День пятый пребывания в плену.
Взъерошенный Ясопп ворвался в каюту с криком: — Шанкс, ты только глянь, он же меня укусил! Сам разбирайся со своим зверинцем! Шанкс, задумчиво изучавший древние символы на новоприобретенных листах с копиями понеглифов, поднял голову: — Опять есть отказывается? — Хуже, он меня решил сожрать! Ты этого дикаря завел, ты с ним и разбирайся, я за твоими котиками лотки выносить не подряжался! — Ну зачем же так откровенно-то… Зверинцем на "Рэд Форсе" именовались пребывавшие в плену Пираты Кида. А их предводитель, занимавший от греха подальше отдельную камеру, полностью оправдывал прозвище, ведя себя подчас не хуже дикого зверя.***
Кид сгорал от стыда и унижения. Бесился от чувства собственного бессилия и вины перед ребятами. С ними здесь обращались неплохо и не скрывали от него этот факт. Кид был уверен, что Киллер, самый, по его мнению, надежный человек на свете, позаботится о команде и не даст им пасть духом. До тех пор, пока он, Кид, что-нибудь не придумает. А что тут можно придумать? Жизнь Кида — чертовы качели. Взять хотя бы последний год. Первый разгром даже не от самого Шанкса, от троих из его команды — толстяка, и в бою не расставшегося со здоровенным окороком, типа с электрическим посохом, который прожарил Киллера, и пижона в солнцезащитных очках, мечника, который и лишил его руки, искромсав заодно половину тела. Как только глаз не потерял… Они долго зализывали раны, не высовывая нос со своей базы — вечно весеннего Груинарда. Болезненной занозой осталось в памяти, как они с Киллером лежали вдвоем под цветущими дикими яблонями и не могли обменяться даже парой фраз, потому что на уме был лишь пережитый позор, к которому постоянно сворачивали мысли и слова, но говорить о нем было невыносимо. Потом — закрепление влияния в Новом мире, несколько успешных схваток с сильными противниками и взятых под контроль островов. Свалившаяся как снег на голову Королевская Воля, и ведь даже не из-за своих взбесился, дались ему эти погрызанные торговцы в деревне людоедов, живые, бля, консервы… Кид до сих пор иногда видит в кошмарах, как они подходят к крепкому сараю, из дверей которого им под ноги вываливается и начинает биться живой человеческий обрубок — без рук, ног и с вырезанными щеками и ягодицами. Блеск лезвий Киллера и брызги крови на лицах стоящих рядом. Охватившие его тогда ужас и злоба вырвались наружу, да так, что рухнули как подкошенные несколько накама и все без исключения степенные благообразные селяне, ебаные гурманы, любители копченой человечины. Как следствие — новые слухи о бешенстве и неадекватности Пиратов Кида. А, плевать, еще в Саус Блю о нем болтали то, что, весьма мягко говоря, не соответствовало истине. Взять хотя бы ту историю на Ланаи, когда местная девушка-охотница фактически наняла их, пообещав сведения о затонувшем кладе в обмен на освобождение ее родного острова от гнета пиратов и покрывавших их дозорных, сообща доведших местных жителей до нищеты. Да, сделали, да, Эмма, опасаясь проблем от властей, присоединилась к их команде, а что говорили в итоге? Правильно, что Пираты Кида за здорово живешь разнесли половину мирного острова, вырезали размещавшуюся на нем базу Дозора, похитили и зверски изнасиловали местную жительницу, что передавалось в особо красочных деталях, при которых Эмма обычно вздыхала, постреливая глазками на Кида, мол, хоть бы четверть из этого было правдой. В общем, снова они — исчадия ада и демоны в человеческом обличье. Словом, произошло достаточно, чтобы вернуть уверенную бедовую ухмылку на накрашенных губах. И подогреть желание отомстить Шанксу, создав против него альянс. Потом — откат, шок и растерянность, боль и отчаяние, пережитые в плену у долбаного Кайдо. И раз за разом — отказ на предложение присоединиться, прогнуться, лечь под, забыть о мечте. Каким он был непокорным, хотя и покоренным… Как горел обрубок руки, с которого силой сдернули протез, разрывая связь проводов и нервных окончаний, как кровоточили вскрывшиеся шрамы, распарывая тонкую и нежную кожу, кидово индивидуальное проклятие… Гребаная сырая нора с решетками, где у него воспалились даже комариные укусы и он заживо гнил, сам подыхая от собственной вони. Пока в Удоне его не нашпиговали какими-то медикаментами, проделав в шкуре не меньше сорока дыр. Дополнительно к имеющимся. Но, надо отдать должное, всё зажило как на собаке. Чтобы он смог работать как лошадь. И дальше — форменное крещендо. С нотами десперадо, которые внес ныне неконтролируемый и отчаянный смех самого близкого человека. То, с чем теперь придется жить. Но главное — жить. Кид хорошо помнил эйфорию и чувство вседозволенности, так вскружившие ему голову после победы в Вано. Йонко у его ног, он победитель, он сильнее, он может! Никогда еще его индивидуальный черт не разгонял качели так высоко. Чтобы потом они с оглушающей скоростью рванули вниз.***
Шанкс спустился в трюм и зашел в глухую каюту, где находился Кид. На минуту, с рукой, цепью из кайросеки прикованной к кольцу в стене. Встать и лечь можно было свободно, отойти дальше пары шагов — невозможно. Протез ему предложили снять самостоятельно, и Кид предпочел не проверять, что будет в случае отказа. — Солнышко, ну и долго мы будем буянить? Кид уже почти перестал реагировать на специфическое обращение, которое невероятно забавляло Рыжеволосого. Поначалу — да, когда он только очнулся, прикованный к стене, заботливо перебинтованный и явно после оказания медицинской помощи, он рычал и матерился на каждого "зайку", " котенка" и, самое невыносимое, "малыша", которыми его щедро потчевал йонко. Но чем громче и возмущеннее он бурлил и кипел, тем спокойнее и невозмутимее, а главное, искреннее улыбался Шанкс. Такой поганенькой всепонимающей улыбочкой. Как будто знает о Киде больше, чем тот — сам о себе. — Ты зачем Ясоппа укусил, зараза? Мрачный взгляд исподлобья из-под нависшей на глаза красной челки. Защитные очки лежат рядом, так как мешают повязке на затылке. — С хера ли он запихивал кусок мне в рот?! Я сказал, что не голоден! — Ты уже пятый день не голоден. Нельзя так, малыши должны хорошо питаться. Кид издал приглушенный рык. — Чего ты от нас хочешь? Копии понеглифов у тебя, что тебе еще нужно? Убей уже или отпусти! — Не могу я вас отпустить. Некоторые из твоих накама еще нуждаются в медицинской помощи, ты вон голодный и истощенный, да и корабля вашего теперь нет, куда вас, в море выбросить, что ли? Кид подозрительно взглянул на собеседника: — В жизни не поверю, что ты такой добренький. Слабых всех привечаешь, вечно пытаешься решить дело переговорами, этакий заботливый миротворец… А на деле что? — Репутация и власть. Сила и спокойствие, — невозмутимо ответил Шанкс, — взгляд вместо удара. Сможешь так? И самому себе ответил: — Нет, не сможешь. Котенок. Но сильный, очень сильный, борзый и берегов не видящий. Таких нужно держать на коротком поводке. Для их же безопасности. Хочешь? — Какого?.. — Кид задохнулся в собственном вскрике, когда черный ошейник затянулся на его шее. Кид попытался отбиться Королевской Волей, но его накрыл ментальный удар в десятки раз сильнее, нежели мог он сам. Все свои оставшиеся небольшие силы Кид потратил на то, чтобы не рухнуть позорно на колени. Рыжеволосый потянул за действительно короткий поводок, заставляя Кида склонить голову. Бешеный взгляд. Невозмутимая улыбка. Хрипло: — Сними… — Любезность за любезность. Прекращай мучить себя голодом и поешь. Кивни, если согласен. Тягучие мгновения. Натягивается поводок, и голова Кида склоняется еще ниже. Он чувствует себя на грани обморока и кивает.***
После сытной еды появились силы на продуктивные действия. Например, на новый взрыв отчаяния, чем плохо? Кид сидел на полу, вжавшись в стену, как будто старался слиться с ней и занять как можно меньше места. Рукой потирал шею, на которой словно пылал раскаленный обод, и мучился от желания избавиться, вырвать куски плоти, до которых коснулся ошейник. Кид был сам себе омерзителен. Его собственное тело предало его, слабость заставила склонить голову. Он страстно мечтал избавиться от этих кусков мяса, как желал бы отодвинуться от лежащего рядом гниющего трупа. Тошно. Чего на самом деле хочет этот всратый Рыжеволосый? Обращаются с ними здесь как с дорогими гостями, пылинки, конечно, не сдувают, но относительный комфорт и кормежку по расписанию обеспечили. Всегда отвечают на его вопросы о накама. Уходят от ответов об их дальнейшей судьбе. Что за игру затеял Шанкс? Кид не лгал себе, не чета он Рыжеволосому, и его накама тоже против команды йонко никто. Так что ему нужно?День шестой.
На следующий день Шанкс лично принес обед. — Сегодня котенок будет капризничать или послушно выпьет свое молоко? Кид скрипнул зубами, но ничего не ответил. Молча взял тарелку и принялся за еду. — Вот как, ни "спасибо", ни "пожалуйста"? А теперь давай переменю повязку. Ну-ка, сиди тихо, будь хорошим малышом! Кид покорно подставил голову. Шанкс закончил его перебинтовывать, и вдруг на шее снова затянулся ошейник. — Сейчас-то что?! — взвыл Кид, отшатываясь и натягивая поводок. — Вежливость. За еду и услуги принято благодарить. Повторяй за мной: "Спасибо, Шанкс-сама"... Полный возмущения и непокорства взгляд. Невозмутимая улыбка. Кид отодвигается, насколько хватает длины поводка. Шанкс грубо и бесцеремонно притягивает его ближе, внезапно отпускает и проводит рукой по линии скулы. — Мариджойский бархат… Кид вскакивает на ноги, поводок болтается на его груди. — Какого хуя, Рыжеволосый?! — в бешенстве рычит он. — Тебе что, ЭТО надо?! Что за бред!! Ты забрал наши копии, разбил корабль, тебе этого мало? Хочешь еще и из меня подстилку сделать?!! — Хм, интересная мысль, я подумаю над твоим предложением. Ты, кстати, великолепно выглядишь в ошейнике. Такой милый маленький щеночек с оскаленными клычками. — Ёбаный зоофил! Шанкс неспешно поднимается на ноги, ловко перехватывает поводок и тянет его вниз, давя Королевской Волей. Кид не может сопротивляться. — Так, солнышко, повторяем за мной: "Спасибо, Шанкс-сама". Давай, можно по слогам. — Спасибо… — придушенно хрипит Кид. В конце концов, его же накормили и перевязали. Отсутствие обращения Рыжеволосый игнорирует.День десятый.
— У меня для тебя новость — все котики очень чистоплотны. — Не вижу здесь душа, — бурчит Кид, отставляя пустую тарелку, — спасибо. — Могу устроить, если пообещаешь вести себя благоразумно. А то воняет от тебя, как от последнего гамадрила. — А хули тогда ты лапаешь меня при каждой возможности?! Насмешливо: — Потому что могу. Ну-ка… На шее уже привычно затягивается ошейник. Шанкс отстегивает цепь от каменного браслета на запястье Кида, заводит ему руку за спину и цепляет браслет к тонкой цепочке из кайросеки, которая сегодня болтается на дополнительном карабине ошейника. Кид закатывает глаза: — Серьезно, ты собираешься тащить меня в таком виде по кораблю? На глазах у всех? — Нет, не у всех, это эксклюзивно мое зрелище. Не переживай, здесь гальюн в пяти метрах, никто тебя не увидит. Гальюн — слишком грубое название для той мраморной роскоши, в которой не отказывал себе Шанкс. Просторная ванна в полу, в которой без проблем разместится человек пять. Кид, по крайней мере, с удовольствием бы разместился. Если бы не проблема — как с заведенной за спину рукой снять штаны? Шанкс тем временем, присев на корточки, пробует воду рукой. — Отлично. Можно добавить пену с морской солью — здорово расслабляет. А? Кид одаривает его нецензурно выразительным взглядом, а Шанкс действительно опрокидывает в воду целый флакон, взбивая пену. Кид молчит, старательно изображая истукан. Шанкс смеряет его оценивающим взглядом, демонстративно вздыхает: — Так и быть, поухаживаю за своим котиком. Приближается к Киду и спокойно и естественно, как и всё, что он делает, начинает стаскивать с того брюки. Глаза Кида расширяются, он закусывает губу, а Шанкс невозмутимо поясняет: — А как иначе? Или ты заодно и постираться захотел? Ты у меня — зверушка дикая, руку я твою не отпущу. Приходится самому, все самому… Так, вылезай из сапог, солнышко. Аккуратнее на ступеньках, я сейчас присоединюсь. Вот тут Кид действительно чуть не навернулся. — В каком смысле "присоединишься"? Ты, бля, даже в ванне не оставишь меня в покое? Шанкс старательно изображает искреннее удивление: — Не думал, что ты такой виртуоз, без рук помыться, не думал… Что еще ты способен сделать без помощи рук? Кид утыкается взглядом в пол, скрывая покрасневшие щеки. Ну почему всё, что произносит это долбаный Рыжеволосый, звучит так похабно? Кид предупреждает: — Не вздумай лезть ко мне! Сам как-нибудь… — Не вздумай… А то что? — с издевкой спрашивает Шанкс, освобожаясь от одежды и следом за своим пленником заходя в воду. Ни капли стыда! Тут же заботливо спрашивает: — Как вода? Не слишком соленая? Держишься? Кид расслабленно опускается в воду, опираясь на угол ванны. Кивает: — Терпимо. Его расслабленность чисто физическая, вызванная дуэтом кайросеки и морской соли. Внутренне Кид насторожен и напряжен, он не верит в благие намерения рыжего йонко. Кид, закусив губу и старательно отводя взгляд, терпеливо вынес помывку, чувствуя себя при этом какой-то игрушкой. Настолько бесцеремонно вертел его Шанкс, тщательно, до красноты натирая мочалкой. Не везде, и тут Кид чуть с места не выскочил из ванны, когда Рыжеволосый, набрав полную ладонь пены, принялся массировать медные завитки в паху. На попытку дернуться мгновенно переместил ладонь на грудь, с силой примерно кузнечного молота прижимая к борту. Тут же извиняющимся тоном: — Ты уж прости, было бы две руки, одной бы держал тебя, а другой мыл. А так приходится действовать на одном доверии… На доверии? — Какое, нахуй, доверие, если я чувствую себя как беременная улитка с запором, — ворчит Кид, покорно принимая такой аномальный уход. Шанкс сочувствующе цокает языком: — Мда, нелегко вам, фруктовикам… Спокойно, спокойно, зайчик, тебя что, не учили мыть под крайней плотью? Вот, хорошо, о, как мило с твоей стороны, так тебе, значит, нравится? Кид от неожиданности издает глухое рычание и густо при этом краснеет. Проклятое тело снова его подвело. Увеличившимся в размерах объектом мытья манипулировать гораздо легче, но Шанкс не делает больше необходимого. Вместо этого его рука скользит дальше, тщательно намыливая место за мошонкой и туго сжатое колечко мышц между напрягшихся каменных ягодиц. Кид уже забыл, когда последний раз вдохнул, как Шанкс надавливает ему на плечо: — Всё, пытка закончена, ныряй. Кид опускается в воду и сам не может понять, чего в нем больше — облегчения или сожаления? И да, пора ему окончательно перестать доверять своему телу, все эти эмоции настолько явно отражаются на лице, что Шанкс не может сдержать довольный смешок: — Милый мой котик, а ты уже почти ручной, ты знаешь это? Кид растерянно, даже жалобно смотрит на него. Это детское выражение на грубоватом лице настолько неожиданно и умильно, что Рыжеволосый внезапно для себя крепко прижимает его к груди. Кид, намертво сраженный жестом защиты и доверия, утыкается ему в плечо. Шанкс готов поклясться, что он расслышал едва уловимый всхлип. И даже, что совсем на грани фантастики, почувствовал укол совести. — Ну, ну, я тебя больше не обижу, честно, всё будет хорошо, только не плачь… А вот последние слова были лишними. Кида впервые с детства словно прорвало — сразу за всё: и за потерянную руку, и за смех Киллера, и за темницу в Вано, и за погибшую "Викторию", и за все те гнусности и мерзости, которые он в изобилии насмотрелся и натерпелся за свою недолгую жизнь. Шанкс прижался виском к его подергивающейся щеке, гладил красную вихрастую макушку и понимал, что его до краев заполняет, переполняет, с головой захлестывает нежность. Кид, опомнившись, пытается отодвинуться, но Шанкс не дает — кладет ладонь ему на затылок, восстанавливая статус-кво, потом ласково убирает остатки слез и совсем уж по-матерински вытирает нос. Как будто двух бывалых пиратов смутят сопли в воде. Лучше в воде, чем на губах, которые наконец-то встретились.День одиннадцатый.
Кид заходит в камеру ко своим накама. Разумеется, никакого ошейника и никакой цепи — только каменный браслет. Блокирует способности, но не лишает сил. В глубине души Кид и не против — это знак того, что его не считают совсем уж покорившимся. Киллер, мирно сидящий на стуле с книгой, роняет ее. Медвежьи объятия Вайи, визг девчонок, и на полу образуется настоящая куча-мала. Кид погребен где-то в самом низу, а на краю стоит Киллер и растерянно-счастливо хохочет. Слегка помятого Кида отряхнули и усадили на стул. Он быстро обежал заботливым взглядом своих накама: так, все на месте, все целы, на некоторых еще бинты, но двигаются они шустро, вот как дружно его завалили. В просторной каюте койки в два ряда, для девушек отгородили отдельный угол. Два стола, стулья, стопки книг в углу, Кид даже подозревает, по чьей просьбе. И эти стопки лучше всяких рассказов и уверений заставляют его чувствовать признательность и благодарность. Самый верный способ добиться расположения Кида — позаботиться о его команде. — Всё в порядке, ребята, всё хорошо, — отвечает Кид на многочисленные расспросы, — честно, обещаю, теперь всё будет хорошо…День пятнадцатый.
Кид, сжимая в объятиях Шанкса, повалился на кровать. В личной каюте самого Рыжеволосого, между прочим. Тот, хохоча, пытается отбиться от чересчур крепкой хватки. —Пусти, мелочь, у меня от твоей железяки синяки будут! — А что, хорошая железяка, хочешь, тебе такой протез сделаю? — Не, мне нельзя, — Шанкс напустил на себя максимально таинственный вид, — иначе я потеряю лучшего друга. — Кого? Почему? — моментально повелся Кид. — Дракуля Михока. Ну, того, что называет себя лучшим мечником в мире. И носит он этот титул только благодаря тому, что я в свое время лишился руки и он отказался от поединка со мной, мол, условия неравны. А с протезом… Нет, не могу я так с ним. На лице Кида было написано полное доверие как рассказанной истории, так и возможному превосходству Шанкса во многих других сферах жизни. Рыжеволосый уже обожал это наивно-растерянное выражение, появлявшееся в подобные минуты у его… кого? А, время покажет. Шанкс воспользовался минутным затишьем и ловко оседлал вышеупомянутую мелочь сантиметров на 10 выше него самого. Достал приснопамятный ошейник. Кид укоризненно посмотрел на него: — Опять… Ну зачем? Шанкс погладил его по щеке — он каждый раз наслаждался бархатистостью его тонкой, нежной и чувствительной кожи — легко поцеловал в бледные ненакрашенные губы (не хватало еще йонко ходить перепачканным в помаде!), застегнул ремешок. — Во-первых, так ты сразу понимаешь, чего я от тебя хочу. Послушания, как и пристало маленькому котику. Во-вторых, ты очарователен в ошейнике. — Шанкс, ну ё-моё, где ты видел послушных котов? — Прямо под собой. И попробуй возрази. Кид выразительно вздыхает, что расшифровывается примерно как "делай что хочешь". Старательно отвечает на долгий и глубокий поцелуй, которым его награждает Шанкс. С несколько напряженным интересом наблюдает, как с него стаскивают штаны. Не до конца, примерно до колен. Шанкс с удовольствием рассматривает дело своей руки: — Красивый ты у меня. А уж какой вкусный… Если Рыжеволосый в кои-то веки снисходит до того, чтобы показать свои таланты, то делает он это на совесть и с полной самоотдачей. Особенно когда ценитель — вот такой вот двадцатитрехлетний, внезапно под всеми масками наивный и нежный, по-детски непосредственный, доверчивый и простодушный, такой неожиданно близкий и родной… Шанкс смертельно хочет оставить его себе, он в состоянии его сломать, оборвать крылья, заставить забыть о мечте и запереть на "Рэд Форсе", но уже никогда не сделает этого. В его власти — заставить захотеть возвращаться, это надежней любого поводка. Кид негромко постанывает, глядя вниз на рыжую макушку, тая под ласками умелого языка. Он автоматически теребит поводок, наматывает его на пальцы, но и не думает снимать. Пытается двигать бедрами навстречу, но Шанкс предупреждающе нажимает на его живот, мол, давай без самодеятельности, не мешай. Кид отдается полностью в его власть и ничуть об этом не жалеет, когда Шанкс, задержав дыхание, берет до основания, пропуская в самое горло. А потом глотает свою награду, тщательно слизывая последние капли. Целует напоследок, заползает выше, укладываясь на грудь Кида и довольно любуясь блаженно-ошарашенным выражением его лица. — А как же ты?.. — Потом. Сейчас я играю с моим милым маленьким котенком. …Позже, лежа в объятиях задремавшего Шанкса, Кид понял — уже очень давно он не чувствовал себя настолько спокойно и безопасно.Спустя месяц.
Шанкс в каюте беседует по синеволосому с косым пробором ден-ден-муши. Иногда голос его собеседника прерывает мышиный писк. — … Так, значит, говоришь, есть несколько заготовок под отделку? Хм, нам идти до вас три недели, твои парни успеют?.. Нет, мне в подарок, только самое лучшее… Шанкс слышит, как сзади открылась дверь, а затем его бережно обнимают со спины, стараясь не нажимать слишком сильно железной рукой. Рыжеволосый с улыбкой заканчивает: — До встречи, Берг, рад был тебя услышать. Передавай привет Паули и ребятам!