Смерть зовёт

Тьма. Непроглядная тьма и звуки шагов босых ног о стеклянный пол. Это всë, что в данный момент сопровождало юношу Лео старался идти вперёд, но казалось, что он всегда возвращался в начальную точку. Не было стен, потолка, разных объектов. Был лишь он По ощущениям прошло уже дней пять, но прогресс — словно минуты три. Цукинага не чувствовал ни голода, ни жажды, ни усталости. Так же как не чувствовал своего сердцебиения. Натягивая капюшон своей толстовки, он садится на пол, обнимая свои колени. Ничего не поменялось. Даже после его смерти он один в тьме и тишине — Я наконец догнал тебя, — раздаётся в меру радостный голос откуда-то сзади Рыжик моментально оборачивается, а губы его дрожат. За столь долгое время видеть и слышать человека… Но человека ли? Тот, кто стоял напротив, был бледен, а его чёрные как смоль волосы, чуть ли не сливались с общей тьмой. Винтажная белоснежная рубаха, чёрные брюки. А глаза… Эти алые, нечеловеческие глаза, что выделялись во всей внешности юноши. Весь его образ придавал ему вид древнего аристократа — Это случилось бы рано или поздно, но честно, я уже устал, — он присаживается напротив Лео, подпирая щеку и улыбается, оголяя свои клыки — Ты… Ты наконец пришёл за мной, чтобы увести меня из этого ужасного места? — в зелёных стеклянных глазах сверкает огонёк надежды, который давно изчез из живых лугов — Можно и так сказать. Можешь стать меня Рицу, я — твой проводник — " Холодная луна»… Из этого вышло бы красивое название для песни Тихий хохот проносится по всему пространству, исчезая в его глубинах, а после вновь наступает абсолютная тишина. Парни изучают друг друга, не смея шевелиться и дышать. Ведь им это не нужно — Почему же ты оказался тут, Цукинага Лео? — наконец нарушается эта давящая атмосфера — Я… Я стал бесполезным. И я устал. Да и тем более я — великий композитор! Талант, что рождается раз в века! С рождения было предрешено, что моя смерть наступит рано, ведь такова судьба многих одарённых людей! — Впервые слышу такой абсурдный ответ, но мне нравится А рыжик чуть недовольно дуется и хмурится, от чего проводник вновь смеётся. От смеха веет холодом, но Цукинага рад слышать хоть что-то — Скажи, Рицу. Как я умер? — обиженный взгляд становится серьёзнее, а сам парень садиться на колени, укладывая сверху свои руки — Мм… Насколько помню, это была потеря крови. Даже на грани сознания ты продолжал сочинять, но последние ноты так и не были дописаны, ведь ты не успел Губы поджимаются в тонкую линию, а пальцы чуть сжимают ткань штанов — Значит, я всё же не успел дописать ту песню… — взгляд опускается в пол и вновь тускнеет — Могу сделать услугу, — голос говорит с усмешкой, но последствия уже напугать не могут, ведь случилось самое страшное, — если ты расскажешь для кого была эта песня, то я дам тебе шанс дописать её — Эта песня посвящалась Сене! Моему лучшему другу и!.. И парню… Я слишком многое не успел ему сказать и не успел извиниться. Я хотел написать об этом в песне, но не успел… Скажи, ты правда можешь позволить мне закончить работу? — Конечно, ты же открылся мне Пред юношей в мгновение ока оказывается лист, исписанный алыми, как глаза его собеседника, нотами и старый нож. По привычке делая глубокий вдох, хотя смысла в нём не было, Цукинага берёт нож, надрезая кожу пальца, а после ведёт по листу, напевая мелодию себе под нос — Я смогу её услышать после завершения? — интересуется Рицу, подсаживаясь ближе к загоревшее композитору — Думаю да! Конечно, я хотел, чтобы её услышал лишь Сена, но думаю, что ничего страшного, если и ты её оценишь И теперь тишина нарушается пением и шелестом бумаги. Нож проходился по пальцам ещё несколько раз, но музыка не прекращала течь — Ты не жалеешь о том что сделал? — Немного, но так будет лучше всем. Я стал очередной обузой. Я жалкий и слабый, но другие… Я верю в них. Они сильные и смогут простить меня за мой эгоистичный поступок и двигаться дальше — Даже Изуми? — Даже Сена! На губах появляется измученная улыбка, а на лист падает несколько капель. Лео утирает их рукавом и ставит свою подпись — заключительный штрих каждого великого автора. Вновь пробегается глазами по листку, а после комната наполняется приятным пением. Рицу кладёт голову ему на плечо, прикрывая глаза, и с улыбкой слушает — Жаль, что такой голос и талант столь рано ушёл, но не мне судить. Я все равно никогда не мог понять людей, — говорит проводник, как только звучит последнее слово — Уже рано о чëм-либо жалеть — Ты прав, — Рицу встаёт и протягивает руку, — напишешь и для меня пару песен, дабы скрасить наше с тобой прибывание в лучших местах? Цукинага, улыбаясь, кивает и берётся за неё. Солнечные веснушки словно покрываются морозными цветками иния от холода чужого тела, но всё в порядке. Поднимаясь с пола, пальцы отпускают листок, что медленно летит вниз, падая к самым ногам Изуми, когда тот открывает дверь и смотрит на холодное тело в темной комнате