позволь согреть твоё сердце

Антон пытался сбежать, скрыться от этого бренного мира. мысли путались, а усталость мягким пледом ложилась на плечи и тянула обратно. отпуск удалось оформить всего на две недели, а груз утомленности, что омега тащил за собой долгие годы, заставлял только горько смеяться. под лапами приятно хрустел снег, ветер трепал шерсть, что раскаленной медью и серебром блестела на солнце. до ближайших густо растущих деревьев добрых километра два. Шастун совсем не привык к подобной нагрузке, из-за сидячей работы не всегда получалось обратиться во вторую форму и размять лапы, а в теле человека он даже не вспоминал о спортивных упражнениях, поэтому длительный бег заставил его быстро выдохнуться, но никак не остановиться. сейчас ещё немного и лапы нальются свинцом, а потом откроется второе дыхание. подобные мазохистские наклонности остались ещё со школьной скамьи. злобный физрук гонял всех, не разбирая у кого какой вторичный пол. уже тогда седовласый мужчина старой закалки считал, что его ученики должны смочь либо постоять за себя, либо убежать от преследования, поэтому истязал их до истощения. Шастун каждый раз себе клянётся, что не будет бежать так, словно за ним кто-то гонится, но каждый раз устраивает марафон до трясущихся в конечном счёте лап. добежать до заветной кромки леса не получается, кто-то очень большой валит рысь на землю, что заставляет его недовольно взрыкнуть. угрозы омега не ощущает, поэтому только смотрит на того, кто так бесцеремонно ворвался в его личные границы и одним прыжком уложил на лопатки. над ним возвышается большой, мощный ирбис, он удивлённо смотрит на свою "добычу" в ответ и отступает в сторону. точно ожидал увидеть не рысь; видимо, с друзьями устроили игрища, а Шастун мимоходом попал под раздачу. лапы после бега неприятно ноют, обращаться во вторую сущность, чтобы размяться и побегать, надо всё-таки почаще, а то, того и гляди, вообще шагу ступить потом не сможет. ирбис продолжает заинтересованно наблюдать за рысью; в воздухе витает тяжёлый терпкий сандаловый запах. Антон, переставляя лапы, садится и вопросительно смотрит на альфу, старается не обращать внимание на чужие давящие феромоны – непонятно, что за проверку ему захотел устроить снежный барс. Шастун вот немного посидит и отправится дальше, к любимым деревьям. ещё котёнком он обожал забираться как можно выше, а потом сидеть и жалобно оттуда мяукать, потому что слезть, так же как и залез, не получается. годы шли, рысь научился слезать с деревьев, но любовь к ним не утратил. ирбис поджимает едва заметные из-за длинной шерсти уши и нерешительно подходит ближе. познакомиться что ли хочет? ну уж нет, точно не сейчас. у Антона и без этого проблем до кучи и больше, он в отпуск-то и поехал как можно дальше, чтобы не видеть ни одну знакомую мордулицо. именно поэтому рысь вскакивает и с новыми силами мчится к лесу. в погоню за ним никто не бросается. уже на месте он останавливает свой выбор на старом, но всё ещё крепком дубе. вообще, он очень дружелюбный; настолько, что в старом добром мессенджере перевалило за восемь сотен друзей. говорят, для его вида это очень необычно, но омега всегда лишь недовольно отмахивается и продолжает быть заводилой компании. улыбаться ярко, смеяться с любой, даже несмешной, шутки, подставлять плечо, если требуется помощь, и ни в коем случае не давать слабину. Антон как лампочка, тянет к себе мотыльков, но сгореть им не даёт: дарит свет и тепло, ничего не прося взамен; людям подобное нравится. вариться в своих проблемах и делиться ими со всеми, желая, чтобы кто-то хоть немного их пожалел – тоже нравится. а узнать, что гложет самого Шастуна, им не хочется. зачем? ведь если не говорит, значит, все не так уж и плохо. это бесит. но не всегда – только когда уже сил не остаётся, и любая попытка в поддержку даётся ему со скрипом. почему мужчина должен всех поддерживать, когда в душе раздрай? почему он должен тратить силы на кого-то ещё, когда у него есть Поз и Макар, не нуждающиеся в поддержке? зачем ему расплескиваться на других, когда есть самые близкие, которые порой и смотрят с тревогой во взгляде, но не пытаются навязать важный и нужный совет. просто ждут, когда Антон дойдёт до кондиции и сам все расскажет, размазывая сопли по лицу и чужим рубашкам, давясь в перерывах между всхлипами и матами крепким виски. разумеется, позже рысь ужасается от этих мыслей, осиным роем жужжащих у него в голове. как такое могло только взбрести в голову? ведь все те восемьсот человек пусть и не очень его друзья, но он должен быть для них, если не опорой, так хоть поддержкой или внимательным слушателем. честно, Антон не понимает, зачем занимается подобным альтруизмом. просто ведь... так правильно? посторонние люди на просторах интернета говорят, что до выгорания ему осталось всего ничего. спорить с подобными заявлениями не хочется – возможно, они не так уж и далеко ушли от правды. солнечные лучи приятно грели не спрятанный голыми ветвями деревьев мохнатый бок. этой зимой шерсть поражает своей пушистостью; Шастун, если честно, думал, что все будет совершенно наоборот, и готовился закупаться шампунями, витаминами и фруктами. обошлось. но пережитый стресс на горячо любимой работе и в личных отношениях и посаженная социальная батарейка вылились в итоге в проблемы со сном и хроническую усталость. вот уж спасибо, лучше бы лысеть начал. все так поразительно цепляется одно за другое. на работе его тиранит начальник-скунс. взрослый вроде мужик, а цепляется за такие детские обиды и вымещает их на Шастуне. почему тогдашнего малыша-скунса обидели рыси, а расплачивается теперь он? что за дурость и предубеждение? почему обязательно нужно равнять всех под одну гребёнку? Антон ведь неплохой, ленивый немного, но ответственнее работника в их отделе не найти. он, благодаря своей лени, такие схемы изобретает, что потом другие с завистью диву даются. почему более сильным мира сего позволяется пренебрежительно относиться к своим подчинённым? почему его не воспринимают всерьёз, только потому что он омега? так много вопросов, и несмотря на то, что Антон усиленно пытается найти ответы, у него ничего не получается. руки опускаются постоянно доказывать, что он способен не только рожать борщи и варить котят. начальник не воспринимает его как личность и лучшего своего сотрудника, видит в нём только сородича давних обидчиков и омегу, которому делать здесь нечего. даже отпуск ему дробит! пока счастливый Позов с семьей уматывают на месяц на Мальдивы греть свои песцовые жопки на теплом песочке, Антон всего на пятнадцать дней уезжает на горнолыжный курорт. что самое забавное, лыжами или сноубордом рысь не планирует пользоваться от слова совсем. деревья б поближе только были. внутри все сжимается от усталости. бежать надо с этой работы, да только страшно безбожно. куда он такой пойдёт? и так не возьмут же, а Иван Алексеевич ещё и постарается, чтобы его вовсе не приняли потом нигде. жутко уходить, и что-то в жизни своей менять тоже жутко, хоть и замучился от всего этого он уже знатно. кстати, его же совсем недавно бросили. в эту степь заходить не хочется, ведь неприятно свербит где-то под ложечкой от осознания, что построить хоть какие-то отношения не получится, кажется, никогда. рыси его вида как будто с цепи все сорвались: хотят котят, да как можно больше и уже на третьем месяце отношений. Шастун же обновляет статистику и наблюдает лишь один растраивающий факт: после зачатия самцы собирают свои манатки и сваливают в туман, оставляя воспитание детёнышей на самку. не то чтобы он верил в статистику столь свято и поэтому так сопротивлялся и не хотел рожать, просто не мог почувствовать себя ни в одних своих отношениях свободно и спокойно. не чувствовал себя любимым и не мог дать хоть что-то, кроме дружеского плеча и влечения. знакомые говорят, что и этих двух факторов хватит с лихвой. сердце подсказывает, что далеко на них не уедешь. наскучит в скором времени и разбегутся ведь. Серёжа ему при расставании бросил ёмкое: — Антон, пойми, не в тебе дело, просто у нас разные с тобой цели: я хочу семью, а ты к ней не готов. готов... ещё как готов! ему двадцать восемь в этом году стукнет. мама при каждом созвоне спрашивает о личном и вздыхает, понимая, что внучат понянчить получится не скоро. по первости старалась знакомить сына с сыновьями подруг, выбирая, как ей казалось, лучшую партию. но то ли с Антоном и правда что-то не так, то ли партия на самом деле не была такой уж хорошей — счастье любимый сыночка так и не обрёл. а хочется. до жалобного тихого мяуканья, почти писка, — хочется. до сточенных о деревья и стенки, которыми он оградил себя, боясь утонуть в боли, когтей — хочется. до противных слёз и желания надраться чем-то крепким — хочется. хо-че-тся, но перемены пугают, расставание за расставанием заставляют что-то в груди обрастать ледяной коркой, а его самого – шарахаться от всех. бежать в ужасе, уносить лапы и сердце, что больше всего желает ощутить чужое тепло, но не может. а ещё усталость. дикая усталость добавляет плюс тысячу к этому всему дерьму. нет желания двигаться, только лежать и пилить безучастно в потолок или небо, ждать, когда появятся первые звезды, чтобы потом спуститься с дерева и медленно зашагать в сторону гостиницы, тёплой ванны и мягкой постели. именно так Шастун и поступает. сначала идёт неуверенно, а потом прыжками скачет в сторону загорающихся огней. возможно, отдых это именно то, что ему нужно. проведёт на свежем воздухе весь отпуск и найдёт решение. он на это очень надеется. в номере его ждёт только отключенный мобильник и неразобранный чемодан. Антон предупредил Илью о том, что в сети его можно не ждать какое-то время и не стоит паниковать по этому поводу, мальчик он взрослый, если проблемы появятся, то сможет разрулить их и сам. Макаров пообещал передать всем остальным, и теперь смысл в этом ненужном куске железа и пластмассы пропал. а вот вещи разобрать всё-таки стоит. можно, конечно, вспомнить и студенческие годы, когда вокруг сумки образовывалась гора одежды, и разбиралась она только в случаях необходимости стирки или приезда мамы. только из-за подслеповатой, до одури тёплой и родной канадской рыси пришлось избавиться от этой привычки и научиться, наконец, такой простой и всеми нелюбимой бытовухе. странно, но Майя Олеговна совершенно не напрягала его с этим в юношестве, и потому учиться всему Антону пришлось самому. вещи приятно пахли кондиционером и совсем немного – морозной лилией. мягкая ткань наводила на мысли о том, что, в принципе, её можно погладить и даже использовать в качестве игрушки, схожей с той, что он обнимает ночью, надеясь уснуть. на подобные странные мысли старается не обращать внимание и прячет всё в большой шкаф-купе. в нём жить можно, даже проход в Нарнию открыть, какие уж там просто вещи хранить. Антон убирает в сторону рубашку и лёгкие брюки. на первом этаже есть небольшой ресторанчик с невероятно уютными одиночными столиками у окна — это как раз то, что нужно для отдыха и возвращения спокойствия. мужчина собирается туда спуститься после душа, разведать обстановку и умять что-нибудь вкусненькое. Шастун вдруг понимает, что с утра ничего не ел. серьёзное упущение; мама бы за такое не простила. после душа тело кажется посвежевшим и размякшим. двигаться не хочется, но живот поёт китовьи песни, и именно поэтому Шастун едва промокает полотенцем волосы, с раздражением понимая, что скоро надо будет эти невозможные кудри подстригать, и идёт в сторону ресторана. народу там оказывается не очень-то уж и много, скорее всего, большинство заказали поесть в номер и наслаждаются теперь трапезой в тишине или приятной им компании. в нос бьёт знакомый пряный запах сандала, неужели ирбис тоже решил остановиться в этой гостинице? Антон крутит головой по сторонам, но найти нарушителя своего сегодняшнего спокойствия не получается. действительно, как это он себе представлял? одно дело увидеть раз во второй ипостаси и услышать запах, а другое – искать человека по такому признаку среди кучи других людей. втянув поглубже в лёгкие разнообразие запахов, Шастун взял в руки меню. в голову это буйство вдарило хорошенько, мужчина невольно попытался спрятаться от них подальше: вжался в стенку и поднёс рукав ближе к носу, чтобы хоть как-то перебить царившие вокруг ароматы. захотелось убежать. в комнате и даже в том же лесу было свежо, а здесь, внутри помещения, рысь почувствовал какую-то тягостную атмосферу, побуждающую чуть ли не смыться отсюда как можно быстрее. странно. — добрый вечер, — над ухом прозвучал чуть хриплый, с мурчащими нотками, голос, а пространство вокруг окутали мягкие переливы осточертевшего уже сандала. — с вами всё в порядке? Шастун удивлённо поднял взгляд и наткнулся на глаза-омуты, иначе эту благородную синеву назвать не получилось бы. совсем рядом стоял мужчина: волосы у него крупно вились и доходили до плеч, под глазами залегли тени, благодаря чему можно было понять, что тот либо страдает бессонницей, либо намеренно лишает себя сна, губы его изогнулись в легкую, но обеспокоенную улыбку. Антон с изумлением заметил, что с чужим присутствием ему стало немного лучше. — а почему должно быть наоборот? — рысь вздернул брови и склонил голову набок, всем своим видом выражая вопрос. мгновение спустя до Антона дошло, что к нему подошёл тот самый ирбис. неужели решил загладить свою вину? — вы побледнели, и мне показалось, что у вас вот-вот случится паническая атака, — признается снежный барс и виновато отступает чуть в сторону. видимо, только сейчас осознал, что встал непозволительно близко, нарушая нормы приличия и чужие личные границы. не сказать, что Антон был так сильно против этого... — меня поразила сплошная какофония запахов. после улицы это кажется непривычным, — морщит нос Шастун и продолжает смотреть в чужие глаза. — вы правы, ради всеобщего комфорта нам всем стоило бы начать пить блокаторы, — говорит мужчина, и Антон мысленно с ним соглашается и не соглашается одновременно. феромоны ведь главный ориентир, после них только идут эмоции и все остальное. как ты поймёшь, хорошо к тебе относятся или, наоборот, задумали что-то плохое? диалог на этом кажется завершенным. омега переводит свой взгляд на меню и принимается его изучать, хотя, если честно, весь аппетит оказался сбит, и осталось только желание лечь поскорее спать. — простите, а это ведь вы та рысь, что мчалась в сторону леса? — ирбис все не спешит уходить и навязчиво мельтешит на периферии. — канадская рысь, — зачем-то поправляет Антон и устремляет свой зелёный взгляд против чужого синего. — а вы, я смею предположить, тот самый снежный барс, который повалил меня на лопатки? — я хотел попросить прощения! — вдруг вскривает он и, осекшись, тише с какой-то затаенной тоской продолжает, — но вы так быстро убежали. — послушайте... — Арсений. — так вот, — кивает новоиспеченному Арсению Антон, — послушайте, Арсений. не я просил давить вас на меня своими феромонами, и уж тем более не я сбил себя с ног. это была естественная реакция. врёт конечно, далеко не в этом была причина. просто не хотел никого видеть, да и сейчас не хочет, поэтому и использует чуждое ему обращение на вы и между строчек кричит, чтобы от него поскорее отстали. — простите меня... — замолкает собеседник и смотрит выжидающе, как будто ему действительно хочется узнать чужое имя. — Антон, — бросает рысь тихо, откидываясь на спинку стула. — простите меня, Антон. с друзьями выбрались погулять во второй форме, и я не сразу понял, что вы не один из моих оболтусов. может быть, я заглажу как-то свою вину? тут подают изумительные бараньи рёбрышки с гарниром. я могу вам заказать вино или, может быть, даже вместе сходим на небольшую прогулку? — начинает накидывать идеи одну за другой Арсений. — просто будьте в следующий раз аккуратней, — говорит Антон и отворачивается, намекая тем самым, что тема на этом считается закрытой, а в каком-либо продолжении он не заинтересован. заказывает мужчина в итоге филе кролика с картофельным пюре. размазывает толчёную картошку по тарелке – аппетит, зараза, так и не вернулся – и тщательно пережёвывает мясо. кусок не лезет в горло, Шастун запивает его томатным соком и уходит в номер, подмечая, что Арсений сидит за самым большим столиком в компании девушки и двух мужчин, они смеются, но стараются не шуметь и не привлекать к себе лишнее внимание. ирбис почему-то смотрит в этот момент на него и даже привстаёт, как будто собирается позвать Антона к ним или, наоборот, проводить как минимум на конец света и обратно. морщась от собственных ассоциаций, Антон поправляет подсохшие кудри и уходит быстрым шагом к себе, благо ноги длинные, позволяют это сделать. номер встречает всё той же картиной, оставленной час назад: отключенный смартфон на тумбочке, чемодан, спрятанный в шкаф-купе, небольшой плазменный телевизор и огромная двуспальная кровать, что занимает почти всё пространство. ещё тут есть выход на совмещённый с соседним номером балкон, нужно будет перед сном обязательно закрыться, мало ли какие соседи ему могли достаться. на задворках мелькает мысль, что было бы неплохо, если бы соседом оказался Арсений. его запах успокаивает и наталкивает на воспоминания о детстве. отец очень любил парфюм с древесными нотками. у него даже была целая коллекция, венцом которой являлся мускусный запах сандала. Антон сам нашёл и подарил ему эти духи. как сейчас помнит то лёгкое волнение и покалывание в пальцах. вдруг папа не оценит? а вдруг у него уже есть похожий флакончик? оценил. сгрёб своего любимого сына в объятия и зацеловал буйные кудри, слушая счастливый детский смех. флакон Андрей поставил на самое видное место и каждый раз хвастался именно им перед гостями. возможно, если Антон пороется в коробке с его вещами, то сможет найти эти духи. там осталось совсем немного на донышке. отец фышкнул ими на запястья последний раз, когда собирался встретиться с друзьями. отзвонился вечером, сказал, что задержится ненадолго, и не вернулся в итоге вообще. они пошли с другом в магазин за добавкой и наткнулись на грабителей, один из которых оказался медведем. он переломил Андрею хребет в несколько укусов и ударов и сбежал с места преступления. с тех пор прошло уже десять лет. сердце не болит, Антон не смотрит на телефон с мыслью, что вот-вот должен позвонить отец, который протянет такое любимое и ласковое "кудряшка моя" и скажет, что вернётся скоро, прося за себя, дурака старого, прощение. не болит, но запах сандала будит внутри что-то такое тёплое, забытое, домашнее. надо по приезде отыскать флакон и поискать в интернете, может, производство ещё не закрылось, и получится урвать себе пару-тройку штук на память. альфу, с которым ему будет комфортно, найдёт он, вероятнее всего, нескоро, а вот если захочется построить гнездо, то этот тёплый древесный аромат добавит хоть какого-то уюта и чувства защищённости. постель впустила Антона к себе в холодные объятия из одеяла, подушки и простыни. сон, как назло, забирать его в царство Морфея не хотел, хоть день и был слишком суматошным и местами даже трудным. в темноте удалось разглядеть светодиодную ленту; кажется, хостес что-то об этом говорил. пульт от неё нашелся в одном из выдвижных ящиков. сходу включилась синяя подсветка, а Шастуну не захотелось разбираться с подобным чудом техники дальше, и он оставил всё как есть. — чёрт возьми, — шипит раздражённо из-за того, что сон не приближается к нему ни на йоту. хватает из кармана куртки пачку сигарет и выходит на балкон. с силой проводит по колесику зажигалки, стараясь добыть хоть искорку огня, но получает из этого ровным счетом ничего. ни в чём не повинная зажигалка отлетает в угол, а Антон рычит разочаровано, даже покурить нормально не получается. слышится щелчок, и в метре от рыси загорается огонёк. он переводит взгляд в ту сторону и чувствует, что брови прячутся за вьющейся чёлкой. быть такого не может. — плохой день? — сочувственно тянет Арсений и позволяет Антону прикурить сигарету. — тяжёлая жизнь, — не соглашается Шастун и делает затяжку. ирбис только качает головой, как будто действительно может понять и представить, что за свои три десятка успел пережить один конкретный Антон Шастун, и переводит взгляд на небо. звёзд так много, и все они по-своему красивы, стараются хоть как-то помочь путнику и осветить его путь, но получается у них только ярко сверкать и подмигивать, слушая, если удастся, истории из жизни. Антон переводит взгляд со звёзд на мужчину и понимает, что тот тоже красивый. приглушенный свет из комнаты прячется во взлохмаченых темных прядях, залегшие под глазами тени в темноте напоминают чёрные дыры, но не портят альфу, а, напротив, придают своеобразный шарм; о скулы и линию челюсти, кажется, можно порезаться, а широкий разворот плеч и идеальная осанка подсказывают, что, будь у них век этак восемнадцатый, с Антоном беседовал бы настоящий граф, если уж не император. — бессонница? — срывается с губ омеги раньше, чем он успевает подумать. — она родимая, — кивает Арсений и улыбается, то ли Антону, что решился на мало-мальский диалог, то ли звёздам, не упуская их красоту, а может, и всему вместе. кто ж этих странных снежных барсов знает. — понимаю, — говорит рысь на выдохе и сминает о дно пепельницы докуренную до фильтра сигарету. — спокойной ночи, Арсений. в спину летит ответное пожелание, но Шастун на него никак не реагирует. поворачивает ручку окна в пол до щелчка, но не замыкает на ключ, оставляет открытой. возможно, он ещё пожалеет об этом, а может быть и нет. сейчас не до размышлений. Антон ложится в постель и проваливается в крепкий сон, впервые за месяц и даже без таблеток. внезапно прерывает его покой только крышесносный запах кофе и едва слышный хлопок со стороны балкона. первое, что он видит, синяя подсветка сменилась на более нежную зеленую, и это совсем не Антоновых рук дело, а подтянувшись на локтях к изголовью кровати, замечает на тумбочке чашку кофе и нарисованную рысь на вырванном, вероятно, из скетчбука листе. на обратной стороне рисунка чуть криво, но твёрдой рукой написано "прости". подобное поведение и вмешательство в свою жизнь, к удивлению, не пугает, а забавляет. Шастун заливается чуть хриплым смехом и убирает подарок в ящик тумбочки, а кофе с наслаждением выпивает. обжигает, правда, в процессе язык и стонет-мяучит из-за этого мученически, но оно того стоит. второй свой день отпуска он решает провести в постели. будет, что называется, плевать в потолок, возможно, включит какой-нибудь сериал и будет материться из-за тупизны героев, закажет перекусить и обязательно наберёт ванну. она такая огромная, что, кажется, сможет вместить двух Макаров, а он, между прочим, мальчик больших размеров. и в принципе, всё идёт по намеченному плану: на экране мелькают герои сериала, Антон материт главную героиню богатым русским трёхэтажным, когда та умудряется поверить бывшему и открыть ему двери в дом и сердце с широко распростертыми объятиями. злость из-за чужой наивности пропадать не хочет, поэтому мужчина лишь дует губы и зажевывает разочарование бараньими ребрышками в винном соусе – вкусные, чёрт возьми. с Арсением они пересекаются на балконе в середине дня. мужчина протягивает зажигалку в форме дракона, и Антон, благодарно кивая, подкуривается. курит только он, Арсений молчит и жуёт иногда губы, не зная куда себя деть. рысь чужое нервное мельтешение понимает, уходит в номер и возвращается с помытой белой кружкой. — Арсений, — омега растягивает губы в улыбке, имя сладко держится на устах и отдаётся лёгким рычанием на одинокой "р". — вы знаете, что это проникновение в чужую собственность? нехорошо так поступать. Арсений заливается румянцем и не может найти ответа на свои же действия; идея, казавшаяся отличной, теперь приобретает негативную окраску. мужчина принимает чашку, ненамеренно соприкасаясь пальцами с чужими более тонкими и аккуратными, вздрагивает от этого и поднимает испуганный взгляд на Антона. — кофе был вкусный, — с улыбкой замечает Шастун. — спасибо вам, Арсений. в следующий раз они пересекаются со снежным барсом на улице. Антон решил прошвырнуться, найти какие-нибудь забавные магнитики, чтобы привезти в подарок Илье. он их коллекционирует, холодильник забит почти полностью, но, к несчастью многих, медведь решил, что здорово будет купить морозильную камеру и теперь нужно всей компании приложить как можно больше усилий, чтобы заполнить и морозилку. Позов в отпуск выбирается реже, поэтому на каждое день рождение Макарова дарит ему магнитик с совместными стремными фотками. они занимают особое местечко в сердце бородатого великана, поэтому он их размещает на самое видное место, рядом с любимыми магнитами от матери и двоюродной бабушки. снег притоптан множеством ног и лап, поэтому идти для двухметровой шпалы и легче и сложнее одновременно. черт его дёрнул купить не хорошие ботинки с устойчивой подошвой, а модные утеплённые кроссовки. теперь в обеих ипостасях Антон сносит всё вокруг. пока все стояли в очереди за идеальным телом и находчивостью, он промахнулся и выбрал себе высокий рост с отсутствием координации в пространстве и всепоглощающую лень. — зато у меня глаза красивые, — думает обречённо, когда в очередной раз поскальзывается на раскатанной поверхности. кто-то бесцеремонно выхватывает его из снежных объятий и Антон замечает сначала нос кнопку, а потом и всего остального Арсения. хочется возмутиться и спросить, не преследует ли тот его случайно, но мужчина обрубает все попытки. глупость какая. они просто отдыхают на одном курорте, а всё остальное просто нелепое стечение обстоятельств. — Арсений, вот так встреча. давно не виделись, — хмыкает и смотрит подозрительно. да ну, не мог он его начать преследовать. Антон всего лишь офисный работник, за душой у него только фикус Георгий и пять конструкторов лего, четыре из которых омега всё никак не может собрать. — добрый день, Антон. отличная сегодня погодка, не находите? — самое то, чтобы валяться в сугробе, — пожимает плечами, но из-за огромного дутого пуховика это незаметно. — а вы, Арсений, растёте! сначала бросаете в сугроб, а теперь из него спасаете. так и на ты недалеко перейти. — ну я же извинился за тот неловкий случай, вы мне его теперь до конца жизни припоминать собираетесь? — бормочет альфа растерянно и смотрит на Антона, заламывая брови. чудной он. всё на вы обращается, извиняется почём зря и смущается. боится чего-то, как будто по тонкому льду шагает и не знает в какой именно момент может прозвучать это пугающее "хрусть". Антон не может назвать себя книгой загадок, но почему-то кажется, что для Арсения он, как издание загадок на французском и ответы, даже в самом конце найти не получается. чужие феромоны выдают обеспокоенность хозяина и успокаивают Шастуна, перенося на долгие лет этак тринадцать назад, когда мужчина не боялся подпускать к себе людей и раскрываться подобно цветку, впуская к себе всех душу с ковриком "добро пожаловать!" на входе. — с чего ж вы взяли, что у нас с вами есть такое длинное "до конца жизни"? я тут всего на две недели и буду ли дальше напоминать о нашей первой встрече, зависит только от вас, — смеётся тихо, поглядывая на снежного барса. тот, кстати, так и не отпустил тонкое запястье, за которое ухватился, помогая встать. — что ж, разумно, — выдаёт Арсений и, переплетая их пальцы, чётко проговаривает. — надеюсь, вы не будет против, если я составлю вам компанию? мои друзья ужасные сони и поднимутся только после обеда, а гулять хочется уже сейчас. Шастун теряется от подобной наглости (или смелого шага?) и не находит ничего лучше, чем кивнуть. у барса приятно большая и тёплая ладонь, которой он удерживает и не даёт раскатиться повторно и встретиться на этот раз лицом с колючим снегом, а потом и вовсе замечает, что ладони без перчаток и варежек быстро подмерзают и прячет их в свой глубокий карман. никто и никогда не узнает, как от такой простой заботы тепло становится не только рукам, но и сердцу. Арсений оказывается обладателем очаровательной и очень распространенной фамилией Попов, ему тридцать четыре года от роду, детей и жены нет, но есть своенравный попугай Иннокентий, который любит грызть ценные бумаги или обложку паспорта Арсения. работает ирбис администратором в клубе друга, но мечтает о выставке своих собственных картин, их насчитывается в личном хранилище уже штук пятнадцать. Антон находит Арсения до раздражения комфортным собеседником, который знает границы приличия и старается не вытягивать из Шастуна клешнями что-то личное. они быстро находят несколько забавных магнитиков для Макара и обходят ещё несколько магазинов в поиске сувениров уже для родителей Попова. в отдел с посудой забредают случайно, но чайный сервиз с росписью под гжель западает в душу им одинаково сильно. Антон с тоской провожает взглядом последнюю тарелку, что так тщательно пытается запаковать продавец и машет головой, это же всё-таки для родителей, у Шастуна они бы пылились в серванте без дела. вечер подкрадывается до странного быстро, карман приятно оттягивает кошелёк со спрятанными в него подарками и уменьшившимися в количестве, деньгами. Арсений наговорившийся на год вперёд молчит, а для Антона в этом заключается комфорт. есть люди с которыми даже молчать хорошо и не нужно напрягаться и выдумывать тему для разговора. — может, увидимся через час в ресторане? — спрашивает Попов и задерживает дыхание, ожидая ответ. — давай не сегодня, — качает головой Шастун и открывает дверь своего номера картой-ключом. нужно обдумать. всё хорошенько нужно обдумать, разложить по полочкам, чтобы понять как дальше действовать. горячие струи воды второй кожей опутывают лицо, шею, плечи и грудь. Антону холодно, хотя вода почти обжигает. Антон боится что-то менять в своей жизни, но поддаётся осторожным шажкам со стороны Арсения. Антон боится доверять новым людям в своей жизни, но не замечает, как выдаёт с каждым новым поступком барса по одному из сотни ключей от своего сердца. Антон не понимает, что делать дальше и не поздно ли нажать на стоп. хотя какой там? пока Попов делает два шага, Шастун отступает на один. взгляд падает на запотевшее зеркало, стоит провести пару раз по нему ладонью как в отражении появляется долговязая фигура. не по-омежьи широкие плечи и высокий рост первым делом бросаются в глаза. не раз это было причиной расставания. — давай разбежимся, Шаст. пацаны каждый раз смеются и спрашивают в каком вагоне с досками я откопал себе такую кралю. — может в зал походишь? а то держаться совсем не за что, Антош. — мне выйти с тобой на улицу стыдно, ты же даже на ровном месте в ногах запутаться и упасть можешь. и это ведь только телосложение, которое на минуточку, он не выбирал, а есть ещё лицо и... уши эти ублюдские, оттопыренные. как на такого можно запасть? тут только обнять и плакать тянет. ещё из-за стресса похудел знатно, кожа да кости, даже собаки мимо проходят подозрительно косясь, а тут целый граф Арсений. у Антона не повернётся язык назвать себя объективно страшным, он очарователен в своей необычности, но годы идут и подсказывают, что необычность эта никому нахрен не сдалась. все ищут себе махонького, чтобы лелеять, оберегать и защищать. а Шастун порой и сам может кого угодно защитить, зря что ли физрук самообороне учил. повернув вентили до конца, Антон выключает воду и уходит в комнату, кутаясь в огромное полотенце. с волос капает и эти капельки долго не держась на одном месте, проделывают огромный маршрут и утопают в махровой ткани. — я тут посвоевольничал немного и приготовил быстрый ужин, — вырывает из мыслей голос, заставляя покрыться липким потом. — Попов! ты дурак что ли? а если бы у меня была привычка голым по номеру ходить!? — рычит возмущённо Шастун, смотря на чужое, быстро краснеющее, лицо. — тебя мама не учила, что забираться к людям в дома, квартиры, комнаты или номера плохо? — я постучался, но ты не отзывался долго, поэтому я решил быстро оставить на тумбочке еду и вернуться к себе в номер, — раскаяния в этих синих океанах столько, что можно затопить всю Евразию и на Америку ещё останется. — господи, за что ж ты так со мной? — стонет в пустоту Антон и переводит на мужчину взгляд. — святая ты простота, Арсений. я бы предложил у себя посидеть, но вторую кружку для тебя, наверное, не найду. — что ты, Антон! я же уже убегаю, меня друзья потеряли за день, выпить зовут. извини ещё раз, не хотел тебя пугать, — бормочет сбивчиво Арсений, проследивший путь каждой упавшей капли. омлет приготовленный Арсением кажется едой богов, ни больше ни меньше, и пусть Антон в готовке уже лет двенадцать, так вкусно у него ещё не получалось никогда. хочется состроить мордочку, как у Маши из мультика и потребовать наглое "ещё!", но требовать не у кого, поэтому встаёт другой вопрос. как без моющего помыть посуду? из мылящегося в ванной получается найти только одноразовые пакетики с гелем для душа, можно, конечно, попробовать оттереть жирные следы и своим шампунем, но жаба давит, а пакетики с гелем здесь не просто так место занимают. Антон с чистой душой промокает посуду бумажным полотенцем и с чувством выполненного долга оставляет тарелку с вилкой и кружку на балконе на столике. в чужом номере пусто, хотя подсветка мягко заполняет всё пространство зелёным и манит зайти и окунуться в сандаловое господство, ведь номер стопроцентно успел впитать в себя все феромоны Попова. но рысь не рискует совершать поползновения в сторону поповских комнат, из них двоих подобное бесстыдство закреплено за Арсением и сложившуюся традицию менять уже никак не хочется. Антон вспоминает про недосмотренный сериал и бросив последний раз взгляд на чужую обитель, уходит к себе, опять-таки оставляя дверь открытой. на четвертый день они пересекаются возле кромки леса. ирбис неуверенно переставляет лапы, но когда чувствует знакомый аромат морозной лилии, то прибавляет скорости и сносит с места канадскую рысь. Антон мяучет обречённо и пытается скинуть с себя задними лапами барса, но у него не получается, потому что этот зараза тяжелее его раза в два, если не больше. попытки выпутаться бросает сразу же, нет так нет, тогда посмотрит как отреагирует на всё это Попов. снежный барс же, не замечая чужих потуг в надежде на освобождение, тычется своим носом в Антонов и громко тарахтит, когда его приветствуют. чуть отклоняя голову вбок и позволяя потереться о шею, они обмениваются феромонами. Антон предпринимает ещё одну попытку спихнуть Арсения в этот раз в сторону и наблюдает как самец с громким "мау" валится в сугроб и блестит оттуда золотистыми недовольными глазами. рысь с победным рычанием переворачивается на живот и, расправив небольшой хвостик, принимается следить за чужими неловкими действиями. вот ирбис машет лапами в воздухе и стучит нервно хвостом по снегу, вот у него получается перевернуться и он стряхивает с себя снежные кристаллики, а вот понимает замысел рыси и игриво припадает брюхом к снегу, наблюдая из своего укрытия в ответ и ожидая какой-никакой атаки. самка не заставляет себя долго ждать, прыгает, растопырив лапы, и заключает снежного леопарда в ловушку, кусает за загривок и фырчит гордо, как будто заявляя этим, что с ним шутки шутить не стоит, но тут же принимается зализывать место укуса, намурлыкивая только ему известную песню. Арсения под Антоновыми мягкими касаниями мажет, как растаявшее масло, хвост то мельтешит из стороны в сторону, то обвивает лапу рыси, а сам он сладко жмурит веки наслаждаясь. — мама, смотри, там такая красивая пара! — звучит восхищенное детское где-то поблизости и Антон отрывается от вылизывания, чтобы увидеть ту самую красивую пару, но рядом нет никого, кроме них и ребёнка с матерью. как хорошо, что за шерстью не видно, как покраснел Шастун. не хотелось бы делиться со всеми своей слабостью и кричать, что не пара они, девочке всё это только показалось, не получится, да и какой толк то от этого будет? посчитают их за извращенцев, ведь в кошачий этикет вникать никто не хочет. ирбису не составляет труда выбраться из захвата Антона, потеревшись о лоб щекой, теперь уже самец принимается за вылизывание. особенно уделяя внимание кисточкам на ушах и длинным бакенбардам, барс увлекается и спускается к беззащитному белому животу, рысь действует скорее на рефлексах, чем по собственной инициативе. обнажает когти, бьёт наотмашь по морде и только потом понимает что сделал. смотрит виновато, мяучет жалобно и порывается посмотреть всё ли в порядке, не останется ли шрам, но Арсений не даёт, лижет за ухом на прощание и убегает в сторону гостиницы. Антон ещё никогда не чувствовал себя настолько паршиво, такой хороший день был испорчен по неаккуратности со стороны обоих. рысь залезает на первое попавшееся дерево, но ветка с хрустом ломается и тянет за собой Шастуна на землю. огромный сугроб принимает к себе шмякнувшуюся канадскую рысь, благо было не так уж высоко и именно поэтому лапы он себе не повредил. видимо, это судьба, даже любимые деревья отправляют его вдогонку умчавшемуся снежному леопарду. Антон пытается вдохнуть поглубже остатки сандалового аромата, но те улетучиваются вслед за своим хозяином. путь до гостиницы кажется до одури длинным, Антон подцепляет на зуб из рук управляющей свою карту-ключ и бежит по лестнице в сторону номеров, Арсений скорее всего у себя и Шастун бы ворвался к нему в комнату сходу, но нужно надеть хоть что-то и взять с собой аптечку. из-за переживаний из головы улетучивается напрочь, что о Попове есть кому позаботиться. в голове застревает образ снежного барса на огромной постели со рваной раной на пушистой морде. — Арсений, прости меня, я сам не понял как так получилось. врывается Антон в чужой номер без стука через выход на балкон. Попов, дверь не замыкал, как будто ждал его приход с минуты на минуту. представленная картина почти не отличается от действительности. задел Шастун его несерьёзно, просто неглубокая царапина, которая может зажить и без посторонней помощи. спрашивается, и зачем Арсений тогда убегал? руки привычно нащупывают в аптечке ватный диск и смачивают его перекисью водорода, Антон неуверенно подходит, но в итоге все равно присаживается на постель и укладывает пушистую морду себе колени. жидкость щипет и вырывает из груди жалобное мяуканье, заставляя омегу сжаться от вины. стыдно. очень стыдно, но мужчина не находит варианта лучше, чем зарыться в мягкую шерсть на шее и начать поглаживать, а потом и вовсе чесать чувствительное местечко за ухом. Арсений скорее всего из-за шока не может обратиться человеком и проторчит теперь в этой форме добрую половину дня. бросать его одного не хочется, поэтому Антон забирается повыше и перетаскивает шестьдесят килограммов шерсти, костей и мяса себе на живот. ирбис хочет было взбрыкнуть и слезть с омеги, помня про свой совсем немаленький вес, но его останавливает шипение и тёплые руки, что приятно поглаживают везде, где нравится. в комнату с пинка влетает среднего роста мужчина с кичкой, почти открывает рот, чтобы спросить какого хрена происходит и почему от друга нет вестей уже вторые сутки, но натыкается взглядом на зелёные глаза и всё понимает без вопросов. хотя нет, не всё, надо будет потом обязательно уточнить, как Попов докатился до жизни такой и каким способом заманил в свою обитель такого хорошенького омегу. на деле же, извиняется за незаконное проникновение и уточняет. — Арс, ты же помнишь, что мы договаривались вечером собраться внизу, — мужчина на эти слова получает лишь взмах хвостом. — понял. и исчезает из номера также быстро, как появился в нём, слышится только щелчок двери и топот по коридору в сторону лифта. Антон улыбаясь только уголками губ, вплетает пальцы в шерсть и продолжает начатое дело. Арсений от таких нехитрых махинаций откровенно кайфует, подставляет голову так, чтобы показать, где почесывания приятнее всего и мурчит так громко, что за стеной кажется слышится недовольный бубнеж. Шастуну и самому хорошо, ему тепло, мягко, вибрация огромного тела кажется не раздражающей, а даже наоборот, убаюкивающей, и он совсем не замечает, как отключается сам от подобного пробирающего за душу уюта. странно, но сон именно в этой гостинице приходит к Антону незамедлительно и непонятно в чем именно дело, то ли в ортопедической кровати и тяжёлом одеяле, то ли в соседстве Арсения, который одним своим присутствием заставляет не напрячься, потому что он же альфа и неизвестно, что от него можно ожидать, а успокоиться. отбросить все ненужное и просто наслаждаться отдыхом. просыпаться не хочется, но Антон чувствует прямой изучающий его взгляд и пальцы, что лёгкими движениями заправляют вьющиеся прядки за уши, также легко и осторожно оглаживают нежную кожу под глазом и обнимают щёку. Шастун не сразу соображает, что тут происходит, поэтому доверчиво потирается о поглаживающую его руку, а потом только сонно разлепляет веки и сталкивается с синими омутами. секунд тридцать уходит на то, чтобы понять где он и что тут забыл. весь процесс осознания можно проследить по лицу омеги, но конечной реакцией становится чётко выраженная вина. Антон на локтях подтягивается чуть повыше и хватает Арсения за подбородок. на левой щеке у того красуется, затянувшаяся корочкой, царапина. мужчина осторожно проводит по следу, будто надеясь, что получится её стереть, но царапина не исчезает и заставляет Шастуна только заломить сочувственно брови и отпустить чужое лицо. — прости меня... — прости меня. произносят одновременно. Арсений и сам прекрасно знает, что живот для посторонних запретная зона, а он, дурак, полез его вылизывать, потому что в тот момент ирбис чувствовал себя таким... счастливым? омега, которая ему нравится оттаяла и стала отвечать на заигрывания и ухаживания, что может быть лучше? только разве что взаимные вылизывания, порождающие трепетную нежность глубоко в груди. и вся эта забота, мягкие поглаживания и желание побыть рядом, пока он успокоится и сможет обратиться человеком, так ценно и интимно, даже лучше, чем близость и Попова мажет с этого похлеще, чем от простого почесывания за ушком. — нет, не так Антон. в этой ситуации нет твоей вины. живот самая незащищённая зона и это нормально, что ты, пытаясь сберечь себя, вмазал мне по морде. мы знакомы всего четыре дня и только два из них общаемся нормально. я всё понимаю и не требую, чтобы ты начал доверять мне как можно скорее. я даже согласен ждать столько сколько потребуется, правда! — он вдруг затихает, теряет весь свой запал. — только скажи, нужно ли это всё тебе? — Арсений, я, — Антон теряется, не знает что ответить, смотрит в чужие глаза и не может найти там ответа. паника подкатывает к горлу, а мужчина всем своим видом кричит, что не нужно заставлять отвечать его так скоро, он не готов, он боится перемен и ему страшно впустить в свою жизнь что-то новое. — можно я подумаю? — конечно, я же пообещал ждать. оставшееся время проводят поодиночке, только вот Арсений уходит выпить с друзьями вечером, а Антон опустошает в одну харю мини-бар. вино кислит и заставляет морщиться при каждом глотке, коньяк слишком глухо идёт и невольно становится жалко, что омега не в родном Воронеже. зашёл бы сейчас в магазин с торца хрущевки, что пониже маминого дома и купил бы разливное пиво у Дуняши. двух литров хватило бы дойти до приятной кондиции и размышления пошли бы активнее и веселее. но он не в Воронеже, да и был там в последний раз на свадьбе матери. после смерти отца Антон убежал из города не оглядываясь, доучился правда сначала и уехал покорять Москву. допокорялся. загнивает на работе и боится изменить в своей жизни хоть что-то, даже длину волос оставляет всегда одну и ту же. хотя в памяти ещё свежо воспоминание, когда он со психу подстригся под ёжик на последнем году обучения. это было ужасно, повторять прошлый опыт больше не хочется. среди разных бутылок приветливо блещет своей этикеткой водка, Антон было тянется к ней, потому что она то точно сможет вдарить по мозгам, но останавливает себя. обещал же подумать, а не сбежать из реальности. хорошо хоть напиться в сопли не успел, сделал по глотку из двух бутылок и успокоился. успокоился. какое смешное слово, как можно быть спокойным, когда забрался в яму с дерьмом, а то достаёт ему уже до горла. погибнет бесславно от своих проблем, а друзья его запомнят трусом, который не мог яйца в кулак собрать и решиться хоть чем-то противостоять злодейке судьбе. выбирает себе в партнёры абьюзеров и как дурак бежит помогать разъебываться с чужими проблемами. с Арсением спокойно. нет необъяснимой дрожи, не подкатывает к горлу паника от яркости природного запаха, мужчина не давит и согласен ждать, как будто действительно хочет превратить две недели в брошенное когда-то невзначай до конца жизни. Арсений чудной, но это удивительное чудачество идёт ему больше всего. Антон же необычный и в своей необычности он настолько преисполнился, что, кажется, готов уже ко многому. не значит ли это, что всю свою осознанную жизнь они шли к этому моменту, чтобы сейчас взяться за руки и уйти в счастливое будущее? Антон хотел бы себе дочку с глазами Арсения, чтобы могла свести с ума всех одним только взглядом и сына, чтобы тот рос защитником и просто папиной радостью. Шастун почти чувствует как краска заливает его лицо, переходя с ушей на щеки, шею и даже грудь некрасивыми красными пятнами. как-то слишком рано он задумался о детях, а всё это гребаное приближение течки. тело по ощущениям пробивает молния. точно, течка. она у него последний год проходит как-то уж очень проблемно, часто тянет соорудить гнездо и лежать в нём до самого конца. успокаивает то, что в аптечке лежит блистер с таблетками, которые помогут пережить самые тяжёлые первые три дня, а потом он сможет нормально функционировать. омега прислушивается к своему организму и с неудовольствием примечает, что уже сейчас хотелось бы полежать в гнезде, но острой нужды в этом нет, поэтому пока можно не переживать. потом спустится на первый этаж и попросит у управляющей ещё парочку одеял. жаль игрушки плюшевые с собой не взял, с ними было бы очень хорошо просто лежать или обниматься. хочется курить, но всё время, что он тут обитает, так и не додумался купить зажигалку или коробок спичек на худой конец. на балкон выходит с какой-то затаенной надеждой, может быть, Попов уже вернулся и попытается предпринять хоть какую-нибудь попытку в ухаживания, чтобы Антон просто сдался, как замок под гнетом завоевателей и не мучился сейчас с выбором. Попов не вернулся, но на столике блестит в прощальных закатных лучах его зажигалка. Арсений не курит, бросил уже очень давно, но зажигалку всегда носит с собой. говорит, что глядя на неё вспоминает все свои срывы, как было тяжело и мучительно, до бурлящего в венах раздражения, а потом стало хорошо, и все труды, что он так упорно проделал — стоили своего результата. Шастун смотрит на дракона, гладит его голову и делает, наверное, первый и один из самых серьёзных шагов к переменам. сминает в длинных пальцах пачку и не чувствует сожаления. особой тяги к горькому дыму у него нет, значит и бросить эту пагубную привычку получится легче? Арсений как последняя маршрутка для отчаявшегося жителя огромного мегаполиса. луч света, что придаёт силы двигаться вперёд, даже когда лапы дрожат от напряжения и усталости. Антон растягивает губы, вспоминая их первую встречу, подумать только, всего четыре дня прошло, а снежный барс уже успел перевернуть всё с ног на голову. вот же злодей. почему бы не сделать гнездо? чтобы напиться нет ни сил, ни желания, ни настроения, курить он с недавних пор решил бросить, а сериал с невыносимой главной героиней досмотрен. телефон отключен и Шастун не хочет прерывать временную изоляцию. остаётся только гнездышко, в гостинице домашнего уюта никогда не будет, но стоит всё-таки хотя бы к нему приблизиться. тяжелое пуховое одеяло подвергается пыткам и оказывается побежденным за половину половины часа. Антон рассматривает огромный рулетик и радостно потирает руки. не гнездо, крепость. из чудом добытых одеял и покрывала на постели появляется яйцеобразное строение, омега вытряхивает самые пахучие вещи на кровать и раскладывает их в хаотичном порядке, даже духами брызгает для надёжности. хорошо там, где нас нет, но если очень постараться, то можно и в лесу среди пней почувствовать себя как дома. подсветка мягко рассеивает по комнате голубоватый свет, а Антон как по мановению волшебной палочки отключается. сон не тревожный, а даже, напротив, навевает тёплые воспоминания о детстве. вот они с отцом едут на рыбалку на старой, но ещё работающей ниве. вот он пересматривает свои детские видео, на которых только продрал глаза. маленький совсем рысёнок. на душе после сна так хорошо-хорошо и петь хочется. Антон не отказывает себе в этом удовольствии и мурлычет раскрученные по тв песни на разный лад. с утра настроение еще такое шальное, поэтому он решил не прятаться за штанами-парашютами, надел первые попавшиеся шорты и майку и закружился по номеру в импровизированном танце. таким его и застает Арсений, счастливым, разнеженным и очень комфортным. сам мужчина не напоминает былого графа: лохматый как чёрт, с щетиной и следами от подушки на лице. такой мягкий-мягкий, встал видимо недавно, но позаботился первым делом именно о Шастуне. рысь не замечает, как на его лице расцветает улыбка. — как посидел вчера? — любопытничает. — выпил лишнего, — кривясь, сознается мужчина. — друзья меня еле в номер утащили, говорят, всё к тебе рвался. признание, сказанное так легко и без какой-либо цели, смущает обоих. Антон закрывает лицо кружкой и поверх неё рассматривает Попова. царапину на щеке не видно. странно, конечно, но чудеса регенерации у каждого происходят по-разному, поэтому он не спешит пытать мужчину по поводу пропажи следа, да и стыдно всё ещё за то, что он не смог совладать со своими когтями. — а это что за нагромождение у тебя на кровати? — неожиданно, даже для себя спрашивает Арсений. — это? — Антон переводит взгляд на свою постель и вдруг густо краснеет. — гнездо. омеги его делают, когда стрессуют сильно или перед течкой. альфы их тоже вроде бы делают? — есть такое, — кивает мужчина и принимается более тщательно осматривать гнездо Антона. — стыдно признаться, но я впервые за тридцать лет вижу гнездо. — разве твои омеги никогда при тебе не гнездились? — звучит удивлённо. — мы с ними не съезжались, то времени никак не было, то человек не тот. — а со мной ты хотел бы съехаться? — вопрос вылетает быстрее, чем Антон успевает подумать, но вставать на попятную и отказываться от своих слов не хочет, ждёт упорно ответа. — знаешь, я когда первый раз пришёл тебе кофе принести, — медлит, присаживается возле кровати на пол и видит, как Антонов взгляд стал благодарным. — залип безбожно, захотелось видеть тебя спящим как можно чаще. сандаловый запах раскрылся неожиданно с новой стороны, Антон почувствовал вдруг сладость и молочные нотки. подобная мягкость с головой выдавала хозяина. — а когда я уснул в твоей постели? Арсений лукаво улыбается и тянет руки к Антону. хотел рядом усадить, но рысь рушит все замыслы, садится на кровать, касаясь голенью плеча мужчины и одним своим видом приглашает прилечь к себе на колени, возмутительная дозволенность, но почему от этого так тепло? — а когда ты уснул в моей постели, я почти сошёл с ума. такой нежный, доверчивый, бесстрашный и маленький. знал бы ты, как хотелось тебя всего заласкать, обнять до хруста костей и укутать уютом и теплом. — ирбис заламывает брови, но голову на колени укладывает, чувствуя пальцы, что вплелись в волосы почти как тогда в шерсть. — я обожаю твой запах. — правда? — Антон вдруг замирает, такого ему ещё не говорили. — правда, — кивнул бы для уверенности, но подобное трудно в их положении, поэтому просто оглаживает круглую коленку. — напоминает о детстве. я маленький часто у бабушки гостил, а у неё был пунктик на кондиционер для белья. всегда преобладал запах лилий, никогда не изменяла своему выбору. я один раз зимой к ней приехал и она меня попросила принести белье с улицы. знаешь этот запах свежести? он сводит с ума, но тут ещё так лилии удачно взыграли. я как кот унюхался белья и на полу уснул. эту историю мама от бабушки услышала и потом ещё долго вспоминала. у Шастуна тепло под рёбрами, кажется, ледяная корка дала трещину. омега массирует кожу головы, не обращая внимание на жирные у корней волосы, и щетину, что неприятно колет ноги. ему хорошо здесь и сейчас и это, наверное, самое лучшее? — а у меня у отца было заболевание из-за которого он не мог вырабатывать феромоны, его часто из-за этого бракованным альфой называли. наверное, это и сподвигло его начать собирать коллекцию парфюма. флакончиков двадцать было с древесными запахами. я, маленький ещё, хотел ему сделать подарок и купил духи с запахом сандала. они стали его фаворитом среди древесного множества. — я напоминаю тебе отца? — дурной что ли? я отца никогда не рассматривал, как потенциального партнёра. просто чувствую пряность, сладость или терпкость сандала и становится спокойнее. — а меня значит рассматриваешь, — отстраняется и уголки губ в улыбке растягивает, но рук с колен не убирает. — да ну вас, Арсений, — заливается хохотом Шастун. они перебираются к Арсению в номер и долго-долго разговаривают, почти до хрипоты. у альфы номер оказывается побольше и функционирующая кухня тому свидетельство. Попов после душа показывает свои навыки в готовке и со смущением признается, что очень уж любит это дело. Шастуна плавит такая домашняя обстановка, где-то внутри прорывает кран и он рассказывает о себе всё. не таясь, не прячась за масками, хотя и не делал этого с самого начала знакомства. рассказывает и о своих страхах, Арсению о них почему-то говорить несложно, даже без крепкого алкоголя и слез получается. и что самое главное, его слушают и слышат. — а может переедешь ко мне, в Питер? я не тороплю и не прошу сразу же сходиться. просто сменишь обстановку. я поспрашиваю у друзей, может быть, даже попробуешь себя в новом амплуа. не понравится, уедешь обратно в Москву, а пока будешь у меня, сможешь сдавать квартиру. заодно и музой моей станешь, мне для выставки нужна главная картина, а с тобой руки так и тянутся писать и красить. — мы знакомы всего пять дней, — вскидывает брови Антон, но внутри уже ревёт в три ручья. откуда он такой хороший на его голову? — мои знакомые поженились на третий день знакомства и я всегда хотел также. у нас ещё есть шанс недалеко от них уйти, — улыбается игриво и притягивает в свои объятия расчувствовавшегося омегу. — не верю, что такое вообще возможно, — всхлипывает. — я захлебывался в своих проблемах и сбежал от них как трус, а сейчас все складывается так, что я сбежал, чтобы найти нечто большее. — а я уехал, чтобы найти вдохновение и нашёл его, — тихо мурчит, стирая набежавшие слезы. — Антон, позволь согреть твоё сердце? у Антона, кажется, прорывает плотину и он впервые за долгое время понимает, что рыдает не от усталости, а счастья. позволит, и сам постарается сделать всё возможное, чтобы Арсений не пожалел о своём решении.