал так, как только захочет, высказал все, о чем думает уже долгие годы. Казалось бы, самого обыкновенного человека должна пугать перспектива чего-то подобного, ведь далеко не каждый хочет слышать жестокую правду о себе, тем более от близкого человека. А Ричи хотел, да настолько сильно хотел, что часто представлял похожие сцены по вечерам, пока принимал душ или пытался уснуть. И он уверен, что если сам Каспбрак об этом узнает, то точно посчитает своего друга больным. Ну, или же бывшего друга. И все же, пока никто даже не догадывается, парень перебирает у себя в голове миллионы вариаций того, как они с Эдди будут… — Ричи! — знакомый голос выводит из своеобразного транса слишком неожиданно. Тозиер моментально поднимает голову с парты и растерянно глядит на виновника, который посмел его так резко разбудить после звонка с урока, — Ты глухой? Ну конечно, это Эдди. Тот самый недовольный Эдди, что уже с минуту стоял над его партой с собранным рюкзаком, ведь это был самый последний урок на сегодняшний день. Ричи совсем забыл о том, что они, вообще-то, должны идти домой к самому Тозиеру, чтобы начать делать совместный доклад по биологии. И конечно, он уже чувствует, что будущее нахождение наедине будет настоящей пыткой и мучением. Зачастую остальные ребята более или менее отвлекают его, заставляют не так сильно глазеть на единственного друга, а сейчас точно никуда не денешься. И от своих желаний не убежишь. *** — Я тебе уже сто раз объяснил, — явно постепенно выходя из себя, но все равно продолжая говорить довольно ровным тоном, выдыхает Каспбрак, вновь перелистывая страницы толстого учебника по анатомии на несколько назад. Палец скользит по тексту, написанному крошечными буквами, и в конце конца останавливается на единственной строчке, значение которой Тозиер никогда не поймёт, даже если очень постарается, — вилочковая железа регулирует формирование и функционирование системы иммунитета. Просто запомни откуда корни растут, что здесь сложного? Тозиер не понимал абсолютно ничего. Биология не поддавалась ему с самого начала и не поддается до сих пор, хотя прошло уже несколько лет. Ни один раздел не вызывал никакого интереса, более того, под рассказы учителя по биологии можно было хорошенько вздремнуть. Но Ричи решил, что раз Эдди ходит на биологию, значит ему тоже срочно надо туда. И плевать, в какие оценки это потом может вылиться, тем более после такого провального доклада. Вряд ли Ричард сможет сказать что-то внятное без листочка бумаги с распечатанным текстом, а за красивые глазки Каспбрака выскую отметку им не поставят точно. — Я понимаю, конечно, что тебя больше интересует совсем другая анатомия, но ради бога... — листает обратно на ту страницу, где они остановились раннее и снова сжимает карандаш в пальцах крепче, чтобы пометить все важные аспекты для дальнейшей работы, — Состредоточься и настройся хотя бы на четверку. С тобой я уже не рассчитываю на самую высокую оценку. И снова Эдди начал звучать так серьезно, так необычно, что по коже мгновенно пробежались мурашки. Для них двоих стол явно был слишком маленьким, но для Ричарда в данной ситуации это является огромным жирным плюсом. Мало того, что Каспбрак сидит практически впритык, так громко дышит и так часто облизывает пересохшие губы, так еще и своими словами заставляет окончательно сойти с ума. Парень уверен, что будь рядом кто-то из друзей, его бы тут же спалили и сказали отодвинуться дальше, чтобы точно крыша не поехала и не начался пожар. Но пока рядом никого нет, пока дом пустой даже от родителей, что любезно отправились в ресторан, Тозиер желал почувствовать на себе все в полной мере максимально остро. Возможно, конечно, позже придется закрыться в туалете на несколько минут, но даже эта перспектива особо не пугает. — Про какую такую анатомию ты говоришь? — все-таки интересуется Тозиер, подперев щеку рукой и развернувшись головой к другу, который все еще был полностью погружен с головой в новенький толстой учебник с набором непонятных слов внутри. И вновь этот немного напряженный вид с чуть нахмуренными бровями и сжатым ртом, словно его кто-то очень сильно задел. Ричи кусает нижнюю губу, немного сдирает с нее тонкую кожицу и буквально сразу же чувствует металлический привкус крови на языке, на что даже не обращает особого внимания, ведь все мысли направлены именно на друга, — Я вообще-то главный фанат этой... как ее там... — невозмутимо цепляется за обложку учебника и чуть приподнимает её, чтобы увидеть название, — главный фанат спланхнологии. Не понимаю, о чем ты там подумал. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — резко отвечает Эдди, пытаясь всеми силами вновь переключить внимание Ричарда на подготовку материала для доклада, — Давай займемся делом. — Я никогда не против заняться делом, — дергает бровями и слегка подталкивает астматика в плечо, — Практическая анатомия мне гораздо больше нравится, если честно. — Тебе не может нравится то, что ты даже не пробовал, — наконец-то переводит взгляд на Тозиера, ведь понятно, что он не отстанет, пока его конкретно не пресечешь. С каждым новым словом в глазах Эдди все отчетлтвее читалось раздражение, непонимание того, как можно так безответственно относится к работе, которую им дали всего лишь на какие-то два дня. — Кто тебе сказал, что я никогда не пробовал? — с наигранным драматическим удивлением спрашивает Ричи и тут же растягивает губы в улыбке, все не желая уходить от этой ветви диалога и заострять внимание на скучной биологии. — По тебе видно. — Видно? Эдс, это по твоему девственному лицу видно, что твой кругозор анатомии заканчивается на вот этой херне, — тыкает пальцем на совершенно рандомный абзац на странице учебника и посмеивается, — Так что сомневаюсь, что ты можешь мне что-то предъялять про... — Ричи, хватит, — уже гораздо тверже произносит Каспбрак, заставляя Ричи замолчать всего лишь одним испепеляющим раздраженным взглядом. Ему явно хотелось сделать работу быстрее и качественнее, но в таких условиях это было практически невозможно. Все-таки нужно было брать в партнеры более отстветственного Стэнли, с которым они точно бы собрали материал максимум за пару часов совместными усилиями, — Когда ты уже делом займешься? От тебя больше вреда, чем пользы. — Я стараюсь понять все это, — кивает на учебник, а после буквально моментально возвращает взгляд обратно на друга, — Но ты же знаешь, что я... — Да, я знаю, что ты безмозглый и не можешь ни на чем нормально сосредоточиться. Брать тебя в партнеры — это мое самое ужасное решение. Все так же, как в прошлый раз с докладом по истории, — кажется, чаша терпения Каспбрака уже окончательно переполняется, ведь он даже остро заточенный карандаш в сторону отложил и книжку от себя отодвинул, чтобы все высказать. И конечно, в глубине души Тозиер безумно был рад, что Эдди такой импульсивный и вспыльчивый время от времени, — Зачем ты вообще начал ходить на биологию? Тебе проблем с остальными предметами мало? Я думал, что ты хотя бы ради меня засунешь свои тупые шутки куда подальше и дашь нам получить эту несчастную пятерку! Ричи уверен, что любой нормальный человек на его месте тут же извинился бы и наконец-то сосредоточился на работе, но, кажется, он явно не из их числа. И тот факт, что они одни, вообще в край сносит крышу. Теперь никто из друзей не может его отвлечь или переключить внимание на что-то другое, ведь сейчас они находятся только наедине друг с другом. Астматик сидит напротив, буквально давит своей необъяснимой властью, от которой просто в горле пересыхает, как бы глупо и странно это не звучало. В его фантазиях Эдди был тем, кто держит все процессы в своих руках, за кем стоит окончательное решение, и без чьего разрешения нельзя делать совершенно ничего. — Я просто не хочу делать это, — спустя несколько секунд проговаривает парень, облизывая пересохшие губы и еле сдерживаясь от того, чтобы снова не покусать их до крови, — это же бесполезно и нудно. Мы же можем просто скачать доклад из интернета, зачем так париться? Ричи прекрасно знает, что эти слова еще сильнее разозлят Каспбрака. Он знает, что тот никогда и ничего не списывает из интернета, никогда не пользуется решебниками или помощью одноклассников, а уж тем более не берет готовые работы с открытых источников. Синдром отличника — это не есть хорошо, но Тозиеру на руку все-таки играет. Даже очень. — Ты издеваешься? Зачем тогда ты попросился быть со мной в паре? Чтобы в три раза замедлить работу? — и хоть эти слова было довольно привычно слышать, все равно они резали по самому чувствительному месту. Он считал себя по-настоящему больным, ведь испытывал от происходящего мазохистическое удовольствие, хотел отдать всего себя во власть Эдди и слушать, как он называет его всевозможными грязными словами, лишь бы не останавливался и никуда не уходил, — Я лучше один сделаю доклад. Это будет куда быстрее, чем с такой бесполезной бездарностью, как ты. Казалось, что Эдди над ним просто издевается. Что он давно в курсе того, на что на самом деле стоит у его друга и как сильно он хочет слышать подобное именно из его уст. Такое чувство, что Каспбрак специально подбирал подходящие слова, что специально смотрел при этом прямо в глаза и хмурил брови, лишь бы произвести нужный эффект. И у него отлично получилось. Тозиер был готов едва ли ни скулить, выводить друга из себя все сильнее и сильнее, все старательнее и старательнее, лишь бы в конце концов найти ту самую точку невозврата. Сейчас внутри все буквально перевернулось с ног на голову, стало так невыносимо жарко, что хотелось как можно быстрее открыть окно и вдохнуть свежего холодного воздуха. Грудь сжималась после каждого слова, по телу проходился жар, который уже невозможно было унять, а сам парень не мог сказать ни слова, словно все, что он хотел сказать, в один момент крепко застряло в горле. Из-за всех переполняющих эмоций Тозиер даже не заметил, как Эдди, захлопнув книжку, поднялся с места и уже принялся складывать принадлежности в рюкзак, явно намереваясь как можно быстрее уйти. Если Ричи никак не среагировал, не дал понять, что обязательно исправится и что точно будет внимательнее впредь, значит толку от него нет и не будет. — Стой, — немного сиплым голосом произносит парень, думая о том, что прямо сейчас точно совершит самую глупую, необдуманную и импульсивную вещь, после которой Эдди точно окончательно потеряет к нему всякое уважение, — Эдди, как ты меня назвал сейчас? — он глядит прямо снизу вверх, как самый настоящий щенок, который провинился за пакость перед своим хозяином. Он принципиально не хотел подниматься со стула, не хотел смотреть на друга свысока, ведь самое лучшее, что сейчас может быть — это надменный взор сверху тех самых карих глаз, что будоражат внутри абсолютно все, — скажи еще раз. — Не обижайся, конечно, но... сейчас ты правда бесполезная бездарность. — Мне нравится, когда ты говоришь подобные вещи, — наконец необдуманно признается Ричи, уже успевая миллион раз пожалеть о том, что всё-таки решил сознаться в чем-то таком ненормальном, что покажется обыкновенному человеку чем-то из ряда вон выходящим. Он с надеждой глядит на Эдди, что уже начал застегивать молнию на рюкзаке, но все-таки остановился, с нескрываемым недоумением направив взгляд на своего друга. Это и правда звучало безумно. — Если это очередная твоя тупая шутка, то я просто… — Это не шутка, — спешит опередить его Тозиер, чувствуя, как от волнения начинают трястись все конечности, а ноги уже подкашиваются даже несмотря на то, что он все еще сидел на стуле, развернутый к астматику. Пальцы терзали несчастные подлокотники, ногти неприятно скребли ткань, а мозг усердно твердил, что это было зря. Что Эдди просто уйдет, примет его за идиота или за психбольного, и все, многолетняя дружба моментально испарится. Вот только вместо громкого возгласа о том, что он больше сюда не вернется и даже ногой на порог не ступит, Эдвард только разворачивается целым корпусом и скрешивает руки на груди, наконец оставляя рюкзак дальше покоится на стуле. Он недоверчиво рассматривает Ричи, пытается уловить в его глазах долю усмешки, вот только в них не читалось ничего, кроме крайнего искушения и желания услышать что-то еще. В комнате стояла настолько гробовая тишина, что они, казалось, слышали дыхание обоих. У Ричи оно было гораздо тяжелее и громче, как перед сдачей самого важного экзамена в жизни. Вот только сейчас перед ним не дверь кабинета, где будет приниматься судьбоносный экзамен, а Эдди, мелкими незаметными шагами приближающийся все ближе и ближе. И с каждым сантиметром сердце билось все чаще и чаще, как после долгого бега по гигантскому стадиону. — Даже не думай прикасаться ко мне, — уже с легкой полуулыбкой произносит Каспбрак, когда видит, что чужие пальцы все ближе и ближе начали подбираться к краю твердых подлокотников, явно намереваясь изменить свое положение, — Ты наговорил слишком много своим. своим грязным ртом, балабол, — казалось, что ничего не изменилось, что настроение астматика совсем не поменялось и он просто хочет поставить друга на место, вот только последний отчетливо чувствует ту самую отличительную нотку. Эта самодовольная, еле заметная улыбка сводит с ума, и уже слишком тяжело совладать с самим собой, даже если очень хочется. Пальцы сильнее впиваются в кресло, в горле моментально пересыхает и даже выделяющаяся слюна мало помогает в такой ситуации, — ты и так слишком много наговорил своим помойным ртом и помешал сделать мне доклад сегодня. — Эдс... — Замолчи, Ричи, — теперь уже Эдди перебивает его более громким и твердым тоном, а после вытягивает руку, чтобы зацепиться за чужой подбородок. Он чувствует еле ощутимую подростковую щетину и легкую дрожь, которая появилась даже в челюсти, и это как тешило самолюбие, на самом деле. Эдди надавливает на подбородок, заставляет держать рот закрытым на замок, чему, конечно, беспрекословно повинуются, — Я тебе не давал слова. Тозиер восторженно выдыхает, уже ощущая накатывающее возбуждение. Не произошло ничего особенного, что могло бы спровоцировать тесноту в джинсах, но ему достаточно даже этого. Достаточного одного слова или малейшего действия Эдварда, чтобы потерять весь здравый рассудок и отдаться под его контроль, буквально стать его ручной собачкой, что готова выполнять каждую просьбу, независимо от ее сложности. Его руки одновременно обжигают и ласкают, особенно тогда, когда проходятся по острой линии челюсти и снова возвращаются к подбордку. Это все слишком хорошо. Ричи послушно молчит, потому что так сказал Каспбрак. Он так хочет, значит так и будет, пока ему действительно не дадут шанс сказать хоть что-то. — Ты точно больной, — на выдохе произносит Эдди, словно не веря в то, что сейчас происходит. И после такой реакции парень был практически на сто процентов уверен, что все предыдущее — это всего лишь глупая шутка или издевательство, ведь шанс того, что после такого его не отвергнут — один на миллион. В какой-то момент, когда грудь начала вздыматься все сильнее и сильнее с каждым вдохом, астматик опустил руку, и теперь его прикосновение не ощущались так остро и взбудораженно. Вернее, теперь не ощущались совсем. Эдди просто застегнул молнию на рюкзаке до конца и ушел, оставляя своего друга в самой нелепой ситуации, которая только могла быть в его жизни. Ричи глотает вставший поперек комок в горле и терзает кутикулу ногтями, пока не опускает глаза ниже и не понимает, что все точно потеряно. Каспбрак даже не успел ничего сделать, а натянувшаяся ткань штанов уже выдавала вставший член. Что, неужели из-за одних слов можно попасть в такую глупую ситуацию? *** Не сказать, что Ричи сильно напрягал тот момент, что они больше не обсуждали произошедшее, но .. нет, кого тут можно обманывать? Ричи это очень даже напрягало. Эдди вел себя, как ни в чем ни бывало, даже согласился дальше делать доклад вместе, и это, наверное, не зря, ведь больше Тозиер не подавал практически ни звука. Он словно боялся друга как огня, не хватало уверенности даже просто взглянуть на него при всех в компании друзей, будто это было выше его сил. На самом деле, так оно и было. и признавать этого очень сильно не хотелось. Он правда хотел возмутиться и спросить напрямую, что это было, но молчал, как партизан, даже тогда, когда Каспбрак разговаривал на отвлеченные темы привычным тоном. Возможно, для него это ничего не значило, но... как вообще это может ничего не значить? Ричи пристально пялился в тетрадь под голос учителя, где от силы было написано парочку строчек, в то время, пока рядом сидящий Эдди строчил как не в себя уже далеко не первую страницу. В какой-то степени он завидовал упорству и трудолюбию своего лучшего друга, особенно по отношению к предмету биологии, вот только как бы Тозиер ни пытался, понять его все равно не получалось. Может, просто не было особого желания. Гораздо больше во время занятия он концентрировался на рядом сидящем астматике, пытался посмотреть на него боковым взглядом, что выходило не очень удачно. Поэтому он достаточно быстро оставил эти попытки и вновь погрузился в процесс вырисовывания непонятных узоров на полях тетради, ведь до конца урока оставалось еще добрых полчаса. Тозиер протяжно зевает и кусает кончик ручки. Ему уже не сидится на месте, он постоянно ерзает из-за безделья и скуки, но замирает в тот момент, когда Эдди задевает его коленку своей. И не очень похоже, что это произошло случайно. Он снова боится пошевелиться, смотрит на одну единственную букву в тетради, ведь боится даже взгляд сдвинуть. Только потеющие пальцы нервно перебирают ручку, трогают ее наконечник и крышечку, потому что это все слишком. Особенно тогда, когда кончики чужих пальцев касаются самого начала коленки, плавно и медленно проскальзывая все выше и выше. — Что ты делаешь? — полушепотом спрашивает парень, все еще не поворачиваясь в сторону Каспбрака, а кажется, только пристальнее вглядываясь в черные чернила в своей тетради. По коже моментально проходится огромный табун мурашек, который не дает просто так сделать полноценный вдох и выдох. Лоб моментально покрывается испариной, пока подушечки пальцев все еще перебирали плотные джинсы, трогая складочки и маленькими «шажками» подбираясь все ближе к верхней части бедра. — Помолчи, — еще тише шепчет астматик, однако парень слышит его слишком отчетливо, ведь тот склонился прямо к уху, все еще параллельно усиленно делая вид концентрации на уроке. Тозиер тоже пытается не подавать вид своей взволнованности, немигающе глядит на маркерную доску и сильно кусает губы, — если не издашь ни звука, никто ничего не заметит. Понял, Ричи? И последнему ничего не остается сделать, как просто заторможенно кивнуть и больше не пытаться мысленно справиться со своим возбуждением. Все это смотрится и воспринимается, как безумный сон, которому вообще нет конца. Может, он правда спит и снова видит Эдди в том неприглядном виде, о котором всегда мечтал? Пока престарелый преподаватель разъяснял детальное строение аорты, Каспбрак, как ни в чем ни бывало, ловко поддел пуговицу на чужих джинсах и щелкнул раннее плохо поддающейся молнией, более или менее избавляя от невыносимого давления и напряжения. Ричи практически полностью дрожал и не мог ни о чем думать, ведь внимание всех органов и аппаратов устремилось на лучшего друга, так невозмутимо капающегося в его штанах. Зубы с еще большей силой поддели нижнюю губу в тот момент, когда Эдвард преодолел плотные джинсы и накрыл своей горячей ладонью налившийся кровью член поверх серых боксеров. Со рта слетает рваный выдох, который парень практически моментально заглушает, прислонив ко рту тыльную сторону ладони. Ричи казалось, что это край, что хуже быть уже не может, но как оказалось, может. Спустя всего несколько секунд горячая ладонь протискивается под нижнее белье и обхватывает уже истекающий смазкой член. Даже на подсознательном уровне чувствалось, что Эдди тоже безумно переживал и не мог найти себе места, вот только вида не подавал. И именно это нереально нравилось Тозиеру. Его внешняя непоколебимость, стойкость и безэмоциональность просто сводила с ума, пока сам Ричи был готов буквально извиваться, только если бы они были не на важном уроке. Рука движется в одном темпе вверх и вниз, большой палец периодически надавливает на головку и растирает естественную смазку. Тозиер уверен, что если бы он стоял, то точно бы свалился в первые пару секунд. Но проходит уже минута, а он, крепко вжавшись в деревянный стул, боится, что его лицо выглядит слишком красным со стороны, искренне боится, что кто-то их точно поймает. Он кусает указательный палец или кончик ручки, закрывает глаза, чтобы утихомирить собственные эмоции, но как же оказывается сложно сдержать вырывающиеся звуки. С каждым моментом движение руки ускоряется, а Ричи понимает, что точно позорно кончит уже через несколько секунд. Постоянно то сдвигая, то раздвигая дрожащие колени, он пытается думать о чем-то мерзком, чтобы оттянуть оргазм, вот только рядом с Эдди даже мысли о самых отвратительных вещах безумно заводят и только приближают к пику. — Давай, Ричи, — вновь шепчет астматик, постукивая карандашом по столешнице второй рукой, чтобы хоть немного заглушить еле слышимые хлюпающие звуки под партой, — кончи для меня. Кажется, именно эти слова стали той самой точкой невозврата, о которой он постоянно думал раннее. Ричи содрогается, жмурит глаза и сильнее стискивает ручку в пальцах, едва ли ни ломая ее напополам своим напором. Пелена жара накрывает его с головой, он крепко сжимает челюсти и склоняет голову, чувствуя, как чуть намокшие от пота прядки волос падают на лицо. Тозиер обильно кончает прямо в руку Эдди, на что последний даже не возникает и не начинает возмущаться, активно вытирая ладонь от спермы о джинсы друга. Наоборот, он еще немного оглаживает орган и только потом вытаскивает руку, даже не спеша тянуться за салфетками в рюкзаке. — Ты хороший мальчик, Ричи, — слышится голос Каспбрака рядом, на который парень тут же реагирует и наконец направляет немного размыленный взгляд на довольно улыбающегося Эдди, — но не думай, что это конец. Тебе еще придется расплатиться за это. Конечно, он расплатится за это абсолютно чем угодно. И даже если это окажется сном, это будет самый лучший и одновременно самый безумный сон в его жизни.