О любви

Те, кто его знают, спешат сочувствовать и стыдливо прятать глаза. Нина звонит ему, удивительно настырно, целый год и удивляется, каждый раз, как Кроули честно отвечает, что всё в порядке. А потом перестаёт отвечать и уезжает в Саунт-Даунс. Он отмывает коттедж сверху донизу с тряпкой и мыльной водой. Без чудес. Дом скрипит деревянными половицами, кряхтит от сильного ветра, дышит свежестью и новыми надеждами. Кроули — просто дышит. Все ждут, что он психанет и вернётся в Ад. Но Кроули оставляет не только Азирафаэля с его нелепыми предложениями все исправить, но и Шакс, зовущую занять место герцога. Кроули серьёзно обещает подумать. И не думает. Кроули ходит к морю, и оно солеными брызгами попадает на его лицо. Серое небо смотрит на него с холодным равнодушием и сливается с темной водой. И у Кроули сводит дух. Кроули не хочет быть ни ангелом ни демоном. Кроули — это не только любовь к Азирафаэлю. Кроули — это любовь к Земле. И его любовь не променяет его на чин и глупое желание переделать мир. Кроули любит путающийся в кронах деревьев солнечный свет и меловые горы, которые он видит с пляжа. Кроули любит густой туман, опускающийся ночью, так, что его можно потрогать рукой и ощутить влажные поцелуи воды на коже. Кроули любит, как Богиня, на самом деле, давно отошла от дел, но он всё равно говорит: — А ты его береги, ладно? Я его спасать больше не буду. Его грудь всегда будет болеть, но он научается не замечать этого. Кроули улыбается. Он видится с Магом. Маг смотрит на мир из-под темных насупленных бровей и ненавидит придурошных одноклассников, разводящихся родителей и свои прыщи, поселяющиеся с наступлением подросткового возраста на его щеках. Маг жмётся, в смущении, к его груди, и Кроули гладит его по спутанным волосам. Узкая юбка плотно сидит на бёдрах и напоминает, как неудобно было бегать вверх по лестнице на младенческий плач в детскую. — А брат Франциск не с тобой? — неожиданно спрашивает Маг. — Не со мной, — легко отвечает Кроули. Кроули обещает звонить Магу по выходным и сводить его в паб, как только ему исполнится двадцать один. Маг говорит, что до совершеннолетия ещё целая вечность, и Кроули учит его справляться с одиночеством. Одиночество — это не проклятие. Кроули умеет с ним жить. Он часто мёрзнет. Английский климат для него такой же стылый и сырой, как в те дни, когда Азирафаэль упрашивал его остаться в Британии. Но Кроули не хочется путешествовать. Кроули не хочется бегать от самого себя. А летом тут становится хорошо. Мюриэль передает ему отцифрованные записки на электронную почту, в которых говорится, что у Азирафаэля всё в порядке. Кроули прочитывает их все, но ни на одну так и не отвечает. Он не злится и не горюет. Кроули оставляет свою душу в чужих руках и ни разу не просит её вернуть. Так больнее, но кто сказал, что боль — это всегда плохо? Он общается с местными жителями в деревенском баре, и они рассказывают ему сказки и легенды, которые сто лет назад сам Кроули и выдумал. Шершавые столешницы рвут на локтях его пиджак, и Кроули переодевается в свитер. — Быть влюбленным — значит страдать, — говорит ему старый лодочник, когда Кроули слишком долго смотрит на сизый закат у крохотного озера. Озеро пускает к себе черных лебедей и баюкает их на своей поверхности. — Ну и ладно, — отвечает Кроули, не желая ничего менять. Вельзевул сказала, что ей жаль и искренне сжала его плечи, когда они случайно пересекаются в Лондоне. Кроули пожал этими же плечами и не стал ничего объяснять. Они все считают его жизнь трагедией, но Кроули знает, что его жизнь — тернистая извилистая тропа, а дорога — никогда не бывает горем. Кроули растит в своём саду пряные травы, вечнозеленые растения и пахучие томаты. Он рыхлит влажную почву голыми руками, и та забирает все его непролитые слёзы. Азирафаэль просит прощения на его кухне спустя десять лет, и Кроули счастливо выдыхает, что прощает. Что простил давным давно. — Но..? — с затаенной надеждой спрашивает он после чашки мятного чая. — Но ты был прав. Ничто не вечно. Кроули срывает для него выращенные во дворе спелые жёлтые груши и с готовностью обнимает, когда Азирафаэль тянется обхватить его за пояс. Нос улавливает изменившийся ангельский запах, и тоска сжимает его в своих руках, но Кроули снова улыбается. У Кроули есть сердце в его человеческом теле, и хотя оно остаётся разможженым и всё ещё замирающим от вида незнакомцев с синими глазами, оно продолжает биться и исцелять само себя. Его ноги крепкие и твердые, и они держат его на земле. Солнце ложится каждое утро на его лицо, и Кроули чувствует, как покрывается веснушками его кожа. Соловьи поют у его дома. И они поют для него одного. Кроули любит не Азирафаэля. Кроули любит саму жизнь