***
Вокруг серое пространство с тусклым светом, и вдруг тут и там появляются разноцветные огни. Какаши твердо стоит на ногах, оглядывается вокруг. Откуда-то начинают появляться люди, они все подходят к нему ближе и ближе. И когда блондин оказывается полностью окружен массой людей, они вдруг тянут к нему свои руки. Блондину становится не по себе, но он не знает, что делать, ведь отступать некуда, но когда все как один начинают шептать: «отдай-отдай», паника по-настоящему окутывает Хатаке. Но положение только усугубляется, потому что руки людей вдруг начинают превращаться в черную массу, липнущую к блондину как смола, и он не замечает, как все это сборище людей постепенно растворяется: и вот он уже по пояс проваливается в это черное липкое вещество. -Ты беспомощен, - раздается голос бывшего парня, и Какаши невольно вздрагивает. - Ты никому не нужен, ты одинок, тебя никто не полюбит, никто не придет спасти тебя! Просто смирись с этим! Тебе остается только дождаться момента, когда эта пучина поглотит тебя целиком! Черная жидкость подступает уже к грудной клетке, Хатаке предпринимает попытки выбраться, но его тянет обратно вниз, словно под ногами ил, безжалостно затягивающий на дно. Блондину хочется закричать, но горло не издает совершенно никаких звуков, серое пространство с огнями начинает постепенно блекнуть снова. И когда черная жидкость подступает совсем близко к горлу, будто перекрывая кислород, пепельноволосый видит последний погасший огонек. Какаши вскакивает на кровати, шумно дыша. Его сердце готово выпрыгнуть из груди, он судорожно проверяет свою грудь, шею, ведь кажется, что она по-прежнему чем-то пережата. Он видит, что на часах глубокая ночь, что только слабый свет пробивается в палату из-под проема входной двери. Хатаке вспоминает, что произошло с ним в недавнее время, и глаза сами по себе наполняются слезами. Он в полнейшем отчаянии смотрит на дверь, но прекрасно понимает, что ему действительно неоткуда ждать помощи, никто не придет к нему: он ужасно одинок. Однако, он не хочет, чтобы так продолжалось дальше. Нужно найти какой-то выход. Удалить из памяти все моменты, что заставили его так страдать, забыть про существование тех, кто делал ему больно, отрезать прошлое, что врезалось в сердце свинцовой пулей. Отрезать навсегда… Какаши больше не смог уснуть, он плакал, вытирал слезы тыльной стороной руки, своей простыней, снова плакал. Плакал до тех пор, пока слезы окончательно не высохли, оставив глаза красными и опухшими. В голове мелькала только одна мысль: о том, как хочется избиваться от всех этих событий, от ножей, что прилетели ему в спину. Как бы ни было больно, он не мог забыть слова бывшего, ведь они были сущей правдой, он и сам думал об этом не раз: у него больше ничего нет и никогда не будет, теперь, когда он в таком положении.***
Утром Хатаке приносят завтрак. Розоволосая медсестра как и всегда молчалива, и это оказывается спасительным для блондина, ведь спроси она хоть что-то про его состояние, он бы не выдержал. Он устало завтракает, впервые за все время в больнице, оставляет половину порции недоеденной. Его сразу же забирают в процедурный кабинет, поэтому приходится для начала пересесть в коляску. И в этот момент Какаши понимает, как он ненавидит эту коляску, свою беспомощность, свою жалкость. Пока медсестра в процедурном кабинете готовит Хатаке укол, блондин неотрывно смотрит на корзину с инструментами. Его внимание переключается только тогда, когда брюнетка вводит иглу внутрь, и Какаши в очередной раз ловит себя на мысли о том, как же хорошо не чувствовать ничего, вот бы его сердце было таким же как ноги, просто бесчувственной мышцей. Тогда бы оно не болело, не причиняло ему страданий. Когда в палату привозят обед, пепельноволосый благополучно от него отказывается. Он просит медсестру отменить его массаж, который должен был быть через час после обеда, и говорит, что будет спать, поэтому его не нужно тревожить. Розоволосая молча кивает и выходит с тележкой из палаты, закрывая дверь. Какаши пару минут смотрит в окно, безучастно моргая, потом резким движением сбрасывает с ног покрывало, оглядывает свои ноги. -Какие же вы бесполезные.. я бесполезный, никчемный, жалкий.., - говорит он тихо, не замечая, как глаза снова становятся мокрыми, - избавь себя уже от этих страданий, только ты можешь это сделать.., - он тихо шмыгает носом, - раз я больше никому не нужен, - из глаз скатываются соленые слезинки. Нужно найти какой-то выход. Удалить из памяти все моменты, что заставили его так страдать, забыть про существование тех, кто делал ему больно, отрезать прошлое, что врезалось в сердце свинцовой пулей. Отрезать навсегда… Отрезать, отрезать, отрезать… Красное, очень много красного, но главное не больно, ему не больно сейчас и больше не будет никогда. Красное, белое, черное.. теплота постепенно растворяется, свет пропадает, только черное обволакивает все вокруг. Ужасно привычные ощущения: черное, белое, красное.. Все исчезает в черной пучине, но она уже не кажется страшной как раньше, как раз наоборот.. спасительной.***
Утренняя операция Обито прошла успешно, после этого он выпил кофе и немного поел сэндвичей, которые ему заказал Асума, когда узнал, что главный хирург опять забивает на свое питание. Далее он провел совместный осмотр ранее прооперированного пациента на аппаратах в кабинете бородатого коллеги. Но все это время из головы не выходил только единственный пациент в этой больнице. Учиха решил проверить его сразу же, как вышел от Сарутоби. -У Хатаке сейчас нет процедур в расписании? - спрашивает он, подходя к медицинскому посту. -У него должен был быть массаж, но он отказался от него. -Почему? Ты спрашивала, как его состояние? -Нет, - неуверенно отвечает Сакура, - но он сказал, что будет спать, наверное он устал или не выспался. -Так, ясно, - отвечает Обито, но все равно идет по направлению к палате Хатаке, потому что душу по-прежнему мучает ужасное чувство, будто что-то гложет изнутри. Он хочет хотя бы убедиться, что Какаши спокойно спит. Ведь если это так, он вряд ли его разбудит. Он даже не стучит в дверь, просто тихонько нажимает на ручку и толкает ее. Картина, представшая перед глазами, на несколько секунд лишает его почвы под ногами. Он не может вдохнуть, не может сделать шаг, не может крикнуть. Вся простынь окрашена в красный цвет, алая жидкость течет с кровати вниз, на пол, разливаясь лужицей у ножек кушетки. -О боги, что же ты наделал? Что ты сделал, Какаши? - он быстро двигается с места, приближаясь к кровати, хватает лежащую рядом простынь, крепко укутывает ноги Хатаке, пачкая руки в крови. Судорожно проверяет пульс на запястье блондина, отбрасывает в сторону окровавленный скальпель. Внутри все колотится, в животе скручивается тревожный узелок, но профессионализм хирурга берет верх. Он хватает тело блондина на руки и мигом вылетает из палаты. -Сакура, срочно, бери Шизуне и быстро в процедурный кабинет, срочно, без вопросов! Просто делай, что я говорю, - нервно произносит Обито, видя замешательство медсестры. Он укладывает тело пепельноволосого на кушетку, сам быстрее снимает с себя халат и кидает его в сторону. -Сакура, - обращается он к розоволосой, когда обе девушки появляются в проходе, - срочно готовь инвентарь для переливания крови. Шизуне, ты помогаешь мне перевязать ему ноги, - он торопливо, но аккуратно снимает окровавленную простынь с ног блондина. Когда циркуляция крови останавливается, так как врач пережимает ноги выше порезов, Шизуне начинает обматывать их бинтами. Он оставляет это дело на нее, сам садится на стул рядом, протягивая руку Сакуре, которая стояла с иглой наготове. В день операции блондина он узнал, что у них одинаковая группа крови, и хотя Хатаке нуждался в переливании и тогда, хирург не стал для него донором, потому что должен был проводить операции. В тот раз они нашли другого пациента, готового выступить донором, но сейчас Учиха знал, что времени на это просто нет, поэтому без малейших раздумий решил отдать свою кровь, ведь он видел, сколько Какаши потерял. Около часа брюнет не мог прийти в себя. Он отменил свои ближайшие осмотры и просто сидел в процедурном кабинете рядом с кушеткой, на которой лежал пепельноволосый пациент. В голове крутились тысячи мыслей, он корил себя за то, что был так ужасно слеп и не видел, насколько блондин на самом деле сломлен своей жизненной ситуацией.***
-Почему, черт возьми, у пациента оказался скальпель, по вашему мнению? - Обито отчитывал собравшихся медсестер через два часа после инцидента, - где он взял его? - выплескивал он гнев на подчиненных, что случалось просто крайне редко: никто не привык видеть Учиху таким. Но хирург действительно злился, хоть в первую очередь он и злился на самого себя. -В процедурном, наверное, - произносит Шизуне, виновато опустив голову. -У вас что медицинские инструменты лежат у всех на виду, так? Почему никто за этим не следит, никто не следит за тем, чтобы пациенты их не трогали? Почему такая безалаберность, вам что устраивать проверки? Вы понимаете, что это не только взрослый человек их может взять, но и ребенок! -Господин Учиха, там старые медицинские инструменты, скальпель был уже тупой, порезы не такие глубокие, - Шизуне была единственной смелой медсестрой, которая решалась что-то отвечать темноволосому. -И что? Ты считаешь это как-то оправдывает произошедшее? Надо было, чтобы он порезался острым скальпелем? Выбросьте к чертовой матери эти инструменты тогда, если они старые, у нас здесь не склад ненужных вещей! Чтобы больше ничего не было на виду! Все храните в ящиках под замками! -Хорошо, мы вас поняли, не нервничайте так. -Не нервничайте, - только и повторяет Обито. Все оставшееся рабочее время врач не находил себе места. Он то и дело ходил в палату Какаши, чтобы поверить его состояние. Учиха отдал указание подцепить к пациенту датчики, которые в случае изменения сердцебиения должны были оповестить об этом систему, расположенную на посту. Но Хатаке все равно пока не подавал признаков того, что скоро придет в сознание. Обито несильно расслабился даже тогда, когда на ночную смену пришла Рин. Пока Учиха снова ходил проверять блондина, розоволосая рассказала Нохаре все о том, что случилось. Говорила она с явным напряжением в голосе, эта ситуация не могла оставить ее равнодушной. Да и за свою недолгую работу в больнице она впервые столкнулась с чем-то подобным. Рин также как и ее коллега, осталась шокирована произошедшим, хоть у нее и оставалось много вопросов, но спрашивать лишнего она не решалась. Когда все уже покинули больницу, а пациенты легли спать, шатенка осталась с главным хирургом наедине. Тот пришел безумно уставший к медицинскому посту и сел на диванчик, тяжело вздыхая. Нохара хотела поддержать брюнета, но даже не знала, с чего ей стоит начать. Она не понимала, почему Учиха так напряжен, ведь даже в самые сложные моменты он никогда не терял равновесия. -Рин, - Обито начал первым, слабо произнеся имя подруги на выдохе. -Да? Я тебя слушаю -Я не знаю, что со мной происходит, но ты точно должна меня понять, - снова делает он паузу. -Хорошо, говори, - отвечает она, разворачиваясь к Учихе лицом. -Может ли бы так, что, выбрав борьбу со смертью, я обрек себя на то, что она продолжает так близко вторгаться в мою жизнь? -Почему сейчас ты об этом говоришь? - непонимающе спрашивает Рин. -Когда я нес его тело на руках, я понял, что никогда не смирюсь с тем, если вдруг он погибнет, - Обито не сказал, но шатенка прекрасно поняла, о ком идет речь, - знаешь, я будто бы на мгновение вернулся в то состояние, когда потерял их, - подруге Учихи и сейчас не нужно было задавать вопросов: она знала, о чем говорит хирург, - ровно тоже самое состояние. Я знаю, ты можешь сказать, что это странно, я и сам себе это говорил, но, Рин, я понял, что он для меня чертовски важен. Да, я знаю его совсем немного, но это ничего не меняет. Я не хочу, чтобы все опять повторялось, но я, как и всегда, не могу помочь, когда это так близко связано со мной. Я чувствую себя таким беспомощным, будто совсем ничего не могу сделать, никак повлиять на ситуацию. Это возвращает меня в те дни, когда двое дорогих мне людей погибли почти у меня на руках и я не смог ничего сделать, просто не смог, - глаза Обито невольно наполнились слезами, и он грубо провел по щеке, когда влага проступила наружу. -Обито, но сейчас все по-другому. Он жив, потому что ты смог ему помочь. -Нет, ты не понимаешь. Если бы я действительно мог ему помочь, этого бы не произошло, он бы так не поступил. -Это не в твоей власти. Ты не можешь знать, что подумают и сделают другие люди. -Но я же видел, в каком он состоянии, я видел. -Но когда я в последний раз была на смене, он был улыбчив. По человеку нельзя сказать, решится он на суицид или нет. -Чшш, Рин, - почти на автомате произносит Обито, даже не желая слышать подобных слов, - тут случилось кое-что на днях. -Что случилось? -Заявился его бывший, - коротко обрывает Учиха, не желая вспоминать подробности. -Бывший? У него был парень? Значит ему он звонил тогда? -Это неважно, важно то, что из-за этого придурка Какаши плакал у меня на плече добрых тридцать минут, все не мог успокоиться. Я не знаю, что там произошло между ними, но если бы я имел возможность вернуться в тот день, я бы не отпустил этого подонка, пока не размазал бы ему все лицо. -Ну ты ведь успокоил его тогда, что еще тебе нужно было сделать? -Я не знаю, Рин, я не знаю. Но мне так больно.. и я даже не знаю, насколько больно ему. Ну почему, он ведь этого не заслуживает, - слабо произносит Обито, опять пытаясь не дать слезам покатиться из глазниц. -Ох, мальчик мой, - в этот момент Нохара понимает, почему Обито так переживал, ведь оказывается, что хирург неравнодушен к Хатаке гораздо больше, чем к другим пациентам, гораздо больше, чем она могла предполагать. Он снова не сказал самое важное, о том, что у него есть чувства к Хатаке, но Рин поняла это по тому, как он говорил о нем. Медсестра подходит ближе к Обито, позволяя ему обнять ее за талию и уткнуться лицом в живот, в то время как она сама обхватывает голову Учихи руками, успокаивающе перебирая темные волосы на затылке, - тебе нужно отдохнуть, не мучай себя так. Но несмотря на это, главный хирург снова отправляется в палату к Хатаке, как только заново собирается с силами. Он сидит там целую ночь, иногда засыпая на сложенных прямо на кушетку руках. Часто просыпается, вслушиваясь в размеренное дыхание пациента, сжимая его холодные пальцы, и снова погружается в сон, надеясь, что уже завтра блондин придет в себя.