Аппа

      Ким Дан украдкой разглядывал профиль сидящего за рулем Дже Гёна, пытаясь уловить мельчайшие изменения его мимики, каждый дрогнувший мускул. Равнодушно-холодное безупречное лицо с чёткой линией челюсти никак не выдавало мыслей или настроения своего обладателя. От всех мучительных вопросов, страхов и чувств, возникших в связи с сегодняшним событием, реальность которого взбудораженный омега по-прежнему ещё ставил под сомнение, он вынужден был томиться в полном одиночестве. Ему хотелось начать разговор, но он не знал как. Стоило набрать немного воздуха в лёгкие, чтобы озвучить вертящиеся на языке слова, как сердце начинало биться быстрее, а кровь приливала к щекам. Ким Дана всё время одолевал страх сказать что-нибудь глупое, неправильное, до раздражения очевидное. В итоге он решил, что для начала следовало бы извиниться.       — За что?       Прозвучало как «за что конкретно?» и Ким Дан мысленно вернулся в тот момент, когда их машину остановила полиция. Дже Гёну пришлось объяснять, что он не похищал Ким Дана, что тот едет с ним по собственной воле, но полицейские недоверчиво мотали головой и смотрели с осуждением. Сам же Ким Дан своё похищение отрицал не менее яро, но, похоже, показания болезненного вида омеги стражи порядка в расчёт не брали, решив, что похититель его просто запугал. А один полицейский вообще уставился на Дана с ещё большим подозрением.       — Всё ясно, — заключил он. — У нас тут стокгольмский синдром. Жертва, очевидно, защищает своего насильника…       — Жертва?! — ужаснулся Ким Дан.       — Насильника?! — вскипел Дже Гён.       Ознакомившись ещё раз с удостоверением личности задержанного, хорошенько вглядевшись в его лицо, и пораскинув мозгами, полицейские поняли, кого именно они задержали. Тогда допрос потенциально опасного преступника плавно перешёл в фотосессию и раздачу автографов прямо на обочине. Дже Гён натягивал доброжелательную улыбку, пока полицейские по очереди приобнимали его за плечи, делая селфи на память, и жали ему руку. Ким Дан мог бы с упоением любоваться спокойной красотой этой улыбки, если бы не заметил вздувшуюся вену на виске у Дже Гёна, что ничего хорошего не предвещало.       Когда все фотографии были сделаны, а автографы «с наилучшими пожеланиями» были розданы, полицейские извинились за недоразумение и уехали. Все подозрения в похищении или стокгольмском синдроме как-то быстро развеялись. Ким Дану пришла в голову мысль, что, будь господин Дже Гён настоящим маньяком, то отделался бы от стражей порядка с такой же ловкостью, и от этого становилось не по себе.       — Там, в больнице… Я не должен был на вас кричать.       — А, ты об этом, — вяло протянул Дже Гён. — Да уж… Неприятно это было. Ещё стоял уговаривал его…       — Простите.       — Я к тебе со всей душой, подумал о твоих чувствах. И вот, что получил взамен. Полдня моего времени просрано, хён уже телефон мне оборвал. В полицию чуть не забрали. Представляю, какие слухи теперь пойдут. «Джу Дже Гён оказался сексуальным маньяком» — журналюги кипятком обоссутся.       — Ну что вы, — приободряющее улыбнулся Дан. — С полицией же всё обошлось. Они вас обожают. Кто же будет обвинять своего кумира в таких вещах?       — Ты нихера не разбираешься в людях. В лицо тебе будут улыбаться, говорить, что они — твои самые большие фанаты, целовать в задницу. А сами только и ждут момента, когда ты где-нибудь проебёшься. Один раз оступишься — налетят, как стая гиен.       Ким Дан представил, каково это — быть в центре всеобщего внимания, когда следят за каждым твоим поступком с готовностью осудить, а твоё имя в любой момент могут очернить ради славы или наживы. И даже, доказав свою невиновность, можно до конца жизни полностью не отмыться от грязи. Такое не каждый сможет выдержать. Не говоря уже о том, что в твоём окружении полно людей, которые видят в тебе одну только выгоду. У богатых и знаменитых свои трудности.       — Да уж, непросто, наверное, быть известной личностью… — ответил Ким Дан, чувствуя себя обязанным как-то прокомментировать услышанное откровение.       — Вздумаешь меня шантажировать — пожалеешь.       — Ч-что?!.. — растерялся Дан. — Господин… Я бы никогда… — он замолчал, не сумев подобрать слов. Ему стало обидно, что господин Дже Гён о нём такого мнения. «Хотя, — тут же подумал он, — наверное, его подозрительность к людям можно понять. Интересно, господина Дже Гёна когда-нибудь предавали? И вообще какое мнение у него могло сложиться о человеке, который спит с ним за деньги?»       — Мне очень жаль, что я был с вами груб. Этого больше не повторится.       — Мда… Расстроил ты меня, док Дан. Даже не знаю теперь, как всё это отразится на моём состоянии.       — Извините…       — Извинения — это хорошо. Но ты же взрослый человек и должен бы знать, что извинения не решают всех проблем, иначе страны бы не воевали между собой. Понимаешь меня, док? — он положил руку Дану на бедро, от чего тот неосознанно сжал ноги и замер. — Осадочек остался… Как собираешься загладить свою вину?       — Я… — Дан задрожал, ощутив медленные поглаживания большой ладони вверх и вниз, и поняв, к чему он клонит. — Я сделаю всё ч-чтобы вы… Чтобы вы остались довольны.       С лукавым огоньком в глазах Дже Гён наклонился к Дану и внимательно посмотрел на его смущённое лицо.       — Вот это уже другой разговор! — он резво повернул руль, после чего машина съехала с дороги, и, визжа тормозами, остановилась в каком-то неприметном переулке. Не успел Дан опомниться, как услышал звяканье бляшки чужого ремня и звук расстёгивающейся молнии.       — Соси.       Глаза Ким Дана расширились от неожиданности. Он мельком взглянул на обнаженный член, который своим размером устрашал даже в спокойном состоянии, и отвернулся в смущении.       — П-прямо здесь?       — Хочешь сделать это снаружи?       — Нет-нет! — Ким Дан испугался, что господину Дже Гёну может понравиться эта затея. — Просто… Нельзя ли отъехать в более безлюдное место?       — Нельзя. Времени мало. Давай быстрее!       — Н…но… — омега затрясся, предвкушая свой позор, если это кто-нибудь увидит.       — Пиздец! Как ты собирался меня удовлетворить, если даже минет в машине для тебя испытание?! Что ты вообще нахуй можешь?       — Нет, господин! — взмолился Дан с нарастающим волнением. — Я… Я всё сделаю!       — Ну так давай быстрее! Я замёрз уже тут, пока ты блеешь, как овца.       Мысленно собрав всю волю в кулак, Дан решительно повернулся к Дже Гёну и встал коленями на своё сиденье. Дже Гён помог ему приспустить с себя джинсы и откинулся на спинку своего кресла, скрестив руки за головой, таким образом заняв для себя максимально комфортное положение. Ким Дан взял его член в руки и ещё несколько раз тревожно оглянулся по сторонам.       — Да не ссы! — потеряв терпение, Дже Гён ткнул голову Дана в свой пах. — Никто тебя не видит! Шевелись, мне ехать надо!       Ким Дан немного приподнялся и согнутой рукой упёрся в бедро Дже Гёна, чтобы сохранить равновесие, а второй рукой обхватил ствол его члена, уже начавшего затвердевать из-за ёрзаний. Закрыв глаза и пытаясь абстрагироваться, он взял в рот головку и начал стимуляцию губами и языком, постепенно наращивая интенсивность. Он научился брать член глубже, чем раньше, и лучше контролировать рвотный рефлекс, но этого всё ещё было недостаточно. Он зажмуривался и дёргался от желания кашлянуть, но пытался протолкнуть член в себя как можно дальше.       — Зубы, — угрожающе напомнил альфа, и Ким Дан открыл рот ещё шире, стараясь не доставлять неприятных ощущений. — И когда ты уже научишься?       Дже Гён гладил его по голове, убирая спадающие волосы назад. Ким Дан слышал его замедленное дыхание, ощущал жар, исходящий от его тела, особенно от той части, которую он старательно ласкал ртом. Он вернулся обратно к головке, чтобы простимулировать её, и одновременно дать себе передохнуть. Уже максимально возбуждённый член был весь скользкий от слюны и смазки. Дан снова обхватил его губами, стараясь держать рот максимально раскрытым, насколько это возможно, но контролировать рефлексы в таком положении было труднее, и он мысленно отвлекал себя на ощущение грубой ткани чужих джинсов под своими пальцами. Феромоны возбуждённого альфы заполняли всё пространство в машине, окутывали Дана, вызывая его собственное возбуждение, и, не находя ему выхода, он шумно дышал через нос и иногда не мог сдержать тихих стонов на выдохе. Ему было интересно, заметил ли Господин Дже Гён, как он завёлся, пока делал ему минет? Чувствует ли феромоны омеги, исходящие от него против его же воли? Возбудиться от таких вещей — до чего же стыдно… Он случайно издал удивлённое мычание, когда ощутил движение большой ладони вдоль спины, от шеи к копчику и ниже, под краем толстовки. Там где господин Дже Гён касался его, всё как будто горело огнём. Мычание сделалось более громким и жалобным, когда ладонь больно сжала ягодицу.       — Отодрал бы тебя, — сурово, с долей сожаления, прозвучал голос у него над головой, — но времени нет. Надо ехать.       Дан двигал ртом активнее, чтобы пытка прекратилась, но по-прежнему не проталкивал член также глубоко, как ранее, и в этом была его ошибка. Дже Гён нетерпеливо надавил на его затылок, вынуждая Дана взять в рот почти целиком.       — Глубже, блядь!       Глаза омеги расширились от неожиданности и быстро наполнились слезами. Он судорожно дёргался, пока Дже Гён грубо толкался в его горло. Дан зажмурился, сдавленно кашляя, из его глаз и носа текло. Его тело бесконтрольно трепыхалось. Он задыхался, пока Дже Гён насаживал его голову всё ниже, и замер, когда член весь до основания оказался внутри. Рука властно давила на затылок Дана, не позволяя освободиться. Чувствуя, что он больше не выдержит, Дан, что есть сил, стал бить Дже Гёна по бедру, моля о пощаде. Дже Гён ослабил хватку, и Дан вынул член изо рта и принялся откашливаться, пытаясь наконец, сделать вдох. Блестящая нитка слюны тянулась между его ртом и скользкой головкой. Он дрожал и пытался отдышаться, глаза вяло моргали. Дже Гён оттянул его за волосы, требуя зрительного контакта. Замученный омега медленно поднял на Дже Гёна пристыженный взгляд и увидел озорство жестокого ребёнка, поймавшего лягушку. Дан ощущал, как сильно напряглись нижние мышцы его пресса, как вздымались могучие плечи. Одной рукой он держал Дана за волосы, а другой обхватил свой член у основания и тёрся им, иногда шлёпая по горячим щекам омеги, и вскоре, грязно выругавшись, излился прямо на заплаканное лицо.

***

      Пожалуй, Ким Дан мог бы назвать господина Дже Гёна немного эксцентричным человеком, чьи поступки он не мог предугадать. Но были вещи в их отношениях, которые всегда остаются неизменными. Одна из них заключалась в том, что, отойдя после оргазма, господин терял к нему любой интерес и возвращался к той же холодности и отстранённости, что была и ранее, если не больше. В зале за весь день он мог даже не обмолвиться с Ким Даном и единым словом, будто они не знакомы. Мог проигнорировать вопрос, заданный недостаточно громко, что требовало от Ким Дана определённых моральных ресурсов, чтобы к нему обратиться. В такие моменты было трудно поверить, что перед ним тот же самый мужчина, так страстно целовавший его, смотревший на него с таким диким вожделением, от которого Ким Дану некуда было спрятаться. Дже Гён с самого начала их знакомства обозначил чёткие границы и условия, которых всегда сам придерживался, а Ким Дан эти условия принимал, осознавал и не строил себе никаких иллюзий. Но почему-то это безразличие его очень ранило.       Они снова ехали молча. Ким Дан по-прежнему оставался в одиночестве терзаем вопросами, относительно будущего малыша, которые он сейчас не решался озвучить. «А вдруг господин передумает, если я буду докучать ему разговорами о ребёнке? — опасался Ким Дан. — Надо выбрать момент, чтобы у него было хорошее настроение. Обычно, после секса он чувствует себя отлично. Но у него сейчас такое бесстрастное лицо, что нельзя быть уверенным до конца.»       Они въезжали в окрестности, успевшие стать для Ким Дана хорошо знакомыми.       — Мы едем домой? — наконец, осмелился он спросить.       — Нет. Ты едешь. Отсыпаешься и готовишь задницу. Когда я вернусь, мне нужно будет снять накопившийся за сегодня стресс, так что ночь будет длинной. Завтра ты остаёшься дома и ждёшь кое-кого. Мой знакомый врач свяжется с тобой, будешь делать всё, как он скажет. Хёну я сказал, что ты заболел.       Ким Дан немного покраснел, но последние слова отчасти его успокоили. «Господин даже об этом уже подумал…».       — Хотя, — продолжил он, — кто знает, куда мы едем… — Дже Гён медленно перевёл взгляд на Ким Дана, загадочно улыбаясь. — Я же маньяк-похититель, как-никак.       Ким Дан невольно сглотнул и тоже улыбнулся ему немного кривой нервной улыбкой. Всё-таки юмор у него специфический, подумал омега.       Приехали. Ким Дан поспешно расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу, чтобы не задерживать больше Дже Гёна ни единой минуты. Уже почти выйдя из машины , Ким Дан неожиданно ощутил болезненный щипок и выскочил наружу, будто ошпаренный. Он стоял, прижимая руки к многострадальной пятой точке, и смотрел на Дже Гёна взглядом, полным испуга и обиды. Тот, перевалившись через соседнее сиденье, взялся за ручку открытой дверцы изнутри и поглядел на Ким Дана с говорящей ухмылкой.       — До вечера, — промурлыкал он ему напоследок и закрыл за ним дверь.