***
Тонкие пальцы обхватывают сигарету и подносят к губам, как слух мужчины улавливает движение. Сквозь темноту поймал девушку взглядом, поднимающуюся на кровати. В комнате горит огонь, мужчину все равно ничего не прогреет, а девчонка дрожит, когда опирается руками, вскидывая голову. Находит Голод глазами и смотрит как все, со страхом и слабостью, загнанным зверем. Мужчина следит за взглядом, как она замечает большие окна с черным небом снаружи, пол устеленный коврами и задерживается на двери. Поворачивается, понимая, что он догадался о чем она думает. Улыбка проносится по бледным губам, но глаза остаются праздными. — Можешь попробовать, если хочешь, — выпускает огонь, втягивая дым. Вики снова не слышит угрозу от того и страшно, непонятное пугает. Не знает какой шаг сделать следующим – драться? Умолять о пощаде? Вики мотает головой, отгоняя нелепые мысли. Мужчина улыбается, не оскалом, не злобой. — Я… — девушка наконец выдыхает, заставляя всадника чуть наклониться, зажав в зубах сигарету. Будто сидел и ждал, когда в темную комнату ворвется ее звонкий голос, только сейчас не звенит — Я потеряла сознание? — Вики вспоминает прошедшие часы, и не получая ответа на вопрос, шепчет. — Где… а где Мими? — резко вскакивает, мир шатается, заваливается в бок. — Кто? — Голод глаза щурит, пепел сбрасывает прям на ковёр, изучающе глядит как девушка тратит остатки сил на крики. — Моя подруга! — слезы снова катятся по лицу, судорожно размазывает их по бледным щекам. Вики надеется, что никто не узнал о том, что девушка была здесь, но сердце пропускает удар когда слышит: — Я понял, – наконец выдыхает мужчина, потушив сигарету о деревянный стол. — Она у моей сестры. Вики что-то бормочет, ударяет ладонью по стене, злится на себя. Подвергла опасности так, что обе в лапах чудовищ. — Почему ты снова плачешь? — Я не плачу! — почти кричит, отворачивается. Голод встаёт, тяжело выдыхает. — Идем, — говорит устало. Бредут темными коридорами. Замок спит, а Вики заливается страхом в стенах когда-то родных. Ужас заставляет держаться ближе к чудовищу, что идет рядом, чем вызывает вновь удивление, откровенно уже веселит. В кабинете Вики видит сразу знакомое тело распластавшееся на полу. Делает шаг и опускается на колени, тихо шепчет: –Мими… — поднимает голову подруги и улыбается. — Вики, ты жива! — охваченная радостью Мими пытается встать, обнимает, обвиснув в родных руках. Вики прижимает подругу к себе, в глазах снова слезы, как дьяволица вздрагивает от звука выпускаемого зажигалкой огня, всматривается за спину, шепчет испугано. — Он здесь? Вики слабо кивает. Голод держится на расстоянии, но даже стоя так далеко - обессиливает. Молча смотрит как девушки плачут, целуют друг друга в щеки, прижимают руками к себе. Мими что-то шепчет, кивает, гладит подругу по голове. — Все будет хорошо, веришь мне? В комнате Вики злится на себя за эту слабость, стискивает зубы. Нельзя было показывать как подруга ей дорога, очередная ошибка что будет стоить кому-то жизни. Лежит на полу, поджав ноги, смотрит за огнем в камине. Все внутри гибнет, несколько дней отказывается от еды и воды. Голоду это не нравится. Он приходит, курит и смотрит, не знает что делать с ней. — Тебе плохо рядом со мной? — наконец спрашивает в одну из ночей. Но Вики специально молчит, закусывая щеки. Умирающе скучно, сама себя подожгла и тлеет, прямо у его ног. Деревянный пол скрипит, Вики не успевает вскрикнуть, когда холодная ладонь опускается на лоб, а вторая давит под ребрами, прямо там где невыносимо ноет уже несколько дней. Усталость накатывает, ложится на плечи. Вики заставляет себя взглянуть на мужчину. Что-то липкое, черное, травящее душу покидает тело, на том месте оставляя дыру. Вики непонимающе стонет, когда руки ее отпускают, позволяя уснуть.***
Голод сидит напротив, во взгляде теперь живой интерес, не тоска, что болотом разливалась вокруг. Улыбается вскользь. Вики ест, глотает с жадностью фрукты, что расставлены на столе и пьет сладкое вино, проливая на платья и ковры. Ягодный сок течет по рукам до самых локтей, девушка облизывает пальцы, мотает головой, убирая с лица взъерошенные волосы. Ест по звериному, с жадностью. Ловит взгляд восхищения на другом конце стола, Голод наклоняется чуть ближе: — Занимательно, — тихо произносит, сжимая зубами сигарету. Вики не может насытится, он что-то забрал, сколько не пытается, не может вспомнить что. Зато она уже не плачет, по крайней мере так часто, не пытается медленно погибнуть, сожрав себя изнутри. Всадник иногда так смотрит, будто сам не знает что с ней делать. Вики видит это, и временами забывая про страх, тянется навстречу сама: — Я это не люблю, — мотает головой, отодвигая тарелку с ягодами. Голод вскидывает брови, изумляется: — Не все равно, что тебе есть? — поджигает сигарету и делает затяжку, выпуская дым в открытое окно. Смотрит сверху вниз на светловолосую девчонку, что мнется под его взглядом. — Вишня кислая, ты разве ее не ел никогда? — непосредственность подкупает, когда она так опускает голову и говорит смущенно. Вики к нему почти привыкла, он ни разу не сделал ей больно и девушку поражает, как мало нужно, чтобы вновь слиться с обстоятельствами. Ерзает на стуле под пристальным вниманием, хватает от нервов ягоду, кидает в рот и предательски морщится. — Ой нет…— губы кривит и пытается найти стакан с водой, который Голод ставит перед ней, улыбаясь уже открыто. Вики не наедается, сколько не ест, пока не становится плохо от запаха ягод, пока пальцы, пропитанные соком, не ложатся на виски от накатившей тошноты. Девушка пьет: вино, воду, что находит. Пьет столько, сколько может и Голод не останавливает, только наблюдает. Вики пробует даже курить, неумело затягивается и заходится в кашле. — Нет, это не для тебя, — пальцы мужчины забирают сигарету из рук. Голод приходит каждую ночь. — Можешь спать, я тебя не трону, — от девчонки разит страхом на расстоянии. Мужчина приходит, садится в кресло и курит, очень много. Иногда позволяет себе подойти чуть ближе, когда девушка спит. Он сам не понимает зачем здесь, может нравится что-то живое рядом, если всадник вообще понимает как это. Вики старается не спать сколько может, иногда лежит на боку, втихую рассматривая острые черты лица мужчины. На тонкие пальцы, что сжимают одну за другой сигарету, прокуривая комнату и на губы, что позволяют дыму раствориться в воздухе. Один раз всадник ловит ее за этим занятием. Щеки девушки сразу покрываются пунцом. Отворачивается, но Голод чувствует едва уловимое желание, что от нее исходит, заставляет подниматься грудь так часто. Мужчине все это чуждо, он привык наблюдать в стороне, не ждать пока его взмолят уйти, сам не хочет никого трогать.***
Вики быстро приняла правила своего скучающего друга, начала проникать в него, даже что-то искать в глазах исходящих тоской. Ей было легче чем обычно, боль внутри, которая подступала раньше и захватывала ее как врага, больше не беспокоила, только всаднику стоило прикоснуться. Ей не было плохо рядом, все чувства менялись независимо от его влияния. Голод стал с удивлением ловить в себе порывы касаться розоватой кожи, хотел чувствовать как в холодных руках она пылает кострищем. Он надеялся, что огня хватит чтобы обжечь до рубцов. — Ты все равно сломаешь ее, братец, все равно уничтожишь, ты не умеешь иначе, — Чума скалится, обходит Голод стороной, держится на безопасном расстоянии, шипит словно змея. Мужчина кидает тлеющую сигарету под ноги, всем видом показывая как осточертел ему диалог. Вики все еще не падает замертво, не теряет силы, что вытягивает он из всего живого. Но во взгляде все равно страх. Боится его, зарывается дальше в подушки, ноги жмет к груди, даже в глаза редко смотрит. Он все это знает, так приелось, что уже тошно. Ранит, задевает самую суть, что успела вспыхнуть надеждой. Уже думает, что проклятье которое он несет сломает и ее, даже если девчонка не упала замертво сразу. Но в один день слышит ее смех доносящийся за дверью. Мужчина замирает, уже привыкший к радости, что доносится до него всегда из-за глухой стены. Знает, что как только войдет, наступит мертвая тишина. Открывает дверь и ведомая смехом Вики поворачивает голову. Всадник не верит, что безмолвием не встречает. Вся комната наполнена уходящим солнцем, девушка стоит в пол оборота и поднимает руки, оглядывается вокруг. Перезвоном смеется, щурится. Голод только сейчас замечает движение вокруг бессмертной. Маленькая птичка, что видимо залетела в окно, кружит, щекоча девушку крыльями. — Ой,— Вики удивленно вздыхает, опускаясь на пол и подбирает маленькое тельце в руки — Уснула, — теперь поднимает голову, смотрит на унынием отраженное лицо ее гостя. Это привычно, сейчас прогонит, вскрикнет голосом его сестры, прося уйти. Вики замечает во взгляде кроме привычной усталости - тоску, такую щемящую что самой становится больно. — Хорошо, что ты пришел, — она улыбается, ему улыбается — Не могла поймать ее, чтобы выпустить,— проводит пальцем по дрожащей птице, что спит на ладони и говорит быстро, совсем шепотом. — Поломала бы крылья в этой темнице. Во дворе Голод делает несколько шагов назад, сливаясь с тенью, позволяя девушке выпустить птицу. Вики еще долго смотрит в небо, а Голод молча ждет и наблюдает, как ее свободные крылья вздрагивают сами собой.***
Вики считает до ста и возвращается к началу, лежит, покусывая палец. Вот уже несколько часов не раздается ни звука, а запах дыма не въедается в волосы. Ночь все темнеет, а Голода нет. Не об этом ли она молила в начале. Но сейчас от чего-то не может сомкнуть глаз. Ей снятся демоны, что сжигают школу до тла, убивают все знакомое. Она кричит, бежит по пеплу, почему то его зовет. Дверь открывается, мужчину чуть не сносит бледное тело, что обхватывает его руками. Она мелко дрожит, сердце стучит набатом. Всадник сперва не понимает, что за тепло ощущается под одеждой, разносится по телу словно зараза и потому замирает. Вики поднимает голову, встречается со взором мужчины, что глядит на нее изумлено из-под черных ресниц. — Мне приснился кошмар, — неуверенно оправдывается и отходит. Держится опять на расстоянии как все. — Мы так поддерживаем друг друга когда… — она замолкает, собираясь с мыслями. Он знает, видел как дрожащими руками обнимала свою подругу, губами целовала лицо. — Нам больно или страшно, извини, мне не стоило… я просто… Глаза девушки широко распахиваются в немом удивлении, когда мужчина в пару шагов сократив расстояние, тянет рукой на себя. Вики ощущает как холодные пальцы ложатся на голову, прижимая к груди, забирая страх. В комнате на секунду вспыхивает что-то, что давно не горит, едва запалив тысячелетнее уныние. Теперь Голод не покидает ее ночью. *** – Стой, подожди! — Вскрикивает Вики и останавливается посреди сада, когда они направляются обратно в замок. Звонкий голос заставляет лениво обернуться. — Если мы пойдем туда, — вскидывает руку, указывая пальцем в слепые окна школы — Снова сидеть и молчать – мы подеремся. Ее настроение игриво, Голод это чувствует, смакует на самом кончике языка, вкус ее души сладкий, до тошноты приторный. Мужчина заметил еще с восходом солнца легкую походку, как складывает руки за спиной, высматривает что-то, видно ищет за что зацепиться взглядом. Болтает без умолку. У него впервые не болит голова – обычно болтовню не выносит. Сейчас же проглатывает, жадно пьет как путник в сухой пустыне, что не чувствовал влагу тысячелетиями. — Нет, мне такое не интересно, — скучающе выговаривает он. — Драки не по моей части, — но стоит на месте, наблюдает, что придумает ее вздорный нрав. Вики хитро улыбается, наклоняет голову в бок, уже почти залезает под кожу. — Тогда зачем тебе меч? — наконец выдает, улыбается, глаза щурит точно кошка. — Носишь как аксессуар? — дразнит, страх что оковами лежал на плечах глухо осыпается на траву. — Не интересно – не означает что я не умею, — закуривает, обхватывая белоснежными пальцами сигарету. Вики попыталась представить какой он в бою. Уверена, что если увидит такую картинку не найдет в его глазах ни капли ярости. Но почему-то видеть ей это совсем не хочется. — Дашь взглянуть? — девушка протягивает ладонь и манит пальцами. Зажав тлеющую сигарету меж зубов, мужчина опускает руку к ножнам за спиной, со звоном оголяя крупный меч, вытягивает вперед. — Бери, — девушка неловко опускает крохотные ладони на причудливую форму гарды, что достает ей почти до носа. Когда рука мужчины отпускает оружие, оно чуть не падает. Сбивает с девушки насмешливую спесь. — Советую бежать, кажется тебе крышка, — она улыбается, чувство, что порождает ее улыбка облаком ложится под ребра, продвигается к самому корню языка, почти вызывая ответную. Но Голод глубоко затягивается в желании затолкать это неизвестное чувство обратно. Всадник стоит и ждет пока девчонка, покрываясь румянцем, обхватывает удобнее рукоять. Вики ставит ноги в опору – старается, хоть и неуверенно. Голод уже собирается забрать свое оружие обратно, как Вики вся дрожа, поднимает меч над собой. В улыбке рот раскрывает, не зная что сама теперь может принести ему погибель. Но рука под весом оружия выворачивается, заставляя девушку вскрикнуть и лезвие гильотиной стремится вниз в намерении перерубить тонкую девичью шею. Обжигающей боли не следует. Держа в зубах сигарету, выдыхая недовольно дым, Голод останавливает ладонью острие в миллиметре от хрупкой шеи. Кровь багровая, почти что черная переливается из его ладони, оставляя свежие пятна на белом платье. Удивительно, как ему не плевать что с ней будет. Голод сегодня так естественно уберег чью-то жизнь.***
Вики сама просит не уходить его вечерами, сначала даже томящегося скукой столетиями мужчину это удивляет. Ныне она с твердым намерением, уже не случайно, ищет в нем защиту. Осторожно хватает за рукав или прячется за спину, только завидев вдалеке фигуру его сестры, чем вызывает улыбку. Он пытается разгадать что ей нужно, она бормочет что-то, прячет глаза и отходит стыдливо в сторону, но ненадолго. Почти не плачет уже, не ведет себя так трусливо, подпускает все ближе. Каждый шаг сложен, хотя страх ему не свойственен. Но укол холода, что ощущается под ребрами говорит ему как нужно быть осторожнее, что если еще приблизится - она упадет, потеряв все силы, оставит его вновь одного. В начале содрогалась при каждом прикосновении, сейчас же поранившись неловко бумагой шипит, протягивает руку, чтобы он забрал даже такую мелкую царапину. Его прикосновения холодные, но отзываются в теле. Морозом проходят по всей спине где бы он ее не коснулся. Она ищет прикосновений больше, на одну секунду чувствует как пробоина внутри ее стягивается. Режется и падает чаще, вовсе не нарочно, тело само ищет способ заполнить полость. Он позволяет ей навещать подругу, даже сам отводит к ней, стоит в коридоре, скуривая одну за другой сигарету. Зачем делает это задает вопрос сам себе, ведь после каждой встречи приходится раз за разом забирать боль изнутри. Он не знает что делать с ней, такой живой. Непривычно близко подходит, улыбается, смелеет и говорит все чаще, увлекает за собой. Выходя из кабинета Чумы, Вики теряет бдительность. Всадница замечает бессмертную и скалится, злобно щурится точно змея. Но тронуть боится. Вики опускает глаза и идет быстрее, как слышит из-за двери откуда вышла крик Мими. Чума и раньше знала, что брат водит девчонку сюда, но видеть его превосходство, чувствовать величие она не в силах. Тогда отчаяние в бессмертной поселит способом иным. Вики срывается с места, бежит обратно, закрывает подругу собой и получает кинжалом по щеке, шее, животу, до куда ярость всадницы может достать. Взгляд Чумы резко становится напуганным, она успевает только обернуться к двери прежде чем падает на колени совсем обессиленная. Мими тонет под руками бессмертной, Вики пытается привести ее в чувства. За спиной слышит спокойный до дрожи в коленях голос: — Мы говорили об этом, — чувствует запах табака. — Подонок, — Чума не может встать, пытается, но путается в руках. — Война! — визжит она, заставляя Голод морщиться. Вики хлопает подругу по щекам: — Ну же, Мими, очнись умоляю, — она прижимается к ее груди, слышит совсем слабый звук сердца, видно сила, что забирает вокруг все живое от раздражения растет. Чума хрипло смеется: — Ты убьешь ее подружку, — заставляет перевести взгляд с сестры на бессмертную. — Она очнется, как я уйду, — Голод обращается к девушке. Чума слышит его спокойный тон и кривится, он мягче, несравненно мягче, чем голос которым брат обращается к ней. Вики хочется зашипеть «Ну так уходи», но держит себя в руках, целует Мими в лоб и вихрем, что задевает плечо всадника, выбегает. Он находит ее плачущую в разбросанных подушках на полу. Вики зверем ревет, царапает себе грудь точно посередине, полосует ногтями светлую кожу. — Я так не могу! — захлебывается слезами. Слышит как всадник зашел, смотрит на него неистовой яростью. Слезы мешаются с кровью, что течет из глубокой раны на щеке. Голод хочет скорее избавить от страданий, тянется в ее сторону, чтобы хотя бы она не ломалась. Но девушка отползает назад, выставляя руки, выкрикивает: — Не подходи ко мне! Когда ты рядом мне плохо! Слова острием вонзаются в грудь. Плечи тянутся вниз. Тоска что он променял на жизнь, возвращается. Голод медленно опускается, не хочет давить величием и силой что в нем таится. — Чему ты противишься? — вопрос искренний, без подвоха. — Тебе больно. — Ты забираешь вместе с болью что-то еще, — она продолжает расчесывать грудь, разрывая кусками красивое платье. — Я внутри совсем пустая! Вики хочется заполнить полость самой, заполнить чем угодно, лишь бы перестать ощущать гуляющий ветер внутри. Бездонная пустота все жрет и жрет, как дикий ненасытный зверь. – Сделай что-нибудь! — она с надеждой хватает мужчину за руку, смотрит так, что щемит в груди. Горячая кожа обжигает восковые пальцы. — Верни обратно то, что забрал, умоляю. Всадник с горечью качает головой. — Я могу только отнимать, — произносит с разочарованием. Девчонка замирает, перестает метаться будто в горячке. Смотрит задумчиво в огонь, что пляшет в камине, вытирает слезы, размазывая вместе с кровью по всему лицу. — Тогда заполни сам, — от страха медлит, но произносит, — Собой. Губы уже не дрожат, когда взгляд возвращается обратно к лицу. Голод молчит, не сводит глаз с огня и делает медленную затяжку. Сердце Вики стучит набатом, бьет по ушам, еще удар и вышибет из нее все сознание. Он неспешно, тяжелым взглядом обращается к лазурным глазам. — Ты просишь меня сама не зная о чем. От его спокойствия тело Вики исходит дрожью. — Нет, я знаю, — твердо стоит на своем. Монстр, что в ней не может насытиться приходит к создателю, в мольбе голову склоняя. – Ты будешь об этом жалеть. Она мотает головой, как капризное дитя. Всадник улыбается, но не так, как всегда, улыбка болью отдает. Вики не понимает почему мысль о близости вызывает муку на его лице. Голод отворачивается, устало выдыхает. Выкуривает сигарету в две затяжки, выпуская обволакивающий комнату дым. Всадник снова видит в ней страх, стоит вернуться взглядом к вспыхнувшему румянцем лицу. Но страх в ней иной, делит место с желанием. Пальцы пропитанные смолой ложатся на здоровую щеку и Вики вздрагивает. Он думает еще секунду прежде чем провести линию по скулам. Голод наклоняется ближе, почти к самым губам, дыхание отдает морозом, что превращает выдох в пар, что трещит узорами на окнах. Вики чувствует запах смолы исходящий от кожи рук. Мужчина возвышается, смотрит на девушку величаво, губами почти касается. Она исходит желанием, отчаянным голодом, когда он так близко. Но боится, не шевелится. Он изводит ее, заставляя вожделению расти, до самой точки, когда Вики тихим шепотом выдыхает: – Я обманула. Мне рядом с тобой хорошо. Может поклясться, что видит в глазах что-то отдаленно похожее на благодарность, но не успевает рассмотреть, как Голод целует ее. С умеренной жадностью, заставляя дрожать. Она хрупкими руками цепляется за плащ, жмурит глаза, когда поцелуй становится глубже. Вики задавалась вопросом, когда смотрела на длинные пальцы, которыми он со скучающим видом перелистывал страницы потрепанных книг, какую ласку они способны дать. На тонкие губы, что обхватывают пропитанный ядом фильтр, какого это целовать саму смерть. Она чувствует ладонь на бедре, что обжигает льдом через платье, поднимает ткань, оголяя кожу. Всадник чувствует, как внутри загорается огнем то, что погибло когда-то, не успев родиться. Напор, с которым он вжимает ее в пол, пугает. Но рука, что бережно придерживает голову девушки заставляет чувству тепла расплыться в груди. Всадник отстранившись смотрит в синие воды, что девушка прячет. Тени пламени свечей отплясывают на его бесцветном лице. Малахитовые глаза горят, уже не безмолвно тлеют. Жажда, что вовсе ему несвойственна, мучает, заставляя мужчину вновь припасть к мягким губам. Вики чувствует, как рваное платье спадает все ниже, открывая ключицы, которые всадник отмечает губами. Девчонка смелеет, судорожными пальцами хватается за край плаща, тянет его. Всадник отрывается от губ, наблюдает с интересом. Она смущается, глаза прячет, хочет избавить его от одежды, торопится, суетится. Голод поднимается, оставляя ее ни с чем. Расстегивает пояс от ножен, заставляя меч со звоном упасть, снимает одежду, но взгляд не отводит. Вики любуется бледным сильным телом, что несет в себе смерть только одним присутствием. Поднимает взгляд и изумрудные глаза ловят в нем восхищение, болотом затягивают. Румянцем пылают щеки, алые опухшие от поцелуев губы кусает зубами. Волосы яркие, светлые как стоги сена, что он сжег на земле, волнами спадают на вздымающиеся плечи. Она сама громкость, сотрясение, молния, что расходится в небе и солнце, которое впервые согревает. Она сама жизнь. Мужчина проводит пальцами от шеи до палящего огнем живота. Тело откликается бесстыдно быстро, прогибаясь в спине, льнет само к Голоду. — Удивительно, — всадник еле слышно шепчет. Живое тянется к нему, оставаясь живым. Наклоняется ближе, целуя разгоряченное лицо, чувствует кровь на языке. Проводит пальцами по каждой ране, что оставила сестра, забирает отметены с нежной кожи. Рука его опускается на внутреннюю сторону бедра, вызывая испуганный вздох. Вики беспомощно телом тянется к руке, открываясь, умоляя о ласке. Всаднику нравится ее податливость, покорность, что прячется под пылким нравом. Как нетерпеливо обхватывает его ногами, прижимается ближе. Неугомонное создание, что не дает насладиться жизнью. Медленно целует шею, плечи и грудь, хочет остудить, успокоить ее. Поднимает голову, нависает величием, подхватывая ногу, раскрывая шире, лаской опускает вниз ладонь, касается там, где она хочет. Вики тянется вперёд, зарывается пальцами в смольные волосы. Робкий стон, вздохи, его пальцы ласкающие нежную кожу от касаний которых она горит - вырывают с корнем тоску и боль, что Голод растил в себе столетиями. Вики смелеет и касается губами фарфоровой кожи, вдыхает запах морозного дыма, зарывается носом в шею. Теперь уже он не выдерживает, огнем вспыхивает желание забрать ее полностью. Чуть отстраняется, впивается глазами, хочет запомнить каждую эмоцию, что отразит ее лицо. Вики не дышит, замирает, сжимая под пальцами мерзлую кожу. Голод почему-то медлит и Вики может поклясться, что видит в его глаза страх. Наваждение спадает, когда резким толчком Вики понимает про что он говорил. Слиться с голодом, со страхом, принять в себя саму смерть - невыносимо. Вики кричит, кусает губы, шею оголяет. Всадник не дает и секунды передышки, поднимает ее голову, заставляет смотреть в глаза, утопать в малахитовых водах. Вики почти что плачет, от мысли как было пусто внутри еще минуту назад. В голове всадника облегчение, она не погибла как все, живая, стонет под ним, извивается. В руках его бесценный дар от самой вселенной. Целует ее спокойно, вдумчиво, запоминает каждое движение на лице. Вики же исходит огнем, опаляет все, до чего может дотянуться. Кажется, что умирает, когда Голод поднимает ее, усаживая к себе на колени. Девушка приподнимается, целует сухие губы, от взгляда задыхается. Ей не кажется. В его взгляде облегчение. Вики хочет спросить, проводит пальцами по острым скулам уже открывает рот, как Голод тихо произносит: – Я думал, что это убьет тебя. Она не успевает ничего сказать, как мужчина заполняет ее целиком. Вики уже не выдерживает, содрогается в ногах, цепляется за плечи, слышит тяжелый выдох и слова незнакомого языка, что Голод шепчет ей. Чувствует руку на лбу, что заставляет все вокруг белеть. Звуки пропадают в сладкой истоме. Впервые голодом насыщается.