disappear

      Впервые Ники захотел исчезнуть, когда ему исполнилось тринадцать.       Его единственный близкий друг Луис из параллельного класса подарил ему фенечку в радужной расцветке, рисунок, футболку с единорогами и самую вкусную пачку овсяного печенья, которую он никогда не мог позволить себе купить.       Ники действительно доверял тому парню, рассказывая свои тайны и просто делясь переживаниями, хорошими событиями из жизни. «Это» не могло длиться вечно и оба об этом подозревали: Луис замечал на себе странные изучающие взгляды, которыми его одаривал Хеммик. Тот же просто не знал на ком еще он может сосредоточиться в этой школе, парень казался ему единственным якорем, что всегда выделялся среди толпы из-за высокого роста и блондистых волос.       Но Ники никогда в жизни не упоминал о плохих отношениях с родителями. Он врал, приукрашивал, ссылал синяки на задир с его класса и просто улыбался, переводя всякий раз тему. Луис хоть и был умным парнем, но лжи не чувствовал. Потому совершенно спокойно подарил Хеммику подарок на день рождения, исходя из чужих предпочтений и желаний.       Совершенно не учитывая то, что Лютеру, отцу Ники, это явно не понравится.       — Откуда? — спросил тот, держа футболку с единорогом и ярко-оранжевые ножницы в руках. Подаренное печенье уже было переложено Ники в общую тарелку на кухне, рисунок был засунут в учебник по географии, а фенечка надежно скрывалась в кармане брюк. Если бы мать не позвала его, Ники бы успел спрятать все до последнего. Но он не успел.       Все произошло в считанные секунды: вот он выходит из комнаты, оставляет футболку на кровати, решая, что никто не зайдет и идет в сторону лестницы. Но характерный скрип с которым открывается его дверь, подросток узнает всегда. Не успевая нормально среагировать, Ники бежит лишь через минуту обратно и замечает отца, стоящего рядом с его кроватью. В чужом взгляде так явно читалась неприязнь и разочарование. Секунда и тот хватает розовую футболку, что выделялась на фоне его серой комнаты и выходит. Ники успевает лишь выкрикнуть несколько раз слабое: «Отдай!», подпрыгивая возле Лютера в надежде выхватить футболку. Третий прыжок выбесил мужчину и он оттолкнул парня локтем в сторону, спускаясь на кухню.       — Друг подарил. На день рождения, — Ники стоял с другой стороны стола, прижимая к спине сильно трясущиеся руки. Он ведь даже не успел ее примерить, хотя уже во всю представлял себе примерку поздно ночью. Щеки были слегка влажными от слез, а взгляд плыл. Хеммик сдерживался от накатывающей истерики всеми способами.       — Розового цвета? С единорогом?       — Это один из м-моих любимых цветов.       Лютер оставляет это без комментария и начинает резать футболку на глазах у сына. Ники закрывает глаза и отворачивает голову в сторону, желая наконец исчезнуть. Единственная яркая вещь в его гардеробе теперь была обычной тряпкой в руках отца. Лютер кинул остатки на пол, переводя взгляд на сына. Ники всегда мечтал о чем-то подобном, о чем и говорил Луису: обилие однотонных серых кофт вгоняло его в тоску. Благо мечты о далеком будущем, где он отращивал волосы, жил с парнем и носил то, что хотел, всегда успокаивали. Этот раз не был исключением.       — В следующий раз будь умнее. Ты знаешь правила.       — Аминь, отец.

***

      Когда Ники исполнилось шестнадцать, он захотел исчезнуть во второй раз.       Религиозный лагерь оставил на нем сильный отпечаток, который впоследствии вылился в затянувшееся чувство тревоги и подавленности. Две недели проведенные там, он помнит плохо: происходящие события слились в одно сплошное серое пятно.        — У тебя скоро переводные экзамены, ты готовишься, сын мой? — спросила Мария Хеммик за ужином.       — Да. На следующей неделе будет первый, — тихонько ответил он, ковыряя вилкой овощи в тарелке. Есть не хотелось совершенно.        Ники был отправлен на пересдачу. Он чисто физически не смог нормально подготовиться, потому что сил не хватало даже на то, чтобы встать с кровати. Каждый день он поднимался после криков и собирал вещи, словно пребывая в вакууме. В зеркало парень старался не смотреть. Ему хватало сочувствующих взглядов учителей.        Больше всего он боялся сообщить об этой новости родителям. После лагеря они были такими довольными, веря наконец в то, что их сын «исправился» и встал на истинный путь. Было горько смотреть на улыбку матери и прятать глупые мысли о счастливом будущем все глубже в себя. Сомнение было худшим чувством. На какое-то время он действительно задумался над тем, что с ним что-то не то. Только Ники не мог найти оправдания тому, что его состояние можно назвать нормальным, ведь никто в его окружении не испытывал подобного, и уж точно никто не грешил любовью к парням.        — Мама? Можно мы поговорим? — Ники аккуратно постучался в комнату и приоткрыл дверь.        — Что такое, сынок?       — Я… завалил экзамен. Пересдача через две недели. Прости. Я правда старался.        Если он не сдаст экзамен и его не переведут в следующий класс, о счастливом будущем уж точно можно позабыть. Ники не сможет никаким боком уговорить родителей на программу по обмену, о которой весь этот год рассказывали учителя.        — Значит недостаточно старался, я полагаю, — сказал отец, хватая Ники за ухо и скручивая. Парень шикнул и зажмурился.        — Прости! Я все исправлю!        — Исправишь, — сказал тот, ведя Ники в гостиную.        Учеба занимала важное место в жизни Хеммика. Здесь ему было необходимо получать лишь хорошие оценки и не вступать в конфликты. Первое не всегда удавалось, но парень действительно прикладывал все усилия для учебы. Просто молясь поздно вечером из-за очередной оплошности и стоя в углу на горохе, Хеммик чисто физически не успевал сделать домашнее задание по физике и подготовиться к уроку. И получая из-за этого плохую оценку, ему опять приходилось стоять в углу.        — Я видел тебя с твоим дружком, который подарил тебе ту тряпку. Ты обещал с ним больше не общаться. Ты мне врал, Николас?        — Я… Этого больше не будет, честно!       Он смутно помнил происходящее дальше. Лишь свист пряжки ремня и обрушившийся удар на спину, за которым последовал еще один, затем еще…       Лишь бы наконец уже исчезнуть. 

***

      Ники забежал в ванную, уже не сдерживая истерику. Отец снова строил планы на его будущее, а мать все говорила про очень красивую девушку из цветочного магазина. Ему не нужно было ничего из этого.        И вот, стоя в ванной, смотря на свое отражение, Хеммик себя не узнавал: мешки под глазами, уставший взгляд, бледные губы и впалые щеки. Хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы наконец перестать чувствовать это давящее чувство в грудной клетке. И, к сожалению, его взгляд в тот день упал на пачку лезвий на полке. Ники не знал, что им руководило в тот момент, но… но ему наконец впервые за долгое время стало легче.        Капля за каплей стекали по запястью, пачкая раковину и старую серую футболку. Все тревожные мысли уходили, не оставляя за собой ничего. Моральная боль сменилась физической, Ники давно не ощущал такого облегчения.        — Еще один и всё… — Ники глубоко вздохнул. Причинять себе еще боли на данный момент он не хотел, даже несмотря на все ужасные мысли, что посещали его голову раннее. Сейчас парню хотелось лишь поскорее умыться и посидеть в тишине еще немного.       Однако Хеммик не учел того, что эти порезы надо как-то скрыть. Из всех подходящих вариантов он остановился на рубашке и стал вычищать раковину, на всякий случай рассматривая внимательно пол на наличие капель крови. После, вымыв руки и аккуратно обработав порезы, Ники ушел в свою комнату переодеваться. Скоро ужин, родители не должны знать об этом. Вот только рубашка Хеммика была ему велика. Не сильно, но было заметно то, как он похудел. Ему действительно не стоило ее сегодня надевать.       Лютер заметил один из порезов Ники во время молитвы за ужином. После он схватил парня за руку и закатал рукав чужой рубашки, показывая израненную руку.       — Ты падаешь все ниже, сын, — со стороны матери послышался испуганный вздох. Парень весь трясся и плакал, моля отпустить руку, пытаясь закрыть закрыть порезы рукавом рубашки. — Ты в курсе, что о нас могут подумать? Ты…       Дальше Ники не слушал. Конечно, чужое одобрение всегда было важнее. И если бы не надавняя истерика, парень может быть и промочал, но слова сами вырвались из него:       — В-вы просто не понимаете! Мне все равно, что кто-то что-то там подумает. Я просто хочу быть наконец счастлив, я… Я хочу любящих родителей. Я устал лезть вон из кожи ради вашего одобрения!       На кухне повисла тяжелая пауза. Первой ее разрушила Мария Хеммик:        — Ники… Нет греха страшнее. Ты не сможешь быть прощен, если… — женщина выглядела до ужаса испуганной, — Откуда такие мысли?        Теперь Ники будет скрываться более тщательно. Больше никто не узнает.

***

      На семнадцатый день рождения Лютер привел домой девушку, одноклассницу Ники. Целовать ее не хотелось, но… кто спрашивал? Она была хорошей и давно засматривалась на Ники, даже провожала пару раз до дома. Именно так о ней и узнала мать Хеммика.        В момент поцелуя у Ники будто земля ушла из-под ног. Стало противно от себя, от всего. Он не хотел этого. Парень не хотел встречаться, играть чужими чувствами и врать. Но родители были настойчивее и заперли их в комнате.        Ники приложил все силы и спросил раз пять, точно ли девушка этого хочет. Он бы не простил себя, если услышал отрицательный ответ. И несмотря на всё свое нежелание, парень постарался сделать все максимально хорошо, чтобы Веронике было не неприятно это вспоминать.         Исчезнуть теперь хотелось ежедневно.        Он перестал считать тревожные мысли, те стали столь чем-то привычным, обыденным. Каким-то чудом через несколько недель Ники смог уговорить родителей на поездку в Германию по обмену, аргументировав это тем, что может поищет себе девушку там.        Дни, проведенные в принимающей семье, были самыми лучшими. Хеммик чувствовал себя в безопасности, вокруг все интересовались его самочувствием и не ругали за ошибки, его искренне любили. Эрик… Эрик был всем. Исчезать больше не хотелось.        Счастье, к сожалению, не могло длиться вечно. 

***

      Ники плохо помнит время, когда ему в экстренном порядке приходилось уезжать из Германии и оформлять опеку над близнецами Миньярд. Все отложенные деньги были потрачены на дом в Колумбии, новую одежду, страховку, ремонт. И несмотря на все это, он должен был каждый месяц отдавать огромную сумму денег за кредит. От денег Эрика Ники всегда отказывался: он не хотел, чтобы денежные проблемы коснулись и его парня, потому даже в самый плохой день он никогда не просил его даже о паре долларов.        Когда они с близнецами наконец начинают жить вместе, Хеммику начинает казаться, будто он делает всего недостаточно. Эндрю вечно его игнорирует и сидит в своей комнате, Аарон лишь кивает на задаваемые им вопросы и тоже запирается у себя. Но так ведь не могло длиться вечно..? Ники работает на двух работах, тратит на близнецов последние деньги и никогда им ни в чем не отказывает.        Иногда он думал, что Эндрю испытывал его терпение, потому что изо дня в день просил все больше. Хеммик молча протягивал парню кошелек и закрывал глаза на накапливающиеся долги, скрывая их от своей «семьи». Он хотел и пытался дать им то, чего не было у него самого: чувство безопасности, комфорта и уверенности в завтрашнем дне. Ники уважал чужие границы и никогда не давил на них, даже если ему что-то не нравилось. Да, вероятно в первые дни он был слишком энергичным и вечно лез с объятиями, но спустя несколько недель перестал. В основном он был рад тому, что Миньярды имели возможность обустраивать комнату и просили у того денег на новое зеркало, тумбочку или еще что-то. Даже несмотря на то, что ему порой приходилось голодать и готовить ужин только на двоих: они не очень часто ужинали все вместе, обычно парни расходились по комнатам с тарелками, но это было лишь в первые несколько месяцев. Позднее они стали доверять Ники чуть больше и могли оставаться за столом вместе с ним, совершенно не обращая внимания на то, что тот пьет один только чай.        Исправно ходя на все родительские собрания и пытаясь совмещать работу, сон, заботу о братьях, Ники вымотался. Приходя домой иногда к часу ночи, он просто подолгу сидел на кухне и сверлил взглядом холодильник. Такие моменты он ненавидил больше всего, потому что чувствовал себя максимально одиноко. Эрику позвонить не мог — тот спал, а братьям с большей вероятностью не было до чужих слез никакого дела, он так думал.        Ники опять хотелось исчезнуть.        Единственное, что цепляло взгляд на кухне в этом часу — аптечка, стоящая высоко на полке. Хеммик сжал руки в кулаки и зажмурился, прикусывая нижнюю губу до крови. Нет, он не будет этого делать.        Он обещал Эрику. Но его здесь нет? Никто не узнает.        Хеммик подрывается с места и берет аптечку, после чего спешит в свою комнату и закрывается на замок. Включает тихо-тихо плейлист, чтобы все выглядело максимально «обычно» для его поведения, опускает шторку и садится на кровать. Лезвия не должны были находиться там, но это было лучшим местом по мнению парня: если бы они были в ванной, он воспользовался ими еще очень давно. Да и Миньярды туда не часто заглядывали.        Беря в руки лезвие, Ники долгую минуту смотрит на кожу и рвано вздыхает. Все казалось таким неправильным. Зажившие шрамы напоминали ему о старых временах и парень начал сомневаться в том, чего действительно хотел. Ему бывало и хуже, почему именно сейчас он должен нарушить обещание? Но так хотелось сделать себе больно уже хоть как-нибудь.       — Прости, — говорит он всего одно слово и делает небольшой порез, закрывая глаза. Стало легче, но не совсем — потому он делает еще быстрых два движения и смотрит на руку, решая остановиться, иначе зайдет слишком далеко. Ники снимает старую фенечку и браслет, боясь, что запачкает кровью и идет в ванную, стараясь особо ничего вокруг не касаться.        Капли падают на белоснежную раковину и это все еще больше начинает походить на кошмар. Ники смотрит на себя в зеркало и хочет вновь заплакать, вернуться в комнату и сделать себе еще больнее. Это была реальность и он не проснется в Германии рядом с Эриком.        Через четыре часа надо собираться на работу.

***

      — Эндрю, а ты не видел шоколадку..? Я ее вчера вроде бы купил, — Ники неловко улыбнулся и склонил голову на бок, смотря на парня. Главное не подавать виду. Не сейчас.        — Я съел ее днем.        — А, окей, вкусная была? Может завтра тебе еще такой купить? — Ники через пару секунд разворачивается и начинает наливать воду в чайник, продолжая говорить, — Или вы можете с Аароном после школы зайти, если хотите. Я оставлю вам деньги на тумбочке и…       Когда Хеммик поворачивается обратно, Эндрю уже нет на кухне. Не заметил. И вот он снова остался наедине со своими мыслями. Почему вдруг стало так холодно и темно?        Ники приходит в себя, когда вода в чайнике закипает. Берет кружку, долгую минуту смотрит на пакетик чая и закрывает дверку шкафа. Сегодня только вода, без чая. Иначе близнецам не хватит на завтрак. Ники уходит в комнату и как обычно включает какую-то песню с энергичной мелодией на старой колонке, но недостаточно громко, а так, чтобы звук был слышен только на первом этаже.        Хеммик мечтал о шоколадке целый день. Утром положил в холодильник и целый день на работе представлял себе, как придет вечером и съест. Хеммик знал, что чай или кофе он в ближайшее время выпить не сможет, так как пытался по максимуму сэкономить на продуктах.        Холодильник всегда был полон любимой едой близнецов, несколькими сортами мороженого и кучей сладостей, но Ники никогда не трогал их часть, даже если уж очень сильно хотелось есть. И вот, купив недавно одну небольшую дешевую шоколадку по скидке, парень действительно надеялся и думал, что ее никто не тронет.       — Буду к восьми, — тихо говорит Эндрю сам себе возле комнаты Хеммика, ибо отчитываться он не обязан, но делает это на всякий случай и выходит из дома.       Может быть Миньярд пару раз и обращал внимание на странное поведение кузена, но большую часть времени ему было плевать. Привычка Ники много болтать раздражала, однако со временем он привык и… тяжело признаваясь в этом даже самому себе, ему было тяжело представить завтрак в этом доме без очередной истории от Хеммика.       Эндрю и Аарон были благодарны брату, хоть и не показывали этого. Да, им следовало бы быть внимательнее, но Ники к своим годам очень хорошо научился прятать слезы и чуства, и скрываться за вечной маской шута он умел великолепно. Даже если бы Миньярды захотели, Ники никогда не рассказал тем как чувствует себя на самом деле. Они всегда были важнее.       Но сегодняшним вечером быстрая смена эмоций и едва слышный грустный вздох имели сильный отклик на Эндрю. Что-то неприятно кольнуло в сердце и по началу хотелось на это забить, но… Но нет. Когда мысли об этой шоколадке не пропали даже спустя час, он не выдержал и решил сходить уже наконец в чертов магазин и купить ее для Ники.       Придя в магазин, Эндрю еще минут десять провел у полок со сладким, все не решаясь, стоит ли брать еще что-нибудь. В последние дни Ники был сам не свой: мешки под глазами, бледная кожа, сбивчивая речь. Он ест вообще? Миньярд берет еще две шоколадки, упаковку лапши, чай, после чего уходит на кассу.

      поставь чайник

Э.

      Ники пялится на сообщение, не понимая: Эндрю никогда ему не писал, вся их переписка состояла лишь из сообщений первого. Даже о вызове к директору он узнавал либо через Аарона, либо через учителей лично. Поставив чайник на кухне, он стал ждать, надеясь, что увидит кузена не побитым: мало ли что с ним могло произойти, раз он решил написать? Вдруг это был своеобразный сигнал и он в беде?       Через пятнадцать минут Эндрю зашел на кухню и молча поставил пакет из супермаркета на столешницу, скидывая куртку на стул. Ники пристально наблюдал за его движениями.       — Все хорошо..?       Ответа не последовало. Эндрю поставил на стол перед парнем лапшу, налил воды в кружку и положил рядом шоколадку, садясь рядом.       — Ешь.       — Оно горячее. Остынет и, ну… — Ники неловко почесал затылок и уставился на еду, не веря. Он действительно купил это все для него?       — Это очевидно, что оно должно остыть.       — Ты просто так сказал и я подумал…       — В следующий раз думай лучше.       Хеммик кивнул и пододвинул к себе кружку, делая глоток и прикрывая глаза. Эндрю закатил глаза и поставил перед ним сахарницу, что стояла неподалеку.       — Добавь уже этот чертов сахар. Не могу смотреть, как ты морщишься.       — Да я не…       — Я добавлю на свой вкус. Пять ложек нормально? — он показательно потянулся за его кружкой.       Ники пододвинул сахарницу ближе к себе и добавил три кубика сахара, после чего размешал и отпил. Да, так было лучше.       — Спасибо.       Исчезать впервые за долгое время не хотелось.

***

      До выпускного был целый год, но Аарон уже все свое свободное время проводил за учебниками. Он думал над университетом и не знал, что ему делать: от результатов зависело все. Буквально. Хотелось поступить в медицинский, но все выбранные им варианты были слишком дорогими.       Однако все равно решил поговорить об этом с Ники.       — Хей? — Миньярд постучался к нему в комнату. Хеммик тут же проснулся и вскочил с кровати.       — Дай мне пять минут одеться! — парень судорожно запихивал все обертки и мусор под кровать, стараясь привести место в порядок: в последнее время сил на уборку не было вообще. Хотелось поспать еще несколько часов, но это может и подождать, раз Аарону что-то понадобилось.       Хеммик глянул на пачку лезвий, что с недавних пор стояла на тумбочке и быстро спихнул ее внутрь рюкзака.       — Заходи!       Миньярд открыл дверь и окинул взглядом сначала комнату, а после и самого Ники, что выглядел слегка нездорово. Присаживаясь на край кровати, Аарон вздыхает и протягивает кусок бумаги со списком университетов и цен на обучение.       — Я рассматривал медицинские направления и, если честно, устроит любой вариант. Хотелось бы, конечно, в какой-то из первых трех в списке, но у них очень высокие требования и…       Ники слушал кузена вполуха, скользя взглядом по ценам. Это… У него не было таких денег. И он не знал, где мог бы заработать столько: в последнее время парень уже буквально живет на работе, но… Но, наверное, можно взять еще один кредит, занять денег у старого знакомого. Уволиться и поискать более оплачиваемое место, может пожертвовать еще одним часом сна.       — Ники?       — Окей. В общем, что-то из этого, да?       — Да. Но… Цены большие, да. Я понимаю это. Я могу тоже устроиться на работу, помочь начать откладывать и…       — Ты говорил об этом с Эндрю?       — Да. Мы будем учиться в одном университете, выбор за мной. Он.. На другом направлении. У него цены ниже в два раза где-то, прям везде, — Аарон чуть поджал губы и стал продолжать осматривать комнату. Было слегка-слегка страшно. Он мечтал учиться на медицинском и парень действительно был готов на многое.       — Чтож, я вас услышал. Стипендии есть у этих шести вариантов. Я узнаю поподробнее, скажу вам потом. За деньги не переживай. — Хеммик улыбнулся и посмотрел ему в глаза: — Просто учись, ладно?       — Ники, я… Спасибо, — Аарон посмотрел на него с такой благодарностью, что Хеммик сам был готов пойти на что угодно, лишь бы обеспечить учебу кузенам. Он справится.       Теперь у них была общая копилка на первом этаже. Каждый подошел к этому ответственно: Эндрю клал туда деньги по возможности, Аарон иногда делал домашнее задание за деньги и… Все вроде шло неплохо. Ники в свое свободное время, что бывало редко, ездил по университам по разным городам и узнавал обо всех скидках, об общежитии, обо всем. У него было три варианта на уме, пока он не съездил в конце года в Пальметто и Ваймак не предложил такую хорошую стипендию им всем троим. Накопленные деньги так хорошо покрывали все оставшиеся долги и им даже хватало на комфортное проживание здесь.       Ники просто не мог отказаться.

***

      Эндрю не ожидал увидеть в ванной общежития своего кузена. Он постучался несколько раз, подождал минут пять и, не услышав ответа, насторожился. Взломав дверь, Миньярд уставился на открывающуюся перед ним картинку, до последнего не желая верить в происходящее: Хеммик лежал на полу, в его руке было окровавленное лезвие. Вокруг было много крови.       Он действительно не ожидал подобного от Ники. Эндрю не хотел, чтобы это происходило с ним. Как долго это продолжалось..? И почему он, черт возьми, не заметил?       Неподалеку лежало несколько браслетов, однако те, что были сделаны из бусин были сломаны и разбросаны по всему полу. В небольшой лужице возле Ники находилась большая часть. Перед всем этим парень судорожно снимал их, буквально срывая с руки. Лишь одну, единственную, ту самую фенечку он аккуратно положил на край ванной. Только Эрик знал о том, что парень прятал порезы таким образом, в связи с чем долго беседовал на эту тему: если бы он скрывал таким способом шрамы, вопросов бы не было, но Ники как раз надевал браслеты на раны, не заботясь о возможном заражении. Потому Эрик и ругался.       — Нет, блять, нет, — Миньярд подбежал к нему и аккуратно проверил пульс. — Аарон!       — Я в-всё уберу…       — Помолчи.       Ники на это жмурится и старается не зацикливаться на этом слове. У Эндрю чуть дрожат руки, он следит за его трясущимися пальцами и говорит тому отойти.       — Я сам, правда… Просто… Мне надо пять минут. Я справлюсь.       — Ты не в порядке. Тебе нужна помощь, Ники.       — Ха-ха… Это мои слова, — Хеммик больно мычит и старается успокоиться. Картинка перед глазами плывет.       — Я донесу тебя до кровати, идет? Аарон обработает порезы, он уже там, — Эндрю дожидается легкого кивка и относит кузена в комнату, аккуратно стараясь не задевать раны.       Они сидят в тишине ближайшие минут двадцать, пока Аарон не заканчивает обрабатывать руки. Ники все еще не смотрит на братьев, не зная, что говорить. Он не думал, что переборщит на этот раз. Все было под контролем.       — Как долго?       Хеммик переводит взгляд на Эндрю и вздыхает.       — Не знаю. Я не считал. М… Может где-то с тринадцати.       — Как часто?       — Не очень. Не знаю. Раньше было хуже. Я… Просто сейчас как-то все… — он жмурится и обнимает себя одной рукой. Говорить было тяжело. Хотелось заплакать, но Ники сдерживал себя из последних сил. Плакать перед ними не хотелось.       Эндрю садится на край кровати и смотрит на дрожащие плечи кузена и понимает, знает, как может помочь. Потому берет себя в руки и аккуратно притягивает его к себе, обнимая. Ники иной, он не Нил, к нему всегда был другой подход. Но Миньярд готов для него это потерпеть.       — Ч-что, ты…       — Не беспокойся.        Становится неуютно от чужих прикосновений, однако Эндрю больше напрягает тот факт, что Ники цепляется за него как за последнюю надежду, якорь. Они были теми, кому Хеммик наконец доверил свои истинные эмоции.       Парень плакал и дрожал, он не мог больше терпеть и сдерживать свои слезы. Слишком много накопилось за все эти года. Ники не чувствовал ничего вокруг, голова была пуста, время будто замедлилось. Аарон, что сидел на стуле напротив, сел рядом с другой стороны и также аккуратно приобнял кузена.       — Мы рядом, — тихо шепчет он и Ники на это слегка вздрагивает и заходится в еще большем плаче. Однако спустя несколько минут тот чуть успокивается и теперь просто прижимается к братьям, не желая начинать разговор первым. Ему очень не хватало объятий.       Эндрю тяжело вздыхает и говорит:       — Расскажи мне все.        Ники требуется несколько минут, чтобы привести дыхание в порядок. И он начинает свой рассказ.       — В-впервые я захотел исчезнуть, когда мне исполнилось тринадцать.