***
Сначала Мику невзлюбила Гуми, и эта была её первая искренняя эмоция спустя долгое время притворства и ношения сценических масок. Да и сама Гуми скептически отнеслась к коллеге, прежде чем открыто начала заявлять той о своей неприязни. Это не было бы большой проблемой, если бы ранняя Мегпоид не начала прокладывать себе карьерные ступеньки с километровой скоростью, спустя всего год с лишним дыша в затылок каждому криптонлоиду. И, боже, она действительно была хороша, как думала Мику, с отвращением внутри. Если до появления Гуми у нее не было проблем с тем, чтобы растоптать новичков своим авторитетом, то теперь их соревнования за место в чартах превратились в настоящие гладиаторские бои. И то, что Мику бы не признала бы никогда - ей нравилось в них участвовать.***
В начале карьеры Гуми была приземленной натурой, называвшая вещи своими именами. Она миловидная девочка, которая могла дерзить и постоять за себя. Особенно дерзить ей нравилось всеми обожаемой Хацунэ. Она не понимала, что фанатское общество нашло в этом сумасшествии с двумя хвостами, и считала своим долгом искать в коллеге нюансы. "А то, небось, зазвездилась совсем. Чем я хуже?" Гуми не идентифицировали как звук будущего или андроидное поющее божество. Она была оболочкой, идеально подходящей на миллионы разных ролей в лирике, и продюсеры быстро начали этим пользоваться. Её, пусть не идеальный на тот момент времени голос, был уверенным и звучал твердо. Она брала все, что, по её мнению, заслуживала, стоя на одном пьедестале с Мику. Схватывая все на лету, Гуми даже не сразу поняла, что их с её ненавистной мировой дивой объединяют одни и те же проблемы. Желание превосходить, быть лучше, казаться идеалом. Чем новее становился её Мегпоид, тем больше она теряла себя в этой битве за лидирующее лицо. Все началось с простого желания доказать, что не только криптонский вокалоид способен на успех, не только Мисс Хацунэ может вращать мир на своем пальце! И ей действительно казалось, что Мику дается это так легко. В конце концов, Гуми сдалась, не видя смысла ни в этих сопернических отношениях, ни в музыке, ни в самой себе. Какой толк заботы о репутации компании, если она не смогла позаботиться о своей разрушенной личности? Кто она вообще, если не "другой популярный вокалоид, который не Мику, ну, с зелеными волосами такая"?***
Когда Мику начала замечать, что её сильная соперница стала менее заинтересована в их карьерных гонках, она действительно расстроилась. Может, она и должна была радоваться тому, что конкурент повержен, но она вообще не чувствовала себя ни на долю хорошо. И конечно, она не сразу признала ни себе, ни ей, что эти колкие попытки Гуми задеть её лишний раз в студии, найти в ней минус, указать при коллегах на малейшее падение - все это делало её на миг живой. Неужели был кто-то, такой же, как она, которой она НЕ нравится? Которая видит в ней не сверхъестественное божество, а что-то, что может быть хреновым? Что-то, что смело может превосходить её по всем параметрам, вдруг сдалось и осталось в стороне. У Гуми был потрясающий английский, которому она с большим успехом выучилась на тот момент времени, и этим фактом она могла просто растоптать Мику на зарубежном музыкальном рынке, чей иностранный был менее профессиональным, но она этого не сделала. Для Мику это было больше, чем просто обидно. И вопреки себе, она не оставила это без внимания.***
Сначала Мику думала, что её коллега просто копит силы перед мощным восходом, но когда после поздней репетиции нашла ту, прижатую к холодному кафелю в углу санузла, она просто не знала, как себя повести. Забота была её обязательством, но она никогда не видела людей в таком разбитом состоянии. Гуми тихонько всхлипывала, отчаянно закрывая мокрое лицо грязными ладонями, кряхтя сквозь стиснутые зубы. Её колени дрожали, а с запястий свисали ошметки безобразно обернутых бинтов. Мику невольно почесала собственные шрамы на руках. Вокалоид в углу не сразу заметила постороннего присутствия, лишь вздрогнула, когда, кое-как сообразив, Мику нагнулась перед ней, опуская холодную ладонь на плечо Гуми. Та мгновенно подняла голову, глядя красными от слез глазами в бездонно-голубые глаза соперницы. Они были несправедливо красивы. Ни одна, ни другая не могли выдавить из себя слова, и в конце концов, Мику просто села рядом, опустившись на пыльную плитку. Администрации действительно стоит перестать платить техничкам, подумала она. Правда в том, что они были разными, но чувство пустоты заполняло их одинаково. Точно так же, как и желание убить в себе себя, но кровь из носа быть лучшей из лучших. Позволительно ли вообще статному вокалоиду в таком виде соревноваться за идеал? Мику еще раз посмотрела на плачущую Гуми, на её помятую форму, скукоженный вид и прислушалась к скрипучим всхлипам. "На сцене так точно не покажешься, да и...смысл?" Что-то в моменте ударило в голову диве. Она посмотрела на себя - дрожащие, мозолистые руки, лохматые хвосты и холодный, бледный взгляд. Такими они были вне толпы фанатов? Такими безобразными? Такими... живыми? Наверно, улыбаться был не самый подходящий момент, но Мику действительно делала это, прежде чем вообще сама поняла, что улыбается. Это была кривая, отчаянная улыбка, не та, которую она репетировала тысячи раз перед тем, как выйти на сцену. Это было искренне, и это шло из души! Это даже смешно! И Мику засмеялась, перебивая скулеж Гуми. Она смеялась, прежде чем её смех не перетек в плач, и Гуми, сначала, в недоумении уставилась на нее. Мику плакала, пока не вскочила с холодного пола, уставившись на зеркало перед ближайшей раковиной. Она начала искренне истерить за все года лживых, пустых эмоций. - Смотри! Гуми, смотри! Нерешительно Гуми поднялась на ноги, но, почему-то, подсознательно доверяя Мику. Вне сцены равняться на нее было бессмысленно, да и она по правде совершенно не хотела. Она посмотрела в зеркало и перед глазами её пронеслась её комната, в которой каждое такое зеркало было либо разбито, либо прикрыто простынью. - Это все еще мы! Это - мы! Мику тыкала пальцем в направлении двух помятых, уставших, выгоревших отражений, звонко плача, цепляясь ногтями за плечо вокалоида рядом. И Гуми прекрасна поняла, к чему ведет её Мику. Она даже не посчитала поведение дивы бредовым, потому что впервые осознала, что все эти проклятые годы соперничества страдали одной и той же песней. Её всхлипы сорвались в истерику, и она сжала ладонь Мику собственной, оставляя слова и выяснение отношений на волю случая, наслаждаясь ужасным, искренним настоящим. "Давай не будем больше ненавидеть друг друга за то, как сильно мы любили нас?"